Московский бестиарий. Болтовня брюнетки

11. Метросексуалы

Я познакомилась с ним в маникюрном баре. Отличное начало романтической истории в стиле китч. Умиротворяющий шорох пилочек для ногтей, деликатное жужжание машинки для снятия мозолек, аромат фруктового крема, радующее взгляд многоцветие лаков…

Его смуглые пальцы отмокали в ванночке с сандаловым маслом и лепестками роз, его скучающий взгляд лениво блуждал по комнате. Я сидела на соседнем стуле, грея руки в парафиновой теплице. А потом наши взгляды встретились, и он мне улыбнулся.

На самом деле все именно так и было.

Максим не был красив, но при скромных природных данностях умудрялся с первого взгляда произвести впечатление. Художественный хаос его русых волос мог соперничать с прическами Робби Уильямса и Брэда Питта (разумеется, до того как последний обзавелся привычкой бриться наголо). Его чистая кожа (никаких черных точек в зоне Т) была безупречно смуглой. Это был не мужественный слоистый загар виндсерфингистов, шашлычников и ковбоев Мальборо. Белизна его крупных зубов была такой вызывающе очевидной, что едва ли могла иметь природное происхождение. Я невольно задумалась о том, что сама почти год не была в кресле стоматолога.

– Меня зовут Максим, – его голос был бархатный, с хрипотцой, эффектной внешности под стать.

– Саша.

Поскольку над нашими пальцами колдовали маникюрши, приветственного рукопожатия не состоялось. И вот мы начинаем бессмысленно-кокетливый разговор, и я вдруг обнаруживаю, что сердце мое переключилось на вибрирующий режим «ожидание приключений».

А потом мы гуляли по залитой солнцем набережной. Я подставляла физиономию атмосферным озоновым дырам, наивно надеясь на загар, а Максим, смеясь, утверждал, что семафор красного носа не украшает интеллигентную девушку.

– У меня вот абонемент в Sun City, а ты почему такая бледненькая?

Я пожала плечами. Не объяснять же ему, что кручусь как белка в колесе и не имею времени на то, чтобы посещать солярий регулярно, по абонементу. Как-то неловко было прозаично рассказывать о своих проблемах этому денди-небожителю.

Максим был архитектором, вовремя переквалифицировавшимся в дизайнера интерьеров. Небрежно соря знаменитыми именами своих заказчиков, он явно старался произвести впечатление. И это было трогательно: раз хочет нравиться, значит, чем-то я его зацепила!

Сейчас, с высоты пережитого финала наших стремительных отношений, я, хоть убейте, не понимаю, что его могло привлечь в такой девушке, как я. Холеный греческий бог с отточенной в спортзале мускулатурой и трехсотдолларовой стрижкой и замотанная журналистка, скрывающая авитаминозную бледность румянами. Девушка с заусенцами на ногтях и зацепками на колготках. Девушка, в торбообразной сумке, в которой можно встретить и последний аромат Comme de Garзons, и мирно гниющий забытый яблочный огрызок.

В Максиме было много ребяческого. Меня всегда завораживали мужчины, в глазах которых нет-нет, да и промелькнет неразбавленное детство. С каким азартом он разговаривал, как заразительно смеялся…

Мы обменялись телефонами.

Я уже давно не в том возрасте, когда целыми днями тупо гипнотизируешь телефонный аппарат в ожидании вожделенного мужского звонка. Но когда однажды в окошечке мобильного высветилось его имя, набранное латиницей, сердце мое совершило радостный кульбит.

В одну из ближайших суббот он пригласил меня на торжественную вечеринку в честь открытия нового салона красоты. Помня скрупулезную тщательность его костюма, я постаралась на славу – одолжила у подруги туфли Dibrero, обновила в химчистке свое лучшее выходное платье – блекло-розовый атлас на тонких бретельках, сбегала в ближайшую парикмахерскую на укладку.

