Мой Календарь

АВГУСТ

Одна из самых грустных максим, кажущаяся неоспоримой, гласит: «Человек рождается и умирает в одиночку». Это депрессивное высказывание обычно приводят, когда хотят сказать, что, конечно, любовь любовью и дружба дружбой, но обманывать себя не нужно: каждый из нас экзистенциально одинок.

А вот и не каждый, бывают исключения. Сегодня опровергаем аксиому. Можно появиться на свет и прожить целый век вместе. Я уже писал о самом длительном браке из «Книги рекордов Гиннеса», продолжавшемся 88 лет. Теперь — история еще более впечатляющая.

1 августа 1892 года в Нагое родились две девочки, однояйцевые близнецы. Одну назвали Золотая (Кин), другую Серебряная (Гин). Они выросли, вышли замуж, нарожали кучу детей (шестнадцать на двоих), так что собственных дел у обеих было по горло, но всегда тесно общались между собой. Потом дети выросли, мужья умерли, и сестры, как в детстве, снова стали почти неразлучны. Состарились, отметили столетие, и тут на них обрушилась слава: японская пресса вычислила, что это самые возрастные двойняшки на свете. «Кинсан-Гинсан» стали звездами телевидения, начали отлично зарабатывать на рекламе. И совершенно не торопились покидать сей мир.

Этот тандем прожил бок о бок сто семь, а если прибавить девять месяцев в утробе, то сто восемь лет. Перед смертью, правда, разлучились, но ненадолго — всего на несколько месяцев. По сравнению со 108 годами это мгновение.

Будем же с теми, кто нам близок, жить рядом долго-предолго, как Кинсан и Гинсан.

Одна из самых утомительных черт в людях — излишнее многословие. Чем старше я становлюсь, тем меньше у меня терпения выслушивать долгие объяснения, когда я уже давно всё понял, длинные сентенции ни о чем и рассказы о скучном. Времени жалко, его ведь с каждым днем остается всё меньше. Средняя продолжительность человеческой жизни — 40 миллионов минут. Вроде бы много, но это когда ты молод. А если песок из часов в основном уже высыпался, начинаешь считать крупинки.

Слушая очередную воинственную телеречь, я вспоминаю, как спартанцы на угрозы македонского царя ответили одним-единственным словом: «Если». Вежливо кивая и внутренне чертыхаясь при нудной беседе, я ностальгирую по спартанской даме и ее краткому «Со щитом или на щите».

У лаконичности есть своя историческая дата, которую можно отмечать: 2 августа 47 года до нашей эры. В этот день Гай Юлий Цезарь, следуя спартанской традиции, отправил в Сенат содержательный, но предельно краткий рапорт о сражении с боспорской армией: «Пришел. Увидел. Победил».

Попробуйте сегодня в качестве эксперимента побыть Цезарем или спартанкой. Никакого словоблудия, каждое слово — по существу. Допустим, вам рассказывают что-нибудь битых полчаса, а вы в ответ: «Услышано». Или не согласны с чем-нибудь, но вместо бесполезных споров роняете просто: «Де густибус», «О вкусах» (в смысле «не спорят»). И молчок.

Интересно, какая получится беседа, если человек, с которым вы беседуете, тоже отмечает День лаконичности.

Один из тех дней, когда хорошо начать крупное дело, пуститься в большое плаванье. Ветер попутен, Фортуна благосклонна, небеса улыбчивы.

3 августа 1492 года Христофор Колумб отправился из порта Палос де ла Фронтера в самую знаменитую и самую результативную экспедицию мировой истории.

Что в этом предприятии самое чудесное? То, что человек ставил перед собой очень большую цель — открыть морской путь в Индию, а достиг цели еще более великой: открыл Новый Свет.

Так что 3 августа — счастливый день, когда можно добиться даже того, на что не рассчитывал.

Я, например, всегда, с детства увлекался магией чисел и верил в благоприятные дни (в неблагоприятные — нет, не верил). Если предстоит какое-то важное дело, при возможности назначаю его на день с правильной кармой. Таких в году немало, но третье августа я обычно резервирую для какого-нибудь рискованного отплытия, когда мой корабль может или потонуть, или открыть новый материк. Для писателя это означает начать новую книгу, которая то ли получится, то ли нет.

У каждого из нас свои корабли, плавания и открытия, но сути это не меняет. Не пропустите нынешнее окно возможностей.

Сегодня идем в народ, приникаем к истокам и прикрепляемся к скрепам. Иногда нужно.

На Руси 4 августа поминали Марию Магдалину. Мне этот праздник нравится во-первых, своим названием (см. заголовок), а во-вторых, тем, что в этот день полагалось быть добрым, всех прощать за вины и прегрешения.

Вообще-то люди, существующие в бедности, несвободе и тяжких трудах, как испокон веков жили русские крестьяне, обычно несклонны к милосердию и прочим нежным чувствам — суровый быт огрубляет и ожесточает сердца. Тем ценнее призыв и порыв: по Христову примеру пожалеть и полюбить грешницу. Не говоря уж о том, что библейская блудница — наверное, самый живой и человечный персонаж этого великого литературного произведения (извините, верующие, за писательскую терминологию).

Есть и еще одна причина, по которой вам этот праздник наверняка понравится. На Марью, упаси боже, нельзя работать в поле — не то гром-молонья убьет. Историки-фольклористы объясняют запрет тем, что у ранних русских христиан, пытавшихся примирить новых святых с прежними, языческими божествами, в Марию Магдалину преобразовалась богиня грозы Перуница.

Не пашите сегодня, отдыхайте. И прощайте грешников. Еще рекомендуется помолиться об избавлении от беснования и блудныя страсти, но это по желанию.

Давно надо было это сделать — поручить женщинам решать и урегулировать все конфликты, приводящие к войнам. Женщины бы как-нибудь договорились между собой, и перестала бы литься кровь. Потому что женщины, в отличие от мужчин, если ссорятся, то не до мордобоя и смертоубийства.

