Моя до конца

Глава 41

Последние две недели выдались ужасными. Отдел кадров писал характеристику для суда, офис ходил ходуном от количества сплетен и догадок как Артем Лукашин пошел по наклонной, а у меня отбоя не было от желающих выразить сочувствие о том, что мой парень — уголовник.

Подробностей никто не знал, как и то, отчего тучной и всегда серьезной женщине в летах Наталье Андреевне Щетининой, обнимающую свое место в компании с самых первых кирпичей понадобилось болтать языком направо и налево о том, откуда ей позвонили и о ком нужно составить характеристику с помощью клавиатуры и воспоминаний.

Это особенно ни на что не влияло, но ответственность-то чувствуете? Если нет, то хватает того, что эту самую ответственность чувствовала Наталья Андреевна.

Все закончилось тем, что в очередной подобный день разразился вопль генерального. Такой, будто он огнедышащий дракон. Я сама его не видела, но Лика описала очень реалистично. Так вот, орал он громко, со вкусом и, что немало важно, понятно. И справедливо, как я считаю. Потому что никого из коллег неблагоприятный фрагмент Артемовой жизни не касается. Если не считать нарытого Ветровым проекта, закрытого чуть более пяти месяцев назад.

Вот тут-то мне и стало предельно ясно, почему так нервничал мой на тот момент сужены-ряженый. Проект курировала Горгона, которая волшебным образом не заметила изменившуюся в три раза сумму. Теперь вместо шести нулей там красовалась восемь и размашистая подпись Лукашина аккурат под его фамилией. Надурил он заказчика — это если коротко и не выражаясь.

Я только вздохнула и опустила на ладони свою уставшую голову. И знала же, что вылезет, догадывалась. Но цифра оказалась слишком уж внушительной. Что называется, через чур. И куда он столько денег дел? Не то, чтобы это меня волновало, но без интереса не оставило.

Конечно, Макар отнес это в свое проверочное зазеркалье и материал пришили к делу. Сейчас продолжается судебное разбирательство по этому и предыдущему поводу. А я, чесслово, так уже устала, что принимать участия не желаю совершенно.

После выступления генеральной персоны компании, сплетни шумели тише. Они не демонстрировались настолько открыто, а их глашатые трубили новые предположение только избранным, доверенным лицам. Вскоре чесать языками перестали совсем. Воображение иссякло и появлялись новые кости, которые можно было обгладать.

Как, например, я.

Меня за глаза, но так, чтобы слышала получше, называли предательницей. Одни трепались, что якобы Макар из-за меня и пришил дело Артему. Другие, — феминистки высокого уровня, — уверяли, что я добровольно легла под Ветрова в надежде, что тот отмажет Лукашина хотя бы в вопросе с контрактом. Горгона, к слову, меня не вызывала. Я предполагала, что она в курсе новых версий и я перестала быть доверенным лицом. Однако Ветров предположил, что ей уже в принципе не до меня.

В конце концов, позже станет известно, что Лукашина поместят в психологическую клинику. Диагноз подтвердится и он пробудет в заведении долгие годы прежде, чем они с Еленой Петровной Лукашиной уедут в глухое село и начнут новую жизнь. Ту, в которой больше нет места прошлому. И мне. Знаю, что до конца своих дней меня будет есть собственная совесть при мысли об этом парне и вина… Никогда она мою душу не отпустит.

Горгону уволят по тихому, чтобы не придавать огласке и не привлекать тем самым внимание. Анна же уйдет вслед за ней из-за того, что слишком много знает. Несправедливо, но так тоже бывает. Лично я махать платочком не буду. Главой отдела назначат успевшего заработать себе авторитет в компании Воеводина, который, к слову, пусть и не будет дотягивать до уровня Горгоны какое-то, но внесет новое дыхание проектам, чем и удовлетворит запросы клиентов и, следовательно, акционеров. К слову, работать под его крылом станет легче. Особенно Лике, потому что, кажется… Но это уже совсем другая история…

Наступил декабрь. Первые числа радовали теплом, а вот с пятого и без того прекрасный Киев превратился в настоящую зимнюю сказку. Тяжелые белые хлопья сыпали без устали на радость детворе и на горе коммунальных служб. Снегоуборочные машины курсировали с раннего утра, когда город еще спал, а солнце не встало и когда город спал еще, а солнце встать не успело. На площади установили и нарядили ёлку и залили каток. Там теперь катались влюбленные парочки и ганяла малышня.

