Муж

Глава 20. Анна

Ещё несколько недель спустя — на седьмом месяце беременности — мне довелось увидеть Алекса не вполне вменяемым. Не говорю пьяным, потому что состояние его совершенно не походило на типичные проявления алкогольного разложения личности. Это было нечто покруче и порядком более странное — он выпил клубный коктейль, содержащий наркотик. Вышло это случайно, на Дне Рождения кого бы вы думали? Само собой, Марка.

Вечеринка, человек на пятьдесят, удалась на славу, и мне было бы куда как интереснее, не будь у меня живота и строгого запрета на алкоголь.

Мы, то есть я, Алекс и все самые близкие его друзья, включая Марка, сидели за столиком в полутьме некурящей зоны, конечно же из-за меня. Народ уже порядком расплавился под действием бесконечной череды горячительных напитков, шуток, подколов и просто наиприятнейшего общения — этого у них не отнять. Обсуждалась щепетильная тема — первая любовь. С чего их пьяные сознания так внезапно и так вдруг заняла именно эта возвышенная тема, так и осталось для меня загадкой, однако Алекс, единственный участник обсуждения, интересовавший меня, так и не высказался по вопросу. В момент, когда он ненадолго вышел, я имела неосторожность поинтересоваться у совершенно размякшего уже Марка, что он знает по теме касательно своего лучшего друга. Тот ответил, что ничего не знает, кроме того, что такая история была, но она покрыта тайной. Внезапно он поднимает палец кверху и сообщает:

— Лера, у меня гениальный план! Ты когда-нибудь видела своего мужа пьяным?

— Нет.

— Именно! Потому что он никогда не напивается, но мы сейчас ему это устроим. И ты даже себе не представляешь, дорогуша, какой он забавный, когда пьяный! Цирк, это просто цирк! Я знаю одну штуку, которая нам поможет!

Он подзывает официанта, зловеще шепчет ему на ухо некий код и суёт прямо в руку свёрнутые купюры наличных. Через короткое время официант появляется с одинаковыми коктейлями для всех, кроме меня, мне, как обычно, приносит сок.

Алекс возвращается, отпивает немного из своего бокала и продолжает весело шутить с Джейкобом, но я замечаю, что и Джейкоб, и Кристен, и Анна, как-то странно поглядывают на моего мужа. Внезапно Джейкоб поднимается на ноги и торжественно говорит:

— Предлагаю этот тост выпить до дна за благополучное рождение продолжения Алекса, которое в данный момент так безмятежно покоится у Валерии под сердцем! Алекс, за твоего первого малыша! До дна!

Ну ещё бы, ребёнок — это святое. Алекс послушно выполняет команду, и это действительно впервые, когда он выпивает алкоголь полностью, потому что я и сама уже заметила, в чём секрет трезвости моего мужа — обычно он только делает вид, что пьёт, ограничивая, на самом деле, поступление алкоголя в свой организм минимальными дозами. Так что, я совершенно напрасно беспокоилась о его здоровье в начале нашей совместной жизни — Алекс всегда чётко контролирует ситуацию. Всегда, но только не в этот раз.

Rihanna — Red Lipstick

Ничего особенного сразу не происходит, но минут через десять я замечаю, что Алекс как будто оживился. Ещё через двадцать минут он определённо больше говорит, комментируя уже абсолютно всё, что обсуждается за столом, сыпля бесконечным потоком шуточек, таких же невинных, как и прежде, но местами довольно развязных. Постепенно разговор смещается всё глубже и глубже в деликатную плоскость. Наконец, Марк, будучи уже совершенно пьян и забыв, вероятно, что именно интересовало меня в нашей с ним приватной беседе, обращается к Алексу с вопросом:

— Алекс, сколько девственниц ты распечатал?

— Много, — отвечает тот без заминки.

— Почему они к тебе в очередь выстраивались, есть какой-то секрет?

— Есть. А что такое Марк, встречаешься с девственницей?

— Угадал.

— Джинжер?

— Да.

— Марк, ты с ума сошёл! — вмешивается Кристен. Она же малолетка! Она как моя Габи!

— Ну и что с того? Ты сама-то во сколько распрощалась с невинностью?

— Я? В семнадцать… почти. Алекс постарался, — бросает приторный взгляд на центральную фигуру всего обсуждения, но тот и ухом не ведёт.

— Знаем мы, все вы под ним перебывали… — ухмыляется Марк.

— Неправда! Меня там не было! — вспыхивает Анна.

— Ну за редким исключением, вроде тебя. Редчайшим. Так что Алекс? Совет дашь, что делать-то с ней?

— А в чём проблема? Ты сам вчера что ли родился?

— Страх первой ночи у меня. С девственницами раньше дела не имел — морока с ними одна. Это ведь ты в школе их всех обрабатывал, мне уже доставались готовенькие. Дай пару советов, друг!

