Муза или служба прокачки героев

Глава 15. Признание

Барьер. Перед ней сиял сюжетный барьер. Абсолютно прозрачный, ничем не выделяющейся из зимнего пейзажа. Сет продолжал приходить сюда как паломник, дожидаясь разрывающего душу крика вдали, как сигнала неизвестного назначения и, не оборачиваясь, уходить прочь.

Муза же приходила вслед за ним. Он не спрашивал ее о причинах, и не навязался в спутники сам, а потому Рэйчел Белл приходила к барьеру одна, если не считать Бейли, пса, который увязывался за ней, стоило только девушке выйти за калитку.

Сюжетные барьеры не пускали "лишних" персонажей в сцену, предназначенную для определенных героев. Муза была той, кто создавал эти барьеры. Она знала наизусть плетение магической сетки и с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента была уверена, что проломить стену невозможно. Однако, сейчас ее не интересовали факты, они отвлекали ее от поставленной безумной цели.

Бессмысленной. Неудачной. Такой необходимой.

Сначала это была ветка, но она разламывалась спустя пару ударов. Рэй утащила с обеденного стола тупой нож, но погнув, постеснялась забирать его обратно в дом и выкинула в ближайшие кусты. Затем в ход пошел молоток. Она нашла его в сарае Сета, пока тот уходил в таверну. Он редко пропускал встречи с Райтом, несмотря на то, что в этом больше не было необходимости.

Молоток держался дольше всех. Ее ладони огрубели, на них проявлялись и зудели мозоли, но каждый раз занося руку с деревянной рукоятью для удара, она чувствовала… наслаждение. Выпуская на волю свои злость, разочарование и боль, она крушила то, что когда-то создавала.

Когда ее силы иссякли в этот раз, она тяжело дышала. Молоток соскользнул в снег. Пес терпеливо дожидался окончания прогулки, вынюхивая что-то поблизости, иногда застывая на месте, с молчаливым пониманием наблюдая за странной терапией Рэйчел Белл. Фыркая, Бейли скрылся за деревьями, давая ей еще пару минут прийти в себя, прежде чем с удивительной осторожностью схватить девушку за рукав шубы и потянуть домой, греться.

«До странности умный пес».

Рэй откинула со лба вырвавшиеся из тугого пучка локоны и глубоко вздохнула, позволяя морозной свежести забраться как можно глубже и остудить ее пыл, а затем совершенно бездумно вытянула правую руку вперед, тоскуя по своей магии музы. Она желала снова ощутить ее вибрации и опьяняющую силу.

Зажмурившись, девушка прислонилась лбом к невидимой поверхности, с нежностью и трепетом скользя ладонью по тому месту, куда все это время наносила удары. Вторая ее рука висела плетью, пока шершавый язык не коснулся ледяной кожи.

— Иду, — шепнула она, не открывая глаз, морщась от нахлынувших на нее эмоций, грозившихся вырваться потоком слез, и в последний раз, размахнувшись, ударила раскрытой ладонью по барьеру.

Бах!

Он дрогнул! Пошел слабой рябью и… на долю секунд втянулся, пропуская пальчики музы вперед, и тут же, словно опомнившись, оттолкнул ее обратно. Невозможное стало возможным, и пораженная, Рэй поняла сразу две вещи. Во-первый, она могла попасть по ту сторону. Во-вторых, она просто обязана была стать настоящим полноправным героем. Иначе ее жизнь, больше не имеет смысла.

Два часа спустя взбудораженная муза остыла. Она больше не могла беспокоиться о грядущем дне. Ей нужно было пережить ночь и разобраться со всеми по порядку, иначе она сошла бы с ума от переживаний и нетерпения. Она выпила две чашки чая с травами и предпочла компании одиночество. Она ушла в себя так надолго и глубоко, что едва ли осознала когда, через сколько и зачем, но Сет задает ей странный вопрос.

— Сколько тебе лет?

Блокнот Сета был закрыт, отложен в сторону, он не притрагивался к нему, опускаясь на диван в гостиной, прямо напротив музы, и она теряется то ли от сбитой последовательности его ежедневных действий, то ли от неожиданного вопроса.

— Семь.

Он моргнул, затем повел головой вбок и, поморщившись, явно разочарованный в собственном слухе, сипло переспросил:

— Сколько? В смысле семь?!

— Мне семь лет, — повторила она, пожимая плечами, и, чуть смущаясь от его недоверия, особенно безразлично добавила. — Я довольно старая муза.

