Моя золотая Бенгалия

РЕЛИГИЯ И ЖИЗНЬ

Когда путешествуешь по Индии, на каждом шагу встречаешься с памятниками, связанными с различными религиями. В городах и селах возвышается великое множество больших и малых индуистских храмов, кое-где видны круглые купола мусульманских мечетей и минаретов. В Южной Индии, вдоль побережья океана, высятся, и подчас очень красивые, католические и протестантские церкви. В Бодхгае — месте, где Будда начал проповедовать свое учение, — построен великолепный храм. Буддийских святилищ много в областях вдоль северо-восточных границ страны. Людей, одетых в одежды оранжевого цвета с полосами белой краски на лице и теле, с мешочком через плечо — их единственным имуществом — и теперь можно часто встретить в различных концах страны. Это индуистские монахи, которые скитаются от одного святого места к другому и живут подаянием. Среди них есть и бездельники, которые хотят без труда заработать на пропитание, используя традиционную благожелательность людей к аскетам-странникам. Но большинство из них по-настоящему религиозны и, что вызывает самое большое изумление, даже хорошо образованны.

На улицах Калькутты и других крупных городов можно встретить и не индийцев, а европейцев в оранжевых накидках, босых и с клоком волос только на макушке. Своим шутовским видом и не менее экстравагантными поступками они напоминают хиппи. С буддизмом все проще, но индуистом надо родиться, эта религия, в отличие от всех других, с помощью системы каст изолировала себя и сделала невозможным приток новых верующих. Индуизм в средние века был очень замкнут и территориально. Верующим грозило исключение из касты, если они уезжали за море.

Религиозность подавляющего большинства индийцев, большое значение религии в общественной и политической жизни общества, ее возрастающая агрессивность и явно выраженные претензии на роль регулятора не только жизни каждого индуиста, но и всего общества — фактор, с которым не может не считаться ни один политик.

Спорить с индийцами по вопросам религии практически невозможно.

— Ах, вы не верите ни в какого бога? А в кого же вы верите? Ни в кого? Но вы же сказали, что историю создает сам человек. Это и есть ваша вера.

Другими словами, средний индиец просто не может себе представить, что человек способен обойтись без религии. Зато без всяких обид и вполне спокойно принимает утверждение, что вы атеист. Рядом с мелким промышленником из Джайпура я просидел в автобусе весь день во время однодневной экскурсии из Бангалура в Майсур и Вриндаван, сады которого затмили все до того виденное по красоте и многообразию иллюминаций. Мой спутник, человек образованный, долго, с искренним интересом слушавший мои объяснения о том, во что я верю и во что — нет, вдруг заметил:

— Поблагодарим бога за то, что он подарил нам такую красоту.

Не успел я возразить, что эту красоту придумали и создали люди еще в середине 30-х годов и она возможна благодаря могучей плотине, спроектированной и построенной инженерами, а также таланту искусных садоводов-декораторов, как мой сосед затих, и надолго. Должно быть, он читал молитвы.

Согласно переписи 1971 года, индуисты составляли 82,72 % от общей численности населения, мусульмане — 11,2, христиане — 2,6, сикхи — 1,89, буддисты — 0,71, джайны — 0,48 и остальные — 0,4 %. Не во всех штатах индуисты составляют большинство. В Пенджабе тогда их было 37,5 %, в Кашмире — 30,4, а в северо-восточных штатах еще меньше. В Нагаленде большинство жителей — христиане, в Керале 20 % христиан, а в Махараштре 6,5 % жителей перешли в буддизм. Это в основном «неприкасаемые», пытавшиеся вырваться из-под гнета кастовых обычаев. Но окружающие их представители более высоких каст по-прежнему считают этих людей «неприкасаемыми».