— Нууу, — протяжно выдыхает советчик, — нежным нужно быть, аккуратным, не лезть раньше времени.

— Что это значит? Как это понять?

— Жди, пока сама попросит.

— И всё?

— Нет не всё, следи за реакцией, не торопись, настраивайся на неё. Универсального средства нет, единственное…

— Что?

— Некоторым лучше сидя — не так больно. Но главное, важно, чтобы она не боялась тебя, за этим следи. И жди, пока страх не исчезнет полностью, пока она не будет готова. Если больно, сразу отваливай, попробуешь в другой раз.

— Ни фига себе, наука! — тянет Джейкоб, и тут же получает оплеуху от Анны.

— Алекс, лучше не отвечай на их вопросы, — советует она.

Rihanna — Desperado

Но Марк не унимается:

— Алекс, расскажи, как тебя изнасиловали три девицы в лифте на первом курсе. Вот это угар, Кристен, ты помнишь эту хохму? Начало пути Университетского Дон Жуана!

— О, да! Казанова отдыхает! Алекс зажигал покруче в женской общаге! А началось всё с одного банального лифта… Давай уже выкладывай, повеселимся!

— Ничего особенного там не было. Прижали меня три монстра не самой приятной наружности. И всё.

— Давай подробности, Алекс! — подначивает его Кристен. — Я не слышала эту историю в оригинале ни разу! Ну правда, интересно же узнать, как всё это началось на самом деле? Все свои не стесняйся — развей мифы и слухи!

И к моему безграничному удивлению, Алекс, совершенно трезвый на вид, но со странным взглядом, принимается рассказывать эту «душещипательную» историю во всех деталях. При этом, обо мне, сидящей у него под боком, похоже, он вообще забыл:

— Да, ладно, я и стеснение — несовместимые понятия, — усмехается.

А я думаю: хорошо хоть сам понимаешь.

— Случилось это в конце октября, по-моему. Захожу я в лифт в центральном корпусе, а там уже три девицы с моего курса — самые страшные, просто жуткие: чёрный гот со всеми мыслимыми пирсингами, ботаничка в очках с адскими линзами и просто рыжая и просто страшная. Едем мы, короче, и вдруг бац — та, что в очках, клацает по кнопке остановки лифта. Я сразу понял, это по мою душу. Гот смотрит на меня и грозно так пищит: «Ну что, пижон, попался? Говорят, ты уже всех красоток порадовал? А как насчёт нас?» Я, по правде говоря, испугался, один и сразу с тремя — такого ещё не было. Но, как выяснилось, переживать было не о чем, я и опомниться не успел, как они повалили меня на пол, ну и сделали всё сами, все кроме одной — рыжей. Эта заявила, что не хочет «вот так», ей, видите ли, нравится, когда парень в этом деле главный.

Я сижу, утонув в кожаном диване, охваченная ужасом. И это всё выдаёт мой муж Алекс, из которого слова не вытянуть ни о чём вообще? Что с ним происходит? А он, тем временем, продолжает:

— Я говорю: «Без проблем, я всё сделаю сам, но не в лифте — с тебя приватное и комфортное место, романтический ужин, с меня незабываемая ночь для тебя, идёт?». Она: «Договорились, я пришлю сообщение с номером комнаты и временем». Две другие тут же с претензиями — мы тоже, мол, так хотим, а я им: «Всё девочки, одна услуга в одни руки, вы уже своё получили, так что не обессудьте». В общем, сделали всё, как было уговорено, рыжая осталась довольна. Через день опять сообщение — с другим номером комнаты и временем, за ним ещё одно и ещё, и вот так началась вся эта эпопея. Уже через неделю моё расписание было забито на три месяца вперёд, и я понял — надо что-то предпринимать. Так как бегать ночью по комнатам мне не хотелось — иногда Дон Жуанам тоже надо спать, особенно тем, которые форварды в Университетской команде, и тренер сожрёт заживо за плохое самочувствие — пришлось вводить правила: в одну комнату я прихожу не больше одного раза. С началом нового семестра всё обнуляется. В общем, к концу третьего курса я уже практически выдохся. А в начале четвёртого пришло моё спасение, да Энни?

Oscar And The Wolf — Strange Entity

— Да, Алекс! Мне уже стало просто по-человечески тебя жаль!

— Да мне самому уже было себя жаль! Короче, Анна заявила, что я её не интересую ни в каких видах, но она предлагает объявить нас парой, чтобы девицы отстали от меня со своими фантазиями. Сказано — сделано. Только продержались мы в общей сложности недели три, потому что кровожадный женский пол, отстав от меня, перекинулся терроризировать Энни, и мне ничего не оставалось, кроме как официально признаться, что святая девушка бросила меня по причине вопиющей неверности. Все поверили, конечно, и всё вновь печально вернулось на круги своя, только теперь с утроенной силой, так как каждая девица считала, что меня срочно нужно утешить. Короче, Анна, это был дурацкий план!