Ничему-то человечество у истории не учится. А ведь есть прецеденты.

В начале шестнадцатого века между главными тогдашними европейскими державами, Францией, Испанией, Англией и Священной Римской империей бушевала большая война. Горели города и деревни, поля сражений были завалены трупами.

И тут за дело взялись две дамы: мать французского короля Луиза Савойская и тетя императора Маргарита Австрийская.

Они встретились в городе Камбре, поинтриговали, поторговались, пощеголяли друг перед дружкой нарядами и в конце концов договорились по-хорошему о мире на взаимоприемлемых условиях.

Пятого августа 1529 года (некоторые источники пишут, что третьего, но это не столь важно) мама одного драчуна и тетя другого подписали договор, который вошел в историю под названием “La Paix des Dames”. По-русски звучит совсем красиво: «Дамский мир». Так и представляешь себе красивый, учтивый, безопасный мир, в котором очень хотелось бы жить.

Может, когда-нибудь и будем.

В России начали серьезно относиться к литературе 6 августа 1790 года. Это совсем не праздничная, а прискорбная дата. Когда государство решает, что литература заслуживает серьезного отношения, это для нее беда, а уж для писателей — тем более.

Жил-был на свете вполне благополучный господин, Александр Радищев, коллежский советник и начальник Санкт-Петербургской таможни. Ну вот что человеку не жилось спокойно? Сидишь на хлебной, коррупционной должности, так и радуйся. Но Александр Радищев читал возвышенные книжки и в конце концов превратился в интеллигента.

У туманного термина «интеллигент» есть много определений. По-моему же, главная отличительная черта сего подвида следующая: интеллигент — это такой человек, которому в общем очень неплохо живется (чистая работа, приятный круг общения), но интеллигенту этого недостаточно, ему хочется, чтобы всем вокруг тоже жилось не слишком паршиво. Чувствительная душа интеллигента не выносит чужого несчастья — даже если те, кого он считает страдальцами, ничего особенно ужасного в своем положении не видят.

И вот поехал коллежский советник из приличного города Санкт-Петербурга в Москву, через русскую глубинку, посмотрел, как плохо живут крестьяне, и душа его страданиями человечества уязвлена стала.

Что делает интеллигент в подобных случаях? Правильно, пишет книгу.

Книгу прочитало Государство, встревожилось содержащимися в ней подрывными идеями, обиделось на автора за нелюбовь к Родине и решило, что к литературе нужно относиться серьезно, а то не вышло бы Майдана, как во Франции.

6 августа 1790 года сочинителя Радищева приговорили к смертной казни — это наивысшая литературная премия для писателя. Бедного Александра Николаевича продержат месяц под смертным приговором, а потом отправят в Сибирь. Проторят дорогу для будущих писателей.

Сегодня читайте только серьезную литературу общественно-публицистического жанра. Такой уж это день.  

Женщины, конечно, добрее и мягче мужчин, да и вообще почти во всех отношениях лучше, но и среди представительниц этого пола тоже иногда встречаются жуткие чудовища.

7 августа 1560 года родилось страшилище по имени Елизавета Батори по прозвищу Кровавая Графиня. Это такая венгерская Салтычиха, мучившая и убивавшая девушек. Поскольку времена были еще более дикие, количество жертв маньячки точно неизвестно. Восемьдесят убийств были доказаны, но считается, что садистка погубила 650 душ, а в некоторых источниках называют цифру в две тысячи человек.

Почему девочки и юные девушки вызывали у Елизаветы Батори такую лютую ненависть, никто не знает. В 1610 году, когда слухи о зверствах наконец привели к аресту и суду, разумеется, всё объяснили сатанинством и колдовством. Современные историки обычно пишут о психическом расстройстве, вызванном эпилепсией (такой же диагноз, как у современника графини нашего Ивана Грозного).

Чокнутой Елизавета несомненно была, тут никаких сомнений, но пункт, на котором она свихнулась, вычисляется без особенного труда.

Судя по сохранившимся портретам, в юности она была очень красива.

Потом, делаясь старше и без конца рожая детей, подурнела. Зверствовать она начала в двадцать пять лет — в те времена это был уже возраст женского увядания. Многих стареющих женщин юные девицы раздражают своей свежестью и смазливостью, но не у всех есть такие возможности, как у владетельной графини. Елизавета мстительно уродовала наглых девчонок, смевших так отвратительно цвести, а еще, если верить слухам, она заманивала в прислугу девственниц, выпускала им всю кровь и принимала ванны — это вроде бы отличный рецепт омоложения (не пробуйте — современная наука эту гипотезу не подтверждает).

В конце концов стареющую ведьму посадили в каменный мешок, где она в 1614 году и сдохла, но посмертная слава Кровавой Графини велика. Ей посвящено множество литературных произведений и фильмов.

Сегодня боимся злобных теток и держимся от них подальше. А также не раздражаемся на юных, красивых девушек.

Всякая долго существующая страна, развиваясь, проходит через эволюционные стадии. Сначала все жители дики, грубы и невежественны. Потом понемногу формируется и накапливается «культурный слой» — сословие образованных людей, занимающихся всякими умственными и художественными профессиями. Чем в обществе процент этих «ботаников» выше, тем оно развитей. Это социально-историческая аксиома. Если в силу каких-то причин страна лишается своего «культурного слоя», она быстро деградирует — как это, например, произошло с Древним Римом после нашествия варваров. В новой реальности ученые и художники стали не нужны и исчезли. Западный мир на тысячу лет погрузился в тоскливый мрак Средневековья.

Истреблять умников легко и приятно, они не имеют средств для самозащиты.

В новейшей истории самый масштабный эксперимент по искоренению умников и выскабливанию «культурного слоя» был проведен в Китайской Народной Республике. Сегодня годовщина знаменитого «Постановления о великой пролетарской культурной революции», выпущенного Мао Цзэдуном 8 августа 1966 года.

