Монстр из отеля №7

Глава 40

КАРИЯ

Я осторожно присаживаюсь на краешек двуспальной кровати номера 234 и слушаю, как из-за закрытой двери ванной доносится шум воды. Воздух здесь насыщен влагой, запахом уединенных комнат и непрочитанных книжных страниц.

В действительности, у стены рядом с запертой входной дверью, которую я открыла своим ключом, стоит небольшой книжный шкаф, забитый тяжелыми томами в кожаных переплетах, которые мне еще предстоит открыть.

Не совсем уверена, что я хочу знать, о чем в них написано.

И вообще, единственное, чего я действительно хочу, — это откинуться на кремовое пуховое одеяло в этой неожиданно большой комнате, закрыть глаза и уснуть.

Хотя это трудновато сделать, зная, что Саллен стоит голый всего в нескольких футах от меня.

Оглянувшись, я вижу пробивающийся из-под белой двери яркий желтый свет, и внизу живота разливается тепло. Я перевожу взгляд на темные, пыльные занавески на окнах рядом с ванной, и замечаю за ними кусочки серо-голубого неба.

Из этого номера открывается вид с боковой части отеля, за которой виден только густой, окружающий его лес. Я туда уже смотрела, пытаясь удержаться от соблазна взглянуть на нечто другое, гораздо более привлекательное. На парня, которого отчаянно хочу, но никак не могу заполучить.

Вздохнув, я провожу пальцами по влажным кончикам волос.

Саллен сначала велел мне принять душ и стоял на стреме, а когда я вышла из ванной, окутанная клубами пара, едва на меня взглянул и вошел туда сам, резко закрыв за собой дверь.

Однако замка на двери нет. Так что вот так.

Улыбнувшись про себя, я поворачиваюсь к украшенной резьбой прикроватной тумбочке, что стоит рядом с горой наваленных на пружинную кровать подушек. На ней ничего, кроме выключенной лампы и ключа от этой комнаты.

«Сколько времени прошло с тех пор, как сюда в последний раз кто-то заходил?»

Если рассуждать логично, не так уж и много. Раковина в ванной пожелтела, душевая занавеска тоже, но ни плесени, ни насекомых на них не оказалось. Все выглядело относительно чистым, хотя и не использовалось. Электричество работает, и вода тоже есть. Значит, кто-то следит за этим местом. Здесь кто-то был.

При этой мысли, клянусь, я слышу за дверью в коридоре какой-то скрип.

Вздрогнув, я обхватываю себя руками и выпрямляюсь, уставившись на узкую полоску тусклого света под дверью.

Волоски у меня на коже встают дыбом. Я одета в найденную на Чердаке у Мод черную короткую юбку, как раз такую, как я люблю, красный, нежно касающийся моей кожи шелковый топик и белые кружевные носочки. Мои белые Van’s выставлены за дверь.

И именно на ней я и сосредотачиваю все свое внимание, задерживаю дыхание и напрягаю слух.

Но я не вижу никаких теней и не слышу ничего, кроме шума бегущей позади меня воды.

Я ерзаю на кровати, слыша, как скрипят подо мной пружины.

Я почти смеюсь над этим звуком, но думаю, что это просто моя паранойя, из-за которой я немного не в себе.

Я снова бросаю взгляд на маленький и узкий деревянный книжный шкаф и думаю, не стоит ли мне посмотреть, нет ли в какой-нибудь из этих книг упоминания о Бербанке Гейтсе или о планах Штейна Рула насчет этого места.

Но я снова что-то слышу.

В коридоре что-то происходит.

У меня перехватывает дыхание, и на этот раз я встаю на дрожащие ноги.

Я хочу подбежать к Саллену, но мне нужно обезопасить и его. Сейчас он наиболее беззащитен и, видимо, немного мне доверяет, если вообще решил принять душ, зная, что между нами всего лишь незапертая дверь.

С трудом сглотнув, я делаю шаг по мягкому серому ковру и, моргнув, сосредотачиваюсь на свете под дверью, ожидая увидеть в коридоре какое-нибудь движение.

В конечном счете, нас здесь найдут, но я не думала, что это случится так быстро.

Я жду минуту, может, больше.

Снаружи никого нет. Больше никаких звуков.