Кажется, он был доволен – во всяком случае, припав к моей руке в мило-старомодном поцелуе, смотрел, как и полагается, снизу вверх, с неподдельным восхищением. У него была двухместная спортивная машина душераздирающе желтого цвета. Рядом с таким мужчиной я чувствовала себя королевой, и даже в моих жестах появилась мгновенно обретенная томность женщины, уверенной, что ей смотрят вслед.

Среди гостей вечеринки было мало мужчин – несколько инвесторов, которые с мрачными лицами жевали фуршетные пирожные и общались преимущественно друг с другом, пара-тройка нежных юношей, в смазливости которых угадывалась очевидная голубизна, да мой Максим. Зато женщин там было – хоть отбавляй. Просто какая-то выставка женской красоты всех возможных форматов и мастей. Высокие и миниатюрные, пышногрудые и по-модельному плоские, с роскошными гривами ухоженных волос и стриженные под ежик… И все – обладательницы редкой, драгоценной красоты. Никто из дев не обращал на меня особенного внимания, зато друг друга они рассматривали с придирчивой въедливостью, словно пытались найти в чужой безупречности хоть одну-единственную оплошность. Я сделала вывод, что по их меркам выгляжу так себе.

Максим был знаком с хозяйкой мероприятия, владелицей сети салонов красоты по имени Лора, яркой женщиной в самом соку. Ее золотые волосы спускались до самых ягодиц и вопреки законам биологии не редели на концах. Ее точеное личико имело сердцевидную форму, ее глаза сверкали русалочьей зеленью, ее огромная грудь была подчеркнута декольте отважной глубины, ее походка была кошачьей, вкрадчивой. Короче, когда эта Лора к нам приблизилась, я вдруг почувствовала себя дурнушкой. А уж когда она повисла на шее Максима, впившись коралловыми губками в мочку его уха, мне стало совсем не по себе.

– Макс, я думала, ты не придешь!

– Как я мог, золотце? – Его рука вкрадчиво похлопала пониже Лориной оголенной спины.

Бог мой, неужели он привел меня на вечеринку своей экс-любовницы?! (Или не экс? Почему она бросает в мою сторону короткие подозрительные взгляды?!)

– Впрочем, думаю, ты теперь сюда зачастишь, – она лукаво улыбнулась, – ни за что не догадаешься, какую аппаратуру я купила.

– Какую? – в его голосе было живое неподдельное любопытство.

– Помимо всякого примитива типа ультразвуковой чистки лица или кабинета лазерной эпиляции здесь будет паровая бочка по древней китайской технологии. Очищение паром. Еще я хочу нанять тайку-массажистку. Про гидроколонотерапию я уж и не говорю. В общем, все по высшему разряду.

– Вот это да, – присвистнул Максим, – а вакуумный дренаж? Давно хотел попробовать, никак не могу сбросить два килограмма.

– О чем речь, все устроим, – рассмеялась Лора, – ты еще везунчик, у тебя есть время потеть в залах. А мне вот в прошлом году пришлось два раза ложиться на липосакцию. В Калифорнии делала, не доверяю нашим.

– И правильно, – серьезно кивнул Максим, – когда я решил сделать нос, долго искал хирурга. И в конце концов тоже подался в Америку. Все-таки у них опыта побольше.

Я с изумлением вытаращилась на его идеальный профиль античной мраморной статуи. Что значит «когда я решил сделать нос»?! Вот так, походя, он рассказывает всем подряд о том, что однажды нелегкая занесла его под нож хирурга-пластика?! Я всегда считала, что есть факты биографии, которыми стыдно гордиться – настоящему мужчине уж точно. Из всех моих многочисленных приятельниц только одна – телеведущая Вероника – решилась на пластическую операцию. У бедняжки было породистое грузинское лицо, доставшееся в наследство от бабушки, – огромные оливковые глаза, узкий нос с заметной горбинкой, которая ничуть не портила впечатление от ее очаровательного лица, красиво очерченные тонкие губы. Вероника никогда не считала себя красивой и лет с тринадцати решительно копила на операцию. Ей было двадцать три, когда ее мечта наконец сбылась. Из клиники она вернулась другим человеком – пухлогубая брюнетистая Барби с мило вздернутым носиком. Ее лицо стало правильным и… обыкновенным. Хотя сама она, кажется, этого не замечала и была вполне довольна состоявшейся метаморфозой. К чему это я? Ах да, даже она, Вероника, скрывала от кого могла факт посещения клиники. А Максим вот запросто обсуждает такие интимные вещи на людях.

