Московский бестиарий. Болтовня брюнетки

6. Дорогие девушки

В обществе Лизы мне хочется втянуть бледно-зеленую шею поглубже в воротник, сжать руки в кулаки, дабы скрыть несовершенство маникюра, да и вообще – сделать основным элементом своего гардероба глухую паранджу.

Лиза – ангел. Лиза – идеал. У Лизы – строгое лицо русской красавицы, фигура порнозвезды, розовая «тойота» (на грани пошлости и кича), туманные планы на будущее и куча свободных денег. У нее мяукающий голос, русые волны мягких волос и ноги длиною сто одиннадцать сантиметров. Она – произведение искусства, и окружающие (начиная от встречных прохожих до неловко набивающихся в любовники типов) смотрят на нее как на богиню.

А ведь когда-то мы учились в одном классе, и я считалась подающим надежды гуманитарием, а она – безалаберной лентяйкой, которую только ленивый не запугивал перспективой ПТУ. И действительно, Лизавета покинула школьные пенаты после девятого класса, только путь ее лежал не в кузницу маляров и штукатуров, а в одно из ведущих модельных агентств Москвы. На какое-то время она исчезла из поля моего зрения. Девчонки-одноклассницы время от времени сплетничали: Лиза, мол, подписала контракт на десять штук баксов! А Лиза-то наша – в Нью-Йорке! Снималась у Пола Ньютона! Ветхое доказательство обрастающих невероятными подробностями завистливых слушков – газетная вырезка, которую принесла в школу прыщеватая отличница Нонночка. Разбитая на тысячу черно-белых точек невнятная фотография – на ней легко узнаваемая Лиза с накладными ресницами восседает на краешке залитого солнцем бассейна… Белоснежный купальник, в руках – коктейль с бумажным зонтиком, а вокруг – пальмы, пальмы… Девчонки притихли – надо же как в жизни бывает, безнадежная двоечница стала топ-моделью.

А потом я окончила школу, затем и университет. Естественно, в круговерти московского выживания у меня больше не было времени мазохистски размышлять на тему: почему школьная интеллектуальная элита работает низкооплачиваемыми журналистами, а смазливые пустышки снимаются в рекламе купальников и зарабатывают миллионы.

И вот спустя пятнадцать лет на какой-то презентации, куда я пришла в обществе спивающегося фотокора Гены, чтобы после рабочего дня насладиться бесплатными фуршетными коктейлями, меня окликнули:

– Саша? Кашеварова?

Обернулась – батюшки, Лизка! Выглядит так, словно мы расстались позавчера и за этот отсутствующий день она успела заработать миллион долларов и вложить его в свою внешность. То есть это была все та же юная школьная Лизка, только появилось в ней нечто, что принято называть шиком и лоском. Казалось, для нее не существовало неотвратимого тока будней, времени, щедро дарующего морщинки и лишние килограммы и жадно отбирающего оптимизм да щенячий, юношеский запал.

– Надо же, какая ты, – я уже успела уничтожить три бокала элитного шампанского, поэтому искренность из меня так и перла, – какая красивая…

– Ты тоже ничего, – сдержанно улыбнулась Лиза, – совсем не ожидала тебя здесь увидеть. Ты с кем-то из знакомых пришла?

– Я журналистка. Прислали пресс-релиз, вот и пришла. А ты?

– Я – так, – туманно ответила она, – слушай, здесь так скучно! Может, поедем отсюда? Я за эти годы никого из наших не видела, хочу с тобой пообщаться.

Ее красивые глаза, в которые сама природа заложила демоническую и совершенно не соответствующую Лизкиному интеллектуальному уровню глубину, смотрели чуть ли не умоляюще. А мне и самой было интересно, как сложилась жизнь нашей топ-модели. К тому же на презентации больше нечего было ловить, кроме бесплатных креветок.

– Пошли, – кивнула я, – а куда? Я знаю здесь недалеко неплохую кондитерскую.

– Я на диете, – мягко улыбнулась Лиза, – знаешь что, а поехали ко мне! Я здесь совсем недалеко обитаю, буквально в трех шагах.

Лизина машина была по-хамски припаркована на тротуаре перед клубом. Чтобы протиснуться мимо, прохожим приходилось чуть ли не к стене прижиматься. Она вручила швейцару деньги – похоже, доллары.

В салоне одурманивающе пахло свежими травами (позже Лизавета объяснила – спрей для белья из магазина «L'Occitane», которым она щедро опрыскала чехлы). На переднем сиденье восседал белоснежный плюшевый медведь с крупными, искристо поблескивающими стразами вместо глаз. Лиза небрежно схватила его за лапу и зашвырнула назад.

– Ненавижу эту тварь, – скривилась она, – мужчина мой подарил на день рождения. Я как увидела, чуть в обморок не упала, но надо было сохранить лицо. Я ведь надеялась, что он обновит мне тачку, «тойота» надоела, а он… До сих пор своим друзьям хвастается, ему кажется, что медведь – это жутко трогательно.