Но хлипкого замка в двери внезапно становится недостаточно.

«К черту все это».

Я бросаюсь к книжному шкафу, поворачиваюсь к нему боком и прижимаю ладони к его деревянной стенке, чувствуя, как за нее цепляется мой промокший пластырь. Я отталкиваюсь, упираясь ногами в ковер, плечо взвывает от боли, но узкий книжный шкаф скользит по полу. Я вздыхаю с облегчением и продолжаю его двигать, несмотря на пульсирующую боль в плече. Я не останавливаюсь, пока он не оказывается перед дверью, заслоняя собой ручку.

Это не остановит того, кто жаждет нас убить, но существенно его затормозит. Кроме того, мы всего лишь на втором этаже. Если придется, мы можем открыть окно и… прыгнуть.

Я отступаю на шаг, любуясь своей работой и испытывая чувство гордости.

Я все еще вижу узкую щель под дверью, так как книжный шкаф закрывает ее не полностью. И, клянусь, свет в холле мигает, и все погружается в темноту.

Я отступаю назад, у меня трясутся ноги.

Здесь нет света, но повернув голову, я вижу, что из ванной все еще пробивается желтое свечение.

«У меня паранойя, я пьяна и сильно возбуждена».

Вот и все.

Нас пока еще никто не нашел.

Саллен не знал о существовании этого отеля, так с чего бы Штейну сразу сюда заявляться? И я верю, что Мод, Космо и остальные сохранят наш секрет, даже если мне не следует этого делать.

И еще… Я больше не хочу оставаться в этой комнате одна.

Адреналин слишком быстро разливается по телу, я на грани нервного срыва и хочу быть рядом с Салленом.

Я отворачиваюсь от двери и смотрю на ванную, пытаясь представить его широкоплечее, мускулистое тело под струями воды. Какой он сексуальный и подтянутый, а все эти шрамы и раны делают его еще красивее, напоминая о пройденных им ужасах.

Сжав пальцы в кулаки, я цепляюсь за свою фантазию, пытаясь одновременно успокоиться и не нарушить его личные границы.

Но я снова слышу это.

Скрип в коридоре.

На этот раз, когда я бросаю взгляд под дверь, свет в холле полностью выключен. От такого резкого движения плечо пронзает боль, и я стискиваю зубы, но к черту все это.

Свет больше не включается.

Мне нужно сказать Саллену.

Я подхожу к белой двери ванной, носа достигает запах мыла. Я делаю глубокий вдох, моя грудь слишком быстро вздымается и опадает. Я вспоминаю светящуюся зеленую комнату. Кролика, соскользнувшего на пол, когда я разбила банку. То, как Саллен прижимал меня к кушетке. Как вонзил иглу мне в кожу.

Мне не следует сюда заходить. Он все время меня предупреждал.

Но меня трясет, особенно когда я снова оглядываюсь на дверь, мысленно молясь, чтобы свет снова зажегся.

Ничего.

В коридоре ничего, кроме темноты.

Я кладу ладонь на прохладную ручку ванной и медленно ее поворачиваю, на мгновение крепко зажмурив глаза и приказывая себе не быть ребенком.

«Это важно. Саллен бы хотел знать».

Я резко распахиваю глаза.

Приоткрываю рот, чтобы его позвать. Предупредить, что вхожу.

Но слова застревают у меня в горле.

Первое, что я вижу, — это белый кафельный пол, дверь приоткрыта совсем чуть-чуть, сквозь нее наружу вырывается влага и согревает мою кожу, а я дрожу от контраста холода и жары.

Но я вовсе не поэтому не могу произнести его имя.

А из-за второго, что вижу.

Это кровь.

Она обильно и беспорядочно размазана по полу, несколько пятен ведут за пределы моей видимости туда, где, как мне известно, находится душ, и там все еще течет вода.

Раньше её там не было.

Пол был чистым.

У меня в ушах отдается сердцебиение, я поднимаю взгляд и вижу, что прямоугольное зеркало над раковиной заволокло паром, а на нем — моя косметика и средства для ухода за лицом, но больше ничего.

В нем отражается моя тень, зависшая в дверном проеме, словно призрак.