На этом месте я не выдерживаю и вклиниваюсь в их захватывающие воспоминания:

— А ты сам-то что, кукла безвольная?

Алекс медленно поворачивает голову, смотрит на меня каким-то, мягко говоря, ну очень странным взглядом и вопрошает:

— А давно тут сидит моя жена?

Вся компания покатывается со смеху, а муж мой со всей серьёзностью продолжает недоумевать. Кристен, захлёбываясь хохотом, выдавливает из себя:

— Она тут с самого начала, Алекс, ты ж сам её привёл!

— Вот чёрт! — изрекает он, и, несмотря на чудесное действие коктейля, похоже, кое-что ещё соображает, — Марк, вот ты урод! Решил разболтать меня, кретин!

У Марка приступ смеха, близкий к смертельному, а Алекс в ярости:

— Всё, достал ты меня! Ты уволен, знать тебя не хочу, и косяки твои меня достали! Найму себе нормального заместителя с головой на плечах! Одни подставы от тебя и в жизни, и на работе! Говори, придурок, что за коктейль ты мне подсунул? Поржать захотел? Завтра с утра поржёшь над приказом по увольнению!

— Это не я! Это твоя жена пожелала тебя разговорить!

Алекс замирает и снова смотрит на меня:

— Не верю. Моя Лерочка не могла мне такое организовать. Тем более, что она не знала о моей «особенности»… или знала?

— О чём ты?

— О том, что пьяненький я немного болтлив. Признавайся, что ты хотела узнать? Спрашивай!

— Уже ничего не хочу, кроме как домой, — честно сознаюсь.

— Стоп. Марк утверждает, что у тебя были ко мне вопросы. Я весь открыт для тебя, спрашивай!

— Я лучше дома спрошу, поехали домой!

Тут Кристен встревает:

— Лера, не нуди, всё нормально, он всегда такой, когда пьяный, сейчас начнёт такое нести — ухохочешься!

— Кристен? Ты тоже с ними заодно? Вы что, все сговорились что ли? Ужас! Жена предательница, друзья подставщики, как я докатился до такого? — складывает на столе руки и укладывает на них свою голову. Потом, неотрывно глядя на меня, вдруг начинает новую тему:

Raving George — You're Mine feat. Oscar & The Wolf (Original Mix)

— Я всё время думаю… думаю и не могу понять… этой загадочной женской логики. Здоровый и красивый предлагаешь женщине всё: себя, свою любовь, преданность, обещаешь ей весь мир на блюдечке, а она упорно отказывается и пинает тебя, и пинает до тех пор, пока ты уже думаешь, что и в самом деле на фиг ей не нужен. Отваливаешь. И вот наступает момент, когда ты ничто… нет ты даже хуже, чем ничто — ты антипод всему, что может привлекать, ты мужчина в минусовой степени, ты больной, жалкий, беспомощный урод, и вот она является, эта женщина, и дарит тебе совершенно бескорыстно, а главное щедро, всё то, чего ты не мог допроситься у неё раньше. И ты думаешь: «Какого чёрта? Здоровый и сильный я ей не был нужен, а больной и слабый нужен?»

Поворачивает голову к Кристен и спрашивает, глядя на неё в упор:

— Кристен, вот ты у нас психолог, скажи-ка мне, как это понимать? Есть в этом какой-нибудь смысл?

— Алекс! Ты такой зайка у нас, что даже больной ты лучше всех! Здесь нет ничего удивительного!

— Да? Тогда что же ты не рвалась ко мне, когда я подыхал? Сколько раз я отшивал тебя, пока был здоровый? Раз сто? Или больше? А ты Анна, вот ты нормальная, умная женщина, не потребительница, как некоторые, ты что-нибудь можешь понять в поведении моей жены?

— Почему я должна что-то в этом понимать? Спрашивай у неё!

— А правда, Лер, объясни мне уже один раз, а то я совсем не догоняю и от этого боюсь тебя… Думаю, если я буду здоровый и красивый, может, снова разонравлюсь тебе, и ты сбежишь?

— Алекс, ты пьян, давай поедем домой, пожалуйста!

— Да, я знаю прекрасно, что пьян, но в этом ведь твоя заслуга! Не отрицай! А что, кстати, ты хотела узнать у меня?

— Давай дома наедине поговорим обо всём. А заодно я расскажу тебе о своей женской логике.

— Обещаешь?

— Клянусь.

— Тогда я вызываю Стэнтона.

До приезда машины иду в туалет, а в моём положении эта процедура обязательная. Возвращаюсь, именинник уже за другим столиком, Джейкоб и Кристен, очевидно, вышли покурить, и за нашим столом остались только Алекс и Анна, причём эта девица уселась на моё место. Подхожу к ним ближе, и спокойно стою прямо над их головами и слушаю многосодержательную беседу:

— Алекс, ведь было же что-то у нас с тобой тогда, почему всё так сложилось?