Что такое индуизм — никто в нескольких словах не сформулировал. Нет даже единого мнения, каковы основные признаки этой религии, настолько аморфной и многообразной она кажется. Нельзя даже сказать, что это моно- или политеистическая религия, потому что одновременно существует как один бог, так него неисчислимые ипостаси и другие божества. Даже в святых книгах — в ведах и упанишадах — высказывается сомнение в существовании бога. В индуизме были и прогрессивные для своего времени течения. Такое, например, как бхакти в средние века, которое проповедовало равноправие всех людей перед богом, независимо от их каст. Хотя индуизм не создал официальную церковную иерархию и церковь, его законы настолько переплелись с нормами социальной жизни и права, с идеологией и политикой, что нельзя провести черту, за которой начинается или кончается религия. До сих пор в Индии нормы брака, развода, имущественного права определяет не общий для всех граждан гражданский кодекс, а законы, которые действуют лишь в границах соответствующей религии. Индуизм, как и другие религии, имеет и свой весьма разветвленный «аппарат». К нему надо причислять не только священнослужителей храмов, но и служителей святых мест, различных «святых» и их учеников, астрологов. Да, и астрологов, потому что без их благословения индуистский брак считается недействительным. Гороскопы молодых должны совпадать. Замечено, что они лучше всего совпадают, если астрологу хорошо заплатить.

Кажется, было бы правильным сказать, что индуизм как веру характеризует только то, что она резко отличается от других известных в мире религий, за исключением буддизма, джайнизма, сикхизма, в своих истоках являющихся ответвлениями индуизма. Защитник «истинного индуизма» Чинтахорон Чокроборти свою недавно вышедшую на бенгальском языке книгу ((Индуистские обычаи и ритуалы» начинает словами: «Мы гордимся индуизмом, в беседах зачастую ссылаемся на веды, упанишады, Гиту. Но о том, что характерно для индуизма, каков его кодекс и церемониал, которые соблюдает простой индуист, каковы его цели, задачи и особенности, представители просвещенных слоев имеют весьма неполное представление, так как в настоящее время большинство людей особо не углубляются в религию и свое уважение к индуизму проявляют только во время свадебных и похоронных ритуалов, которые строго определены. Те, кто более богобоязнен, уважают церемониал веры, как правило, являются неграмотными и все религиозные мероприятия доверяют проводить малограмотным священникам».

Большинство индуистов просто чему-то верят, но у них нет ни малейшего представления об основных положениях своей религии — даже о путях, по которым, согласно священным книгам, человек может достичь мокши — состояния, когда он уже неподвластен требованиям своего тела, а также не связан с внешним миром. Существуют три таких пути: карма-марга (путь свершения повседневных дел), джняна-марга (путь знаний, то есть осмысление бога через изучение священных текстов и глубокой медитации) и бхакти-марга (путь бескорыстной любви к богу). Индийский крестьянин, сельскохозяйственный рабочий, ремесленник или рабочий вряд ли знают и то, что индуизм для человека выдвигает три жизненные цели — дхарму (духовное совершенство), артху (получение богатства честным путем) и каму (наслаждение). Бога любви тоже зовут Кама.

Мне больше всего приходилось встречаться с образованными людьми. Некоторые из них, особенно один широко известный в своей отрасли профессор, чье дружеское ко мне расположение и искренняя забота очень помогли преодолеть многие трудности, демонстративно соблюдал ритуалы в праздники. Думаю, что он это делал и в будни. Другие образованные индийцы — и их было большинство — вряд ли часто ходят в храм. Но в беседах они обычно защищали теоретические постулаты индуизма и открыто не высказывались против его религиозно-социальной организации.

Авторитет индуизма поддерживают красивые храмы, которые в основном построены в живописных местах. Почти с каждым из них связана легенда, делающая храм и место его нахождения святыми. Храмы обычно возводятся в честь одного из богов и собирают почитателей именно этого бога. В больших храмах предусмотрено место для изображений не только главного божества, членов его семьи, но иногда и менее значительных богов. Храмы имеют свои традиции и требования. Например, в святилище Тирупати в Южной Индии, посетить которое мне не удалось, каждый истинно верующий жертвует богам свои волосы и возвращается домой с бритой головой. В некоторых индуистских храмах проводится большая работа по исследованию истории и культуры Индии, при них содержатся общеобразовательные школы (так же как в мусульманских мечетях и христианских храмах).

