Москва в Москве

ГОНЧАРЫ У ВЫСОТНОГО ЗДАНИЯ

…У черепков - осколков и обломков,

в запасе даль веков, признание потомков.

Валентин Берестов

а стрелке при слиянии Яузы и Москвы-реки на целые кварталы вдоль Котельнической и Подгорской набережных протянулось монументальное здание, которое как одна из архитектурных доминант-вертикалей вошло в силуэт Москвы в начале 1950-х годов. Центральная 32-этажная часть здания завершается шпилем с 5-метровой серебристой звездой (архитекторы Д. Чечулин и А. Ростковский). В кинотеатре «Иллюзион», находящемся в цоколе высотного здания, идет постоянный показ лучших фильмов прошлых лет.

А теперь оглянемся на три века назад и вместо высотного дома-гиганта перед нами возникнут улочка с бревенчатой мостовой, дворик, огороженный частоколом, а внутри него бревенчатые избушки - дом и сарай, конюшня и банька, колодец с журавлем. И такая картина документально достоверна, а отнюдь не навеяна прокатом старых кинолент в «Иллюзионе».

Гончарные набережные, переулки, проезд - только эти сохранившиеся до сегодняшнего дня названия напоминают о бывшей здесь древней слободе гончаров. Гончарная слобода была центром всего московского керамического производства XV - XVII веков и оставила неизгладимые следы в земле. У подошвы холма, вблизи воды и обнажений глины, в течение трехсот лет действовали многочисленные мастерские и жили сами мастера.

Археологические раскопки, проводившиеся при строительстве высотного здания экспедициями Академии наук СССР, Музея истории и реконструкции г. Москвы, Государственного Исторического музея, дали важнейшие материалы о гончарстве на Руси, и коллекции находок постоянно пополняются при каждом вскрытии земли в районе.

Так жил гончар

Слово «гончары» (в древности «горнчары») происходит от «горна». И в недрах Гончарной слободы археологи открыли уже около десятка горнов. Все горны были врыты в землю и имели двухъярусную конструкцию: в нижнем ярусе сгорало топливо, в верхнем через кана-лы-«продухи» тянулся раскаленный воздух и при температуре 900 - 980 градусов Цельсия обжигались глиняные изделия.

Гончарство справедливо зовется искусством глины и огня. При помощи огня московские гончары превращали в подлинные произведения искусства этот самый простой материал. Истинно художественны их изразцы и игрушки, посуда и керамическая бытовая утварь. Изяществом формы выделяются орнаментированные кувшины, кубышки и др.

Ассортимент только парадной посуды насчитывал 30 названий. Керамисты украшали сосуды различным образом: покрывали белым «ангобом» (составом из светлой глины) или цветной стекловидной поливой. Значительную часть керамики отполировывали костью или рогом, добиваясь ослепительного блеска, а затем подвергали восстановительному обжигу, т. е. обжигу с добавлением в горн смолистых веществ, и морением без доступа воздуха, чтобы получить серебристо-черную поверхность. Интереснейший комплекс середины XVII века - мастерская с горном, остатками производственных и жилых помещений - был раскопан совместной экспедицией Академии наук СССР и Музея истории и реконструкции г. Москвы (под руководством М. Г. Рабиновича). Усадьба эта сгорела во время одного из частых московских пожаров, и, кстати, именно это помогло восстановить ее облик, ибо дерево на высоком сухом месте не сохраняется, а обугленные произвесткованные бревна уцелели. Сопоставление вскрытых сооружений с древним планом этого квартала и позволило создать наглядную реконструкцию усадьбы.

Усадьба гончара

Основное сооружение гончарной мастерской - прямоугольный горн. Он имел две выносные топки, представлявшие собой арочки, выложенные из кирпича и обмазанные мощным слоем глины (при наличии двух топок обеспечивался более равномерный обжиг). Топки были вынесены в сторону крутого холма, причем для них была вырыта специальная яма - чтобы не задувал ветер. Главная обжигательная камера горна имела весьма значительный объем - ее полезная площадь достигала 2,5 кв. м, т. е. она вмещала одновременно до 300 горшков или около 1000 мелких предметов. Рядом с горном оказались следы производственного помещения, в котором, повидимому, формовали и сушили изделия в зимнее время (летом это делали на воздухе). А несколько ниже мастерской, на склоне холма, были обнаружены две изрядной величины ямы - своеобразные склады бракованных изделий (их оказалось около 5 тысяч). Здесь были всевозможная посуда и свистульки, глиняные поливные косточки для счетов - в общем, масса самых разнообразных изделий и полуфабрикатов.