Я понимаю, что Саллена… совсем не слышно. Нет, я, конечно, не ждала, что он будет болтать сам с собой; он и так почти ни с кем не разговаривает. Но, похоже, Саллен даже не двигается под струями воды. Не слышно ни всплесков, ни диссонанса звуков, только стройный поток воды.

Меня охватывает страх.

Я поворачиваюсь и снова смотрю на щель под дверью комнаты.

И на этот раз свет снова горит.

По идее, я должна почувствовать облегчение. Если за отелем нет ежедневного присмотра, то перебои с электричеством здесь, скорее всего, обычное дело, но по какой-то причине я только еще больше нервничаю.

Я сжимаю пальцами ручку ванной.

Из душа по-прежнему льется ровный, непрерывный поток воды.

Саллен там не шевелится.

На полу кровь.

«С ним что-то случилось».

Или, может… Может в душе даже не он.

Я снова оглядываюсь на красочно выделяющуюся на белом кафеле ярко-красную кровь, и у меня холодеет все внутри.

«Что, если его там нет?»

Это совершенно бессмысленно, но эта мысль всплывает в моем мозгу, и я не могу ее отогнать. От паники мое сердце бьется быстрее, сильнее, сквозь влажные волосы проступает пот и стекает по спине, скользя по открытой коже.

«Саллен».

Я захожу в ванную, вдыхаю пар и убираю ладонь с дверной ручки.

Мои белые носки в нескольких дюймах от ярких разводов алой крови.

Нет.

Нам следовало хорошенько здесь осмотреться. Следовало быть более осторожными. Нам вообще не стоило сюда приходить.

Я снова испытываю нехорошее чувство, будто меня обманули, как это было в магазине у Мод. Я с трудом сглатываю, и с каждым медленным шагом мне кажется, что я иду прямиком в ловушку, но не могу держаться подальше от Саллена. Даже если это провокация.

Двойственность. Обманчивость, но также и ложь.

Я медленно делаю еще один шаг, бросив взгляд на стоящий за дверью чистый туалет. Я вдыхаю влажный воздух и стараюсь не смотреть на свое расплывчатое отражение в запотевшем зеркале.

Я боюсь того, что могу увидеть там помимо него.

Саллен под струями воды по-прежнему не двигается.

Я дрожу, у меня подгибаются колени, кружится голова.

Я медленно поворачиваюсь к серовато-белой занавеске. Она непрозрачная, и я ничего за ней не вижу, только окружающую ее белую плитку.

Я смотрю вниз и замечаю рядом с ванной нашу сумку из аптеки. Из нее исчезло много моих вещей, которые теперь разложены вдоль раковины, так что она наполовину пуста. Но я вижу тюбик с мазью для местного применения, которого раньше не замечала, затем бананы и протеиновые батончики.

Должно быть, он доставал свое мыло.

Я бросаю взгляд на серебряную вешалку для полотенец и вижу, что с нее исчезло мое белоснежное полотенце, которое я повесила туда сушиться. Под раковиной есть еще одно, но, может, Саллен этого не знал. Может, он захотел воспользоваться моим. Растереть меня по своей коже.

Я должна его позвать.

Мне не хочется пугать Саллена, но меня охватывает необъяснимый страх.

Я хочу, чтобы он пошевелился. Может, произнес мое имя, даже со злостью. Я хочу хоть мельком его увидеть.

Но я ничего не вижу.

Даже за металлической перекладиной над моей головой.

И вдруг я понимаю, что его одежда исчезла. Я бросаю взгляд на сумку, затем на пол, но там ничего нет. Зеленая дорожная сумка стоит в комнате; я взяла из нее свою одежду, прежде чем принять душ.

«Саллен? Это действительно ты?»

Может, он сейчас в своей одежде. Может, он в ней принимает душ.

Я опускаю взгляд на белую плитку, которой выложена ванная, и чувствую, что падаю. Я его не вижу. Ни его ступней, ни ног, ни даже его тени, а вода все течет, непрерывным потоком.

Мне трудно дышать. Хочется схватиться за занавеску, но не хочется смутить Саллена, если он там, или навлечь на себя его ненависть. Я должна что-то сказать, но что, если это кто-то другой? Что, если это вовсе не Саллен?

Это невозможно. Я знаю, что это правда.