Идея состояла в том, что партии не нужны очкарики, развращенные чтением классово чуждых книг. Всех этих порченых неправильным образованием вредителей нужно вычистить и заменить новой, неиспорченной генерацией, для которой единственный источник знаний — цитатник председателя Мао.

Китайцы постарались на славу. За десять лет Культурной Революции они «вычистили» сто миллионов «буржуазных интеллигентов», разрушили множество памятников культуры, уничтожили бессчетное количество книг и в результате сумели существенно утоньшить слой, накапливавшийся тысячелетиями.

Знакомые китаисты мне рассказывали, что в результате изменился облик всей нации. Континентальные китайцы сильно погрубели, утратили пресловутую конфуцианскую вежливость (которую сохранили, скажем, гонконгцы и тайванцы), ну и вообще — существенно упростились.

«Культурный слой», конечно, нарастает снова, но на это уходят поколения.

Сегодня дата, которая нам об этом напоминает.

Сегодня лучше не затевать никакого строительства. Этот день неблагоприятен для любых архитектурных проектов. Выйдет долгострой и кривострой.

Дело в том, что 9 августа 1173 года было начато строительство колокольной башни собора Санта-Мария-Ассунта в городе Пиза — печально знаменитой Пизанской Башни.

Имя шлимазла-зодчего, спроектировавшего слишком узкий для такой жирафы фундамент, сохранилось в веках. Когда в семье архитекторов рождается детеныш, папа с мамой пугают его: «Будешь плохо кушать и мало учиться — вырастешь таким, как Бонанно Пизано».

А что же сегодня делать? — спросите вы.

Обниматься — вот что.

В Японии сегодня отмечают Хагу-но хи, День Обнимашек. Потому что «ха-гу» (английское hug, «обниматься») по-японски означает «восемь-девять», то есть восьмой месяц и девятый день.

Обнимайте всех, кто против этого не возражает. Кто возражает — сначала объясните, что это не харассмент, а просто день такой.

Только архитекторам и строителям обнимать себя не позволяйте. Держитесь от них сегодня подальше.

Таких дней, благоприятных для больших начинаний, в году всего два. И десятое августа идеально подходит не просто для большого, а для Очень Большого Плавания. Такого, когда нужно десять раз подумать, стоит ли в него ввязываться, ибо хоть цель велика, велики и риски.

Если у вас есть подобные планы, то лучше всего приступить к их осуществлению в день, когда стартовало самое грандиозное плавание в истории человечества: 10 августа 1519 года Фернан Магальянш освятил знамена и отбыл из Севильи по реке Гвадалквивир в сторону океана.

Плавание докажет, что Земля действительно круглая, и экспедиция вернется с драгоценным грузом пряностей три года спустя. Путь завершит только один корабль из пяти, из 250 человек обратно в Севилью прибудут восемнадцать и Магальянша среди них не будет — он сложит голову на далеких Филиппинах. Слава первого «сиркумнавигатора», «кругосветника», досталась португальцу незаслуженно — вообще-то эта честь принадлежит капитану Элькано, приведшему остатки экспедиции домой. На гербе, который король пожаловал счастливцу, изображен глобус и начертано: «Ты первый обогнул меня», но в историю почему-то вошло имя несчастливого Магеллана.

Если отважились на Очень Большое Плавание — освящайте знамена и вперед. Удачи вам. Желаю оказаться не Фернаном Магелланом, а Хуаном Элькано.

Сегодня лучше не шутить. Можете попасть в неловкую и даже скандальную ситуацию — как это произошло с президентом Рейганом 11 августа 1984 года.

Рональд Рейган был большой шутник, обладавший весьма своеобразным чувством юмора. Иногда шутки получались удачными и всем нравились. Пресса и публика пришли в восторг, когда во время одной пресс-конференции раздался громкий хлопок, очень похожий на выстрел (лопнул воздушный шарик). Президент сорвал аплодисменты, обронив «Missed me» («Мимо!»). Для человека, которого в свое время тяжело ранил псих, это действительно было замечательное присутствие духа.

Вот этот симпатичный эпизод.

Но в 1984 году рейгановская реприза получилась мягко говоря неудачной. Перед вполне рядовым радиовыступлением, думая, что микрофон еще отключен, юморист торжественно объявил, развлекая тех, кто находился рядом: «Дорогие американцы, рад сообщить вам, что сегодня я подписал указ, навсегда объявляющий Россию вне закона. Через пять минут мы начинаем бомбардировку». Эпоха была крайне нервная, очередное обострение «холодной войны».

Те, кто не видел рейгановской ухмылки, а только услышал это заявление, шутку не оценили, а фраза «We begin bombing in 5 minutes» вошла в анналы как образец идиотского факапа (Шишков, прости, не знаю, как перевести).

Посерьезней сегодня, пожалуйста.

Истинно красивое всегда печально, а истинно печальное всегда красиво, говорят японцы, а они знают толк в красоте. Моно-но-аварэ, «печальное очарование вещей», — один из канонов японской эстетики.

Я всякий раз испытываю это щемящее чувство, когда прохожу через кладбище Банхилл, расположенное рядом с моим лондонским домом. Это старинный погост, там давно никого не хоронят. Я такие кладбища очень люблю и даже написал об этих островках застывшего времени целую книгу.

Моно-но-аварэ я ощущаю, останавливаясь около вот этой могилы, которую почти всегда украшают детские игрушки.

Умер он очень красиво.

В этот день Блейк, больной, много работал, иллюстрировал Дантов «Ад». Потом вдруг сказал жене Кэйт: «Я хочу тебя нарисовать, потому что ты мой ангел».

И нарисовал. Через несколько часов тихо скончался. Перед смертью еще и напевал что-то, а напоследок сказал: «Я отправляюсь в Страну, о которой всю жизнь мечтал».