Ошибкой было бы, однако, считать по этим ямам гончара бракоделом - они наполнялись постепенно и, по мнению исследователей, брак составлял 10 - 15 процентов от всех обжигавшихся сосудов, т. е. был ниже, чем у описанных этнографами в 20-х годах нашего века подольских гончаров.

Рядом с ямами найдены инструменты гончара - небольшой штамп из обожженной глины и чашечка с просверленным отверстием для обливания гончарных изделий глазурью.

За производственной мастерской, ниже по склону холма, были расчищены остатки дома с обугленными брусьями и развалом печи.

«Не боги горшки обжигают, а те же люди», - гласит старинная поговорка. Гончар изготовил и изразцы, которыми облицевал печь в своем доме. По находкам можно судить о высоком мастерстве, тонком художественном вкусе этого человека - простого московского ремесленника XVII века.

Ценинных дел мастера

Печь гончара представляла собой подлинную изразцовую коллекцию, так как включала набор всех видов московских изразцов - так называемых красных, зеленых (муравленых) и полихромно-рельефных, или ценинных. Развитие производства всех этих типов изразцов было прослежено на нескольких сотнях находок в Гончарной слободе.

Наиболее ранние изразцы - красные (т. е. без глазури) - начали здесь производиться с конца XVI века. Они оттискивались на ручном станке в деревянных формах, а затем и в керамических. Это было проявление самобытного народного творчества, родственное резьбе на пряничных или набоечных досках. На изразцах были и самостоятельные сюжеты, заключенные в рельефную рамку, и общие композиции, элементом которых был каждый рисунок. Изразцы изготовлялись разных размеров и разных форм, и каждый тип имел свое особое наименование - «каблуки», «углы», «языки», «ножи» и т. д.

Сюжетное богатство изразцов огромно: здесь сцены мифологические и басенные, ратные и охотничьи, пейзажи с животными и растениями. Это была сплошная смесь реального и фантастического: лохматые чудища с хищными мордами и кентавры, семиголовые гидры; походы Александра Македонского в Египет и Самсон, разрывающий пасть льву; крылатые химеры и голуби; птица Сирин - птица печали и птица Алконост - птица радости; соколиная охота среди диковинных трав и кустов. Чрезвычайно интересны сюжеты ратные. Часто они драматичны: воины штурмуют крепость и падают вниз головой или вовсе без головы, потерянной в битве и летящей самостоятельно. На одном из поливных изразцов стрелец с бердышем имел и подпись - воин. Эти изразцы, отразившие современные гончарам сцены, дают драгоценный материал для историков оружия.

Изразец с батальной сценой

В XVII веке рельефные изразцы начинают покрывать защитным слоем поливы: одноцветной зеленой - муравы или яркой многоцветной - ценины. Интересно происхождение слова «ценина». И. Е. Забелин указывал, что основа его, как и название нашего цвета «синий», идет от «синае» - так именовался Китай в средневековой Европе. Вывозившийся оттуда фарфор был расписан ярчайшей кобальтовой (синей) краской. И вот сначала ценинными стали называть синие изразцы (взгляните на барабаны Верхоспасского собора Кремля), а потом вообще многоцветные - желтые, коричневые, бирюзовые.

Глазурь придавала керамике цвет и блеск, и на печные изразцы обратили внимание зодчие. Первые изразцовые вставки-инкрустации были употреблены при строительстве Покровского собора (храма Василия Блаженного) в 1555 - 1560 гг. Эти фигурные «языки» располагались отдельными блестками вокруг изразчатого «шара», образуя на фоне кирпичной кладки цветные звезды.

В XVII веке изразцами украшают царский Теремной дворец, соборы и боярские палаты. Сплошным ковром покрывают изразцы стены надвратного теремка на подворье митрополитов Крутицких. И сейчас при ярком солнечном освещении теремок переливается красками, как камень-самоцвет.