– Я запишусь к вам на среду, – тем временем решил Максим, – чистка лица, эта ваша паровая бочка, массаж, педикюр. Да, еще форма бровей и окраска ресниц.

– Никаких проблем, золотко, – подмигнула Лора, – а сейчас мне надо пообщаться с другими гостями. Да и твоя… хм, барышня немного заскучала.

Максим с улыбкой обернулся ко мне, а Лора переместилась к группе вкушающих пирожные инвесторов – видимо, комфортнее всего она ощущала себя в гетеросексуальной мужской компании.

– Тебе правда скучно? – спросил он. – Принести шампанского? Если хочешь, мы можем уйти.

– Нет-нет. Максим, скажи… А ты правда все это с собой делаешь?

– Что «все»? – он, казалось, удивился.

– Педикюры, чистки, окраски. Вот я девушка, но у меня и то не всегда хватает времени на салон красоты. А ты вроде бы и работаешь, и все равно умудряешься… так за собой следить.

– Но что в этом плохого? – искренне изумился он. – Я высоко держу планку, дисциплинирую себя. Ты посмотри, как выглядят большинство наших мужчин. Да и женщин, честно говоря. Что дурного в том, что я не хочу быть, как все? Или тебе нравятся мужчины с грязными ногтями?

– Не знаю. – Его убийственная логика поставила меня в тупик.

– Ничего, ты привыкнешь, – Максим улыбнулся, а улыбка у него была потрясающая – за такие ямочки на щеках можно многое простить, в том числе и наличие пилочки для ногтей в качестве безусловного атрибута мужественности. – Сашка, а может, рванем отсюда?

– Куда? Мы же только что пришли, – удивилась я, – разве ты не хотел дождаться показа мод?

– Да ну их всех, – поморщился он, – что я, унюханных вешалок не видел, что ли? У них там в гримерке небольшая вечеринка с кокаином, я заглядывал.

На всякий случай я не стала интересоваться, что моему спутнику понадобилось в гримерной, где переодеваются манекенщицы. Иногда лучше избегать лишних вопросов.

Максим наклонился к моему уху, и в голосе его появилась та особенная влажная теплота, которая заставляет дрожать.

– Поехали ко мне. Будем пить шампанское – и пропади все пропадом.

Его элегантная квартирка была совсем небольшой, но, тем не менее, с порога производила впечатление – была в ней некая сдержанная роскошь, свидетельствующая скорее не о бездонном кошельке, а о хорошем вкусе. Темный паркет, прямоугольный черный ковер, низкая жесткая тахта в японском стиле, стеллаж с книгами (краем глаза я отметила – классика плюс модная современная проза), плоский кругляш светильника, журнальный столик с выпивкой из дьюти-фри.

А уж в его ванной комнате можно было поселиться навеки – изобилие пузырьков, скляночек, флаконов вызывало непроизвольное желание немедленно всем этим богатством воспользоваться. Предназначение половины косметических средств так и осталось для меня загадкой, я идентифицировала лишь безумно дорогой крем от морщинок под глазами да увлажняющую маску.

У меня никогда не было столько косметики.

Максим усадил меня на диван, а сам метнулся к холодильнику и с резвостью профессионального шеф-повара за десять минут накромсал аппетитный салат из зелени и морепродуктов. Белоснежная соковыжималка взорвалась бодрым жужжанием – Максим кидал в нее яблочные и апельсиновые дольки. В качестве дополнения к импровизированному ужину он подал ржаные булочки из французской пекарни.

– Мило, – похвалила я, схватив самую огромную булку.