Но тут мне вспоминаются туннели под новым отелем. Тайные комнаты, о которых никто не знает.

Я оглядываюсь на кровь на полу. Ее немного; возможно, именно столько осталось в магазине, после того, как я шарилась по битым стеклам. Но не помню, чтобы Саллен был ранен. Он не подавал виду, что ему больно, но, с другой стороны, не думаю, что он когда-нибудь это сделает.

Страх застывает у меня под кожей, как цемент в венах.

Я не могу повернуться к душу. Если после всего этого с Салленом что-то случилось, не знаю, что я буду делать.

«Пожалуйста, пусть с тобой все будет в порядке, Саллен. Пожалуйста, пусть с тобой все будет в порядке».

Но не успев оглянуться, чтобы убедиться, что это он, я слышу металлический скрежет скользящих по металлической штанге колец и шорох винила. Я вздрагиваю всем телом, а через секунду кто-то хватает меня сзади за шею и дергает к себе. Я натыкаюсь икрами на стенки ванны, но, чтобы удержаться в вертикальном положении, поднимаю ноги и тут же оказываюсь под душем.

С моих губ срывается крик, но рот закрыт чьей-то ладонью, и на секунду, когда напавший на меня снова задергивает занавеску, погружая нас в темноту, мне не кажется, что это Саллен. Потому что я чувствую на коже голые пальцы.

Меня сковывает страх, мочевой пузырь становится тугим и полным, и я боюсь даже не за себя. Если Саллена схватил Райт, Штейн его убьет.

Что-то теплое стекает по моему бедру, пропитывая нижнее белье, и когда я вдыхаю через нос, пытаясь набрать в легкие воздуха и раздувая ноздри от страха, чувствую запах своей мочи.

Я понимаю, что он тоже это чувствует, но испытываю слишком большое облегчение, чтобы смутиться, потому что слышу, как Сален шепчет мне на ухо.

— О боже, — тихо произносит он, и его хриплый голос словно бальзам развеивает бурлящий в моих жилах ужас. — С тобой произошел досадный конфуз.

Я закрываю глаза в темной, сырой ванной, удивляясь тому, что струи воды еще не успели меня намочить. Я стою близко к занавеске, и, наверное, Саллен отрегулировал насадку душа, чтобы вода не доставала до нас. В любом случае, мне все равно.

Несмотря на то, что его рука плотно прижата к моему рту, а другая обвита вокруг моей талии, словно душащая свою жертву змея, у меня все еще идет кругом голова от облегчения.

У меня дрожат ноги, хотя шум воды не заглушает отдающееся в голове биение моего сердца.

— Саллен, — удается пробормотать мне ему в ладонь. Я не открываю глаза. — Ты в порядке?

Он прижимает меня к себе, и я чувствую, как вода с его тела впитывается в мою одежду. Мои носки промокли, липнут к ногам, и это неприятное ощущение, но я не могу найти в себе силы их снять.

Саллен медленно опускает руку с моей талии, пока его обнаженные пальцы не обхватывают мое бедро, прямо под коротким подолом юбки. Затем скользит ими выше, от чего я напрягаюсь, и он смеется мне в ухо.

— Я это чувствую, — тихо говорит он, и у меня вспыхивает лицо, когда я понимаю, что он имеет в виду. Я описалась. От этого факта мня бросает в жар, и я дрожу, но не пытаюсь спрятаться. — Неужели я так сильно напугал тебя, Солнышко?

Я открываю глаза и, повернув голову, смотрю на него. Саллен встречается со мной взглядом, его ресницы влажные и густые.

Я замечаю, что он одет, у него на шее все еще повязана бандана. Он насквозь промок, и я задаюсь вопросом, он принимал душ вот так, или после оделся и по какой-то причине не выключил воду? Может, чтобы посмотреть, не собираюсь ли я предать его, нарушив личное пространство.

— Саллен, — снова шепчу я, и он опускает руку к моему горлу, мягко обхватывая пальцами шею, чтобы я могла говорить. — Прости. Я просто… я увидела, что в коридоре отключилось электричество.

— Это старый отель, — тихо рассуждает он, наблюдая за мной. — Это не та роскошь, к которой ты привыкла.

Я прищуриваюсь, чувствуя себя смелее после его подкола.

— И я увидела… кровь.