У себя в слободе гончары сотворили совершенно невиданное украшение церкви Успения (сейчас на улице Володарского, близ Таганской площади). На восьмиугольный барабан купола было поставлено четыре фигуры святых, метровой высоты каждая, составленных из ценинных изразцов. Установка изразцовых скульптур была очень трудной даже при высоком уровне мастерства и дальнейшего распространения не получила, так что подобных фигур в слободе изготовили совсем немного.

В московской архитектуре применялась поливная чешуйчатая черепица для покрытия башен и глав. Она во множестве встречается при раскопках. Спрос на ценинные и муравленые изразцы был чрезвычайно велик; они вырабатывались в колоссальном количестве и попадаются в культурном слое на всей территории древней Москвы.

Историк гончарного искусства Е. Шмид: воскресил по документам 75 имен мастеров московского ценинного дела. Некоторые из них украшали дошедшие до наших дней памятники архитектуры. Так, в 1668 г. подрядился ценинных дел мастер Степанка Иванов сын (по прозвищу Полубес) «с товарищи» при строительстве церкви Григория Неокесарийского (на Большой Полянке) сделать 2 тысячи разных изразцов, поясовых и ценинных, стоимостью «со ста изразцов по десяти рублей и наперед сто рублей» (для сравнения цен укажем, что очень дорогой стальной шлем стоил в те времена один рубль - вот как высоко ценилась продукция гончаров!). Другой мастер - Иван Семенов по прозвищу Денежка - получал в 1683 г. от Приказа Большого дворца по шести денег за ценинный изразец и по четыре деньги за зеленый.

Талантливые ценинные мастера - муравленники Гончарной слободы оставили заметный след в русском зодчестве и истории материальной культуры. К концу XVII века изразцы постепенно теряют рельефность. При Петре I уже входят в моду гладкие изразцы с росписью на белом фоне (живописные), которые тоже в немалом количестве найдены в Гончарной слободе.

«Кирпич ожиганный»

Гончары занимались также изготовлением строительных материалов - кровельной черепицы, плиток пола, керамических труб и, конечно, кирпича.

В годы крутого политического перелома в белокаменной Москве началось ее крупнейшее производство - кирпичное. Началось с того, что в 1467 г. зодчий Василий Ермолин остроумно обновил одну из белокаменных обветшавших церквей в Кремле «кирпичом ожиганным». Вскоре после этого, в 1471 г., богатый купец по прозвищу Таракан в течение одного строительного сезона возвел в Кремле же «палаты кирпичны», опередив самого великого князя, жившего еще в деревянном дворце. А в 1485 г. Иван III начинает грандиозную 10-летнюю реконструкцию стен Кремля - воздвигает крепость из кирпича, который и становится с этого времени основным материалом для каменных сооружений.

Само слово «кирпич», безусловно, восточного происхождения: по-турецки сырцовый кирпич - кирпидж, по-татарски - кирпич.

Московские государи строят крупные кирпичные заводы с обжигательными печами, но немало высококачественного кирпича изготовлялось и в горнах Гончарной слободы. Об этом говорят и археологические находки, и древние документы. Кирпич делали разного назначения - стенной и трубный, городовой и угольчатый. Муравленники же муравили кирпич - покрывали его поливой, и тогда он как плитка шел для выкладки блестящего пола. Формовали кирпич в деревянных формах и уплотняли глину плоской кувалдой из целого дерева с суком-рукоятью (чекмарем).

Размеры кирпича на протяжении веков значительно менялись, и это облегчает археологам возможность датировать древние кирпичные постройки. Например, так называемый маломерный кирпич - 22x11X5 см (с небольшими отклонениями) - характерен для конца XV - начала XVI века, а большемерный - 31X 13X9 см - обычен для конца XVI - XVII веков. Но кремлевские стены в конце XV века ставили сразу из крупного кирпича. Иногда же для различных специальных сооружений московские мастера изготовляли кирпичи, выходившие за пределы всех условных стандартов. Находки таких кирпичей также нередки. Так, кладка, обнаруженная при земляных работах на набережной у подошвы Водовзводной башни Кремля, буквально изумила специалистов. Кирпичи здесь имели громадную величину - 56x28x15 см. Они были значительно больше всех известных древних кирпичей, а современный кирпич превосходят по объему в 10 раз. Кирпичи были отлично обожжены во всю толщу и до сих пор обладают высокой прочностью. Химический анализ показал в них значительную окись магния (до 2,6 процента) и окись кальция (до 10 процентов).

