Моя (не)любимая бывшая

Глава 40. До костей

Барсег

Меня колбасит от сказанного Снежаной. Но спорить с ней — зря тратить слова, ведь она упрямейшее создание на всей земле. К тому же беременное, значит по умолчанию оберегаемое.

Впечатала что-то себе в сознание, и ее будто замкнуло. И на чем замкнуло! На том, чтобы вывернуть ситуацию наизнанку, сделать белое черным, а черное белым.

Впрочем, решаю, что мне не жалко.

Снежана хочет телефон? Значит, она его получит.

Могу и вернуть, к тому же я и не собирался лишать ее мобильной связи. Вчера забрал только для того, чтобы с психу не наделала глупостей. Ведь она талантливо их совершает.

— Хотела, получи, — ворчу, вручая ей сумочку.

Пока я ходил за требуемым, Снежана даже успела одеться, точнее с ног до головы закуталась в пушистый бежевый халат, который я вчера днем купил специально для нее.

Сидит теперь на кровати, очень собой довольная. Собирается кого-то там разоблачать.

Краем глаза замечаю, что пока меня не было, она успела слопать круассан. Хоть что-то съела. Только ради этого стоило сходить за мобильным.

— Ну, жги, показывай, что ты там хотела. — Я устраиваюсь рядом на кровати, вопросительно веду рукой.

Снежана ковыряется в сумке, достает телефон хмурит лоб, бурчит:

— Сейчас, сейчас…

Примерно через полминуты злорадно взвизгивает и тычет мне экраном мобильного чуть ли не в нос.

Забираю у нее телефон, отвожу от лица и нажимаю на воспроизведение.

Что удивительно, на экране действительно появляется Ваган. Он в черной кожанке, какая была у него пять лет назад, с чуть растрепанными волосами и двухдневной щетиной. Еще не такой поджарый, как сейчас. Последние пять лет он немало занимался спортом, теперь выглядит гораздо более спортивным, подкачанным.

Но все это я замечаю вскользь.

Значительно большее внимание привлекает задний фон на видео. Он мне очень даже знаком — прихожая в старой квартире Снежаны. Я ведь был у нее не один десяток раз, сам лично даже чинил ей деревянную полочку, которая видна за головой Вагана. Еще по пальцу себе попал молотком с непривычки, так что крепко врезалось в память.

— Какого хрена он у тебя делал? — тут же оборачиваюсь к Снежане. — Нечего ему было у тебя делать! Что он там забыл?

— Ты дальше смотри, — просит она.

Снова переключаю внимание на видео.

На экране творятся чудные дела…

Снежана стоит в нескольких шагах от Вагана, по виду жутко боится, но держится, спрашивает его с чувством:

— Зачем ты это сделал со мной? Зачем заманил в свой клуб, заставил меня сделать это. Зачем записал? Показал перед всеми!

От ее слов у меня по коже мурашки. Я столбенею, на автомате фиксируя каждый звук.

— Не очевидно разве? — усмехается Ваган. — Нравишься ты мне.

Неужели это и вправду сказал мой брат? Он охренел?!

Я не верю собственным глазам, в то же время продолжаю смотреть, слушать.

Такое ощущение, что от следующих фраз Вагана у меня пойдет кровь из ушей.

— Барсег не пара тебе, я лучше подхожу, — вещает он. — И я не привык отдавать то, чем сам хочу обладать. В любви как на войне, детка…

В любви, еб вашу мать.

— В любви? — Снежана морщится. — О какой любви ты говоришь? Ты схватил меня за шею и давил, пока я не оказалась на коленях. Ты душил меня своим мерзким хозяйством…

У меня в висках долбит кровь, да так сильно, что поначалу даже не понимаю, о чем она говорит. Лишь позже доходит, что это Снежана о злосчастном минете.

— Так уж и мерзким? — Ваган снова усмехается.

Он выглядит очень собой довольным.

А у меня перед глазами начинают появляться красные мушки, настолько бесит все, что я слышу и вижу.