— Ну, ты говорила, что я тебе не интересен, и это было прикольно. На самом деле, ты чуть ли не единственная нашлась такая, меня это заинтриговало. Не разочаровывай меня, не говори, что это просто была изощрённая игра по поимке меня в более прочные сети!

— Разочарую и нет одновременно. Ты мне нравился, конечно, но совершенно не был пригоден для чего-то более серьёзного, чем одноразовый секс, и мне не хотелось просто стать одной из сотен…

— Ты абсолютно в этом права. И я уважаю тебя за твой ум и достоинство. Ты знаешь, в моей жизни женщины с достоинством — это редкость.

— Да, только оно меня совсем не греет. И я до сих пор помню тот поцелуй и вкус твоих губ, Алекс…

— И я тоже помню, какие твои губы на вкус… малиновые!

— У меня тогда был малиновый бальзам для губ… невероятно! Ты помнишь?

— Конечно, помню! — отвечает он, улыбаясь, и заводит руку ей за спину.

Cigarettes After Sex — Nothing's Gonna Hurt You Baby

Анна прижимается к его плечу и тихо говорит:

— Я жалею… очень… я сделала тогда неверный выбор. Нет дня, чтобы я об этом не думала, — её голос срывается, и я понимаю, что для пущего эффекта эта лиса решила пустить слезу. А у меня, тем временем, руки самопроизвольно сжимаются в кулаки, и ногти впиваются в ладони — оказывается, привычки — это заразно!

— Прости меня Энни! Я просто дурак, жертва задетого самолюбия. Мне не верилось, что ты и в самом деле единственная ко мне безразлична — решил проверить. Но ты устояла, и в тот момент это было гораздо важнее для меня, чем ты можешь себе представить.

— Я не верю тебе. Нельзя так целовать, ничего не чувствуя!

— Ты забываешь о моей практике! — отвечает он, усмехаясь и гладя её по голове.

— Какая практика? Весь универ был в курсе, что ты делаешь это без поцелуев.

— Сплетни и бредни, как можно делать ЭТО без поцелуев, ты сама-то веришь, подумай!

— Речь о поцелуе в губы — самая интимная вещь на свете. Девки говорили, что ты не целуешься. А меня поцеловал, и тогда я была уверена, что у тебя есть чувства ко мне. И сейчас не сомневаюсь в этом и безумно жалею, что оттолкнула тебя тогда. Алекс, видит Бог, я хочу исправить ошибку… Вся эта жизнь нелепая, глупые выборы, у меня правильный, но нелюбимый мужчина, у тебя бесконечная череда жён, одна хуже другой. Ну скажи, зачем ты сделал ребёнка этой русской? Зачем она тебе? Да ещё с двумя детьми, и к тому же сомнительной внешности?

— Полегче Энни, ты сейчас берёшься судить о том, что тебя не касается.

— Она не пара тебе, Алекс, это ясно даже слепой собаке! Об этом только и гудит Сиэтл, о твоём дебильном выборе!

— Это моя жизнь и мой выбор, мне решать с кем мне быть и почему. Не тебе и не Сиэтлу.

— Неужели ты решил, что обязан ей своей судьбой за то, что она нянчила тебя во время болезни? Я ведь тоже могла бы это делать, только ты на звонки не отвечал, не позволял даже приехать к тебе!

— А это вообще бред, что за манера обсуждать людей и решать, кто кому пара? Ну что за идиотизм? Если тебе плохо с Джейкобом, бросай его и ищи своего человека. Не надейся на меня, мой выбор сделан и счастливо бродит где-то пузатиком. Чего и тебе желаю. Не теряй времени понапрасну.

— Бред — это то, что мы не вместе, Алекс. Я женщина и помню твои взгляды, их невозможно назвать безразличными. Жизнь одна, давай исправим ошибки, пока не поздно? У меня из головы не идёт тот разговор, когда Лера разгадала твою татуировку. Если бы я знала, если бы я только могла предположить, что семья для тебя всё, я в тот же день ушла бы о Джейкоба! Я не люблю его, никогда не любила, хотя он правильный и честный и всё такое, но сердцу ведь не прикажешь!

— Забавно, как легко некоторые жёны отказываются от своих мужей… А на твоё предложение я отвечу коротко: ключевая фраза «Лера разгадала». Ни ты, ни Кристен, мудрая прохвостка, ни одна из моих дебильных жён, никто и никогда вообще не пытался это сделать. А знаешь почему? Потому что все видят во мне либо секс, либо деньги. И только Лера умеет видеть дальше, вглубь.

— Но это глупо, выбрать её только потому, что она разгадала какое-то тату! Ты неисправим, Алекс, совершаешь одни и те же ошибки! Жить нужно с тем человеком, который тебе предназначен, кто интересен, кто разделяет твои взгляды, а у тебя с Лерой ничего общего нет!