– Сильно, – присвистнула я, – подарить плюшевого уродца вместо нового авто.

– И не говори. Я бы продала его, да Валерка мне не простит.

Я прыснула, представив, как роскошная Лиза в кожаном пальто трясет медведем в подземном переходе метро, ангельским своим голоском подзывая покупателей.

– Что смеешься? Это не обычный мишка, он из бутика в Вене. Там делают подарки на заказ. У него брюлики в глазах, у меня сертификаты на них есть. Сколько он стоит, даже представить боюсь.

Я притихла и обернулась – бесценный медведь, ухмыляясь шелковой черточкой рта, таращился на меня так насмешливо, что мне захотелось вырвать ему глаза (продать их и купить квартирку, машину и сапоги из новой коллекции Унгаро).

– Слушай, а нельзя заменить их на обычные стразы? Никто и не заметит.

– С ума сошла? – рассмеялась Лиза. – Валерик сделал деньги на ювелирке. У него глаз – алмаз, он меня убьет за такое.

У Лизки была не квартира, а разворот из журнала «Дом и стиль». Шкура зебры на полу (мне сначала показалось – плюшевая, но Лизка объяснила, что зебру пристрелил во время сафари ее мужчина Валерик), паркет из темного дуба, антикварная мебель, диваны с атласной обивкой. Первый этаж занимала просторная гостиная с полукруглой стеной, плавно переходящая в кухню, обставленную в стиле космического корабля и настолько хирургически чистую, что сразу становилось ясно – готовят здесь нечасто. На второй этаж – в спальню – вела витая деревянная лесенка. Лизка, вздохнув, пожаловалась, что квартира ей тесновата. Я вспомнила, что она, кажется, происходила из обычной пролетарской семьи с папой-инженером и мамой-библиотекарем и большую часть жизни ютилась в малогабаритной двушке.

– К объемам привыкаешь быстро, – развела руками Лиза, – вот у Валерика в Барвихе дом. Там бы я развернулась. Семьсот квадратных метров, три спальни, кинозал, бассейн…

– Чего же он тебя к себе не возьмет? Вы давно вместе?

– Он женат, – незамысловато объяснила Лизка, открывая коньяк. – Ты голодная?

– Вообще-то да, – смущенно призналась я, – я же после работы.

– Что будешь – телячьи медальоны с картошечкой или форель по-французски?

– Ничего себе! Сама кашеваришь или домработница?

Лизка потянулась к телефону:

– Здесь ресторан внизу хороший есть, я там всегда заказываю. Приносят быстро. – Она пощелкала кнопками. – Борис? Организуйте в сто десятую две порции форели и один ягодный чизкейк. – Закрыв трубку ладошкой, она прошептала: – Сашка, я на диете, но ты-то обязательно должна это попробовать. Там повар из Венеции, он просто волшебник!

Иногда иллюзии оказываются сильнее реальности. Мы думали, что наша встреча обернется веселым мини-девичником с сентиментальными нотками. Общее детство – магический объединяющий фактор. Но воспоминания кончились еще быстрее, чем божественно-нежная форель. Если разобраться, не так-то много было между нами общего. Мы даже никогда не были подругами.

Я рассказала Лизке, что наша бывшая одноклассница толстуха Нонночка работает гинекологом в частной клинике, заколачивает бешеные деньги и недавно сделала липосакцию. Она в свою очередь поведала, что мальчик из параллельного класса, некий Артем, который безнадежно и пылко за ней ухаживал, до сих пор звонит ее маме и требует Лизкин телефон. А я никакого Артема даже не помнила, хоть и попыталась придать своему лицу заинтересованное выражение.

Молча ковыряясь в тарелке с чизкейком, я отчасти ругала себя за то, что позволила настырной Лизке притащить меня сюда.

– Лучше расскажи о себе, – попросила я, – про тебя такие сплетни ходили. Я, честно говоря, не верила, но теперь вижу, что это все правда.

– Что «правда»? – удивилась она.

– Что ты – топ-модель, – простодушно объяснила я.

Лизка долго смеялась, запрокинув голову, – она была немного пьяна.

– Ну ты даешь, – она даже взвизгнула, – скажешь тоже, топ-модель! Хотя знаешь, когда-то я об этом мечтала. Но в начале девяностых каждая вторая хотела топ-моделью быть. Что ж, если тебе интересно…

Итак, однажды, в далеком девяносто втором, скучающая двоечница Елизавета Печкина, четырнадцати лет от роду, наткнулась на газетное объявление. «Крупнейшее модельное агентство проводит дополнительный набор девушек. Возраст от 14 до 17 лет, рост от 175 см, 42-44-й размер. Наши модели работают в Милане, Нью-Йорке и Париже. Кастинг проходит каждую субботу в пятнадцать ноль-ноль по такому-то адресу. При себе иметь купальник».