На губах Саллена проступает кривая улыбка. По его подбородку и по кончику носа стекает вода, капля падает на губы, прямо в уголок. У меня возникает внезапное, порочное желание ее слизать.

— Правда? — тихо спрашивает он.

Затем тащит меня вглубь душевой кабины, и горячая вода обдает меня с ног до головы, стекает по топику, животу, юбке и даже ниже. Я дрожу, несмотря на то, что вода горячая. От ощущения прилипшей к коже одежды я чувствую себя грязной, хотя я понимаю, что она смывает с меня и мочу, но Саллен все еще крепко сжимает мое бедро.

Он прижимает меня к себе, я чувствую его эрекцию и не отвожу от него взгляда, даже несмотря на то, что на меня льет вода. Теперь он за ее струями и смотрит мне в лицо с жестоким весельем, унижая меня.

Он не понимает, что именно этого я и хочу.

Но я не могу забыть о крови на кафеле. То, как я испугалась, подумав, что его здесь нет.

Я пытаюсь вывернуться из его объятий, чтобы увидеть его во весь рост, убедиться, что Саллен цел и невредим, но он только крепче сжимает меня, вцепившись рукой в горло и обхватив за талию.

Я дрожу в его объятиях, вода застилает мне глаза, а он просто смотрит на меня.

— Это твоя кровь, — выдыхаю я. — Раньше ее здесь не было.

Сален наклоняет голову, глядя на мои губы.

— Ты очень наблюдательна.

— Что случилось? Тебе… больно?

Саллен медленно поднимает на меня свои темные глаза.

— Мне всегда больно.

Он говорит это совершенно невозмутимо, без эмоций в голосе. Это пугает меня еще больше. Но прежде чем я успеваю что-либо сказать, Саллен меня отпускает, но тут же разворачивает, становясь спиной к занавеске, к выходу. Он резко прижимает меня спиной к кафелю, надавив ладонью мне на грудь.

Саллен медленно поднимает руку и откидывает капюшон, по его лицу стекает вода. Но я смотрю на его волосы, а он вглядывается мне в лицо, словно ожидая реакции.

Я не смогла бы ее скрыть, даже если бы захотела.

У него густые пряди цвета темного шоколада, прохладного оттенка. Волосы подстрижены неровно, где-то они длиннее, например, над бровями, но в целом короткие. И, несмотря на то, что они непонятной длины, когда я вижу его вот так, без капюшона, мне это кажется… чем-то сакральным. Его скулы кажутся еще выше, нос — острее, губы — полнее, линия подбородка — резче, особенно в обрамлении щетины и стекающей по лицу воды.

От него захватывает дух.

Но прежде чем я успеваю выразить свои чувства словами, Саллен отворачивается и отодвигает занавеску. Не отпуская меня, он приседает и достает что-то из сумки, а я не пытаюсь пошевелиться.

Выпрямившись, Саллен снова задергивает занавеску, и я вижу, что у него в руке лекарственное средство для местного применения — мазь от боли в мышцах.

Когда он поворачивается ко мне, кажется, что ему безразлично, что вода пропитывает его толстовку и бандану, из-за чего они прилипают к коже. Он смотрит на мои бедра, на плитку, затем, поднимает глаза и очень тихо говорит:

— Повернись.

Я бросаю взгляд на зажатый в его руке бело-красный тюбик с кремом.

— Расскажи мне о крови, — тихо прошу я, снова заглядывая ему в глаза. — Расскажи мне, что с тобой случилось.

Я осматриваю его с ног до головы, но из-за того, что на нем полно одежды, даже высокие кроссовки, я ничего не вижу.

— Повернись, и я тебе расскажу.

Сжав пальцами мой топ, он сдвигает шелковую ткань и обнажает одну грудь. Я чувствую, как по моей голой коже стекает вода и, опустив взгляд, вижу, как твердеет мой розовый сосок, превращаясь в тугую горошину.

Саллен нежно проводит по нему большим пальцем, и каждый нерв в моем теле вспыхивает.

— Повернись, — повторяет он, его голос становится грубее. — Со мной ты в безопасности, Кария.

Это полностью противоречит тому, что он все это время мне говорил, и все же я это чувствую.

Моя паранойя рассеивается.