Недаром летописец говорил о древнем московском кирпиче, что «егда его ломать, тогда в воде размачивають» - иначе сломать не удавалось.

Игрушки открывают древний мир

Во все времена дети и игрушки были неразлучны. Игрушка всегда давала радость детству. Но это была не только забава - с ней познавали жизнь маленькие москвичи средневековья. А сегодня их игрушки - один из источников наших знаний о культуре и быте древней Москвы.

Изготовление глиняных игрушек в Гончарной слободе достигло значительного размаха. Только лишь бракованных игрушек экспедиция Государственного Исторического музея обнаружила поблизости от горна 265 штук. Великое множество их собрано при раскопках и наблюдениях Музеем истории и реконструкции г. Москвы, причем каждый год приносит новые интересные находки.

Игрушки лепились вручную, без помощи гончарного круга, а затем заостренной палочкой прорабатывались детали - черты лица, линии костюмов, орнамент. По готовой вещи тонкой кистью наносился красочный рисунок. Так делались куклы, свистульки-птички, фигурки забавных зверушек - самых всевозможных, обнаружена даже одна глиняная обезьянка. И только игрушечную посуду, формы которой точь-в-точь подражали посуде взрослых, изготовляли на круге.

Самая распространенная игрушка - коники. Изумительна их пластика: стройные силуэты с крутой шеей, плавным изгибом спины, широкой грудью напоминают дошедшие из седых глубин изображения на народной вышивке. Иногда кони взнузданы и оседланы, реже на них всадник. Любопытно отдельное седло, найденное в коллекторе у высотного здания. На обороте седла оказался автограф гончара XVI века - тонкой как волос линией прочерчено слово «кон» (конь). Это была своеобразная проба пера.

Часто попадается при раскопках специфически московская излюбленная игрушка - медведь. Это не дикий владыка лесов, а ручной дрессированный любимец уличных потех. Пасть «Михаила Ивановича» разинута или же сомкнута намордником, ноздря продырявлена для металлического кольца, на спине горб жира - признак сытости. Общее выражение добродушия и важности столь забавно, что порой на игрушку нельзя смотреть без улыбки.

Коллекция глиняных кукол - это прямо-таки готовый музей древнерусского быта и нравов. Мы видим богатство и разнообразие костюмов, жанровые сценки. На женских фигурках плащи-мантии, головы в кокошниках или убрусах. На мужских фигурках колпаки или высокие шляпы, а иногда убор наподобие берета. Кафтаны самых различных покроев. Интересна одна из находок - мужская фигурка в коротком, до колен, кафтане, очень тщательно расписанном. Описание такого костюма сохранилось в северном фольклоре:

По подпазушке подхватистый,

По середке пережимистый,

По подолу б был раструбистый.

Глиняные игрушки - коник и скоморох

Динамичны всадники - с поднятой рукой, в рубахах без пояса, в широких штанах, заправленных в сапоги с загнутыми носками.

Ярко и реалистично передают куклы и облик скоморохов, этих первых народных актеров. Они изображены играющими на волынке - с трубками и мехом. Известно, что песенные «глумы» (сатиры) этих бродячих комедиантов пользовались одобрением и сочувствием городских низов и преследовались церковными властями (при первых Романовых скоморохи и вовсе были изгнаны из Москвы). И вот эти игрушки изображают, как

Веселые по улицам похаживают,

Гудки и волынки понашивают,

Промеж собой весело разговаривают.

(Из древней скоморошьей песни)

Лица у кукол полны экспрессии: всего лишь несколькими штрихами они передают настроение. Глаза - точки или два концентрическнх круга, щель рта и нос - одним легким движением собранная глина, и перед нами выражение лица, лукавое или печальное, смешливое или серьезное.

Таковы московские гончарные игрушки - не только неотъемлемая часть истории быта, но и полное жизнерадостности народное искусство.

Кольчужник Григорий

Гончары были основным, но не единственным населением Заяузья. Известно, что здесь располагались также слободы металлистов - Котельничья, Старая Кузнецкая, Таганская (таган - подставка-треножник для котла). При раскопках Гончарной слободы неожиданно были обнаружены следы еще одного важнейшего производства - оружейного.