— Ты мне очень понравилась, — признается Ваган, чуть помолчав. — Именно поэтому я решил отбить тебя у Барсега. Да, способ выбрал нестандартный, но какой действенный… Если для тебя это важно, мне было очень хорошо с тобой в клубе!

В клубе, едрить его за ногу? Он еще и в клуб ее водил?

— Признай, что ты заставил меня это сделать! — возмущенно говорит Снежана на видео. — Признай, что ты обманом заманил меня туда, и твои подельники держали мою сестру, пока ты издевался надо мной в своем кабинете!

— Ты что хочешь услышать? — Ваган смотрит на нее свысока. — Извинения, что ли? Их не будет, я ни о чем не жалею…

— Просто признай! — Снежана выглядит в кадре так, будто вот-вот расплачется.

А Вагану ее реакция в кайф.

— Окей, признаю, раз ты так хочешь, — говорит он со смешком. — А награда за признание будет?

— Будет, — кивает она. — Награда будет какая нужно. Подожди немного…

Снежана убегает из комнаты, затем возвращается с синим пластиковым ведром, выливает содержимое на Вагана. Видео обрывается на том, как на голову брата шлепается половая тряпка, которая, очевидно, лежала в ведре.

Хотя какой он мне после всего этого брат?

Сказать, что я в ахуе, ничего не сказать…

Я швыряю телефон Снежаны на кровать.

Трясущейся рукой достаю из заднего кармана свой мобильный, набираю номер Вагана.

Кажется, стоит тому взять трубку, как я заору так, что в доме поднимется крыша.

Красные мушки перед глазами так и скачут. Это звучит почти невероятно, но кажется, я слышу скрип собственных зубов. И фразу: «Абонент вне зоны действия сети».

Телефон Вагана вырублен.

Я пытаюсь дозвониться снова и снова, но результат один — нулевой.

До Вагана сейчас добраться не могу.

Но Снежана-то вот она, рядом.

Видимо, что-то в моем виде ее пугает, потому что она вся сжимается в комок, смотрит на меня огромными глазищами.

— Снежана, — рявкаю зло. — Почему я вижу это видео только сейчас? Ты можешь объяснить мне русским языком, какого хрена ты не показала мне его раньше?

— В смысле?! — она подскакивает с места, машет руками. — Я отправила тебе это видео в тот же день, когда ты заявился ко мне тем утром. И ты его просмотрел!

Я тоже вскакиваю с кровати, шиплю на нее:

— Я не видел его! Оно похоже, что я видел его, Снежана?

— Но видео значилось просмотренным! — стоит она на своем. — Ты даже ответил мне на это сообщение.

— Что же я ответил? — нервно дышу.

— Что я его сфальсифицировала, наложила звук на картинку. Но я ничего не фальсифицировала.

— Я, по-твоему, дебил тебе такое отвечать? — продолжаю на нее кричать. — Любой дуре будет понятно, что это не я писал! Ни про какую фальсификацию…

— Кто писал, если не ты? — она упирает руки в боки.

А я воскрешаю в памяти тот злосчастный день.

— У меня случился отек Квинке, — говорю, вспоминая. — Меня вырубило на много часов, я в тот день в больницу попал. Телефон был у Вагана, он мог…

Когда произношу последнее, отчетливо понимаю — так оно все и было. У Вагана были все поводы удалить видео.

Снежана смотрит на меня с обалдевшим видом. Видно, тоже понимает, что так и было, больше вопросов не задает.

Зато у меня к ней тысяча вопросов.

— Сядь, — требую с нажимом. — Хоть сейчас расскажи мне все как было! От начала и до конца. Все без утайки.

— Тебе не понравится, — качает она головой.

Кристально ясно это понимаю.

Даже от маленькой доли информации, что она выдала, у меня голова кругом и хочется убивать. Тем не менее я должен знать все.

— Сядь, расскажи. По-человечески прошу, я заслуживаю знать.

Некоторое время мы со Снежаной буравим друг друга взглядами.

