Москва(-90)

Глава 8

По стародавнему обычаю, освятившись, в постели Сергей сразу полез к жене. Супруга все же. И, кстати, послушавшись совета у И.В. Сталина, по сути приказа, они все же обвенчались в церкви. Скандал был в Московской организации большой, хоть и не открытый. Все-таки с позволения самого И.В. Сталина и без того целого великого князя! А громко кричащих и имеющих самостоятельное мнение уже успели репрессировать.

Так что стали они мужем и женой не только перед людьми (перед советском государством), но и перед самим богом (через православную церковь).

Жена его Мария Федоровна перед домогательством мужа никак не возражала. Когда-то молодая активная комсомолка Алена, рьяная атеистка, все меньше и меньше ругала Всевышнего. Молодости пришла пора зрелости, с нею – обходительный и старательный муж, а это, между прочим, очень вкусно, хоть и стеснительно.

На митинг Марию Федоровну очень удивила просьба мужа пойти ее в революционном наряде. Он у нее был и чуть ли не один, кроме служебного НКВД. Ничего сложного – красная косынка, белая рубашка, юбка чуть выше колена. В молодости самой казалось красивой, сейчас же немного вульгарной. Но раз муж просит…

А великий князь хотел показать театрализованное действо общей преемности, когда на смену пусть большевистского, но все равно дворянства, на трибуну поднимается яркая красотка – комсомолка, в трибуны возраст не виден. И будет говорить то, что говорил предыдущий оратор, но с большевистским акцентом. Как это цинично не выглядит, но масса схвает и в массы уйдет окончательно сталинский же тезис о русском патриотизме и преемственности большевистским СССР и дореволюционной России. А полководцы наши едины, хоть Суворов, хоть Чапаев, просто уровни разные.

В праздничном 7 ноябре это был только один из множества митингов, но вошедший в официальный список, и потому очень многолюдный и построенный в ровные квадраты (относительно, конечно) советской милицией

Ну, а после этого привычные коммунистические речи штатных агитаторов от Московского горкома ВКП (б) только укрепят общую парадигму общего сознания. И, кстати, чуткое ухо попаданца сразу же уловило изменения в официальной идеологии – тезис о мировой революции хотя и звучал, но очень второстепенно и бегло, а на первый план выходит, хотя и без комментариев, русский большевизм.

Кажется, и это точно влияние попаданца, сталинский тезис о русском патриотизме стал популяризоваться не в тяжелом 1941 году, а несколькими годами раньше, в 1937 году, а еще шире в 1938 – 1939 годы!

После митинга Сергей Александрович хотел немного поспать. Просто вздремнуть от ноябрьского холодка и агитационной усталости, без сексуального подтекста, если вы невзначай подумали.

Но не тут-то было! В спальню появился сам Г.Н. Королев, сегодня дежурный заместитель по Комитету и прямо в удивленное лицо заспанного великого князя сказал:

- Прибыл германский посол фон дер Шуленбург. Очень просит, хотя и извиняется. Говорит, что очень важно.

Сергей Александрович немного подумал. Очень немного, почти ежесекундно. Вообще-то дежурный заместитель председателя Комитета для того и существовал, чтобы не дергать председателя. Мало ли кто – торжественные делегации, почетные гости, визиты на предприятия. Их много, великий князь один.

Но если германский сам выполняет почетную роль гонца и, похоже, от их фюрера, или, хотя бы, от рейхминистра, кажется это фон Нейрат (все хочется назвать Риббентропа, но тому еще рано). Все равно, для посла надо председателя, даже первого заместителя мало. Тем более, Мехлиса можно отправиться лишь для оскорбления, вежливая встреча не для него.

- Мне встретится с ним? - спросил Г.Н. Королев, видя, как он думал, колебания Романова.

- Нет-нет, - отказался попаданец, - я думаю, посол явился с сенсационными новостями, даже если он их еще не знает.