Как выглядит индуистский храм — каждый представляет себе по книжным фотографиям. Однако вряд ли иностранец знает, с каким блаженством входит в храм верующий, с каким почтением складывает ладони дли индуистского приветствия, с каким смирением возлагает цветок к изображению бога и как он тем не менее бережлив, когда надо опустить деньги на пожертвование в ящичек кассы храма, даже в том случае, если их у него предостаточно.

Храмы привлекают не только тех, кто желает избавиться от грехов, но и ценителей искусства и красоты. Некоторые храмы в настоящее время уже практически потеряли свое первоначальное назначение и стали только выдающимися памятниками культуры, любоваться которыми приезжают люди со всего мира. Один из таких — храм Солнца в Конараке в Ориссе. Он построен в XIII веке наподобие громадной колесницы. Издали кажется, что на двенадцати больших колесах помещена огромная, украшенная множеством больших и малых скульптур пирамида.

В условиях тропического климата со временем трескается даже камень. Поэтому еще в 1903 году бывший губернатор Бенгалии Д. Вудхорн начал работы по спасению памятника. Было найдено оригинальное решение проблемы: сверху храм был заполнен песком и известковым раствором. Но в 1958 году оказалось, что вода все время попадает в здание, в результате чего внутри образовалась пустота. Прошло уже более тридцати лет, как стало ясно, что великолепный храм Солнца может в любой момент рухнуть, но, несмотря на предупреждения экспертов, по-прежнему не проводится никаких ремонтных работ.

Также два других храма — выдающиеся памятники буддийского и индуистского искусства — комплексы пещерных храмов в Эллоре и настенной живописи в Аджанте, находящиеся в пустыне неподалеку от города Аурангабада и лишь по счастливой случайности открытые английскими охотниками в начале нашего века, являются местами поклонения только туристов, а не паломников. Ошеломляет грандиозность этих пещер. Кто эти трудолюбивые рабочие и мастера, сумевшие в скалах вырубить пещеры глубиной до 30 метров, шириной 20 метров и высотой от 5 до 8 метров, украсить их скульптурами и росписью? Чем питались тысячи мастеров, если вблизи нет ни полей, ни лугов, ни озер, а только сухие, бесплодные, скалистые, поросшие кактусами горы? Почему для двух столь грандиозных строек выбрали такое уединенное место? На эти вопросы, так же как и на многие другие в истории Индии, трудно найти ответ. В обычные дни безлюдными кажутся и другие храмовые комплексы, включая Кхаджурахо в Центральной Индии. Но в праздничные дни они оживают. Раз в год многие святилища собирают немало паломников.

Мне довелось присутствовать на празднике одного такого, внешне невзрачного храма в деревне Конкалитола, на расстоянии четырех — пяти километров от Шантиникетона. Собралось множество людей со всей округи. Они прибыли сюда пешком, на велосипедах, на повозках, на частных автобусах, совершавших специальные рейсы. Я глядел на людское море, думая, что несмотря на то что они, несомненно, верующие и участвуют в соответствующих церемониях, все же главным в таких случаях является возможность общения и торговли.

Возле небольшого храма Конкалитола рядами разместились лавки торговцев. Рядом с ними споро действовали продавцы билетов государственной денежной лотереи. Только им одним было разрешено рекламировать свой товар с помощью громкоговорителей. И они это право использовали в такой степени, что долго находиться у их столов было невозможно — громкоговорители буквально гремели. Несколько в стороне рядами разместились ремесленники, которые продавали свои незатейливые изделия — глиняную и жестяную посуду, корзины, дешевые украшения. Мне очень хотелось что-нибудь приобрести на память, и я купил за одну рупию тростниковую флейту. При покупке она издавала чудесные звуки. Когда же я привез ее в Ригу, то в руках моих друзей-музыкантов флейта звучать не хотела. Еще за полрупии я купил колечко из медных проволочек. Низкая цена и чрезвычайная простота товаров, которые можно заполучить на этом базаре, очевидно, соответствуют покупательной способности простых индийцев. Мне понравилась одна вещица, которую я бы с удовольствием привез в Ригу. Это была красивая табуретка, стоившая восемь рупий, — бамбуковый каркас, оплетенный прутьями. Низенькая и чрезвычайно удобная, если не сидеть на ней более одного-двух часов. На такой табуретке я сидел, бывая в гостях, устраивал гостей, которые меня навещали в скромном «гест-хаузе».