– И главное, всего двести пятьдесят калорий на одну порцию, – без тени иронии заметил Максим, – я коллекционирую низкокалорийные рецепты.

– Я тоже на диете, – на всякий случай сказала я, незаметно скрестив пальцы (хотя почти не соврала, потому что диета – есть ограничение в какой-то разновидности пищи, а мой рацион из-за нехватки времени обычно ограничивается фастфудом).

– На какой? – заинтересовался он, разливая по бокалам прохладное белое вино.

Я вспомнила, как одна приятельница, манекенщица Ксения, рассказывала о каком-то безумном анализе крови, по которому составляют особенную, неповторимую диету, и стоит это удовольствие двести пятьдесят условных единиц. Ксения с горящими глазами рассказывала, что ей можно есть сколько угодно шоколада, зато красные яблоки – никогда.

– Диета по крови, – нахмурилась я, – сдала анализ в одной клинике… Не помню сейчас, как она называется. И знаешь, это действительно работает!

Мне очень-очень хотелось ему понравиться. У него были такие глаза, такие волосы, такие губы! От него тонко пахло каким-то неведомым восточным ароматом, а под модной тонкой футболкой аппетитно бугрились литые мускулы. Я, что называется, «поплыла». Мне было все равно, что он думает, что он говорит… Как школьница, влюбившаяся в учителя истории только потому, что тот смешно хмурил нос и носил модный пиджак с кожаными заплатками на локтях. Интуитивно я чувствовала, что веду себя правильно. Вскоре мне удалось перевести разговор из опасного диетического русла в исхоженную вдоль и поперек область моды. Максим был не из тех мужчин, которых нельзя заставить выбросить полюбившийся свитер. Он следил за последними тенденциями и даже пару раз в год, по его собственным словам, выезжал за одеждой в Рим или Милан. Мое знание процесса явно произвело на него впечатление. Правда, в какой-то момент он бестактно поинтересовался, отчего такая продвинутая девушка пришла на вечеринку в платье из коллекции две тысячи первого года. Но в целом беседа была безобидной и гладкой.

А потом Максим расслабленно откинулся на подушки, потянув меня за собой.

Знала ли я, что этот роман-однодневка станет самым унизительным приключением в моей жизни?

Вот что случилось утром: едва разлепив веки, Максим сдернул с меня одеяло и переместился вниз – сначала я решила, что… Но его интерес распространялся вовсе не на мою томно распростертую плоть, а на единственную ее частичку – ступни. Его лицо было так близко, словно он собирался поцеловать каждый пальчик моей ноги и отчего-то медлил.

– Почему ты рассматриваешь мои ноги? – Я поджала пальцы, заметив на одном из них облупившийся лак.

– Не твои ноги, а свои простыни, – ухмыльнулся он.

Я села на кровати, кое-как прикрылась пледом и недоуменно на него уставилась. Сон как рукой сняло. В животе жалобно трепыхалась всполошенная бабочка неприятного предчувствия. Я смотрела на Максима и не могла понять, что происходит. В его лице не было той расслабленной утренней лени, которой обычно предшествует бурная ночь. В воспаленных от недостатка сна глазах не наблюдалось благодарного блеска. И вообще – как-то странно он на меня смотрел, неприятно…

– Что случилось? – испугалась я. – Я что-то сделала не так?

– Да нет, не обращай внимания, – помявшись, ответил он. – Саш, ты иди в кухню. В холодильнике есть проросшая пшеница и морковь, можно сделать салат.

– Вообще-то, на завтрак я предпочитаю сэндвичи, – пробормотала я.

– Оно и видно, – совсем уж по-хамски усмехнулся Максим, кинув выразительный взгляд в сторону еле заметной (честное слово!) шероховатости на моем бедре, – на твоем месте я бы вплотную занялся собой. Пока еще есть время на реванш, но тебе уже тридцать. Эй, не обижайся, это всего лишь дружеский совет.

– Ну спасибо! – завернувшись в простыню, я вскочила с кровати и гордо продефилировала в душ.