— Общего у нас гораздо больше, чем ты можешь себе представить. И мы ждём ребёнка — общего.

— Ну и сколько ещё ты протянешь с этой клушей рядом? Вы даже элементарно не смотритесь вместе! Ваша принадлежность к разным мирам просто режет глаза! Рано или поздно ты поймёшь, что я права, но Господи, как же жаль упущенного времени! Мы с тобой и так уже слишком много его потеряли!

— Знаешь Энни, я уважаю тебя больше чем кого-либо, но сегодня я пьян, и мне, пожалуй, хватит смелости тебе открыто сказать: у нас с тобой ничего не было и не могло быть по одной простой причине — уже тогда я знал, что буду искать её. Это мой выбор, пойми ты, наконец! А поцеловал я тебя исключительно по причине задетого самолюбия — я всего лишь хотел убедиться в твоей искренности. Всё! Больше ничего не было! Забудь и не надейся понапрасну, устраивай свою жизнь с человеком, который тебе интересен, но это не я. Я никогда не буду твоим мужчиной просто потому, что ты не моя женщина!

— Ты действительно пьян, потерялся во времени и несёшь уже бред какой-то. Ну и ладно. Бог с тобой. Единственное, когда ты поймёшь, что не прав …

— Ты будешь первой, кому я позвоню, — с этими словами он целует её в лоб, а меня будто режут тупым ножом на мелкие кусочки от всего услышанного, а теперь ещё и увиденного.

— Алекс, у Джейкоба проблемы с работой, поможешь?

— Конечно, пусть завтра заедет ко мне, хотя нет, лучше послезавтра. Завтра мне определённо будет фигово и даже очень. Я, скорее всего, дома буду отлёживаться.

— Хорошо, спасибо тебе!

— Слушай, а деньги-то у вас есть?

— Да всё нормально…

— Ну, я так и знал. Сколько тебе повторять, глупо отказываться от помощи, когда есть кому её предложить. Ты же знаешь, что для меня это пустяк, чего молчишь-то? Ты единственная, кто отказался, из всех, кому я предложил, и скажи мне, разве это не глупо? А нет, вру! Есть ещё одна такая особа…о-о-очень гордая… она, пожалуй, даже переплюнула тебя. Вот скажи мне, Энни, будь ты моей женой, тоже отказывалась бы от карточек?

— Жена, это жена, Алекс. Конечно, я не стала бы отказываться от всего, что ты мог бы дать мне как муж…

— В финансовом плане для меня все равны, что жёны, что друзья, поэтому завтра я позвоню своему помощнику по поводу карточек для тебя. И не упирайся, давно пора было устранить это глупейшее недоразумение!

Я отхожу в сторону и опускаюсь на свободный диван — стоять долго уже очень тяжело с животом наперевес. Или просто в душе такая пустыня, что едва хватает сил сдержать слёзный дождь…

Affection — Cigarettes After Sex

Сидя в машине по дороге домой, я думаю о том, что Кристен, пожалуй, права: нет иного выхода, кроме как смириться и относиться к ситуации проще. Женщины были в жизни Алекса, женщины будут в ней, и ничего с этим не поделаешь. До тех пор, пока его интерес ко мне не иссяк, пока впечатления от семейной жизни новы: ожидание ребёнка, рождение, его первые слова, шаги — мне беспокоиться не о чем.

А когда всё станет монотонным и однообразным — болезни, зубрёжка стихов и букв, занудное перекладывание игрушек с места на место и имитация увлечённой игры, рано или поздно ему станет тошно от скуки, а Алекс не из тех, кто будет блюсти верность ради проформы. Есть чувства и интерес — он, возможно, будет верен, как только всё это рассосётся, моя эра в его жизни будет окончена, а конкурентки уже сейчас потирают кровожадные лапки.

У меня так тоскливо, и так пакостно на душе…

Но даже несмотря на это моя ладонь привычно поглаживает буйные локоны спящего на моих коленях мужа, мысли выравниваются, берут более оптимистичный курс. Ночной Сиэтл проносится за мокрым автомобильным стеклом, а я спокойно решаю, что в ближайший год могу считать себя защищённой грядущим важным событием, а дальше уже буду думать по ситуации.

Спустя час мы дома, и напрасно я надеялась, что, проспавшись в машине, муж протрезвеет (ну или вернётся в своё нормальное состояние) — дома его развезло ещё больше.

Не успеваю я расслабиться и отойти от громыхающей клубной музыки, как Алекс лезет ко мне с поцелуями — о нашем отложенном разговоре он, похоже, и думать забыл. И я быстро соображаю: «Буду дурой, если упущу случай. Когда ж ещё этот трезвенник напьётся?».

Спрашиваю:

— Алекс, что там за история с твоей первой любовью в пятнадцать лет, расскажешь?

— Какая, к чёрту, любовь в пятнадцать лет, ты шутишь?