Мы с Ветровым шли по гипермаркету, подбирая продукты для романтического вечера. Сегодня как раз суббота. Нас ждет любимый фильм, вино и наша кровать на втором этаже просторной квартиры элитного района. Вот только там стало больше моих вещей. Не потому, что мы забрали те, а потому что купили новые.

На подоконниках то тут, то там красовались горшки с цветами, потому что так, мне кажется, в квартире легче дышалось. А на полочках виднелись фотографии. Теперь это не была квартира холостяка, это была наша теплая уютная на двоих берложка.

Ветров катит тележку к алкогольному отделу, и я поспеваю за ним, немного обогнав, чтобы положить в корзину ананас.

— Как тебе это? — указывает на сливовое «Мерло» и берет бутылку в руки.

Я подхожу ближе, когда в нашу идиллию вклинивается голос:

— Макар!

Голос, который я точно слышала, хрипотца, с которой сказано имя и тембр — низкий, тягучий. Прежде, чем повернуться — я уже знаю, кого перед собой увижу.

— Здравствуй, Даяна! — Макар улыбается во все тридцать два, демонстрируя чудеса стоматологии, а я на мгновение застываю, напоминая себе, что мы уже взрослые и то время — оно прошло.

А следом злюсь на себя «Что тебе еще надо, Ари?!» Мы вместе, все прекрасно! Хватит!

Она подходит ближе, тянется к нему, чтобы поцеловать в щечку, а он улыбаясь, подставляется ей.

— Привет, Арина, — она замечает меня и добродушно улыбается.

Даяна сильно изменилась за эти годы, хотя уже тогда была жгучей красоткой. Одно имя, знаменующее собой смесь кровей, должно открывать завесу тайны её внешности.

Не только глубокие, почти черные глаза, а смуглая кожа, высокий модельный рост и впечатляющая фигура сейчас делали из стоящей передо мной девушки дорогую шоколадную конфету в шикарной обертке. Со вкусом у нее все очень-очень в порядке. Как и прежде.

— Привет, — сдержанно киваю. Не знаю, что еще сказать.

— Рада, что вы вместе, ребята, — говорит она больше мне, чем Макару, но ревнивой не выглядит.

Несколько минут они говорят ни о чем. Макар интересуется, как прошла ее поездка в Италию, она задает встречный вопрос об Англии.

— А где Сергей? — спрашивает Ветров, а она смеется.

— Они выбирают шарики на ёлку. У нас подготовка к Новому году — и это целая полоса препятствий, так что начинаем всегда пораньше.

Стоп. Они? И уже через минуту я уже лучше замечаю то, что при внезапной встрече только бросилось в глаза — счастье. Но прежде, чем я это поняла, отдел подпрыгнул от громогласного:

— Мама!

— Мам! Смотри! У меня с лошадью!

— А у меня со снеговиком! Круто да?

— Да, мам, скажи, как круто?

Двое мальчишек, бежащие к Даяне и кричащие на перебой это волшебное зачарованное слово «мама». А она, абсолютно забыв о нас, присаживается перед ними и, клянусь, одновременно берет шары в обе руки. Она рассматривает их с интересом, крутя по очереди на очень короткое время сначала одну ёлочную игрушку, а затем другую, чтобы после детального рассмотрения воскликнуть:

— Они оба одинаково прекрасны! — Даяна треплет мальчишек по голове тоже одновременно, а затем целует их в раскрасневшиеся пухлые щеки. И только после поворачивается к нам, — Это Данил и Кирилл. — И ее голос трепещет от радости.

Сзади шагает мужчина. Он подходит к семейству, чтобы поцеловать в макушку свою, вероятно, жену. Потому что кольцо у него на пальце есть, а у нее отсутствует.