Лизавета несколько раз перечитала текст, затем обвела объявление красным маркером. Она всегда была особой флегматичной, но в тот момент ее сердце отчего-то завибрировало, а в области солнечного сплетения образовалась сосущая черная дыра. Она поняла: вот оно то, что ей нужно.

Будущее замаячило перед Лизкой волшебным словом «Париж». Она ведь никогда особо не задумывалась о том, что ждет ее впереди. Жила, как хотела, покорно плыла по течению, не утруждалась, с буддийским спокойствием упивалась своей юностью и яркой, экзотической красотой. И вдруг все встало на свои места, а мир показался гениально простым, как собранный кубик Рубика.

У нее хватило ума ничего не рассказывать родителям. Библиотечная мама, похожая на фарфоровую балерину, схватилась бы за сердечные капли, менее рафинированный отец – за ремень.

В ближайшую субботу Лизка нашла на антресолях дачный выцветший купальник в трогательный горох.

– Ты куда? – удивилась мать.

– В бассейн, – не моргнув глазом соврала она, – с подругами.

– Резиновую шапочку не забудь. – Заботливая мама уже на пороге всучила ей пакет с шапочкой, мочалкой и шлепанцами.

Модельное агентство занимало симпатичный особнячок в самом центре Москвы. Прежде чем подойти к подъезду, Лизка остановилась в ближайшем дворе, подтянула колготки, взбила руками волосы, бесцветным блеском мазнула губы, ободряюще улыбнулась своему зеркальному отражению, испуганно смотрящему на нее из пластмассовой пудреницы.

А потом завернула за угол и… обомлела. К подъезду тянулась длинная очередь, состоящая из молодых девиц – весело болтающих и угрюмо помалкивающих, нервно одергивающих микроюбки и впопыхах докрашивающих глаза.

– Вы все… в агентство? – робко спросила Лизавета, приближаясь.

– А ты как думала? – подмигнула ей последняя девушка, которая уж никак не тянула на модель по причине пухлощекости и патологической коротконогости. – Занимай очередь.

– Я и не думала, что столько народу хочет сюда попасть.

– Это еще ничего, – ухмыльнулась девица, – вот в прошлую субботу я три часа стояла.

– И что?

– Не взяли, – развела руками она, – я прическу поменяла, вдруг сейчас возьмут?

Далеко не все девушки из очереди были похожи на потенциальных королев подиума. Были там и толстушки, и низкорослые дюймовочки, и томные барышни сильно за двадцать, замазавшие первые морщинки тональным кремом, и прыщавые бледные девушки. Однако попадались и настоящие красавицы – высокие, статные, с роскошными волосами и белоснежными улыбками.

В очереди Лиза познакомилась с хрупкой большеглазой красоткой по имени Светлана. Она приехала из Ростова-на-Дону на утреннем поезде специально для того, чтобы поучаствовать в кастинге. По меркам начинающей модели она была «старушкой» – целых восемнадцать лет. Однако «преклонный» возраст компенсировался яркой внешностью – лицо ее было точеным, как у африканской эбеновой статуэтки, волосы цвета воронова крыла вольными волнами были разброшены по белоснежным плечам, на изящно вылепленных бедрах – ни грамма жира.

– Надоело все, – пожаловалась она, – окончила школу два года назад, поступать никуда не стала, дурью маюсь. Я с приятелем живу, у него свой автосервис. Он детей хочет, а мне тоскливо. Хочется пожить по-человечески. Это мой единственный шанс, я даже обратный билет не взяла, чтобы не сглазить.

– Где же ты будешь ночевать? – ужаснулась Лиза. Сама она ни за что не решилась бы на такое приключение.

– Пока не знаю, – беспечно махнула рукой Света, – но я слышала, что агентства снимают для моделей квартиры.

Полтора часа ожидания – и длинноногая секретарша с презрительно поджатыми губками (явно из бывших манекенщиц или «миссок») объявила, что можно заходить в кабинет. Они пошли втроем – Лизка, Светлана и застенчивая круглолицая барышня, доминантой в образе которой был огромный нос армянского происхождения. Что ее потянуло в бизнес красоты – одному богу известно.

В кабинете генерального директора агентства пахло кофе, сигаретным дымом и дорогими духами. За столом сидели трое – длинноволосый мужчина с сережками-кольцами в обоих ушах, суровая экс-красавица лет пятидесяти с длинной блондинистой косой и брюнет с проседью в дорогом темно-синем костюме. Блондинка хлопнула в ладоши.

– Так, по очереди. Шаг вперед, возраст, рост.

Лизка было открыла рот, но тут на передовую вырвалась носатая.

– Екатерина Жаркова, город Москва, – выкрикнула она так пафосно, словно находилась на сцене, в финале конкурса «Мисс мира», – метр шестьдесят пять, шестнадцать лет.

Лиза и Светлана переглянулись и синхронно возвели глаза к безупречно белому потолку.