Наверное, это пробуждение было самым унизительным в моей жизни.

Изобилие флаконов в ванной больше не казалось мне трогательным. Вдруг захотелось схватить склянку с модными, купленными за несколько сотен долларов в «Японском саду» духами и разбить ее о кафельный пол. Я сдержалась – реакция Максима могла быть непредсказуемой.

И почему я сразу не поняла, что это за человек?! Словно алчущая приключений малолетка вдохновилась аполлоновской внешностью, проигнорировав внутреннюю червоточинку, которая в итоге обернулась зловонной гнилью!

На стеклянной полочке над раковиной я заметила пинцет для бровей, в котором застряло несколько выгоревших волосков. На полочке лежала банка воска – брррр, он еще и эпиляцию делает, а я-то решила, что элегантная гладкость кожи дана ему природой. Массажные щетки, увлажняющие кремы, гигиенические бальзамы для губ, тампоны для снятия макияжа, причудливой формы расчески… Стоп-стоп-стоп! ТАМПОНЫ ДЛЯ СНЯТИЯ МАКИЯЖА???!!! В ванной комнате мужчины, с которым я имела неосторожность вступить в интимную близость?!

Брезгливо, двумя пальчиками, я открыла створку зеркального шкафчика… и отшатнулась. Полки были заставлены косметикой – прозрачный тональный крем для мужчин, мужская тушь, прозрачный гель для губ, маскировочный карандашик…

Какой кошмар!

Наскоро ополоснув лицо ледяной водой, я провела по волосам его расческой, оделась и пулей выскочила из ванной. Быстрее бежать из этого дома, подальше от этого мужчины, от этой унизительной истории!

– Саша? – В коридор выглянул Максим. На нем была расстегнутая клетчатая рубаха. В иной день качество его грудной мускулатуры произвело бы на меня неизгладимое впечатление, но в тот момент в голове пульсировала лишь одна мысль: бежать, бежать, бежать!

– Я уже ухожу, – вымученно улыбнулась я, – была рада повидаться… и все такое.

– Постой, ты даже не позавтракаешь? Саш, прости, я был грубым. Сам не знаю, что на меня нашло. Пока ты была в душе, я сбегал вниз за круассанами!

– Какое трогательное внимание. Жаль, что у меня пропал аппетит.

– С шоколадом и сыром, – развел руками Максим, – я и сок уже выжал. Саш, пойдем! Я извиниться хотел. В коридоре как-то неудобно.

– Извинения принимаются, – пробурчала я, – но мне правда пора.

Он схватил меня за руку и потянул в сторону кухни. Сопротивляться было бесполезно – разве можно было противопоставить мои чахлые шестьдесят пять килограмм его мускулистым семидесяти восьми? Надавив руками на мои плечи, он заставил меня усесться.

Круассаны и правда выглядели аппетитно – в желудке предательски заурчало. Ненавижу свой организм! Он готов вкушать пищу, даже когда сердце разваливается на части от тоски. Есть люди, которых депрессия заставляет похудеть, я же обычно воюю с навалившейся меланхолией с помощью промасленной коробки с пиццей да килограммовой упаковки шоколадок.

– Саша, давай поговорим. Прости меня, я такой идиот.

Вздохнув, я придвинула тарелку к себе.

– Не знаю, что со мной происходит. На меня словно венец безбрачия наложили, – со слезою в голосе пожаловался он.

– Да ты что? – в саркастическом удивлении выдохнула я. – Никто замуж не берет?

– Ничего смешного… Мне тридцать три года, а я так и не встретил женщину своей мечты. У меня много знакомых женщин, но это все… не то.

– Правда? – Я откусила огромный кусок круассана, краем глаза с удовлетворением заметив, как поморщился диетоман. – А может быть, все дело не в них, а в тебе?

– Может быть, – легко согласился он, сокрушенно качая тщательно причесанной головой, – сначала все вроде бы в порядке. Я знакомлюсь с женщиной, она мне нравится, я чувствую искорку… А потом… Знакомлюсь с ней поближе, и всю чувственность как рукой снимает.