— Не устала? — он заботливо кладет руку на ее поясницу, а она, повернувшись вполоборота, довольно мотает головой, на секунду прижавшись щекой к широкой груди.

— Привет, Сергей, — протягивает руку Макар, — это Арина — моя девушка.

— Очень приятно! — говорю с широкой улыбкой от уха до уха.

— И мне приятно, та самая Арина! — лучезарно отвечает мужчина. Я рассматриваю малышей и гадаю на кого они похожи, — На Даяну, — поймав мой взгляд говорит он, — но девочка уж точно в меня, — это он уже ей. С особой теплотой и нежностью во взгляде. Такой, которой чужих не одаряют.

— Ох, вторая беременность сложнее, чем первая. Надеюсь, там не тройня, — хихикает она, но как-то не радостно.

— Да ладно, — ухмыляется Макар, — где трое там и четверо.

— Вот когда сам двоих родишь, потом и будешь рассказывать. А пока молчи, Ветров. — Строго пыхтит она, но смотрит мягко.

— Ладно-ладно! — приподнимает руки тот, — Тебе виднее.

— То-то же. Нет, серьезно, я так отекла, что даже кольцо обручальное снять пришлось,! — приговаривает, демонстрируя пятерню.

— Сложно вообще с двойняшками? — спрашиваю, пропуская проходящего мимо мужчину.

— А ты приезжай, я тебе продемонстрирую, — ухмыляется она.

— Даяна не шутит. Сплавить их на вечерок — это просто счастье, потому что они — две мелких фурии, — хохочет Сергей, уловив как я рассматриваю его сыновей.

— Это просто твои гены, Фураев! — шутливо бьет его в плечо Ветров.

— Мои-мои, — проговаривает тот с явной гордостью.

Мы смеемся, шутливо обсуждаем беременность, пока не звучит характерное «Дзыыынь». Оборачиваемся, словно по команде. Мальчишки уронили бутылку. Две.

— Я заплачу, — просто информирует подоспевшего охранника отец семейства и по его реакции я понимаю, что это не первая для них ситуация. И что они уже давненько к подобному привыкли.

Сергей спешно прощается, уводя малышей с места преступления и наскоро говорит жене, что будет ждать ее у игрушек. И пока Ветров отвечает на телефонный звонок, Даяна вдруг смотрит на меня серьезным долгим взглядом, а затем говорит:

— Ты прости меня, Арина. Я была глупой и очень влюбленной девчонкой. А сейчас ума не приложу, как могла считать, что мы с Макаром… — она замолкает, потому что ей не нужно озвучивать. Я понимаю, — Рада, что вы нашли друг друга, — прибавляет она, как мне кажется, искренне.

Возвращается Ветров и разговор прекращается так же внезапно, как и возник. Даяна целует его в щеку, улыбается мне и произносить тише обычного, снова окунув в свой омут черных глаз:

— Не держи на меня зла.

— Что ты, конечно, нет. — Заверяю ее, потому что сейчас это правда.

Мы выбираем вино, расплачиваемся на кассе и едем домой, а я все думаю, сколько же ошибок мы совершаем в юности. А может, на то она и дана, юность, для ошибок?

Даяна была отпетой стервой, а сейчас прекрасная мать и жена. И мне кажется, если бы не наше прошлое, мы бы могли стать подругами.

— О чем задумалась, Риша? — Ветров пиликает сигнализацией машины, захлопнув багажник.

— О том, как меняются люди, — я придерживаю для него подъездную дверь, потому что мужские руки заняты пакетами.

— Это ты о Даяне? Она улетала в Италию в слезах, а вернулась счастливая. Я никогда не видел ее такой рядом с собой. На одном из мероприятий Даяна призналась, что поняла, о чем я говорил ей, когда объяснял, что она — не ты. И когда я увидел их вместе тоже понял, что она никогда не была счастлива со мной по-настоящему. Люди встречают друг друга и либо совпадают, либо нет. Не бывает трех или четырех совпадений. Есть только двое.

— Как две половинки одного целого? — заглядываю в любимые голубые глаза.

— Как мы с тобой, моя Риша.