Отель старый, как он и сказал.

Здесь никого нет.

Пока что.

И мне хочется его слушать. Повиноваться ему.

Но когда я бросаю взгляд на его штаны, то вижу, какой он твердый, как набухает его эрекция.

И я решаю, что не буду поворачиваться.

Я знаю, что он собирается делать; он хочет обо мне позаботиться, намазать мне плечо кремом.

Но я тоже хочу о нем позаботиться.

Никто и никогда этого не делал. Я хочу быть первой.

И, может, если он не будет так сексуально неудовлетворен, то ответит на некоторые из моих чертовых вопросов.

Не успев все толком обдумать, я внезапно делаю шаг вперед, и Саллен не пытается прижать меня к стене, затем опускаюсь на колени, вода стекает по моим рукам, когда я медленно кладу их ему на бедра и крепко сжимаю.

Он напряжен, но ничего не говорит. Я поднимаю голову и гляжу на него из-под опущенных ресниц. Вода стекает у моих колен в серебристый сток, Саллен смотрит на меня в ответ, сжав губы.

— У меня болит плечо, — тихо говорю я ему. — А рот — нет.

И прежде чем до него доходит, что под этими словами я подразумеваю нечто большее, я обхватываю ладонью его эрегированный член, чувствуя, какой он твердый и толстый.

Саллен стискивает челюсти, но не останавливает меня.

— Позаботься обо мне, — шепчу я, понимая, что испытываю судьбу. — А я позабочусь о тебе.

— Кария…

— Я не буду снимать с тебя штаны. Не буду… по-настоящему к тебе прикасаться. Только… так.

Я провожу рукой вверх и вниз по его телу, размышляя, смогу ли заставить его кончить вот так.

— Позволь мне, Саллен.

И прежде чем он успевает что-либо сказать, я прижимаюсь к нему лицом, ощущая щекой, какой он твердый.

Из его горла вырывается низкий стон, и Саллен зарывается пальцами мне в волосы, но вместо того, чтобы меня оттолкнуть, только крепче прижимает к себе.

Что-то тугим, теплым узлом скручивается у меня в груди, и я продолжаю прижиматься к нему щекой, отчаянно желая большего, но довольствуясь этим.

Мгновение спустя я чувствую на своей коже крем. Затем Саллен с тихим всплеском бросает тюбик в воду у моих колен и начинает массировать мне плечо. Сдвинув в сторону тонкую бретельку моего лифчика, он спускает ее вниз по моей руке, а затем снова проводит ладонью вверх.

От этого прикосновения крошечные влажные волоски на моем теле встают дыбом.

Это божественное ощущение. Издав стон, я продолжаю тереться лицом об Саллена, и он скользит пальцами по моей спине, растирая лопатку. Его рука такая большая, что он легко охватывает ее всю. Саллен проводит кончиками пальцев по моей коже, массируя глубоко, почти до боли, но крем обжигающе холодный, покалывающий и успокаивающий одновременно.

Я немного отстраняюсь, чтобы поцеловать его через брюки, провожу губами по всему члену, и когда поднимаю взгляд из-под ресниц, то вижу, что глаза Саллена прикованы к моим, а губы приоткрыты так, что это чертовски возбуждает.

Он проводит кончиками пальцев по моей ключице, мягко надавливая, затем всей ладонью скользит вниз по моему топу и грубо хватает меня за грудь.

Я задыхаюсь от его эрекции, зрачки Саллена, кажется, темнеют, и я невольно вздрагиваю от воспоминания о глазе под дверью отеля, но не боюсь.

Это был он.

Я знаю, что это был он.

Так и должно было быть.

Мне следовало тогда ему помочь.

А вместо этого он смотрел, как я убегаю, как последняя трусиха.

Но больше я его не брошу.

Я нежно покусываю его через штаны, ткань влажная и грубая, но мне все равно. Я бы сделала все, чтобы почувствовать его вкус, и если это все, что я могу получить, то я согласна и на это.

Саллен покручивает мой сосок и пристально смотрит на меня, как будто хочет, чтобы я вздрогнула. Чтобы попросила его остановиться.

Но я этого не делаю.

Я лишь впиваюсь зубами в ткань его брюк, гадая, понравилось ли ему это после всей боли, которую он испытал. Я знаю, ему нравится, когда его кусают.