Потом она кивает, шумно тянет носом. Садится на кровать. Ей неприятно, вижу. Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что чувствую сейчас я.

Сажусь рядом с ней и впиваюсь взглядом в ее нервное лицо.

Во время ее рассказа у меня мир рушится на глазах. Хочу зажать уши и заорать во всю мощь легких, что это не может быть правдой, настолько дико звучит.

Но я сижу и молча слушаю.

Сжимаю кулаки до хруста.

Снежана говорит долго.

Мучительно долго, в деталях обрисовывает мне все, что случилось. Как Ваган позвонил ей в вечер, когда я был в командировке, как ей было стыдно перед ним за якобы пьяную сестру, которая на самом деле оказалась абсолютно трезвой пленницей его охранников. Как он уламывал Снежану шантажом согласиться на минет. Как он угрожал ей тем, что изнасилует ее сестру. Как давил ей на плечи, чтобы она встала на колени, как заставлял открыть рот. Как ей было мерзко.

Она ничего не забыла, ни одной детали. Как будто все эти годы только и делала, что прокручивала в голове то, что случилось. Ничего из этого не простила и не отпустила.

Она выкладывает мне все в отвратительных подробностях.

Теперь каждая из рассказанных ею деталей поджаривает мой мозг.

Вроде бы понятная ситуация, если принять тот факт, что мой брат — конченый мудак со съехавшей кукушкой. Как ни крути, а это ни хрена не сложно запугать шантажом девятнадцатилетнюю дурочку — так, чтобы она вякнуть не смела, тряслась, переживая о последствиях.

Но все-таки мне не ясно…

Это ведь была моя девятнадцатилетняя дурочка. Я ей в любви клялся, я ее защищать обещал. Я ей ноги целовать был готов. И целовал.

— Снежан, — прошу ее сдавленным голосом. — Одно мне объясни. Почему ты мне сразу не сказала? Зачем дожидалась помолвки? Ты ведь могла позвонить мне той же ночью, когда он с тобой это сделал. Просто взять, признаться. Так, мол, и так, твой брат меня изнасиловал… Но ты смолчала, появилась на помолвке как ни в чем не бывало. Почему?

Тут-то красноречие моей любимой заканчивается.

Она опускает взгляд, выглядит виноватой дальше некуда.

Тихо блеет:

— Надо было сказать… Струсила.

Я очень стараюсь держать себя в руках, но у меня не получается, поэтому следующий вопрос я почти выкрикиваю:

— В смысле струсила? Вот в смысле, Снежана?

В этот момент она поднимает на меня полный боли взгляд. Режет меня им по живому, по самому незащищенному.

Ее голос дрожит:

— Я очень потерять тебя боялась. Очень любила тебя тогда, очень замуж за тебя хотела… Думала, если ты узнаешь, что я, пусть и не по своей воле… В общем, что тебе будет потом противна сама мысль целовать меня, быть со мной. Мне самой от себя было противно и дико стыдно. А еще я боялась, ты не поверишь, что заставили. Бросишь. Поэтому решила молчать, а потом все вылезло на помолвке…

Неожиданно ловлю себя на мысли, что понятия не имею, как отреагировал бы. Психанул бы однозначно, а там… Скорей всего, отошел бы, пусть не сразу, открутил голову Вагану. Я ведь тоже безумно боялся ее потерять тогда. Дико этого не хотел и все равно потерял.

— Ну теперь мы никогда не узнаем, что бы я тогда сделал, верно? — спрашиваю с горькой усмешкой.

Снежана отшатывается от меня, закусывает губу.

Вижу, как сожалеет.

Вот только пяти лет жизни это нам не вернет.

— Одно мне понятно четко, — говорю на выдохе. — Я теперь прекрасно осознаю, почему моя идея пожениться показалась тебе дикой. Не бойся, Снежан, больше заставлять не стану. Собирайся, телохранители отвезут тебя домой.

Я бросаю на нее полный сожаления взгляд, встаю и выхожу из комнаты.

Чтобы не сорваться. Чтобы не натворить еще чего-нибудь…