На этом базаре никто вас не будет стараться обмануть, потому что между производителем — настоящим тружеником, зарабатывающим в 1978–1979 годах обычно не более двух-трех рупий в день, и потребителем нет посредника. Однако для Индии характерно, что даже самые дешевые товары здесь плохо покупают.

На расстоянии нескольких сотен метров от места, где простые деревенские люди что-то продавали и только изредка покупали, неподалеку от храма, бегал черный козленок, привязанный к колышку. Рядом с ним — помост, на нем — устройство, похожее на гильотину — тяжелый, широкий и очень острый топор. К вечеру козленка не станет, его принесут в жертву.

Между прочим, однажды и мне перепало кое-что от жертвоприношений. Это произошло во время праздника богини Сарасвати в Калькутте. Я шел по улице и увидел ее изображение на краю тротуара. Рядом сидело четверо или пятеро хорошо одетых молодых людей. Когда я попросил разрешения сфотографировать их вместе со скульптурой богини, юноши согласились. Они оживились, стали прихорашиваться и дали мне адрес, по которому просили прислать снимки, если они получатся. У ног богини — а это же была богиня науки, преклонению перед которой я и обязан приездом в Индию, — были сложены жертвенные плоды. Юноши мне их предложили. Смел ли я спрашивать, кто их пожертвовал, когда и где их мыли? Я молча съел их.

Трудно переоценить значение праздников в Индии. В Бенгалии, например, официально определены 23 праздничных дня в году. Только два из них являются государственными праздниками — День республики (26 января) и День независимости (15 августа). Особенно торжественно в Дели отмечается День республики — яркими военными парадами, которые принимает президент, обращением премьер-министра к народу и чествованием самых выдающихся политических деятелей Индии. Есть и государственные праздники отдельных штатов: в Бенгалии — в память Шубхашчондро Бошу, известного руководителя левого крыла партии Индийский национальный конгресс (погиб в 1945 году), в Махараштре чествуют национального вождя XVII века Шиваджи, в Пенджабе отмечают день рождения основателя сикхской релити Нанака. Как в Западной, так и в Восточной Бенгалии (Бангладеш) празднуют день рождения Рабиндраната Тагора. Индийцы настолько любят праздники, что в торжества превращаются начало и завершение строительства каждого нового промышленного объекта, школы, храма. В этом случае никогда не обходится без почетного гостя, зачастую строятся трибуны, развешиваются разноцветные лампочки, проходят приемы, пылают фейерверки.

Может быть, праздников и многовато. Но Индия — страна многих религий: индуистских богов надо чествовать, нельзя оставить в забвении и Аллаха. А как в таком случае обойтись без празднования Рождества? В октябре вся Бенгалия целые три дня пышно чествует богиню Дургу. При этом возводятся богато разукрашенные павильоны, чуть ли не в каждом четвертом-пятом квартале Калькутты. Мужчины и женщины чинно идут к восьмирукой богине, неукоснительно соблюдая очередь. Вокруг павильонов с достоинством прохаживаются члены праздничного комитета со знаками различия на груди. Нищие на празднике в честь Дурги становятся более навязчивыми, чем обычно, и немудрено: ведь именно в эти дни они могут «подзаработать».

В газетах появились статьи, в которых говорилось, что сто лет назад Бонкимчондро Чоттопадцхай осудил устройство пышных праздников и бездеятельность в те дни, когда многие тысячи людей борются с ликвидацией последствий наводнений. Но с тех пор ничего не изменилось. Раз в несколько лет бывают крупные наводнения, и ежегодно — праздник Дурги. Очевидно, люди, которые в древности составляли календарь дней чествования богов, думали о том, чтобы человек помнил о них как раз во время самой большой опасности.