В ответ на мой немой вопрос Саллен закрывает глаза и отпускает мой сосок, но тут же шлепает меня по груди. Затем повторяет удар, и я вздрагиваю, но во мне разливается тепло.

Я сильнее впиваюсь пальцами в крепкие мышцы Саллена, скользя открытым ртом по его члену, насколько позволяет ткань. Я хочу взять его в рот обнаженным, но знаю, что он мне этого не позволит. Пока нет. И все же, по тому, как он зарывается пальцами мне в волосы, оттягивая кожу на голове, по его полузакрытым глазам, я понимаю, что ему это тоже нравится.

И когда крем, который был на его руке, начинает впитываться в кожу моей груди, я задыхаюсь. Я чувствую щекочущий холодок, в то же время растекающийся жар, и это не похоже ни на что, испытываемое мною раньше.

Саллен тоже это понимает, его глаза вспыхивают, а на его губах появляется легкая улыбка. Он сжимает меня сильнее, и я облизываю через штаны его твердый член.

Затем улыбка исчезает, Саллен приоткрывает губы и снова издает восхитительный, хриплый звук, почти такой же приятный, как и его прикосновение.

Он запрокидывает голову, обнажая часть своего горла, остальное закрывает бандана.

— Черт, Кария, — шепчет он, крепко сжимая мою грудь.

Но затем Саллен распахивает глаза и опускает подбородок.

В его лице что-то меняется, что-то, чего я не понимаю.

Он хватает меня за руку, резким рывком ставит на ноги, а затем прижимает к стене душа.

— Кария, — шепчет он так, словно ему больно.

— Саллен?

Теперь мне снова становится страшно.

Его грудь быстро вздымается и опадает. Я не понимаю, что сделала не так.

Но за мгновение до того, как Саллен приоткрывает свои прекрасные губы, чтобы заговорить и сказать, что же вывело его из себя, свет в ванной комнате мигает.

Струя воды в душе стихает, превращаясь в прерывистые брызги.

Затем все погружается в темноту.

Вода больше не течет, до моих ушей доносятся только редкие звуки капель и журчание сливного отверстия.

Саллен по-прежнему держит меня за руку, и я впиваюсь пальцами во влажную ткань его толстовки.

— Скажи, что это нормально, — тихо шепчу я дрожащим голосом. — Скажи, что это потому, что я привыкла к роскоши.

Я повторяю его слова, желая услышать, как он снова произнесет это снисходительным тоном.

Но, думаю, Саллен остановил меня по другой причине.

Он услышал что-то раньше меня. Он всегда начеку, так ведь? Даже когда я растворяюсь в нем без остатка.

Он впивается в меня взглядом своих карих глаз.

И тогда я тоже слышу это.

Скользящий звук, как будто что-то в трубах над нашими головами.

Саллен подносит руку к моему рту, другой убирает мои влажные волосы, и я благодарна ему за это прикосновение, поскольку дрожу в ванне на трясущихся ногах.

Что-то звякает и перемещается прямо над нами.

Я думаю о своем сне.

О ползущей по мне змее.

Клянусь, я слышу шипящий смех.

С насадки для душа капает вода.

С моих губ срывается стон.

Мы смотрим друг на друга в темноте.

Я вся дрожу, и у меня замирает сердце, когда я осознаю… что он тоже.

Раздувая ноздри, я вдыхаю запах мыла, Саллена и страха.

Он прижимается своим виском к моему виску. Затем проводит носом по моему лицу и далее по линии подбородка, к горлу. Саллен трется о мою шею, и я крепко зажмуриваюсь, чувствуя, как будто он прощается.

Откуда-то из комнаты доносится глухой стук.

На глаза наворачиваются слезы.

— Саллен, — шепчу я, молясь, чтобы он сказал мне, что это ерунда. Что мы в безопасности. И у нас все еще получится.

Но единственное, что он говорит, прижимаясь губами к моему горлу, это:

— Здесь кто-то есть.

Если я не могу вызвать любовь, тогда я вызову страх

«Франкенштейн», Мерри Шелли

Конец

Продолжение истории Саллена и Карии читайте в следующей книге К.В. Роуз «Ученый из Хаунт Мурен».