Он был странный, Блейк. Как его стихи и картины.

А щемящее чувство меня охватывает, потому что последний, предсмертный рисунок Блейка, с женой-ангелом, не сохранился. Это очень печально и очень красиво.

Это она, но рисунок не тот, не Блейка. Зато Кэйт лежит рядом, в той же могиле.  

Сегодня очень красивый японский праздник О-Бон, день поминовения дорогих людей — родственников и друзей, которые ушли, оставив по себе добрую память.

Поздно вечером японцы выходят на берег и пускают по воде кораблик со свечой. Кораблик медленно плывет, близкие идут по берегу и вспоминают ушедшего.

Река памяти с плывущими по ней огоньками памяти и любви — это не душераздирающее, а душеумиротворяющее зрелище. Красота печали — один из главных канонов японской эстетики, а горевать полагается без рыданий, чтобы не травмировать своими страданиями посторонних.

Про праздник поминовения в Японии написано бессчетное множество стихотворений, но лучше всего дух этой ночи, на мой вкус, передает четверостишье Жуковского, который про О-Бон, да и про Японию ничего не знал:

Сегодня давайте вспомним тех, кому мы благодарны за то, что они были в нашей жизни.

Это песня о празднике О-Бон времен моего студенчества в Японии:

— поется в песне.

14 августа император Хирохито, живой бог (так, всяком случае, полагалось считать), подписал самый тягостный документ за всю многовековую историю своей страны: акт о безоговорочной капитуляции. Для цивилизации, где потеря лица хуже смерти, это была психологическая катастрофа.

Япония была разгромлена в пух и прах, разрушена, разорена, разбомблена ядерным оружием и тотально деморализована. Ей предстояли годы оккупации, национального унижения, бесправия.

В течение столетий господствующей идеологией японской культуры был воинственный самурайский мачизм. Смысл революции Мейдзи (1868) заключался не только в модернизации, но и в том, чтобы превратить в самураев всех японцев — ради великой цели «объединить восемь углов мира под одной крышей», то есть создать всемирную империю.

И вот одним росчерком пера прежняя Япония была перечеркнута. Величие отменялось. Навсегда.

По стране прокатилась волна самоубийств. Офицеры приходили на площадь перед императорским дворцом и стрелялись или делали харакири. Потому что Япония кончилась.

А оказалось, что нет. Япония просто сменила мундир на спецовку, засучила рукава и взялась за работу. Весь заряд национальной энергии, весь талант, все силы были переключены из режима разрушения в режим созидания. Двадцать лет — всего двадцать лет — понадобилось на то, чтобы возникла новая великая Япония. Великая высоким качеством своих товаров, мощью экономики и высокоразвитыми технологиями. Настоящее Японское Чудо — не индустриальный рывок, а трансформация агрессивности в креативность. Есть чему поучиться.

Это восклицание 15 августа 1977 года издали астрономы, работавшие на американском радиотелескопе «Большое Ухо». Они регулярно посылали в Большой Космос сигналы, надеясь, что откликнется какая-нибудь внеземная цивилизация. И вот из созвездия Стрельца волны принесли ответ: нечто членораздельное и, кажется, осмысленное. Ликованию и возбуждению не было предела.

Понятно, что означало Wow: «Мы в Галактике не одни! У нас есть братья по разуму! Они нас услышали! Мы общаемся!». Открытие Америки по сравнению с этим прорывом выглядело мелкой сенсацией из раздела «Местные новости».

Но штука в том, что после «сигнала Wow!» (это его официальное название) никто из созвездия Стрельца на Землю приветов больше не присылал.

Ученые выдвинули десяток гипотез — главным образом о том, что сигнал возник случайно или был неправильно интерпретирован. Никакая внеземная цивилизация «Большому Уху» не ответила — примерещилось.

А я думаю, что ответила. Что в созвездии Стрельца (это самый центр Галактики), допустим, на орбите солнца Росс-154, есть обитаемая планета, и тамошние астрономы приняли земное послание. Расшифровали его, ужасно обрадовались, что в космической пустыне где-то еще есть разумные существа, поспешили откликнуться. Отправили экспедицию на разведку, полетали вокруг Земли, чтобы понять — какая у нас тут цивилизация и стоит ли с ней контактировать.

Осенью 1977 года, как раз в районе восточного побережья США, неподалеку от «Большого Уха», была отмечена целая волна гипотетических НЛО.

Понаблюдали. Увидели баллистические ракеты с ядерными боеголовками, замусоренные мегаполисы, загаженную природу, скотобойни, тюрьмы, какую-нибудь драку фанатов на футбольном матче — и передумали общаться. Решили: пусть эта цивилизация сначала подрастет.

По-моему, правильно решили.

Вообще-то Международный день защиты детей отмечается 1 июня, но лично у меня эта официозная дата, назначенная какой-то бюрократической инстанцией, эмоций не вызывает. Никакого особенного порыва кидаться на защиту детей не возникает, потому что ни с каким событием 1 июня не ассоциируется.

Иное дело 16 августа, отмечаемое как День детей в Парагвае. Парагвайцам есть что вспомнить, а нам всем — над чем задуматься.

В этот день в 1869 году произошло сражение при Акоста-Нью, не имеющее аналогов в истории. Даже Крестовый поход детей не идет ни в какое сравнение с этим ужасом.

Парагваем правил полоумный диктатор Лопес, затеявший войну со своими соседями. На этой войне Лопес угробил всех взрослых мужчин своей маленькой страны, но на этом не остановился и призвал в армию детей — мальчиков вплоть до девятилетнего возраста.

На равнине Акоста бразильско-аргентинская армия сошлась с парагвайским войском и уничтожила его почти поголовно. Мальчишки плакали, умоляли о пощаде, но не получили ее. Потери победителей составили сорок шесть взрослых, в основном погибших от случайных выстрелов; потери побежденных — четыре тысячи детей, защитить которых было некому.

