Муза или служба прокачки героев

Глава 10. Сет Уайт

Сет, вопреки ее худшим ожиданиям, не ушел далеко, она догнала его через десяток шагов и поежилась от колючего холода морозного дня. Солнце в зените припекало макушку и озаряло белые снежные холмы вокруг, заставляя их переливаться слепящим блеском.

— Почему вы с Райтом так не любите друг друга?

Дорога впереди была пустынна, и раз уж Рэй не могла выбрать себе другого, более разговорчивого спутника, она начала говорить сама.

— Черная и белая масти всегда по разные стороны шахматной доски.

— Действительно, — засмеялась Рэй, считая Сета остроумным. Они с наместником были как две крайности одной реальности: главный и второстепенный, черный и белый, идущий навстречу и отталкивающий ее. — Но белые ходят первыми, так объясни мне, когда и как ты успел насолить Райту до взаимной неприязни?

— Думаю, главное наше негласное противостояние началось, когда я увел у него из-под носа музу, — ожившие глаза и легкая кривая улыбка одними губами скрасили его суровое лицо и расслабили напряженные плечи.

— Эй! Мне казалось, что это я тебя увела! Прямо из-за его столика!

— О, да. Мы с тобой оба безумно коварные.

Он усмехнулся ее шутке, и Рэй почувствовала, как тонкая нить литературной судьбы, что связала их однажды, окрепла, спаивая героев, словно они были одной командой. Но на этом общий запал веселья иссяк, и тишина мягко и ненавязчиво опустилась на их плечи вместе с белыми, тающими хлопьями. Когда дом Сета показался в поле их зрения, блондин вдруг свернул с дороги.

— Куда ты? — притормозив, удивилась муза, отставая.

— Пойдем в лес.

Ее губы посинели еще до того, как они добрались до первых раскидистых сосен. Срываясь с высоких ветвей, сыпал снег. Сет Уайт шагал молча и уверенно по укрытой толстым белым одеялом чаще.

Он изредка останавливался у пышных веток елей, зарываясь большой ладонью в карман старого шерстяного серого пальто со скромным мехом, и подсыпал в сколоченные им кормушки хлебные крошки. Лай резвящихся неподалеку псов заглушала даль, над лесом пронзительно и часто вскрикивали вороны, а меж деревьев с тихим свистом гулял ветер.

Скрип. Хруст. Крик.

Скрип. Хруст. Свист.

Скрип. Хруст…

И тяжелое, неровное дыхание Рэй, вырывающееся клубами пара. Красота этого места не трогала музу. Дикий лес, настороженный. Казалось, он прислушивался к свои гостям, распахивал колючие, холодные объятья, заманивая в свои чертоги. Тропы исчезали под ногами, бескрайняя густая зелень ветвей, припорошенная снегом, кружила голову, заслоняя небо и выход из леса.

— Ты охотник?

Сет дернулся от звука ее голоса позади и отрицательно качнул головой. Похоже, усердно о чем-то размышляя, он успел позабыть о плетущейся за ним девушке.

— Не думаю, но в доме есть ружье.

«И, в конце концов, оно обязательно выстрелит», — мысленно подметила Рэйчел.

— Лесник?

Сдержанный и равнодушный с виду Сет любил природу. Он глубоко вдыхал запах хвои и морозного утра и жмурился, подставляя лицо тем редким лучам солнца, которым удавалось пробиться через пушистые ветки деревьев.

Рэй наблюдала за своим героем исподтишка, и любопытство красивой девушки тешило самолюбие мужчины, каких-то пару минут ее молчания. А затем она снова открывала рот, и волшебство момента исчезало.

Он неопределенно повел плечом, замедляя шаг.

— Лес рядом, но я за ним не слежу. Только гуляю.

— Дровосек?

Он обернулся, чтобы подарить ей нервную ухмылку и промолчал. Его забавляла ее игра в шарады и одновременно бесила ее приставучесть. Это больше походило на допрос.

— Ладно, нет, так нет, — смирилась Рэйчел, зарываясь носом в теплый шарф и, наконец, ровняясь с ним. — Тогда кем бы ты хотел быть?

— Собой.

Замкнутым, неразговорчивым и упертым Сетом Уайтом.

Как скучно!

— Но ты даже не знаешь, кто ты! — впервые за их прогулку, Рэй повысила голос.

— Значит, я хочу быть никем.

— Это нелепо. У тебя есть выбор!