— Нет. Марк сказал, что ты держишь её в тайне. А мне расскажешь?

— Марк дурак, и ни черта не знает. Меньше слушай его — лучше будет для всех.

— Сейчас я хочу послушать тебя.

— Лера, — вдруг улыбается, — да, я пьяный! Но не идиот.

И я понимаю: он ничего не расскажет. Его тайны так ему важны, что даже в неконтролируемом состоянии они надёжно запечатаны.

Выхожу из душа, Алекс, полностью голый, ластится и мурлычет, и даже движения у него какие-то ненормально кошачьи, но главное не это, а то, что его сдержанность и деликатность унесло тайфуном, имя которому алкоголь (или наркота?!).

— Лера, Лерочка, я хочу тебя, я так хочу тебя, ну пожалуйста…

И дышит мне в ухо страстно и горячо. Я в тихом ужасе и не знаю, как быть, потому что всю неделю у меня ныл живот, и доктор прописал строгое воздержание. Алекс об этом знал и ни в коем случае не покушался на меня, и даже когда мне очень захотелось в одно прекрасное и на редкость солнечное утро, он категорически упёрся, защищая своего ещё не рождённого, но такого долгожданного ребёнка.

И вот теперь Алекс, которому я доверяю больше чем себе, а в последнее время, разбалованная его непомерной заботой настолько, что совершенно разучилась, кажется, уже думать, предвидеть и что-либо анализировать, так вот сейчас он почти невменяемый, порядком странноватый тип, находящийся под действием неизвестного наркотического вещества.

Внезапно я оказываюсь в ситуации, когда мой расслабленный на лежаке беззаботности мозг необходимо срочно собрать в кучу и заняться давно забытым ремеслом — думать и держать всё под контролем. Да, именно этим и занимался в последние месяцы мой муж — он всё контролировал, за всем следил, продумывал, осчастливив меня возможностью расслабленного дрейфа.

Не задумываясь, я пытаюсь остановить его рукой:

— Алекс, стоп! Нам нельзя, ты забыл?

Но не просто горячее, а жаркое дыхание снова обжигает мне ухо:

— Лера, ты такая красивая…

— Алекс остановись…

— Ты же говорила, что у тебя уже всё в порядке — ещё три дня назад, забыла? — и его губы, до этого жадно ласкающие мою шею, уже спускаются к груди, едва прикрытой шёлковой тканью рубашки.

— Алекс, ты нетрезв, потом же жалеть будешь!

— Не буду, точно не буду… — лихорадочно целует мою грудь и стаскивает с меня рубашку. — Я буду очень нежным, очень аккуратным, я обещаю… Лерочка, моя Лерочка…ты моя, моя, моя!

— Алекс, прошу тебя, отцепись! Ты можешь навредить ребёнку!

— Нет, этого не случится… я же его папочка, как же я могу ему навредить? А мамочка уже тоже соскучилась, я же вижу, а что тут у нас… Ооо, да мамочка не просто скучает, она уже тут тоскует вовсю…

Keep On Loving You — Cigarettes After Sex

Я в шоке. Алекс в сексе обычно нем, как рыба — если и скажет что, то так тихо и робко! А тут просто какой-то словесный шквал!

— Алекс, я сейчас лягну тебя, потом не обижайся!

— Не надо, пожалуйста, не дерись! Ты же знаешь, как я это не люблю! — несмотря на странное поведение, речь у него чёткая и, на первый взгляд, вполне осознанная, а это пугает ещё больше, потому что отпихнуть пьяного и бессвязно мямлящего человека гораздо легче, а этот на вид так вообще трезв, и только слишком хорошо знающая его я чувствую, что с ним происходит что-то не то… — Лерочка, сладкая моя… вкусная… Ну пожалей меня, ну пожалуйста, я же с ума уже схожу, скоро двинусь от напряжения, мне ну очень нужно уже, как же ты не понимаешь!

Судя по тому, что мышцы его под моими ладонями действительно каменные, он и в самом деле страдает он напряжения, а как он привык его снимать, мне давно известно.

Отпихиваю его снова, а он стонет в подушку, скрутившись калачиком:

— Ааа! Сейчас пойду стену грызть! Жестокая ты, бессердечная! Нет, стены мне не хватит, пойду на террасу, выгрызу нам ещё один бассейн — мы же хотели детский, вот и сэкономим! Да, заодно проветрюсь, может легче мне там станет, а? Как думаешь?

— Думаю, что ты просто пьян или под наркотой какой-то, выветрится и всё пройдёт.

— Да, конечно, выветрится, но ничего не пройдёт! И не проходит никогда! Если я не говорю об этом, это не значит, что этого нет!

— О чём ты не говоришь?