Быстренько одел парадный костюм, но сверху накинул неброский халат. Дескать, дома, но работает и рад гостю, хотя и нежданному.

Уже идя к двери, он попросил, благо Королев не только от НКВД, но и хозяйственник в Комитете, чтобы на кухни поспешно приготовили кофе с коньчком и бутерброды с балыком. Пусть Шуленбург радуется радушия хозяев.

А сам поспешил.

Посол же неторопливо раздевался при помощи гардеробщика. Сам понимал, что прибыл без приглашения, давал время.

Сейчас хозяева оденутся, и тогда будет видно – рады ему, дипломатически вежливы, или исподтишка? Умные ведь люди это сразу покажут и тогда гости, волей не волей, а будут вести соответственно. Если прилет заместитель, например, или ему равный, или председатель. А может никто не явится, то есть пошлют слугу провести до нужного помещения…

Фон дер Шуленбург открыто осклабился, когда увидел на лестнице великого князя Сергея Александровича. Гм, кому как, но самому великому князю это увиделось именно так. Своей почти голой головой, в СССР такую прическу называли «под Котовского», и где только брови отстаивали часть и достоинство волосяных частей, он очень походил на собаку, улыбнувшуюся при виде куска мяса.

Сравнение было очень нехорошим для посла, но попаданец тоже был свободным человеком и тем более, вслух он свои мысли не озвучивал.

Они пожали друг другу руки, так щедро улыбаясь, что великому князю пришла в голову неприличная мысль, а кого он сам обозначает?

К счастью, рукопожатие было в совокупности их встречи лишь недолгим эпизодом. Потом хозяин и гость принялись наверх. Сергей Александрович сначала подумывал сначала посидеть в столовой, но потом, уже идя с немецким дипломатом, сообразил, что два человека без свит с обоих сторон, без музыкантов, будут видеться в огромной столовой очень нехорошо. И мгновенно переиграл. Как говорится, своя рука – владыка, они прошли в парадный кабинет на втором этаже, неподалеку от столовой. При этом, за спиной Шуленбурга он жестом показал официантке Ане, что кофе и все положенное надо перенести из столовой в кабинет.

Умница Аня кивнула головой и буквально впереди мужчин, но не мешая им, перенесла угощение на несколько десятков метров. Это позволило Сергею Александровичу начать разговор с сущего пустяка - предложить дерябнуть коньячку в связи с прохладной погодой. А не так сразу с порога оглушить гостя серьезными темами, как мог сделать обычный parvenu.

Не известно, заподозрил ли Шуленбург нехорошее второе дно – получилось, что он пьет в день большевистского праздника – или просто вспомнил недавний вечер на этом же этаже, когда он напился здесь драбатан. А это, между прочим, для профессионального дипломата огромнейший минус. Дипломат ведь он в чужой и, тем более, враждебной стране, почти как шпион, должен все вынюхивать и выглядывать. А он взял и напился.

Одной трапезы с обильным подношением водки немцу хватило понять, что хозяина ему не перепить. Нда-с, можно убрать из русских аристократические звания, но сам аристократизм с умением пить из них не выскрести.

Поэтому Шуленбург с извиняющейся физиономией отказался продолжать пить спиртное, сказав, что он лучше кофе с коньяком. Что же, хозяин – барин, даже если это гость. И сам Сергей Александрович не очень-то желал пить, если что, при чем двуедино: попаданец в XXI веке погимал головой, что пьянство это радикальное зло мо всех сторон и если и пил, то весьма умеренно. А его нежданный реципиент из ХХ века, если и желал напиваться, то не мог с материальной стороны, и имел очень моральные ограничения – его мать, пока была жива, воспитывала его с умеренной стороны и не давала заходить в запой. А уж сейчас, когда в тело великого князя пришел попаданец, его смущали большие политические задачи, какой уж там алкоголизм!