– Следующая, – улыбнулся мужчина в костюме.

Носатая нахмурилась, а Светлана сделала шаг вперед и застенчиво улыбнулась.

– Хорошенькая, – обратился длинноволосый мужчина к блондинке.

– Старовата, – поморщилась та. На Свету они не обращали никакого внимания.

– Сколько вам лет?

– Восемнадцать, – еле слышно прошептала она, – рост метр восемьдесят.

– Не потянет, – вынесла вердикт блондинка, – следующая.

– Ну пожалуйста, – взмолилась Света, – я же специально из Ростова-на-Дону приехала. Я буду пахать как проклятая, отработаю все деньги, которые вы в меня вложите! У меня хорошая фигура, всю жизнь на диете. А то, что восемнадцать лет, ну и что, бывают же исключения!

– Девушка, у вас проблемы со слухом? – приподняла холеную бежевую бровь блондинка.

– Да подожди ты, – перебил ее «синий костюм», – неплохая ведь девчонка. Может, попробуем ее? Я люблю таких отчаянных.

Блондинка пожала плечами и отвернулась к окну.

– Светлана, мы дадим вам шанс, – помолчав, сказал «синий костюм», – поселим в квартиру, сделаем фотографии. Но в конечном счете все будет зависеть от вас, вы же понимаете… Ну а вы что стоите, как корова на лугу? – Он перевел взгляд на оробевшую Лизку.

Рядом с черноокой красавицей Светой та чувствовала себя неуютно – плоскогрудая, бледная, в своем дешевеньком купальнике.

– Мне четырнадцать лет. Девятилетку закончила, больше учиться не собираюсь, хочу работать.

– Прелесть какая, – хмыкнул длинноволосый, – я бы с ней поработал.

Лиза втянула голову в плечи. Мужчины рассматривали ее беззастенчиво, как будто бы она была неодушевленным предметом.

– Виталий – один из самых известных фотографов Москвы, – кивнул в сторону длинноволосого «синий пиджак», – если уж он вами заинтересовался… Только придется немного похудеть.

– Я смогу! – обрадовалась Лизка. – Честное слово, у меня получится.

Все шло как по маслу. Нереальная история с кинематографически неправдоподобным хеппи-эндом. Светлане выдали ключи от трехкомнатной квартиры в Тушине, которую она должна была делить с четырьмя моделями, также приехавшими из провинции за блуждающим огоньком столичной фортуны.

Лизке назначили дату первой фотосъемки – для портфолио. Еще чуть-чуть – и Москва должна была пасть ниц перед красотой новой звезды, топ-модели Елизаветы Печкиной.

А потом наступила осень. Родители мучили Лизку придирками да нравоучениями – им казалось, что все лето дочь провела в пугающей прострации. Отец занудничал, в очередной раз декламируя басню о стрекозе, которая лето красное пропела. Мать настаивала, чтобы непутевая дочь собралась с силами и поступила в библиотечный техникум: «Раз уж у тебя не хватило ума окончить школу!»

А Лизка обивала каблуки по кастингам.

Ох уж эта изнанка видимой роскоши, будни длинноногих амбициозных девочек, которые во что бы то ни стало хотят прорваться в ряды линд евангелист, но никак не могут получить нормальной работы! В каждом кастинге участвуют несколько десятков девушек, одна красивее другой, а работу-то получает одна-единственная! Пару раз Лизке удавалось пробиться во второсортный показ мод, проходивший в ночном клубе, – в зале собирались братки в дорогих пиджаках. Интересовала их в основном не мода, а ее длинноногие служительницы.

В октябре на одном из таких отборов она встретила старую знакомую Светлану. Скромную ростовскую красавицу было не узнать – невинный полевой цветок превратился в светскую львицу самого высокого класса. Несмотря на относительно теплую осень, на Свете была шуба – пушистая, невесомая, снежно-белая…

– Ничего себе, – присвистнула Лизка, глядя на ее босоножки из кожи пони, из которых выглядывали холеные пальчики – на каждом ноготке искристой слезой блестела стразинка. – Ты все-таки добилась своего, как я погляжу! Босоножки с шубой – ты выглядишь как кинозвезда.

– Стараюсь, – скромно улыбнулась она, – много работать приходится.

– А я вот никак не могу пробиться, – со вздохом пожаловалась Лизка, – два раза участвовала в показе, и мне заплатили пятьдесят долларов. На эти деньги не разгуляешься. А ты тоже на кастинг? Странно, говорят, им блондинки были нужны.

– Я за гонораром заехала.

– А где ты снимаешься? – недоверчиво поинтересовалась Лиза. В конце концов, гонорары русских моделей не так высоки, девушки не виделись всего несколько месяцев – за это время было почти невозможно заработать на такую шубу.

– Нигде, – спокойно улыбнулась Света, – я занимаюсь эскортом. Наше агентство оказывает и такие услуги.

– Чем-чем?

