Моя до конца

Глава 12

— Мне нужны вот эти документы, — Ветров кладет написанный от руки список, где синей ручкой аккуратным почерком выведены годы и названия.

«Вот и началось» — горланит где-то внутри моя уменьшеная копия, отвечающая за эмоциональность. А учитывая шкалу этой самой эмоциональности, которая безостановочно разгоняется от нуля до ста и частенько зашкаливает, я по привычке, но уже внутренне закатываю глаза, молча, чтобы не расплескать яд и не обрызгать им корону моего новоиспеченного начальства грациозно стучу каблуками из кабинета в архив.

Изучаю папки, сравнивая их с полученным списком и довольно долго смотрю на полки, пытаясь отыскать ту самую, необходимую, нужную папку, потому что я никогда тут не была. Вход в архив вообще-то по пропускам, но поскольку я теперь в помощницах у главной шишки компании, то пропуск у меня имеется, только восторга сей факт не прибавляет, а прибавляет только лишней возни. Приправляю поиски тяжелыми вздохами и мысленными возмущениями. Большего, как ответственный сотрудник себе позволить не могу.

Со всей стойкостью духа, даже той, которая, как я думала, мне не присуща в принципе, я копошусь среди пыльных папок, которые, конечно же, никто не протирал. Как отнесли, так и забыли. И никому даже на секундочку в голову не пришло, что Арина Туманова придет на поиски. Поиск макулатуры действительно каторга! Мысленно мой самолет давно уже приземлился на островах из рекламы известного кокосового батончика и я, вся такая шикарная в заслуженном отпуске пью свой четвертый заслуженный коктейль.

С каждой минутой представлять пляж и теплый ветер вместо пыльного архива становится все сложнее, потому что я как обезьяна, прыгающая с ветки на ветку, только делаю это на лестнице, которую, к тому же, приходится передвигать ручками!

Поднимаюсь на уровень самой верхней полки и наконец взгляд находит нужную папку. Почему нужное всегда так далеко? Пытаюсь вытащить, но папки слишком плотно сдвинуты и в конце концов я ломаю ноготь. На той самой руке, указательный палец которой заклеен пластырем. Фыркая от негодования и пыли, сползаю-таки вниз, подхватываю покрепче папку и прикрыв магнитную дверь вхожу в кабинет.

А там секретарша наша, Катенька. Стоит, рукой оперевшись на Ветровский стол и вывалив свое вымя наружу, не утруждая блузку застегнутыми пуговицами облизывает искусственно надутые губы, глядя на инспектора. Он, конечно же, увлечен бумагами, бросая на Катеньку взгляды. Характеристику взглядам дать не успеваю, потому что подхожу к столу и с высоты своего роста прямо бросаю папку на стол заказчику документов.

Катенька охает, поскорее принимая прямое положение тела и одергивает ворот блузы. Растерянно хлопая нарощенными коровьими ресницами. Умом Катя не сказать, что искрится, зато она исполнительна и лишних уточняющих вопросов не задает. А это для раздражительной Мальцевой крайне важный навык.

У Кати нет стержня или стремления карьерного роста, зато есть желание удачно выйти замуж, поэтому уже в свои двадцать шесть она дует губы, колит какую-то дрянь в лицо и считает себя очень красивой, чтобы привлечь одного из наших многочисленных богатых клиентов. Поэтому я совершенно удивлена, что она тут, напротив, лишь недоумеваю, как это она не пришла сюда раньше! Макар же совершенно спокойно поднимает на меня взгляд, а уголок рта приподымается в ухмылке. Ситуация его явно забавляет, но я не обращаю на это никакого внимания.

— Ты здесь зачем? — спрашиваю у закусившей губу красавицы. Я не в том настроении, чтобы казаться милой, а Катя, которая докладывает Горгоне обо всем на свете, меня откровенно раздражает.

— Вероника Матвеевна прислала передать Вам вот это, — опускает глаза, судорожно ища файл, — вот, — протягивает, выдохнув.

— Спасибо, а теперь можешь идти.

Я киваю ей на дверь и секретарша, переведя глазки с меня на ничего не выражающего инспектора хмурит бровки, несколько раз расстроенно и немного нервно взмахивает искусственными ресницами, не отводя от проверяющего взгляда. Она ждет от него действий, а когда их не следует, все же выходит из кабинета.

— Тебе все сотрудники отчитываются? — ухмыляется Ветров, откинувшись на спинку кресла.

— Нет, но эта меня боится, — ситуация меня тоже забавляет, и я улыбаюсь, — а еще из-за тебя я сломала ноготь.

И поскольку отойти от его стола я еще не успела, то сую ему руку с перебинтованным пальцем и сломанным ногтем. Арина Туманова — ухоженный бомженок.

А Макар вдруг аккуратно берет мою ладонь и долго смотрит.

— Что с пальцем? — спрашивает неожиданно серьезным тоном.

— Да порезалась, ничего особенного.

Я отнимаю руку, но Ветров крепко держит, явно что-то рассматривая. Это меня смущает.

— Садись, — командует он и не давая мне даже набрать воздуха для ответа встает, тянет на себя и развернув усаживает на место, где секундой раньше сидел.

— Макар, ты что? — предпринимаю попытку возмутиться.

— Посиди пожалуйста минуту, — с этими словами он проходит в центр кабинета, туда, где стоят шкафы с бумагами и открыв один из них присаживается на корточки, чтобы выудить оттуда аптечку.

А я и не догадывалась о её существовании тут. Думала, все принадлежности хранятся в ящике общей кухни. Любопытно, это он её сюда притащил или в каждом кабинете стоит?

— Я сломала ноготь, а не руку. Или ты решил накапать мне успокоительного? Так я на маникюр схожу и все пройдет, — откровенно забавляюсь, пока Ветров неумолимо надвигается на меня с прозрачным чемоданчиком.

Сижу, не бежать же мне от него, роняя косы. А он улыбается искренне, вовсе не формально. Поставив аптечку на стол и выудив оттуда перекись, вату и пластыри, а из ящика своего стола пачку влажных салфеток. Да тут целый хирургический кабинет!

Отлепив пластырь, сует мне в руки салфетки, я же послушно вытираю руки, качая головой, но не спорю. Потому что помню — это бесполезно! Если Ветров что-то решил, он это сделает. Так же было с тем спором.

— Вот из-за чего, ты оказывается, взбесилась — ноготь! А я-то думал, ревнуешь, — он садится передо мной на корточки и улыбается своей знакомой лучезарной мальчишеской улыбкой. И сложно не улыбнуться в ответ.

— Я никогда не ревновала тебя, Макар. Я тебе верила, — говорю, потому что это правда.

Он вдруг смотрит на меня тем своим особенным взглядом, вмиг посерьезнев:

— Арина, дай мне шанс.

— Макар, — я беру в ладони его лицо, — никогда. Я лучше умру, чем допущу это.