В общем, он с облегчением подвинул к себе кофейную кружку и налил кофе, плеснув потом для крепости и вкуса лишь несколько капель коньяка. Было это открыто и для немца по невозможности не закрыто, что Шуленбург насторожился. Не хочет ли хозяин – русский аристократ сталинского разлива опять его напоить, а сам оставаться трезвым и подговорить пьяненького гостя? В итоге он тоже налил в кофе коньяка весьма скудно, хотя напиток был весьма хорош – азербайджанский коньяк (в мире это везде называется бренди). Но нельзя так нельзя.

Но ничего, кофе под бутербродами с балыком тоже очень вкусно! Поели, попили, потом гость осторожно подошел к интересующей его темы, понимая, что его нужно отскочить назад при первом же сопротивлении или даже непонимании. Очень уж вопрос был деликатный и для собеседников опасный.

Шуленбург зря беспокоился, попаданец Сергей Логинович прекрасно все понимал, в XXI веке историки и политики все тщательно анализировали и всевозможно оценили советско-германское сближение в конце 1930-х – начала 1940-х гг., окончательную точку в котором поставила только Великая Отечественная война.

Сам попаданец считал это сближение для СССР полезным, как в экономическом отношении, так и в политическом. Другое дело, что И.В. Сталин кое-где немного увлекся, то ведь это очень сложно оценить темпы и направление тенденций. Так что здесь попаданец из XXI века мог незаметно помочь. Ну а само сближение, пусть и под визги либералов будущего, он решительно поддерживал.

Шуленбург еще закладывал некоторые красочные, но осторожные коленца, как это мог делать профессиональные дипломаты, а попаданец уже понял – вот оно! Германия все-таки сближается. Точнее А. Гитлер, начиная радикальный внешнеполитический курс, вплоть до возможной войны, и сам этого пока очень боящийся, стелил хоть горсточку соломы. На Западе никто его решительно не поддержал. Западные политики, повсеместно идя двуличным курсом с одной стороны, подначивая фашистов (нацистов) к реваншистской политике, с другой стороны, постоянно ограничивая их на Западе.

Гитлер – сволочь, но очень умный или, хотя бы, сообразительный, вскоре это поймет и перестанет проводить осторожные переговоры по сближению двух стран до 1939 года. Все-таки надо понимать, что нацисты во главе с их бесноватым фюрером это стратегический враг СССР и рано или поздно Германия нападет на нашу страну. Но, как это не звучит цинично, все же и в этом положении можно найти плюшки. Главное, не увлечься, коммунистическому СССР не по пути с нацистской Германией, но некоторый отрезок дороги мы пойдем вместе. Осторожничая, постоянно наблюдая за блудливыми ручками, но вместе. Ибо политика – политикой, а экономические законы требуют свое. Да и дипломатия говорит несколько другое. СССР, его руководители должны понимать, что нацистская Германия нам не друг, но и англосаксы нам не приятели. М-да, политика – всегда дело грязное и гуманитарная составная здесь весьма условная.

поэтому, послушав еще витиеватые измышления Шуленбурга и понимая, что того на такой словесный режим, именуемыйсловесная лихорадка (в мягком литературном изложении), хватит надолго, Сергей Александрович решительно пересел к немецкому дипломату поближе.

- Послушай, mein lieber freund, наши с тобой страны очень разные и потому вечного мира между ними не будет. И как его честные граждане, мы стоим с каждый со своей стороны, но как аристократы мы всегда сможем договориться. Сейчас нас здесь лвое (и один-два подслушивающих соглядатая, увы, но это так! Однако немцу это знать не положено). И я, как русский великий князь, говорю тебе deutscher Graf, мы договоримся!

Шуленбург осторожно покосился, похоже, дворянские примочки его не очень-то и привлекали. Но и попаданец Сергей Логинович не совсем стремился уводить разговор в чисто благородную сферу. Он заговорил на практическую сферу:

- Ссылаясь на наш предыдущий разговор в этом же особняке, я скажу прямо – если ваша сторон хочет передать на верхи в СССР устные, а лучше письменные известия, то я могу этому способствовать.