– Сопровождаю мужчин… Да не смотри ты так, в этом ничего особенного нет. Просто некоторые мужчины любят появляться на публике с красавицами. Меня приглашают в рестораны, в гости, на банкеты и премьеры. И платят за это неплохие деньги.

– А как же…

– Как сама решишь, – хохотнув, перебила Светлана, – неволить тебя никто не станет, проблемы никому не нужны.

– Но почему так получилось, что ты начала эти заниматься? – продолжала недоумевать Лизавета.

Света понизила голос:

– А ты как думаешь? Тебе хорошо говорить, ты москвичка. А меня поселили в квартиру и сказали, что отныне я должна им двести баксов в месяц за жилье и питание и еще триста, если хочу сделать портфолио. Ну где мне было деньги взять? Они сами и сказали где.

– Гады какие… – потрясенно прошептала она.

– Ну почему гады, дурочка? – Светлана материнским жестом снисходительно потрепала ее по щеке. – Посмотри на меня, разве я не выгляжу довольной жизнью? У меня все есть, шмотки, дорогая косметика. В следующем месяце, может, один товарищ машину подарит. А на прошлый уик-энд я ездила в Монако. И за всю эту роскошь мне не приходится платить ничем, кроме своего драгоценного общества.

– Неужели так и правда бывает? – засомневалась Лизка, в хорошенькой голове которой медленно распускалось первое зернышко меркантильности.

– А хочешь, я поговорю насчет тебя с генеральным? – вдруг, расщедрившись, предложила Света. – Сама попробуешь мою работу на вкус!

– Не знаю… И ты думаешь, что это правда не опасно?

– Еще спасибо мне скажешь! – подмигнула она.

Первым Лизкиным клиентом был сорокапятилетний предприниматель, представившийся Василием. Все оказалось не так страшно, как представляла себе Лиза. В агентстве ей выдали вечернее платье и дорогие туфельки, Василий прислал за ней машину, которая доставила ее в «Антонио», модный ресторан. За столиком было восемь человек – малоразговорчивые мужчины средних лет, при каждом молоденькая спутница. Мужчины вполголоса обсуждали какие-то поставки и закупки, девушки молча ели королевские креветки, переглядывались и улыбались. В конце вечера Василий опустил в Лизину сумочку две стодолларовые бумажки – чаевые, в агентстве ей заплатили еще столько же. В тот вечер Лизка возвращалась домой, и душа ее пела. Надо же – целых четыреста долларов, просто за то, что она поужинала в компании приятных людей! Да кому вообще нужны показы мод, бессмысленные фотосъемки, толщи грима на лице, ежедневное судорожное карабканье вверх – и все ради того, чтобы в один прекрасный день увидеть свою мордашку на журнальной обложке?!

– И я решила, что отныне буду зарабатывать только так. Я наконец нашла себя и почти ни разу об этом не пожалела. Сашка, что потом началось! Середина девяностых, в Москве куча свободных денег! Однажды меня пригласили на вечеринку, которая проходила в бассейне – и он был наполнен шампанским. Там еще девчонки были, человек тридцать. И все мы плескались в шампанском. Правда, у меня потом высыпала аллергия, зато мне заплатили пятьсот!

– Смелая ты, – вздохнула я, – мало ли что у этих папиков на уме.

– Риск, конечно, есть, – нахмурилась Лизка, – одну нашу девочку увезли на вечеринку на Кипр и держали там целую неделю. Кто ей только не попользовался – от повара до телохранителя. А заплатили всего ничего. Но это исключение, а так… Ездила в Лас-Вегас с одним любителем казино. Он был все время пьян так, что ничего не соображал, мне приходилось чуть ли не на себе таскать его из клуба в клуб. Я бывала в таких домах, что страшно представить. Летала на личных самолетах, отдыхала в лучших клубах. И за все это мне еще и деньги платили.

– А родители? – спросила я. – Они-то как отреагировали?

– Родители, – протянула Лизка, болезненно поморщившись, – не видела их уже семь лет, а я ведь пыталась с ними поговорить, объяснить им все… Нет, ни в какую. У матери случился сердечный приступ, отец на меня с кулаками набросился. Но я все равно не жалею. А полтора года назад я встретила Валерика…

Успешный предприниматель Валерий Н. тоже сначала был Лизкиным клиентом. А потом – так бывает не только в кино – влюбился в роскошную наложницу и возжелал пользоваться ею единолично. Когда Лизка вспоминала, как он за ней ухаживал, она даже разрумянилась. Я слушала ее и ушам своим не верила – неужели так бывает на самом деле? Неужели посреди серой будничности бурлящего города находятся мужчины, которые дарят дамам сердца грузовик свежесрезанных роз?! Которые выкладывают имя любимой брильянтами на карточном столе? Которые называют в их честь яхты и арабских скакунов? (Правда, последнее мне показалось сомнительным бонусом, однако Лиза была в полном восторге – где-то на Рублевке, в элитных конюшнях, проживала ее гнедая тезка стоимостью тридцать тысяч евро).