Праздник Дивали символизирует по индуистским канонам пришествие богини счастья Лакшми на Землю. По преданию, только дому, богато украшенному светильниками, она принесет счастье, поэтому на балконах, верандах, в лавках торговцев горят свечки, а в более богатых домах — лампочки. Всю ночь в небо взмывают ракеты, взрываются петарды. Во всех краях Индии проходят ярмарки, театрализованные религиозные представления, кое-где поклоняются огню. Прогуливаясь по главным улицам маленьких городков Индии, можно видеть, как красиво выглядят дома в этот вечер. Но иллюминация имеет привкус XX века, она настолько же не настоящая, как сжигание автопокрышек вместо бочки с дегтем в праздник Лиго в Латвии.

Больше всего меня привлекало уличное оживление во время других религиозных праздников, когда огромная толпа сопровождала изображение бога по улицам города или плыла в храм, чтобы выразить там ему свою покорность и уважение. Тогда я чувствовал, что действительно нахожусь на Востоке, который еще полностью не проснулся от средневековой спячки.

Мне никогда не было страшно ходить по темным дорожкам Шантиникетона без карманного фонарика, несмотря на многократные предупреждения друзей, что в темноте можно наступить на ядовитую змею. По необходимости и просто так, из любопытства, один ночами бродил я по улицам чужих городов, потому что был убежден: там, где есть народ, всегда найдется кто-то, кто окажет мне помощь, если я заболею, вывихну ногу или на меня нападут. Достаточно длительный жизненный опыт учил: нет оснований не верить людям, даже если они внешне очень отличаются от меня. Не из уважения к моему европейскому происхождению и белому цвету кожи, а из гуманных соображений, кондукторы переполненных калькуттских автобусов не разрешали мне висеть в открытых дверях, как это зачастую делают местные пассажиры. Но мне всегда становилось жутковато, когда я чувствовал вокруг себя дыхание огромной толпы богомольцев.

Религиозные празднества обходятся слишком дорого. Бомбейская газета «Sunday Standard» 4 февраля 1979 года писала, что «среди всех видов расточительства религия занимает одно из главнейших мест». Все главные индуистские боги, по мысли автора статьи, требуют, чтобы в их честь сжигали тонны растительного масла, использовали уйму электроэнергии. «Сообщают, что в честь бога храма Тирупати ежегодно используют 360 тонн топленого масла — пятую часть из того, что производит Корпорация развития молочного хозяйства штата Андхра-Прадеш».

Строгие кастовые запреты постепенно смягчаются под влиянием развития современной экономики и транспорта. Когда я летел из Дели в Калькутту в сентябре 1978 года, многие пассажиры отказывались от вкусного обеда. Я ошибочно решил, что, видимо, они боялись нарушить кастовый запрет, потому что не знали, кто готовил обед. Когда жил в Калькутте и в Шантиникетоне, мне сначала казалось, что повара в столовой Национальной библиотеки и на кухне международного дома студентов — брахманы, как это должно быть в соответствии с традицией. Ничего подобного. Брахманы теперь выбирают по возможности только чистую работу.

При остановке автобуса в каком-нибудь городке все пассажиры обычно высыпают на улицу и спешат перекусить. Я замечал, что индуисты заходили в мусульманские столовые. Может быть, не все, но многие все же туда шли и ели. Хотя, по понятиям касты, это огромное прегрешение! Не так давно в индийской армии почти каждый солдат готовил себе пищу, потому что боялся оскверниться. До 1963 года даже все воинские части формировались по кастовому принципу. Но теперь в армии, как мне рассказывали, соблюдение кастовых принципов не в почете. Во время военных конфликтов, в которых Индия была вынуждена участвовать после завоевания независимости (с Пакистаном и Китаем), к управлению армии пришли многие способные в военном отношении люди из низших каст, а не такие, которые только благодаря своему высокому происхождению носят погоны.