Ремесленные слободы, где жили мастера-оружейники, известны с древности. Таковы были Бронная слобода с примыкавшим к ней Гранатным двором (ныне район Бронных улиц и улицы Щусева - ранее Гранатный переулок), Оружейная (на месте Оружейного переулка, у площади Маяковского) и др. Оружейников чтили - ведь для того чтобы успешно отражать нападение врагов, москвичам нужно было иметь самое лучшее оружие, какое только умели делать в те времена.

Что же нового сообщили об оружии раскопки в Гончарах? Один из раскопов был заложен на вершине холма, у древней церкви Никиты-мученика, которая стоит здесь по крайней мере с XV века (реставрированное ее здание находится позади высотного дома). Почти в самом начале работ на небольшой глубине лопаты ударились о камень. У древней апсиды, вблизи алтарной части, оказалось несколько старинных плит. Чрезвычайной пышностью отличалось надгробие княгини Марии Елецкой - жены дворцового стольника, знатной прихожанки этого храма в XVII веке. А при установке роскошного камня была нарушена другая, значительно более ранняя и скромная плита. Это обыкновенный надгробный камень; такие и сейчас еще можно увидеть на очень старых кладбищах, например, в селе Коломенском. По краю треснутой, выщербленной плиты шел характерный плетеный орнамент; в верхней части - надпись. Не без труда разбираем сложные завитки вязи. Вот дата, а ниже - имя. В 1596 г. под ней был погребен «Григорий Дмитриев сын кольчужник». Обычно после имени и отчества погребенного писали его фамилию. Здесь фамилии нет, а указана профессия - мастер-оружейник, выделывавший броню из металлических колец. На Руси секрет ее приготовления был известен уже с X века. Русскую броню, кольчугу называет среди самых дорогих привозных доспехов французская героическая поэма XII века «Рено де Монтобан». Высоко ценились московские доспехи за границей и в XV - XVI веках. Недаром крымский хан Мен-гли-Гирей неоднократно просил московского великого князя Ивана III прислать ему «пан-сыри» московской работы, которые соперничали с доспехами Константинополя и Милана, Дамаска и Багдада.

При раскопках и земляных работах в Москве неоднократно встречались и сами кольчуги, сделанные из мелких стальных колец. Они требовали большого труда, были сложны в изготовлении. Каждые четыре кольца объединялись пятым, концы которого скреплялись заклепкой. А ведь в кольчуге насчитывалось около 20 тысяч колец, причем длина проволоки для одной только кольчуги равнялась более чем 600 м.

Большой интерес на яузской плите представляет само название - «кольчужник». Дело в том, что слово «кольчуга» появляется в письменных источниках не раньше середины XVI века. До тех же пор употребляли названия «броня» и «доспех», понимая чаще всего под этим именно кольчужную рубашку. Затем появились варианты названий кольчужной брони, связанные с отличиями в форме колец и металлических пластин - кольчуга, панцирь, байдана. А название мастера - «кольчужник» - до находки плиты вообще не встречалось в письменных источниках.

Итак, московский оружейник жил и работал во второй половине XVI века где-то вблизи церкви Никиты. Историки нашли это странным: ведь церковь расположена далеко от Бронной и Оружейной слобод. Не было ли поблизости другого места, где располагались оружейники? Началось изучение переписных книг, где значились владельцы дворов, обязанные при военной опасности являться с оружием для защиты города. И вот за Яузой - «идучи с Яузского моста по правой стороне» - были выявлены дворы «Микифора бронника», «бронника Ондрюшки Игнатьева», «Гришки Лучника» и других. Надпись на плите в сопоставлении с этими фактами, исследование целого ряда исторических источников показали, что здесь действительно находился ранее неизвестный ученым центр производства оружия в Москве.

Так археологическая находка донесла из глубин прошлого имя кольчужного мастера Григория, Дмитриева сына - одного из многих простых москвичей, обеспечивавших своим трудом оборону отчизны.

Был ли на Яузе «градец первоприбытный»?

Устье Яузы всегда вызывало особый интерес у историков Москвы. Именно с этим местом старинные документы, как и устная народная традиция, связывали самую древнюю крепость, будто бывшую здесь за много веков до гончаров. Московская грамота 1486 г. упоминает здесь городище. Тимофей Каменевич-Рвовский, московский книжник XVII века, явно опираясь на более ранние предания, считал, что тут был «над предвысоцей горе первоприбытный градец» (первая крепость), где жил сам легендарный князь Мосох.