– Я бы и замуж за него пошла, не будь он женат, – призналась она, – он идеальный, честное слово. Все подруги мне завидуют. Машину мне купил, содержит, ни в чем не отказывает. Правда, он бабник, но мне все равно. Я же знаю, что я для него – самая главная. Так что, Сашка, я – настоящая московская Золушка.

Договорить ей помешал звук открываемой двери.

– Это он! Не говори, что я пила, – Лизка встрепенулась, лихорадочно поправила волосы, подушечками пальцев стряхнула осыпавшуюся на щеки тушь.

Тот, кому она пела дифирамбы на протяжении последнего часа, оказался малорослым хмурым блондином, от которого ощутимо попахивало чесноком и свежим потом. На героя-любовника Валерий Н. никак не тянул, но Лизка, похоже, ничего такого не замечала. Ее красивые глаза блестели радостью ожидания – так избалованный малыш смотрит на вернувшегося с работы отца в смутной надежде получить в подарок новую игрушку.

– Это моя подруга Саша, – улыбнулась Лизка, – мы вместе учились в школе.

Но Валерий Н. на меня даже не взглянул. Его взгляд – внимательный и цепкий – блуждал по комнате, пока не уперся в пустую бутылку из-под коньяка, которую Лизка изящным пинком попробовала запоздало загнать под комод.

– Что у вас здесь, пьянка? – деловито осведомился он. – Так, девушки, собираемся, выметаемся.

– Что? – не поняла Лиза. – В каком смысле?

– В самом прямом. Через два часа здесь не должно быть ни тебя, ни твоих шмоток. Ко мне любовница приезжает из Питера.

Я испуганно втянула голову в плечи – ненавижу становиться невольной свидетельницей семейных сцен. Но незаметно слинять по-английски не позволяла совесть – не могла же я бросить Лизку одну в такой ситуации.

– Какая еще любовница? – сузила глаза Лизавета. – Это которая Наташа из кабаре? Ты же говорил, что ее бросил!

– Как бросил, так и подобрал, – добродушно рассмеялся мужчина, – она в Москву насовсем переезжает, ее позвали танцевать в «Доллз».

– Ты просто ничтожество! – выкрикнула Лизка. Она резко поднялась с пола и едва не потеряла равновесие, от коньяка ее покачивало.

Валера отреагировал меланхолично.

– Как скажешь. Учти, я тебя предупредил. Два часа. Если не успеешь вынести свои шмотки, я прикажу охраннику собрать их в узел и сжечь.

– Сволочь! – Злые слезы стояли в красивых голубых глазах экс-фотомодели. – Я с тобой полтора года прожила!

– И ни разу, заметь, не пожаловалась, – усмехнулся он. – Так ты просто так уйдешь или с чемоданами?

Могла ли я еще утром подозревать, что к вечеру моя малогабаритная квартира превратится во временное пристанище прихотливой красавицы Лизаветы? Четыре огромных разверстых чемодана валялись на полу в гостиной, Лизка извлекала на свет то одну вещь, то другую:

– …Эти сапожки стоили четыре тысячи евро. Мне Валерик купил в прошлом году, в Риме… Эх, вот время было, почти как медовый месяц…

– …Последние полгода я пользовалась только Crem De La Mer, – Лизка грустно заглядывала в косметичку, – боюсь, что моя кожа привыкла, а он триста баксов стоит…

– …А эту сумочку он вручил мне на прошлый день рождения. Это винтаж, двадцатые годы. Я сначала подумала – ну что он дарит какое-то старье, а потом открыла, а она вся набита стоевровыми бумажками. Купи, говорит, что сама хочешь. А с этой сумочкой меня потом фотографировали для светской хроники «Vogue»…

– Неужели ты по нему скучаешь? – я решилась перебить ее приправленный скупыми слезами ностальгический монолог.

– А как по-твоему? – всхлипнув, воскликнула Лизка. – Он же мужчина всей моей жизни. Ко мне никто никогда так не относился.

– Ты так думаешь даже после того, как он с тобой обошелся? – напомнила я.

– Да что ты в этом понимаешь! – разозлилась Лизавета. – Он просто импульсивный. Знаешь, у него работа какая нервная? У него сеть ювелирных магазинов, супермаркеты и четыре бензоколонки. Времени нет совсем. Нервы не выдерживают. Он же меня на руках носил!

– Что-то не похоже, – пробормотала я. – Привести в квартиру своей женщины какую-то танцовщицу кабаре! В голове не укладывается.

– Сашка, да видела я эту танцовщицу, ничего хорошего там нет, – невпопад ответила Лизка, – у нее ноги кривые. Вот увидишь, не пройдет и двух недель, как он выставит ее вон!

Лизка улеглась спать на полу, на стареньком продавленном матрасе. От одеяла она отказалась, предпочтя укрыться длинной белой норковой шубой.