Кастовые приоритеты нельзя соблюсти и на больших предприятиях, где плечом к плечу работают представители разных каст и религий. Поэтому каждый новый завод или электростанция в условиях Индии становится очень значительной вехой и в формировании нового сознания людей. Они не только укрепляют экономическое могущество страны и собирают вокруг себя специалистов различных отраслей. Между прочим, осознавая социальную роль современных заводов, правительство зачастую строит их в отсталых районах, вдали от крупных городов, что расшатывает кастовую систему. Солидарность рабочих, объединенных в профсоюзы, становится сильнее кастовой солидарности.

Определенную роль в ликвидации кастовой системы играет транспорт — люди вместе ездят в поездах, автобусах. Однако приходилось видеть, даже в Бенгалии, где кастовые ограничения слабее, что в вагонах второго класса многие люди не осмеливаются опуститься на сиденья, а садятся на пол или на свои вещи. Та же картина в автобусах, сиденья в которых расположены вдоль, порой на них не садятся и стоят, а в середине, поближе к дверям, пристраиваются на корточках женщины в самых дешевых сари, все они босиком, во взгляде покорность.

Приходилось наблюдать и такую картину, когда кондуктор буквально за руку втаскивал в автобус испуганных женщин. При этом он не позволял им садиться на корточки. Я не знаю, к какой касте принадлежали эти бедняки, потому что по их внешности об этом нельзя было судить. Но они были из низких, это очевидно.

В соответствии с конституцией Индии ни одному человеку его вероисповедание, национальность или каста не дают никаких привилегий. Более того — запрещена любая дискриминация. Но «неприкасаемые» даже не могут заполнить все предназначенные для них вакансии в государственных учреждениях. Как свидетельствуют многие статьи в газетах, члены высших каст зачастую унижают «неприкасаемых» просто так, чтобы не дать им почувствовать себя людьми. По-прежнему их хижины отделены от остальной деревни ручьем, рощей, прудом или полем, по-прежнему им приходится в жаркую и сухую погоду, когда каждая капля воды на вес золота, терпеливо ждать у единственного колодца в деревне, пока придет кто-то из «чистой» касты, зачерпнет воду в свое ведро и перельет ее в их посудину.

Еще сегодня во многих деревнях «неприкасаемым» надо иметь немало смелости, чтобы опустить письмо в почтовый ящик или зайти в автобус на остановке, находящейся на территории «чистых» каст. И не дай бог, если «неприкасаемые» без разрешения панчаята деревни поселятся на участке никому не принадлежащей земли, вздумают пройти свадебной процессией не по тем дорогам, по которым им разрешено ходить, или жених не выйдет из скромного паланкина, в котором его несут, и не пройдет пешком мимо домов индийцев «высоких» каст. Любое непослушание со стороны «неприкасаемых» считалось вызовом, который немедленно должен наказываться — бывали случаи, когда сжигали хижины этих бедных людей, их самих избивали, а подчас и убивали. Газеты сообщали и о многочисленных случаях изнасилования девушек из низших каст.

Нет ни малейшего сомнения, что центральное правительство и правительства штатов стараются обеспечить всем гражданам предусмотренные конституцией права. Но тысячелетние традиции оказываются нередко сильнее усилий властей.

Правда, надо заметить, что растет и решимость хариджан («неприкасаемых») бороться за свои человеческие права. Лучшее свидетельство тому — частые выступления сельскохозяйственных рабочих за повышение минимальной заработной платы, против самоволия землевладельцев.

В последние десятилетия многие хариджане переходят в христианство или буддизм. Только в 1957 году в буддизм перешло полмиллиона человек. Но их судьба от этого не изменилась. В глазах всех остальных они остались теми же «неприкасаемыми». Не помогает и переход в мусульманство, потому что в Индии как среди христиан, так и среди мусульман под влиянием индуизма также существуют некоторые кастовые ограничения.

Большинство индийцев кажутся нам, несомненно, религиозными, хотя мы все же непростительно ошибаемся, когда внешние признаки религиозности современного индийца воспринимаем как глубокую суть его души.