Мне кажется, это событие не парагвайского, а общемирового значения. День, который забывать нельзя.

Вот тема, над которой сегодня есть повод поразмышлять.

Это день, когда умер прусский король Фридрих Великий (1712–1786). «Великим» его прозвали еще при жизни, потому что он был очень воинственным, что-то там завоевал, участвовал в куче сражений и угробил бессчетное количество солдат.

Прозвище королю очень нравилось. Он с удовольствием совершил бы еще что-нибудь такое же великое, но после неудачной Семилетней войны (1756–1763) ресурсов для большой драки у Пруссии уже не было, и двадцать с лишним лет, до самой смерти, его величество скучал, хандрил и писал трактаты, чтобы потомство помнило, какой он был великий и чтоб немцы вечно благодарили его за боевую славу и за присоединенную Силезию. «Я — история самого себя», — говорил старый Фридрих.

И вот он помер 17 августа 1786 года, умученный подагрой и геморроем. Завещал похоронить его рядом со своими собаками — только их всегда и любил.

Шли десятилетия, потом века. Былые победы позабылись, Силезия стала польской, но народная тропа к могиле короля не зарастает.

Вот как сегодня выглядит гробница Фридриха Великого:

На ней всегда лежит картошка. Потому что из всех свершений короля потомки больше всего ценят одно, совершенно невоинственное.

В молодости Фридрих научил пруссаков выращивать картофель. Это и стало самым великим его достижением, за которое потомки королю глубоко благодарны.

Дон Базилио в «Севильском цирюльнике» поет:

Это прямо про бедного Антонио Сальери (1750–1825), который, кстати говоря, дружил с Бомарше и даже написал в тандеме с ним оперу.

Вполне достойный был человек и превосходный композитор, высоко ценимый современниками. В двадцать четыре года за талант был назначен придворным композитором, а затем и капельмейстером императора Иосифа, оставил богатейшее музыкальное наследие, с Моцартом находился в отличных отношениях и помогал его вдове.

Черт знает, откуда пополз навет, что он отравил Вольфганга-Амадея. Какие-нибудь враги, завидовавшие карьере Сальери, запустили эту клевету. Это она отравила последние годы жизни композитора, доведя его до лечебницы для душевнобольных. А потом некий сочинитель из восточной страны, какой-то Puschkin, увековечил гадкий слух в небольшой пьесе. И память Антонио Сальери навсегда осталась запятнанной. Сто раз исследователи доказывали, что никого он не травил. В 1997 году состоялось даже формальное судебное разбирательство, обелившее имя Сальери. Но спросите кого угодно: «Кто такой Сальери?». И сами знаете, что вам ответят.

Сегодня, в день памяти несчастной жертвы клеветы (Сальери умер 18 августа), послушайте его замечательную музыку и вы поймете, что ее автор никого отравить не мог. Уж особенно Моцарта.

У Сальери тоже есть «Реквием» — менее знаменитый, но совершенно прекрасный.

(На 23-ей секунде пассаж, очень похожий на фейкового Альбинони, которого по этому поводу тоже можно оклеветать — обвинить в плагиате).

А не хотите печалиться — вот чудесная увертюра к опере «Данаиды».

Простите нашего Пушкина, синьор Сальери. Он тоже пал, оклеветанный молвой.

В юности я был собирателем советского фольклора. С особенным удовольствием коллекционировал и использовал в своей речи всякие присказки и цитаты на матросскую тематику, они веселили меня своим бравым идиотизмом. Кретинские анекдоты про Боцмана, «Матрос ребенка не обидит», «Матросья грудь — не бабья ляжка», «Кто сказал матросам пива не давать?!», «Водка, Максимка, вери гуд шнапс», «Нас мало, но мы в тельняшках» и прочее подобное.

Я и сам в 18 лет носил тельняшку — настоящую, колючую. Мне привез ее отец из командировки на Тихоокеанский флот. Тельняшка была концептуальной: простецкий атрибут должен был контрастировать с прической «афро», показывая окружающим всю сложность и противоречивость моей натуры.

Если б я тогда знал, что 19 августа — День Тельняшки, то обязательно отмечал бы этот праздник.

19 августа 1874 года нательная рубаха в черно-белую полоску стала предметом форменной одежды русского матроса.

Тельняшка потом, много лет спустя, вернулась ко мне, когда я поселился во французском городе Сен-Мало. Оказалось, что она оттуда родом. Такие рубахи издавна носили корсары и матросы этого морского города.

Послушайте старинную матросскую песню, своего рода гимн Сен-Мало.

Предлагаю отнестись к тельняшке по-взрослому: как к философскому символу. Она олицетворяет чередование черного Инь и белого Ян, везения и невезения, печали и радости.

Надеваем тельняшку, и у матросов нет вопросов. Всё в экзистенции им понятно.

Не устаешь удивляться, каких только «всемирных дней» не напридумывало человечество. Сегодня, например, Всемирный День Комара. Вообще-то знаменательная дата посвящена не насекомому, а открытию, которое 20 августа 1895 года сделал британский медик Реджинальд Росс, установивший, что малярию разносят комариные самки, но я предлагаю чествовать именно Комара, ибо для меня, как для многих моих соотечественников, он явился первым героическим литературным персонажем, с которым я познакомился в своей жизни.

Вы несомненно помните сюжет. Как гостеприимная Цокотуха потратила всё свое нежданное богатство на угощение для друзей и знакомых, как ее хотел погубить отвратительный старый паук и все-все напугалися, по дверям-по щелям разбежалися, ни одна сволочь не заступилась, но вдруг откуда ни возьмись появился наш Ланселот и спас гибнущую девицу. С рыцарем Ланселотом я, кстати говоря, познакомился намного позднее.

Комарик — прототип всех моих любимых героических героев литературы, от капитана Фракасса до Эраста Фандорина. Потому что герой — это тот, кто спасает и несет с собой свет надежды (и в руке его горит маленький фонарик).