– Меня успокаивает запах меха, – пробормотала она, прежде чем провалиться в ватную яму сна.

На следующий день она оккупировала телефонный аппарат. С отчаянием человека, привыкшего проматывать внушительные суммы и оставшегося на бобах, она цеплялась за каждую возможность вновь подняться над миром, где девушки экономят на еде, чтобы обзавестись приличными туфлями.

– Алло, это Роман? Здравствуйте, я Лиза Печкина. Вы меня не помните, мы встречались на приеме в британском посольстве… Нет, ничего не случилось, просто так звоню… А, понятно. – Она со злостью швырнула трубку на рычаг. – Вот козел! Он в Ницце, у него свадебное путешествие.

А потом все начиналось по новой.

– Это Николай Петрович? Лиза Печкина, из модельного агентства. Мы виделись на дне рождения Валерия… Нет, я просто подумала, что мы могли бы вместе поужинать на недельке…

– Геннадий? Лиза Печкина, я вам давала свой телефон в «Марике»… Помните, вы говорили, что хотите показать мне Париж? Так вот, на этой неделе я совершенно свободна!

За восемь часов, проведенных у телефона, Лизка получила тридцать четыре вежливых отказа, двадцать – откровенно хамских и двенадцать предложений переспать.

– Это катастрофа. – Она приложила прохладные пальчики к вискам. – Сашка, я даже не знаю, что делать. Все случилось так неожиданно. Может, Валерику позвонить?

– Не вздумай, – ужаснулась я, – ты же не на помойке себя нашла, чтобы так унижаться.

– Ужас, ужас, – монотонно стонала она, – может, выпьем? У тебя нет шампанского?

– Есть, – усмехнулась я, – «Советское».

Лизавета приставила указательный палец к виску, закатила глаза и как подкошенная рухнула на диван.

Среди ночи Лизка разбудила меня воплем в черт знает сколько децибел. Я так и подпрыгнула, сердце беспомощно затрепыхалось в груди, как пойманная ящерка, кажется, впервые до меня дошел истинный смысл фразы «от страха зашевелились волосы».

– Что случилось?!

– Сашка, извини! – бодрая, свежая Лизавета присела на краешек моей кровати.

На ней была атласная розовая пижамка, расшитая маленькими жемчужинками и больше похожая на вечерний туалет. – Я вдруг поняла, что это все не случайно. Это испытание, которое я должна выдержать, чтобы выйти на новый уровень.

– Я тебя поздравляю, – мрачно пробормотала я, – только вот из-за тебя у меня весь завтрашний день будет раскалываться голова.

– Не будь занудой. Я должна устроиться на работу.

– Что? – усмехнулась я, протирая слипшиеся глаза кулаками.

– На работу, – торжественно повторила она, – я буду работать, зарабатывать деньги, жить как все, а потом… Потом со мною обязательно случится чудо. А Валерик… Да в гробу я этого Валерика видала!

Смутное подозрение неповоротливо зашевелилось в моей голове.

– Лиз, ты что, выпила?

– Подумаешь, совсем чуть-чуть.

– Чуть-чуть? – Я принюхалась. – Да от тебя несет, как от портового грузчика.

– Это все «Советское шампанское». Запах бедности. Да, я открыла твою баночку красной икры, не возражаешь?

– Хорошенькая бедность – шампанское с икрой! Все, угомонись. Ложись спать и не беспокой меня, умоляю.

– Что значит не беспокой! – возмутилась Лизка. – От тебя зависит мое будущее, как я могу тебя не беспокоить.

– Очень смешно. Вот только у меня нет ни миллиона долларов, чтобы ты пустила его на ветер, ни лесбийских наклонностей, чтобы согреть твою хладную постель.

– От тебя зависит мое будущее, – повторила Лизавета, – потому что я собираюсь работать в твоей газете.

– Где-е? – хохотнула я.

– В твоей газете, – терпеливо повторила Лизка, – я тут подумала, что тоже могла бы стать журналисткой.

– Оригинальное решение. Я, конечно, понимаю, что произвожу впечатление легкомысленной раздолбайки. Только вот у меня за плечами университетское образование и двенадцать лет опыта.

– Зато у меня – куча светских знакомых и возможность попадать на такие вечеринки, на которые журналистов не пускают.

– И что?

– А то! Я буду светским хроникером. – Она мечтательно улыбнулась и посмотрела на свои ногти – безупречный французский маникюр. – Эксклюзивное интервью с Ксенией Собчак не желаете? А репортаж о том, как олигархи устраивают мальчишники с известными топ-моделями? Кто еще может добыть такие материалы, кроме меня?

– Ну не знаю, – засомневалась я, – ты же не умеешь писать…

– Ничего, ты мне поможешь. А я буду делиться с тобой гонорарами. Сашка, ну мы и заживем!

Я подумала, что спорить с пьяной женщиной – себе дороже.

– Ладно, ложись спать, а утром посмотрим.