— У меня нет сюжета. С началом новой смены все возвращается на круги своя. Это бессмысленно. Куда бы я ни ушел, чтобы я не сделал, я проснусь у себя в доме и буду все тем же героем ни то лесником, ни то охотником, ни то дровосеком — вариантов много. Но за три года я так и не узнал правды. За те жалкие часы, что мы играем свои роли, ничего изменить нельзя.

Муза не перебивала блондина, ведь Сет впервые говорил так много. Возможно, от безысходности, потому как Рэйчел Белл удивительным образом каждый раз догоняла его, даже не думая сдаваться, и герой невольно уважал ее за это и ненавидел.

Он уже даже был близок к тому, чтобы смириться с постоянным нахождением музы рядом с ним, но признаваться в этом Рэй не торопился. Сет Уайт знал, что рано или поздно она сама покинет его, а, значит, у героя оставалось немного времени в ее компании, и он вдруг подумал о том, что мог бы насладиться ею.

Сейчас, когда Рэйчел Белл не пыталась казаться строгой, он видел ее милое юное личико. Ее нос раскраснелся на морозе, а щеки заалели, и Сет в тайне посмеивался над ее попытками не трястись от холода. На длинных темных ресницах сверкали снежинки, а наспех обмотанный вокруг шеи шарф варварски щемил пышные локоны. Мужчина был уверен, что она борется с желанием поправить задушенные кудри, но эта девушка, носившая слишком легкую для местного сурового климата одежду, ни за что бы не вытащила из карманов только-только оттаявшие руки.

Рэйчел не сразу заметила, что он остановился. Вздрагивая от каждого порыва ледяного ветра, она почти с детской наивной обидой рассматривала зимние ботинки современности Алексии Смол, что совершенно не спасали ее ноги от холода. Досадливо поджимая пальцы на ногах, она все еще надеялась, что это не навсегда.

Какой бы фантастической не была история, придуманная Автором, музы всегда являлись олицетворением привычного мира, современной реальности, и служили удобным и знакомым орудием для создания нового мира. Поэтому вся одежда Рэйчел и ее рабочие принадлежности не были столь уж оригинальны, и не вписывались в книжную реальность.

Когда она подняла глаза, намереваясь поблагодарить героя за то, что он остался с ней в таверне, Сет напряженно всматривался вдаль, но перед ними был все тот же пейзаж.

И тут… КРИК! Прорыв звука! И его стремительное поглощение, зловещей тишиной, пологом накрывшей лес.

— Ты это слышал? — громким шепотом произнесла Рэйчел, напряженно прислушиваясь.

В ее ушах стоял звон, а ее глаза метались по окрестностям в поисках источника таинственного, пробирающего до трусливой дрожи звука. Но лес молчал, как и Сет Уайт, продолжающий высматривать что-то там, впереди. То, чего ему не дано было увидеть. Так и не ответив на ее вопрос, он зашагал прочь. Тогда-то музу и осенило, что прогулка Сета не была его очередным каверзным приемом против нее, это был каждодневный ритуал белого человека. И да, он слышал тоже, что и она. Каждый раз слышал, поэтому и приходил, останавливаясь точно за три шага от поваленного голого дерева. И сейчас, стоя на следах от ботинок героя, она видела границу сюжета, что не пускала второстепенного персонажа в новую сцену.

Спустя пару часов, ей доставили белый конверт. Если Сет и удивился, второй раз за день открывая дверь парнишке Майку, то виду не подал и равнодушно передал в руки музы записку от Райта Блэка. Наместник приносил свои извинения за грубость, навязчивость и прилагал к письму список, состоящий из двенадцати имен…

Первое, что приняла Рэй — голод игнорировать было сложнее всего. Герои ели, если не постоянно, то, по крайней мере, три раза в день. Она же есть… забывала — издержки бывшей профессии. Точнее, поначалу она отказывалась от еды, объявляя голодовку. Но в этот раз на обед была вареная картошка. Аппетитная, с маслом и укропом. Горячая и пахнущая так, что Рэйчел приходилось сгибаться, заглушая голодный вой пустого желудка, стенки которого болезненно сжимались. На столе уже было две порции, хоть она ни разу так и не заикнулась о еде.

Вдох-выдох.

Сдаваться было неловко. Садиться напротив, с тихим скрежетом пододвигать к себе дымящуюся тарелку и обхватывать липкими от холодного пота вилку. Сет на нее не смотрел. Подними он голову чуть выше, кинь беглый взгляд на замученную голодом музу, и она бы так и не решилась играть по их, героическим правилам. Но он не делал ничего, чтобы ее спугнуть. Будто она была раненным диким зверем, приручить которого можно было терпением и ненавязчивым вниманием.