За лихого, удалого, молодого Комара! И не только молодого. Пожилые удалые Комары тоже иногда встречаются.

Вот тоже превосходный день — Всемирный день коалы.

Почему сегодня? Потому что 21 августа 1803 года «Сиднейская газета» впервые описала невиданного зверя, незадолго перед тем пойманного в австралийских джунглях. Вряд ли за коалой долго гонялись — коалы не пугливы, потому что у них в природе нет антагонистов, никто их не ест. У кого на такое создание клык или коготь поднимется? Эту живую мягкую игрушку Господь Бог видимо создал в мимишном настроении.

На нашей планете есть три главных претендента на роль всеобщего душки: панда, вомбат и коала. Лично я из партии коалофилов. Потому что панд и вомбатов никогда в руках не держал, а с детенышем коалы однажды обнимался, и это незабываемое ощущение. Берешь его на руки, и он, не просыпаясь, сразу тебя обхватывает, потому что принимает за ствол дерева.

Однажды я встречался с австралийским министром иностранных дел, и он рассказал, что у них в штате состоит коала. Ее выпускают, когда какие-нибудь трудные переговоры заходят в тупик. Проблемный визитер обнимается и фотографируется с коалой, после чего неизменно мягчеет. Даже суровый Лукашенко растаял.

Я знаю, как сделать человечество добрее. Надо повсюду держать коал. Чуть что — выпускать ушастых-пушистых, они всех обнимают, и напряжение спадает.

День переоценки ценностей. Повод задуматься, так ли уж ценно то, к чему ты рвешься и за что отчаянно сражаешься, или есть вещи менее сиятельные, но более важные.

Годовщина знаменитой битвы при Босуорте (1485), где амбициозный и властолюбивый Ричард III, прорвавшийся к высшей власти ценой многочисленных злодеяний (во всяком случае по версии Шекспира), вдруг обнаружил, что на свете есть кое-что поважнее королевского трона. Например, животное из отряда непарнокопытных.

Вассал лорд Стенли нанес удар в спину, битва проиграна, лошадь убита, вокруг враги, смерть оскалила пасть, и возникает вопрос: стоило ли оно всё этого?

Акт пятый, сцена четвертая.

КОРОЛЬ РИЧАРД: «Коня, коня! Корону за коня!».

Королю найдут коня, но Ричард сделает выбор в пользу короны. Не захочет переоценивать ценности. Вместо того, чтобы ускакать прочь, сядет в седло и вновь кинется в гущу сражения. «Я жизнь свою поставил на кон, и я останусь до конца игры!».

Ну что ж — главное, чтобы у человека была возможность выбора. Предпочитаешь не тихую жизнь вдали от суеты, а гибель с короной на голове — твоё дело.

Сегодня задумываемся, что нам дороже — корона или конь. Отказываться от большой цели из малодушия, конечно, не следует, но всегда полезно спросить себя еще раз: а стоит ли овчина выделки — или лучше сесть себе на коня и уехать в другую сторону?

Годовщина знаменитого термина и повод поразмышлять об этом психологическом парадоксе.

23 августа 1973 года грабитель захватил «Кредитбанк» в Стокгольме. Уйти не успел, взял заложников. Осада длилась пять дней.

Преступник вел себя агрессивно, угрожал пленникам, одну женщину пытался душить, но — поразительная вещь — во время переговоров с полицией и властями все они, даже та, кого душили, заступались за злодея. Все думали, что это по принуждению, но бывшие заложники и после освобождения, во время судебного разбирательства всячески выгораживали обвиняемого. В результате он получил всего десять лет, хотя ранил двух полицейских.

Между преступниками (их потом стало двое, потому что Олссон потребовал пустить в банк своего дружка) и пленниками возникла странная близость. И потом жертвы вспоминали только хорошее: как грабитель накрыл кого-то одеялом или вдруг сказал доброе слово. Плохое и страшное словно вытеснилось из памяти.

Впоследствии «стокгольмским синдромом» стали называть защитную психологическую реакцию жертвы на травматические взаимоотношения с агрессором. Когда в прессе употребляют этот термин, в нем обычно сквозит осуждение: сами-де жертвы отчасти виноваты в том, что позволяют так с собой обращаться и лижут руку, которая их бьет.

Не знаю. А мне кажется, стокгольмская история про то, что люди гораздо сложнее и интереснее, чем представляется прессе. Понять и пожалеть того, кто причинил тебе зло, — разве это плохо?

Я думаю, хорошо. Но с существенным уточнением: хорошо это лишь тогда, когда преступник уже находится под судом. Не в тот момент, когда ты в его власти.

Очень люблю французского философа Симону Вейль. Надеюсь, что и вы ее полюбите.

Есть люди, их очень немного, которые рождаются на свет с повышенным градусом эмпатии. Они не могут спокойно жить, когда кому-то плохо. А когда очень плохо всем, вообще не выживают.

Раннее детство французской девочки пришлось на Первую мировую войну. Маленькая Симона отказалась от сладкого, потому что солдатам на фронте тоже очень трудно. Между войнами, закончив философский факультет, занималась не столько этой рассудительной наукой, сколько активизмом. Чтобы ощутить, как тяжко живется пролетариату, год проработала чернорабочей. Участвовала в забастовках. Поехала в Испанию сражаться с франкистами, но из-за близорукости и неуклюжести так и не научилась стрелять. В конце концов от левизны отошла, пришла к вере в Бога.

Когда Францию захватили немцы, Симона вывезла родителей (семья была еврейская) в Америку, а потом вернулась в Европу, в сражающуюся Англию. Хотела, чтобы ее забросили на оккупированную территорию с парашютом. Ее сначала взяли в разведку, потом забраковали из-за слабого здоровья.