– Неее-ет, давай решим сейчас, – она с хитрой улыбкой заглядывала мне в лицо. – Сашка, пообещай мне, что завтра же поговоришь насчет меня со своим начальником?

– Посмотрим.

– А то не отстану, – пригрозила она, – ну пообещай! Пообещай!

– Ну хорошо, – вздохнула я, – поговорю. Только вот не могу гарантировать, что ему понравится эта идея.

– Нам не нужны новые журналисты, – упрямо сжал губы мой непосредственный начальник, главный редактор газеты «Новости Москвы».

– Она опытный светский хроникер, – взмолилась я. – Максим Леонидович, ну что вам стоит попробовать? У нас же полно внештатников, и половина из них одного ее мизинчика не стоят!

– Ну не знаю, – поморщился он, – она же раньше не работала в СМИ, насколько я понял. У нас серьезное издание, а не тренировочный пункт для ваших, Александра, подруг.

– А она хорошенькая? – вмешался в наш разговор выпускающий редактор Сева, розовощекий бабник, которому наличие законной супруги и дочек-близнецов не мешало одаривать каждую встречную женщину намеками разной степени многозначительности.

– У нее ноги сто одиннадцать сантиметров, – со вздохом привела я последний, решающий аргумент.

– Берем! – обрадовался Сева. – У нас таких давно не было. Ты, Сашка, не в счет. Да ладно тебе, Максим Леонидович, надо же дать девчонке шанс! Вдруг она и правда – будущее наше золотое перо?

Домой я возвращалась в великолепном расположении духа. По дороге приобрела бутылочку французского красного вина и сыр с грецкими орехами, который стоил столько, словно помимо орешков в него были добавлены драгоценные камни. Мне хотелось порадовать несчастную Лизу, выпить с нею за ее успех.

Квартира встретила меня идеальной чистотой. Я глазам своим не поверила. Куда подевались чемоданы, наряды, брильянты, бесчисленные флаконы духов? Создавалось впечатление, что Лизка со всем своим хламом мне просто приснилась, и только тонкий запах ванили (как многие инфантильные особы, она питала слабость к сладким наивным ароматам) был материальным доказательством ее недавнего присутствия.

Я бросилась к телефону.

– Алло, – ее голос был сонным и сытым, – кто это? Перезвоните, я еще сплю.

– Что значит спишь? – разозлилась я. – Я договорилась о работе! Завтра можешь явиться в редакцию, тебя ждут. И вообще, что все это значит?

– А, Сашка, – обрадовалась она, – представляешь, все произошло так, как я и думала. Эта Наташа надоела ему, не прошло и дня. Она сейчас в «Метрополе», ему пришлось оплатить этой курице номер. Она устроила такой скандал, ты бы слышала!

– Постой, ничего не понимаю… Где ты?

– Как где? Дома, у Валерика. Мы помирились. Он сказал, что я – женщина его мечты, а все остальные – просто мусор. Подарил мне набор серебряной посуды 1812 года. Валерик совсем не умеет делать подарки, – она кокетливо хихикнула, – вечно тащит какую-то ерунду, а потом обижается, если я пытаюсь это продать.

Я была шокирована.

– Лиза… Неужели ты не понимаешь, что твой Валерик – избалованный хам? Да с твоими данными подальше от таких держаться надо. Он же тебя в грош не ставит.

И обязательно выгонит на улицу еще раз, если уж один прецедент был.

– Не выгонит, – она интимно понизила голос, – он обещал на меня эту квартиру переписать. В качестве извинения. Знаешь, я больше не намерена вести себя как размазня. Ты права, пора мне научиться за себя постоять.

– Ну конечно, – обрадовалась я, – возвращайся обратно.

– Нет, ты не поняла. Я имела в виду, что решилась на такое… Короче, Сашка, я продала брюлики!

– Какие еще брюлики? – устало уточнила я.

– Ну те, из медведя! Брильянтовые глаза. Теперь у меня полно свободных денег. Я решила завести сберегательный счет. Эта встряска определенно пошла мне на пользу.

– Ясно.

– Кстати, а самого медведя я оставила тебе, ты не против? Тебе он вроде бы понравился. И потом, он никак не хотел запихиваться в чемоданы. Сашка, ну ладно, мне пора бежать. Хорошо, что ты меня разбудила. Поеду-ка я в салон красоты, наведу марафет перед приходом Валерика!

Повесив трубку, я обернулась – экс-драгоценный медведь, зияя ниточными пустотами глаз, сидел на подоконнике, привалившись спиной к стеклу.

С тех пор я Лизку ни разу не видела.

А вот ее странный прощальный подарок до сих пор живет у меня. Я давно к нему привыкла, и он стал казаться неотъемлемой частью моего подоконника – такой как фарфоровая пепельница, декоративная копилка в виде Микки-Мауса, запылившийся кактус в глиняном горшке и кучка старых пожелтевших от солнца газет…