— О любви, Лера! Ты же не знаешь, наверное, что я хочу всегда и везде, что мне нужно минимум трижды в день, чтобы быть в форме и уметь концентрироваться. Ты даже не представляешь, каких усилий мне стоит сдерживаться, и знай: я хочу по утрам, безумно хочу, до одури хочу, я люблю по утрам, а ты вечно спишь…

Обалдеть, вот это поток правды! Отрезвляющий, надо сказать. И ведь знала же про его любвеобильность! Вот что делать в такой ситуации? Мужу уже физически плохо от неудовлетворения его физиологических потребностей.

«Что делать, что делать! Разрешить, конечно!» — вещает моя мудрость.

И я разрешаю великодушно, не без опаски, но с предупреждением…

И он в одну секунду дорывается, наконец, до желаемого. Действительно медленный, нежный, неглубокий, осторожный и аккуратный, несмотря на своё не вполне вменяемое состояние, и… и стонущий! Я впервые слышу, как он беспрерывно стонет, не сдерживаясь, не запрещая себе, очень эротично, порой надрывно, иногда шепчет, задыхаясь. И тут мне открывается словесное его ласкание, о существовании которого я даже не подозревала:

— Лееера… — и поцелуи синхронно его медленным движениям.

— Ты моя Лерочка! Ты вся моя! Всё ещё не могу поверить, ты моя!

— Моя смелая девочка… а в глазах море, синее-синее… Знаешь, чем ты пахнешь? Конфетами! Летом! И счастьем…

— Как же я хотел тебя… и хочу… хочу быть твоим мужчиной, защищать тебя от всего… от всех!

— Я люблю твои ушки! И щёчки, и глазки… Нет, не глазки, а глаза! Мои синие глаза, такие глубокие, что я однажды утонул и не могу выбраться, и не смогу никогда!

— А твои губы… Боже, Лера, твои губы… Ты хоть немного догадываешься, что они делают со мной? Нет? А знаешь, на что они похожи?

— А теперь ещё и этот твой животик… Он совсем меня добил, я теперь как маленькая прибитая мышка… нет, безвольный раб…

— Лерочка, моя сладкая… какая же ты сладкая… ты сахарная… нет, медовая и ароматная, как халва и поцелуи…

— Хочу съесть тебя! Хотя нет, сперва облизать целиком… задерживаясь в некоторых особенно сладких местах… задерживаясь так, чтобы ты стонала, а потом…

— Аах, как же ты пахнешь… ты же знаешь, как я люблю твои запахи! Почему ты никогда не потеешь?

— …Жадничаешь? А знаешь, как ты пахнешь ТАМ? Ооо…! Это самый, самый, самый сладкий запах! Я теряю голову от него, способность думать, и у меня остаётся только одна мысль, знаешь какая?

И хотя я ничего ему не отвечаю, боясь завести ещё больше, но главное, потому что у меня самый настоящий шок от этой неуёмной и непривычной болтовни, его это не останавливает, и он продолжает:

— Я хочу медленно-медленно, растягивая удовольствие, входить в тебя, и потом двигаться в тебе так же медленно, и так сладко, а потом быстрее и быстрее и вонзаться в тебя, сжимать твои бёдра в своих руках и вбиваться в тебя до одури…

Мама моя дорогая! Вот это коктейль, вот это секретный ингредиент… Что ему налили туда?

— А знаешь, почему я люблю по утрам? Я потом весь день думаю о том, что оставил в тебе свой след… и мне так хорошо, так спокойно от мысли, что ты моя до самого вечера, а вечером… вечером, это уже для души!

— Почему я не могу насытиться тобой? Почему? Почему, чем больше я с тобой, тем сильнее ты мне нужна?

— А ещё знаешь, я мечтаю… фантазирую, что ты приезжаешь ко мне посередине рабочего дня сама, потому что соскучилась, и любишь меня так, чтобы все мои подчинённые это слышали и… и завидовали мне! Лерочка, будешь приезжать ко мне каждый день?

— Почему ты меня не ласкаешь никогда? Не говоришь нежных слов? Мне так больно и страшно от этого… Мне кажется, я загнал тебя сюда насильно, и держу, как зверь… Я так мечтаю, чтобы ты любила меня…

— Ты всегда говоришь про секс… Тебе неприятно быть со мной? Я неприятен тебе, да?

Он продолжает медленно двигаться и нести всю эту чушь, и вдруг я замечаю, что глаза его увлажнились, и думаю: «Интересно, всё, что он говорит, это его настоящие мысли или просто пьяный бред?»

Решаю, что пора с этим кончать: запускаю руки ему в волосы и в считанные секунды добиваюсь своего.

О моём удовольствии с невменяемым мужем не могло быть и речи в тот раз, но это и не страшно, потому что, как я знала, его чувство вины принесёт мне лавину компенсирующих постельных моментов в будущем.

Cigarettes After Sex — Please Don't Cry

Утром я просыпаюсь от стона…

Стонет мой муж и, конечно же, не от экстаза — у него нестерпимая головная боль. Он уже не лежит, а сидит на постели, сдавливая пальцами виски. Пульс у него такой бешеный, словно его сердце собралось запуститься в Космос, его одновременно знобит и бросает в пот, ко лбу прилипли волосы, губы пересохли — просто ужас.