– То есть девушки интересны тебе только до того момента, как ты… хм… вступаешь с ними в близость?

– Не совсем так, – мягко поправил Максим, – до того, как я ближе их узнаю. Понимаешь, девушка моей мечты должна воспринимать свое тело как божественный храм.

Я посмотрела на свою руку, любовно выхоленный в маникюрном баре ноготок некрасиво обломился, лак потрескался. Никак не могу приучить себя мыть посуду в резиновых перчатках. Интересно, что Максим имеет в виду?

– Она не должна… запускать себя, – выдавил он, – относиться к себе пренебрежительно. Есть что попало, много пить, безответственно не спать ночи напролет.

Я поперхнулась круассаном, но из вредности продолжила трапезу. Хоть и видела, что созерцание рьяно уничтожаемого промасленного теста причиняет моему собеседнику почти физические страдания.

– Пользоваться абы какой косметикой, по три месяца не бывать у парикмахера…

– Я была в салоне две недели назад! – возмутилась я, тряхнув волосами.

– Это не о тебе, – смутился Максим, – Саша, сначала ты мне очень понравилась.

– Сначала? – с грустным сарказмом переспросила я.

– Мы познакомились в салоне красоты, и я подумал – вот она, девушка мне под стать. У тебя была такая прическа, такие туфли… И кожа хорошая.

– Это от природы, – буркнула я.

– Охотно верю, – печально улыбнулся Максим, – да если бы ты захотела, могла бы настоящей красавицей стать… А потом… Я рассмотрел тебя поближе…

– И увидел монстра с прыщом на носу? – понимающе усмехнулась я.

– Да при чем тут твой прыщ… – поморщился этот ненормальный, – тебе никто не говорил… в общем… у тебя на руках волосы.

– Что?! – Я недоуменно посмотрела на свою руку. Кожу покрывал еле заметный золотистый пушок.

– И над верхней губой тоже, – добил меня Максим.

Выронив круассан, я прижала ладонь ко рту. Моя лучшая подруга Лерка часто называет меня дамской копией поручика Ржевского, но я почему-то считала, что она имеет в виду грубоватый юмор, а вовсе не… усы.

Усы?!

– Не переживай так, – смягчился Максим, – их почти незаметно. Только совсем вблизи… И у тебя лишний вес.

– Я вешу всего шестьдесят три килограмма! – рявкнула я. – При росте метр восемьдесят.

– Вот я и говорю, что не модель, – развел руками он, – и последнее…

– Может, лучше не надо?

– Педикюр, – выдохнул Максим, – утром я первым делом посмотрел на простыни. Это мой маленький тест.

Я недоуменно на него уставилась.

– Атласные простыни, – объяснил он, глядя в пол, – сшиты по спецзаказу. На них все зацепки сразу же видны. И можно замечательно проверить качество педикюра.

К горлу подступила мутноватая тошнота. Что он имеет в виду – я спала на «тестовых» простынях?! Это была не ночь любви, а… экзамен на ухоженность?! Черт, и зачем я только осталась на завтрак.

Подхватив сумку, я сорвалась с места и, оставив Максима удивленно смотреть мне вслед, спешно покинула его квартиру.

Забыть об этой ночи, как о страшном сне.

Никогда больше и на полметра не подходить к мужчинам, которые слово «Prada» произносят с уважительным придыханием.

Познакомиться с каким-нибудь грузчиком или дорожным рабочим. Суровым парнем, мышцы которого формировались не под наблюдением фитнес-инструктора, а в тяжелом ежедневном труде. Загар которого отшлифован не в солярии, а на неумолимом солнцепеке. Чтобы вокруг него была незримая аура концентрированной мужественности. Чтобы по его литому телу стекал смешанный с пылью пот. Чтобы под его глазами пролегли усталые тени. Чтобы он думал, что спонжик – это диснеевский мультипликационный персонаж.

Короче говоря, с настоящим мужчиной.