Сергей Александрович просто физически почувствовал облегчение и восторг дипломата. Но тот еще осторожничая, спросил:

- И как высоко вы можете передать мое письменное сообщение?

- На самый верх, выше уже некуда, - попаданец глубокомысленно показал взглядом уровень адресата. Конкретная фамилия названа не была, но Шуленбург, если он не глупец, должен понять.

И он решился, понимая, что он сейчас говорит о И.В. Сталине. Пробраться официальными каналами ни фюрер, ни рейхминистр фон Нейрат, ни их посол не мог. Это будет долго, бесполезно и куда как менее гарантировано.

Фон дер Шуленбург многозначительно посмотрел на великого князя, словно предупреждая на величавый и опасный момент, и положил на стол из внутреннего кармана пиджака неподписанный незапечатанный конверт с негромкими словами:

- Лично от фюрера, строго конфедиционально и срочно.

Конверт перешел в другой внутренний карман тройка с ответом:

- Постараюсь отдать сегодня же и, разумеется, только в руки интересованному человеку, - Сергей Александрович помолчал и спросил на всякий случай: - - Если я захочу передать вам известия, как мне это сделать?

Шуленбург слегка улыбнулся:

- Здание посольства телефонизировано. У вас есть возможность созвониться с нами?

Ну, еколомэнэ, и мы щи не лаптем хлебаем!

- В особняке Комитета есть телефон, так что я без труда дозвонюсь до посольства, - небрежно и как само собой разумеющееся сказал великий князь.

- Отлично! - перевел, наконец, дух посол, передал небольшую картонку, - вот личный номер телефона посла. Скажите взявшему трубку, а это, скорее всего, будет мой секретарь, что вы от Сергея. Там поймут и найдут меня. Если все хорошо, скажите, что завтра, видимо будет солнце. Если не получится –завтра солнца не будет. А остальное просто обговорим.

Сергей Александрович кивнул и перешел обратно на свою сторону. Посол, видимо, что-то знал или предчувствовал, или начитался шпионской литературы, но их разговор он вел негромко, на уровне шепота. А светский ни к чему не ведущий разговор повел громко, словно приглашал подслушивать.

Еще немного поговорили, попили кофе, затем дипломат передал личное письмо от одного из великих князей, находящихся в Берлине (официальный повод для визита посла). Хозяин, разумеется, с благодарностью взял его, хотя и не открыл конверт. Потом прочитает, это дело почти интимное.

Что же, и официальный повод и действительная причина себя исчерпали. Фон дер Шуленбург стал вежливо прощаться. Хозяин его не задерживал. На последок выпили по большой рюмки азербайджанского бренди, очень вкусного, и посол попрощался.

Хозяин Сергей Александрович проводил его, но только до лестницы, а затем лишь смотрел на гостя. Впрочем, тот не стал тянуть, быстро ушел на улицу к автомобилю. Дело, в общем-то, сделано, что затягивать понапрасну?

Ушел и хозяин. Ничего себе онотдохнул после митинга! Вот так, между прочим и идет важная история, от которой корежит человечество. Посмотрел на часы в кабинете – почти три, кивнул Анечке – можно убирать со стола, визит окончен.

Теперь надо дать время шпионам передать информацию к Вождю. Напрямую они сообщают, или, скорее всего, через НКВД, но часа два, а лучше три надо подождать. Часиков до шести. Пусть работают соглядатаи выполняют свои обязанности, а И.В. Сталин узнает любопытные сведения. А потом он честно скажет о прошедшем по телефону. Если кремлевский Хозяин будет не заинтересован, что вряд ли, но может, то он даже не поедет, потом передаст. А если заинтересуется, то он покажет себя полезным, но пунктуальным.

Пришел в спальню, не надолго, но все-таки надо отдохнуть, тем более накануне визита к Хозяину. У того надо быть отдохнувшим и внимательным, не дай бог ляпнешь ненароком или не вспомнишь информацию, век потом будешь маяться!