Испугавшись, я бросаюсь принимать меры — хочу позвонить Тони, но Алекс меня одёргивает:

— Не звони, он мне мозг выест. Я знаю, что это.

— Что?

— Не важно, просто отходняк.

— Такой отходняк после коктейля?

— Лер, ну что ты как маленькая? Ты же вчера ещё всё прекрасно поняла.

— Нет, я не поняла, — меня прямо прёт поиздеваться над ним.

— В нём был наркотик, и я теперь даже знаю, какой. Вот придурки, пошутили они… Мне нужен аспирин сейчас, много воды и для сердца что-нибудь, поможешь?

— Конечно. Только мне интересно, откуда у тебя такие познания о веществах, если ты по своим симптомам способен определить, что там было… — вопрос мой так и остаётся риторическим.

Вернувшись в спальню с лекарствами, я Алекса не застаю, он уже в душе, причём в ледяном. Я знала, что мне придётся помучиться с ним какое-то время, поэтому решаю воспользоваться моментом и привести себя в порядок — переодеться и выпить чаю.

Из душа он выходит более бодрым на вид, но лицо по-прежнему выражает муку, главным образом, из-за головной боли. Я стараюсь помочь ему, как могу, он принимает лекарства, выпивает воду, но сильнейшая мигрень не отпускает.

Спустя короткое время я замечаю у него над верхней губой алую струйку крови, и сердце сразу обрывается:

— Алекс звони срочно Тони, у тебя носом кровь идёт!

— Спокойно! Никаких Тони. У меня такое бывает, — сразу уходит в ванную умываться, а сам от боли аж пошатывается.

Я хватаю телефон и звоню Марку. Этот интриган долго не берёт трубку, а когда, наконец, это происходит, я слышу, что он и сам далеко не в лучшем виде:

— Да, Лера…

— Какого чёрта ты вчера устроил? — кричу на него.

— Что такое?

— Алекс в ужасном состоянии! Просто кошмарном! У него кровь из носа идёт, что было в том коктейле?

— Не важно. Он знает, что делать. Не паникуй, у него всегда такая реакция на…

— Как ты мог Марк! Зная это, как ты мог причинить ему такой вред?

— Да неужели! Серьёзно?! Пару лет назад он каждый день умывался этой кровью, и никому не было никакого дела, и в первую очередь тебе, а тут вдруг трагедия! Выживет твой Алекс, никуда не денется. К вечеру всё пройдёт у него. Всё, пока.

Алекс выходит из ванной, но кровь не останавливается.

— Алекс давай доктору позвоним, пожалуйста!

— Я уже сделал всё, что нужно. У меня просто капилляры близко, такое бывает, и это не страшно.

— Ты болел настолько серьёзно, и у тебя ни разу не было крови!

Вытираю салфеткой очередную струйку у него под носом, а у самой сердце просто надрывается от сожалений.

Внезапно ловлю его карий полный осуждения взгляд:

— Лер, зачем ты это сделала?

— Что сделала?

— Зачем подпоила меня?

— Я этого не делала.

— А кто?

— Марк!

— Ну допустим, но вы ведь с ним сговорились?

— Не совсем сговорились. Ты просто скрытный… очень, все рассказывали про первую любовь, а ты нет, я всего лишь у него спросила, что он об этом знает, а он ответил, что ничего, но сможет разговорить тебя.

— Ну и много ты вчера от меня узнала?

— Более чем.

— Понравилось?

— Что именно?

— Смотреть на дурного меня!

— Нет.

Мы молчим какое-то время. Потом он уже мягче спрашивает:

— Много я вчера наболтал?

— Много.

— Но всё не по теме, так ведь?

— Так.

— Запомни: о том, что тебя интересует, я не говорю ни пьяный, ни трезвый, никогда и ни с кем. Надеюсь, ты не захочешь больше проделывать со мной такой фокус, а то очень уж больно…

— Марк сказал, что пару лет назад ты делал это часто, едва ли не каждый день.

— Тогда мне это нравилось.

— Быть под кайфом?

— Боль.

От этого признания плохо становится и мне, и я вспыхиваю:

— Повторяю, я не имею отношения к инициативе Марка и не представляю, что за коктейль он тебе заказал. Кроме того, никто ведь не вливал его в тебя насильно, Алекс! Не ищи виноватых!

Он смотрит на меня как-то очень разочарованно. Что бы я ни говорила и как бы ни оправдывалась, карие глаза явно видят во мне предателя — именно это запечатлено в их постпохмельной разумности. Инициатива была не моя, необычные последствия приёма наркотика для Алекса мне не были известны, но защитить его я могла.

Могла, но не защитила — любопытство взяло верх.

Я это знала, Алекс это знал.