Николай Карамзин и Зориан Доленга-Ходаковской (археолог Москвы, упоминавшийся Пушкиным), Иван Забелин, советский академик Михаил Тихомиров, доктор исторических наук Отто Бадер и многие другие поддерживали гипотезу о том, что именно на Яузе было древнейшее городище, предшествовавшее Кремлю Юрия Долгорукого.

На это указывали не только предания и документы, но и условия рельефа: холм необыкновенно удобен для городища - высоко, на 22 - 23 м, поднимается он над набережными Москвы-реки и Яузы и отличается крутыми склонами. И располагается к тому же холм как нельзя лучше - при самом впадении Яузы в Москву-реку, а ведь именно Яуза, а не болотистая Неглинная, являлась торговым путем на северо-восток через Клязьму. Сохранились данные, что древнее название правого берега в устье Яузы было Пристанице - пристань (на месте современной Военной академии имени Ф. Э. Дзержинского). Вот почему так долго шли споры о месте первоначальной Москвы, и решили это только раскопки в Гончарной слободе.

Прежде всего раскопки у подножия холма обнаружили на 6-метровой глубине остатки причала. Согласно легенде именно здесь была пристань Мосоха. Но открытый причал отличался сравнительно небольшой древностью - он датировался XVI - XVII веками. Это была опора для досок причала - четыре ряда свай диаметром 16 см, которые тянулись на 15 м. Заостренные концы свай были вбиты в песок. Судя по гравюре Делабарта, причал на этом месте сохранялся еще и в XVIII веке. Значит, во времена гончаров пристани располагались на обоих берегах - торговый путь все еще имел важное значение.

А более древнее поселение? Оно оказалось стертым все той же интенсивной деятельностью слободских ремесленников и оставило лишь незначительные, но тем не менее неопровержимые следы. Чрезвычайно важной находкой явилось обнаруженное при раскопках на склоне в перекопанном слое пряслице из розового шифера. Этот острогранный кружок насаживался на веретено, чтобы придать ему устойчивость при вращении. Как уже указывалось, этот характерный древний предмет многократно встречен в Кремле и древнем Зарядье. Археологи установили, что залежи шифера имелись в единственном месте Древней Руси - в районе города Овруча на Волыни. Оттуда пряслица расходились по всей Руси. Автор специальной работы, посвященной шиферным пряслицам, академик Б. Рыбаков определяет время распространения их с XI до середины XIII века, когда Киев был разгромлен монголами. «В последующее время, - пишет Рыбаков, - выделка шиферных пряслиц и торговля ими совершенно прекратились, и русские женщины вновь вернулись к глиняным». Значит, еще до нашествия Батыевой орды здесь, в Заяузье, жила женщина, употреблявшая это пряслице и даже пометившая его, чтобы не спутать, особым значком - маленькой змейкой. Другое подобное же шиферное пряслице было обнаружено здесь при археологических наблюдениях за земляными работами. Возраст поселения подтвердился и находками обломков древней керамики как при раскопках, так и при археологических наблюдениях в последующие годы. Одни сосуды по форме подобны древней керамике, встреченной в подмосковных курганах XII - XIII веков; другие весьма напоминают городскую керамику XIII - XIV веков из города Болгара на Волге. Тулово этих сосудов покрыто линейным и волнистым орнаментом, нанесенным особой гребеночкой. Все находки, относящиеся к древности, оказались у подножия холма. На вершине домонгольский слой был полностью уничтожен перекопами гончаров - они брали здесь песок, ставили горны, рыли ямы для бракованных изделий.

Таким образом, мнение о наличии на холме одного из древнейших московских поселений в результате археологических исследований получило частичное подтверждение.

Но собственно Москва - летописный (и до-летописный) феодальный город - конечно, с самого начала располагалась на Кремлевском холме. Сомнительно также, чтобы городские торгово-ремесленные посады, выросшие вокруг Кремля в XII - XIII веках, перешагнули Яузу. Скорее всего, здесь было одно из самостоятельных подмосковных поселений, положившее начало освоению интереснейшей исторической местности Москвы.

Ныне район Заяузья, т. е. заключенная между Москвой-рекой, Яузой и Садовым кольцом территория, где можно проследить древнюю топографию, а на улицах и в переулках, спускающихся с Таганского холма, сохранились уникальные памятники многовекового прошлого, является одной из интереснейших заповедных зон столицы.