Тогда Симона Вейль посадила себя на голодный паек — из солидарности с голодающими французами. Кусок не лез ей в горло, буквально. 23 августа 1943 года Симона умерла. Считается, что от истощения, а на самом деле от сострадания к чужому несчастью.

Главный философский трактат Симоны Вейль называется: «Любовь к Богу и несчастье».

Сегодня вспоминаем еще одного совершенно замечательного человека, Майкла Фарадея (1791–1867).

С легкой руки Пушкина много копий сломано в дискуссиях, совместны ли гений и злодейство. Мнения разделились. Но никто не станет спорить, что те, в ком гений соединен с прекрасными личными качествами — это самые лучшие люди на свете.

Именно таким был Фарадей. Он сделал множество эпохальных научных открытий, в которых я мало что смыслю — верю на слово, что это был великий физик. Отношусь с глубоким почтением и к электромагнитным волнам, и к индукции, и к диамагнетизму, и к электролизу (это всё его открытия). Но жизнь Фарадея трогает меня иными свершениями.

Подобно российскому доктору Гаазу, Фарадей «спешил делать добро». Он принадлежал к секте протестантов-сандеманианцев, которые отвергают земные соблазны и требуют от членов общины интенсивной духовной жизни. Так жил и Фарадей. Он отказывался от почестей, не признавал богатства, и это бы ладно — мало ли в девятнадцатом веке было религиозных аскетов и богоугодников. Но Фарадей заложил основы научной этики, а это уже тема весьма современная и сверхактуальная.

Первые попытки защиты окружающей среды, отказ участвовать в разработке химического оружия (в 1854 году!), исследование условий труда шахтеров — вот не научные, а гуманитарные заслуги Фарадея.

Он всю жизнь работал и умер — 25 августа 1867 года — в инвалидном кресле, за письменным столом, в читальном зале лондонского клуба «Этенеум». Здесь чтут память Фарадея, который долгие годы был секретарем клуба.

Полтора века спустя я тоже стал членом этого клуба — отсюда и мой интерес к Фарадею. Когда прихожу в библиотеку полистать старую периодику, всякий раз замираю перед креслом и думаю: отсюда улетел в иные миры добрый гений.

Третий день подряд вспоминаем совершенно прекрасных людей, постепенно повышая градус прекрасности. Позавчера это была Симона Вайль, сострадавшая несчастным всем сердцем, но бестолково. Вчера — Майкл Фарадей, рыцарь научной этики, но человек сугубо кабинетный. Сегодня же день рождения Матери Терезы, которая не теоретизировала, а действовала — и с исключительной толковостью.

Набожная албанская девушка Агнес Бояджиу приехала в Ирландию и в 27 лет стала там монахиней Терезой. Однажды Божий голос сказал ей: «Живи среди самых бедных». Самые бедные из подданных Британской империи обитали в Индии. Туда Тереза и отправилась. В Калькутте она создала орден «Миссионерок любви». Сестры дают обет служения беднейшим из беднейших. Они помогают нищим, больным, бездомным, и это, конечно, самое лучшее занятие на свете.

Почти полвека Тереза руководила своими бело-синими монашками. Она обладала совершенно поразительным организаторским талантом. Сегодня отделения ордена есть почти во всех странах мира, а пожертвований он ежегодно собирает на десятки миллиардов долларов — главным образом благодаря всеобщему благоговению перед именем Матери Терезы.

Знаете, что в этой женщине поражает меня больше всего? После того, первого Призыва, она больше ни разу не слышала никаких голосов и на склоне лет признавалась, что совершенно не уверена, существует ли Господь или она Его себе придумала. Так, без веры, и продолжала делать то, что делала. Не «Бога ради», а ради тех, кого спасала.

Церковь, впрочем, не поставила матери Терезе этот агностицизм в вину и все равно признала святой. Правильно сделала.

Нечасто, глядя на действия российских властей, хочется растрогаться и сказать: «О дети, о милые дети!». Но 27 августа — именно такое число. Его можно отмечать как день государственной маниловщины. Сего числа года 1760-го императрица Елизавета Петровна издала умилительный указ об осуждении и запрещении взяточничества.

Кто-то недобрый поведал матушке царице, что чиновники в присутствиях берут мзду, и «кроткая Елисавет» очень расстроилась.

Увещевательный высочайший манифест сетовал, что «некоторые места» (то есть государственные учреждения) превратились в «торжище», где царят «лихоимство и пристрастие». Государыня извещала подданных, что это нехорошо и пусть-де в дальнейшем сие безобразие прекратится, а не то виновные могут быть понижены в чине и должности.

Тут-то коррупция сразу и прекратилась (смех за кадром).

Увы, идея о том, что «государевы люди» должны существовать на одно жалованье, в России всегда считалась экзотической. Искоренить твердое убеждение, что чиновник имеет право «кормиться от должности», не мог никто. Даже грозный батюшка Елизаветы Петровны, объявивший, что всякий наворовавший хотя бы на стоимость веревки, на ней же и будет повешен. Генерал-прокурор тогда ответил Петру Великому, что в таком случае его величество останется без подданных.

В восемнадцатом веке никто, конечно, не объяснил бы Петру Алексеевичу и Елизавете Петровне, что коррупцию одними угрозами не изведешь, что для лечения от этой болезни требуется не хирургия, а иммунотерапия, но ведь и в последующие, более информированные времена российские власти в этом отношении мало чему научились. Сколько их еще будет, антикоррупционных постановлений, законов и указов. При Александре Благословенном, например, возникнет прожект сыскать в империи пятьдесят честных человек, назначить их губернаторами, и мздоимство повсеместно сразу прекратится. При коммунистах за «особо крупные хищения» (всего-то 10 тысяч рублей) расстреливали. Сегодня же…

Нет, не будем о грустном, это ведь позитивный календарь.

В этот летний день 1963 года Мартин Лютер Кинг произнес одну из самых известных и самых красивых речей в истории.