Она не ела ничего с ночи, когда уснула на кровати Сета. Немного отвратительного молока и пряник. Когда-то давным-давно она пробовала что-то еще. Что-то сладкое и сочное, но уже не могла припомнить что именно. Кажется, это был фрукт, его запах был таким пленительным, что она не удержалась и попробовала, посчитав, что отныне это будет ее единственное и любимое лакомство в книжном мире.

Но сейчас перед ней была картошка. Либо она ее съест, либо псы, этот урок она уже успела усвоить. И Рэйчел, проглотив свою гордость с накопившейся от запаха слюной, попробовала угощение. Горячо, жирно, но невыносимо хотелось еще! Картошка таяла во рту, обжигая язык и небо, но тут на столе появилась блюдце. Соль. С ней оказалось еще вкуснее. Намного лучше каши!

Она не видела его улыбки одними глазами, не заметила, как ее тарелка наполнилась снова, не придала значению тому, как быстро на столе появилась чашка свежего заваренного чая. Для нее. Травы и мед. Успокаивает, снова качает на волнах, как и в горячей ванне…

— Спасибо, — выдавить из себя это слово было нелегко. Сет Уайт сделал для нее больше, чем кто-либо в этой книге, а она все еще вела себя неблагодарно. Она хотела исправиться, ведь этот заботливый мужчина не был корнем ее проблем. Блондин пожал плечами.

Позже Сет отдал ей свою кожаную сумку. В ней обнаружилась только пара вещей, но девушка запищала от восторга, нащупав свои письменные принадлежности, оставленные в таверне. Первым она извлекла карту и вопреки всем подозрениям на ней все еще виднелись дома, дороги и ближайшие окрестности, вот только персонажи на ней больше не отображались, а закрытых, объятых туманом зон по-прежнему было много. Ее имя продолжало пестреть на белых страницах книги.

«Заложница. Заложница. ЗАЛОЖНИЦА!»

Первым ее порывом было сжечь книгу. Швырнуть в камин, подкинуть поленьев и с ненавистью смотреть, как языки пламени сжирают бумагу с ее недописанной судьбой. Вторым — выбросить ее за дверь в ближайший сугроб. Но остановило ее не до конца осознанное, щемящее чувство благодарности.

«Он забрал из таверны ее вещи и принес домой. Зачем? Уайт мог уйти, мог бросить ее там, в лесу, ведь это то, чего он хотел — избавиться от нее! Но он этого не сделал…»

Их двоих не питала ненависть. Раздражение, витавшее в воздухе между ними, больше принадлежало Рэйчел, чья участь, по ее собственному мнению, была столь незавидной, что она имела право злиться.

Если Уайту приходилось принимать невероятное стечение обстоятельств, которое привело к нему в дом и подселило несостоятельную требовательную музу, то Белл необходимо было учиться принимать себя. Новую себя. И это, пожалуй, было сложнее.

Ее ломало изнутри. Организм перестраивался, и она впервые в жизни осознанно делила все окружающие запахи на приятные и не очень. Тактильные ощущения больше не транслировались скупой информацией прямо в мозг, а застревали где-то посередине.

«Неудобно, беспокойно, перенасыщено. Быть героем — просто ужасно! Невозможно думать, сидеть на месте без движения и наблюдать, как Сет Уайт определенно со всем этим справляется! Бесит!»

Ее разум был объят пламенем, сгорали ее планы, цели, имена. Ее тело парализовало. Список всех персонажей истории был прямо перед ней, но она не смотрела на него. Голова сотрясалась от криков: «Беги. Беги. БЕГИ!»

— Ты сидишь так уже три часа.

— Пошел к черту — тихо и беззлобно прошептала она и продолжила неподвижно сидеть и пялиться перед собой. Прямо в маленькую дыру в стене, что заприметила около получаса назад.

— Твоя голова сейчас взорвется, — посмеивался он. — Может прервешься и проморгаешься? Глаза сломаешь.

— Я сказала, заткнись, — она съехала по спинке дивана так низко, что ее макушка скрылась от вездесущих глаз белого человека, пятки в сырых носках заскользили, упираясь в пол, а острые локти впилисб в ребра, как только она сильнее стиснула скрещенные руки на груди.

— Неужели? — хмыкнул Сет и занял свободное кресло у той самой примечательной стены с интереснейшей дыркой. — Я этого не слышал.

Рэйчел Белл явно не была настроена на разговор. Какой-либо. Ей не нужна была его дружба сейчас. Не то чтобы она винила Сета Уайта в случившемся, но если он продолжит в том же духе, она с садисткой радостью выместит все свое разочарование на нем.