«У меня есть мечта», — сказал борец за гражданские права, выступая у Линкольн-мемориала перед участниками антирасистского марша.

«Я мечтаю, что придёт день, когда четверо моих детей будут жить в стране, где о них будут судить не по цвету их кожи, а в соответствии с их личностными качествами», — сказал доктор Кинг, которого скоро за эту мечту убьют.

Мечта о том, чтобы каждого человека оценивали не по каким-то внешним признакам, которых ты при рождении не выбираешь — расе, национальности, полу и так далее, — а исключительно по твоим личным качествам и поступкам, так пока и остается неосуществленной.

Главная беда человечества — обобщение. От него всё зло. Как только кто-то говорит (или даже думает): «все темнокожие, все евреи, все украинцы, все русские, все мусульмане, все бабы, все-отличающиеся-от-меня» — такие-то и такие-то, Дьявол потирает лапы. Обобщать людей придумал он — он любит закон больших чисел, у Бога же с каждым человеком отношения сугубо индивидуальные.

А если вы не верите ни в Бога, ни в Дьявола, просто вспомните мудрое пожелание: «Не обобщайте, да не обобщаемы будете».

День рождения графа Мориса Метерлинка (1862–1949), очень странного автора очень странной пьесы «Синяя птица», которая совершенно околдовала зрителей непонятно чем.

За свою долгую-предолгую жизнь унылый Метерлинк, постоянно пребывавший то в нервном срыве, то в депрессии, сочинил множество других произведений, но все знают только «Птицу».

Сказка аж в шести актах со 116 действующими лицами была впервые поставлена лишь через три года после написания — очень уж страшно режиссерам было браться за это гигантское, сумбурное сочинение, обескураживающее нагромождением нелепостей. Там на сцене появляются неодушевленные персонажи: Вода, Молоко, Сахар, Часы, Огонь и так далее. Не испугался только постановщик из гигантской, сумбурной, обескураживающей страны России — Станиславский, который уловил в пьесе пронзительную тоску по чуду, щемящую нотку надежды на счастье и спасение, несмотря на твердое знание, что ни счастья, ни спасения нет и не будет, и все в конце концов умрут.

Поиск волшебного пернатого превратился в своего рода российский квест, символ достижимости недостижимого. Помню, как во времена моей юности мы распевали песню «Машины времени»:

Суровая газета «Комсомольская правда» в гневной статье «Рагу из синей птицы» осуждала поклонников группы за «надуманную игру в пессимизм» и за несоветский искейпизм.

А это был не пессимизм и не искейпизм, это был голод по чуду в стране, которая чудеса отвергала.

Сегодня ответственно заявляю: Синяя Птица есть, и идти на ее поиски обязательно нужно. Даже если не найдете, скучной и бессмысленной такая жизнь точно не будет, а это самое главное.

Вот очень важное умение, которому учит нас на обратном примере семейство российских «престолоблюстителей».

Сегодня день рождения одного из них, великого князя Владимира Кирилловича (1917–1992).

Мой особенный интерес к печальной судьбе номинальных монархов династии Романовых объясняется тем, что их «двор в изгнании» много лет находился в соседнем французском городке, и я часто проезжаю и прохожу мимо неказистого дома, в котором три поколения несостоявшихся самодержцев предавались безумным надеждам и бесплодным мечтаниям, съевшим всю их жизнь.

Первый, Кирилл Владимирович (1876 — 1938), объявивший себя императором всероссийским в год смерти Ленина, по крайней мере успел хоть как-то пожить и что-то повидать: тонул в китайском море, разгуливал с красным бантом во время Февральской революции, а его сын Владимир уже ничего не делал, просто сидел и ждал — вдруг случится Реставрация? Вернулись же Стюарты в Англию, а Бурбоны во Францию?

Представляю атмосферу дома, в которой росли дети злосчастного семейства. Химера былого величия наверняка мешала им строить собственную жизнь. Вы наверняка и сами по прессе знаете, какое опереточное существование влачат сегодня эти квазивысочества с их муаровыми орденскими лентами и смешными церемониалами.

Не будьте как Романовы. Что утонуло, то утонуло, а прошлогодний снег унесло вешней водой.

Мало ли что было раньше? Было и прошло. Не оборачивайтесь, а то превратитесь в соляной столп. Идите дальше. То, что впереди, всегда интереснее того, что позади и к чему нет возврата.

Некоторое время назад я с волнением следил за баталиями в британской прессе вокруг Джеронимо, самца альпаки, жившего на английской ферме.

У бедняги обнаружили туберкулез. По закону животное с таким диагнозом подлежит «эвтаназии». Но хозяйка любила Джеронимо и была дамой активной. Она не соглашалась отдать своего любимца на погибель. В результате развернулась широкая общественная кампания за сохранение жизни хворой скотинки.

Судебные перипетии длились два с половиной года. Хозяйка альпаки потратила на адвокатов всё свое состояние, и ей слали донаты.

Противостояние дошло до самых высоких уровней. 140 тысяч человек подписали петицию на имя премьер-министра. На Даунинг-стрит состоялась демонстрация протеста.

В конце концов закон победил. 31 августа 2021 года многострадального Джеронимо усыпили. Сегодня печальная годовщина.

Завораживающая была эпопея! В мире свирепствовала пандемия, болели десятки миллионов людей и сотни тысяч умирали; в горячих точках шли войны и назревали новые; в морях тонули беженцы — одним словом, шла нормальная для двадцать первого века земная жизнь.

А я наблюдал, как отчаянно бьются за альпаку сострадательные британцы, и у меня было ощущение, что я подглядываю в светлое будущее. Когда все наши проблемы разрешатся, каждому человеку будет гарантирована безопасность, и всеобщая гуманность распространится на животных. Их перестанут убивать на скотобойнях и сдирать с них шкуры, а спасение каждой заболевшей альпаки станет важной общественной заботой.

Хотите в такое будущее? Я — очень.