Она не выглядела раздавленной, вовсе нет. Со стороны она казалось ленивой, медлительной, почти неподвижной. Рэй отвечала ему машинально, слишком поспешно, обороняясь от любого постороннего звука, способного прервать ее тщетные попытки самоубиться без лишних телодвижений.

Блондин подцепил длинными пальцами листок бумаги с ковра и бегло пробежал по нему глазами, а затем безмятежно склонил голову на бок и подпёр шершавую щеку кулаком. Длинная белая прядь заскользила по его лицу и зависла над правым глазом, но мужчина не сделал ни одной попытки смахнуть ее.

— С кого начнешь?

Ее опалило жаром раздражения, ведь она пыталась найти ответ на этот вопрос весь вечер, но так и не сдвинулась с места.

— Есть идеи?

Сет пожал плечами.

— Начти с первого.

— Почему с него?

Она не видела в его предложении особой логики.

— А у тебя есть выбор? — светлая бровь насмешливо приподнялась.

— Есть.

Он улыбнулся, опуская глаза на свои носки.

— Но ты так и не сделала его.

— Пошел к черту!

Вот они и вернулись к тому, с чего начали.

— Перебери всех сверху вниз, с первого до последнего, выводы сделаешь походу, — ровно повторил Сет, несмотря на ее явное нежелание больше слушать его.

— Как у тебя все просто!

— Ты сама все усложняешь. Хочешь, сделаем еще проще? Начни с себя.

Он ушел, а она не обернулась. Его слова на повторе звучали в ее голове до тех пор, пока она, пересилив себя, не склонилась над списком и твердой рукой не вписала двадцать девятое имя. Свое.

«Рэйчел Белл»

Какая ирония. Муза, поднимающая персонажей с колен, должна, упав, подняться сама. Доказать на своем примере, что каждый может стать героем. Ведущим героем истории…

Ближе к вечеру она начала бормотать, комментировать свои действия или точнее бездействие, поэтому произносила вслух любую мысль, пришедшую в голову.

Сет избегал ее, его взгляд выражающий опасение заразиться ее безумием, заставлял ее истерично смеяться и продолжать бубнить. А потому ее единственными слушателями оказались собаки. Сидя в гостиной возле камина в окружении псов, она снова чувствовала свою значимость, важно пересказывая очередную историю. А их у нее в запасе было бесчисленное множество.

Она застала Сета одного на кухонном стуле. Время обеда давно прошло, а до ужина было еще слишком рано. Мужчина был непривычно угрюм, его голова была опущена, а длинными пальцами правой руки он гонял по столу сладкие пряничные крошки, то и дело стряхивая прилипшие к подушечкам пальцев, ударяя большим и указательным пальцами. Он игнорировал ее остаток дня, серые глаза скрывались за ресницами, но Рэй знала, когда Сет был так апатичен, они имели мрачный окрас грозового неба с холодным блеском.

Белл не беспокоила героя без повода, но дома было тихо, как и в ее голове, и если Уайт предпочитал тишину, то муза любила навести шума. Она села рядом на второй стул, напряженно ожидая, что он непременно прогонит ее, но Сет и не думал заговаривать с ней, плотно смыкая сухие губы.

Все еще было тихо, невыносимо тихо. И тогда Рэй, подтянув колени к груди, начала шептать. Они сидели близко, и мужчина определенно слышал каждое ее слово, но казалось, совершенно ее не слушал, а она говорила вовсе не для него, а для себя.

Рэй рассказывала о каком-то романе. Она не нуждалась в тексте, воспроизводила его дословно, будто читая по бумаге, и первым откликом Уайта на ее повествование была настороженность. Муза говорила за героиню так искренне и правдиво, словно была ею. Ее речь была прекрасной для него и пугающей одновременно.

О чем бы он ни думал до этого момента, он больше не мог вернуться к тем беспокойным мыслям, поглощенный театром абсурда перед собой. Интерес от ее истории стремительно перерастал в желание ухватиться за угловатые плечи и как следует встряхнуть Рэйчел. Перед ее глазами было столько чужих жизней, и ни одна не было ее собственной.

Он молчал, пока она сама не замолчала, устала, пересохло горло. Девушка облизнула сухие губы и, поняв, что так и не смогла заинтересовать Сета, не стала продолжать. Он был заинтересован, но не в ее истории, а в ней самой. Сет был готов выслушать что-то про нее, про Рэйчел Белл. Но о себе она не говорила, и ему порой чудилось, что он спятил, и сказочная муза никогда не появлялась в его доме…