Его брови взлетели, стальной взгляд впился в юное личико, и он так и не нашел нужных слов, чтобы что-то ответить, продолжая взирать на нее немигающим шокированным взглядом, и она начинала ерзать от его пристального внимания.

Он сидел напротив, слишком четко, чтобы сесть ненамеренно. Сет был отличным молчуном, лучшим! Но не сегодня, и это не входила в ее планы. И тем ни менее, она любезно спросила в ответ:

— А сколько лет тебе?

— Двадцать семь.

Она на секунду задумалась и удовлетворительно кивнула.

— Хороший возраст.

— Для чего?

Ее комментарий развеселил его, учитывая, что в его жизни ничего не происходило. Абсолютно ни-че-го.

— Ну, мужчины вроде тебя в романах в этом возрасте уже четко знают, чего они хотят.

А вот это уже показалось ему интересным.

— И чего же?

— Уточню, про какой жанр мы говорим?

— А в каком романе мы находимся? — развел руками он, подчеркивая очевидность.

— В любовно-фантастическом, — не задумываясь, выдала она.

— Тогда о нем.

— О-о-о…, — на миг она растерялась, словно, наконец, увидела то, что никак не могла постичь. — Тогда это может быть девушка.

Слово сорвалось с ее языка, и она поспешно прикусила губу, будто надеялась втянуть его обратно или удержаться от других правдивых ответов о законах жанра. Но Сет молчал, выжидал, нервируя ее.

В его засверкали серебряной ртутью засверкали грозовые вспышки. Он больше не смеялся, на его лице не было ни тени от былой улыбки. Мышцы на его сцепленных перед собой руках напряглись, он откинулся на спинку дивана, широко расставив ноги, и склонил голову на бок. В малейших его движениях вдруг появилась хищная грация. И от его притворного, ленивого спокойствия у Рэй побежали мурашки по телу, словно он в любой момент готовился напасть.

— И какую же девушку я хочу?

Белл едва набралась смелости, чтобы продолжить смотреть в его немигающие, прожигающие ее насквозь глаза. И ей не удавалось спрятаться от него, закрыться. Она старалась говорить отстраненно, бесстрастно, но стояло ей только сглотнуть, как его кадык дернулся, будто он уже представил, какова она на вкус.

— Не знаю, — она облизнула губы и покачала головой. — Но, несомненно, особенную. Не такую, как все. Она должна выделяться на фоне других, приковывать твой взгляд, заставлять тебя постоянно думать о ней и мечтать завоевать ее внимание. Возможно, она окажется приставучей или вечно влипающей в неприятности, неугомонной, а может быть и наоборот скромной и невинной, незамеченной и недооцененной другими.

— И кто же эта девушка?

— Вероятно, она еще не появилась.

«Или не добралась до тебя».

— Не тешь себя иллюзиями на этот счет. Я понял все гораздо раньше моей особенной и невероятной музы, — горячо и громко зашептал Сет, самодовольно ухмыляясь, пока она пыталась восстановить свое дыхание с прямой как палка спиной.

— Ты спятил! — хриплый смех вырвался из ее горла, и она размашисто замахала руками перед лицом, прогоняя прочь его дикие фантазии. — Да меня даже не было в первоначальном сюжете!

— Но ты появилась.

— Это ничего не меняет. Возможно, для тебя вообще не была предусмотрена любовная линия! — упрямо заверяет она, но ее голос был не так строг, как ей бы того хотелось.

— Звучит печально, но отчего-то ты думала иначе, когда вцепилась в меня мертвой хваткой.

— Ладно, признаю, я выбрала тебя, потому что… Потому что верила, что смогу справиться с любым героем!

— Ты отлично справляешься, выделяешься на фоне других, дикая, пылающая, поцелованная солнцем. Ты приковываешь мой взгляд, я не могу оторваться от твоего тела под струями воды. Заставляешь постоянно думать о тебе и мечтать завоевать твое внимание. Ты определенно самая приставучая из всех людей, которых я знаю, совершенно неугомонная, и ты влипла, малышка, — его белые зубы сверкнули в волчьем, плотоядном оскале. — Я мог бы усомниться в твоей скромности, если бы ты не краснела каждый раз, когда я касался тебя. Сумасшедшая, голая, стоящая рядом со своим невинным откровенно любопытным взглядом. Это сводит меня с ума. И последнее — не заметить тебя мог бы только слепой! Окажись мы в другой ситуации, когда все идет по твоему плану, все могло бы быть по-другому. Но я чертовски рад, что ты самая недооцененная этим холодным миром муза, ведь теперь ты моя.

— Ты ошибаешься! Она приходит ночью.

— Ты часом не заболела? Бредишь, — ни капельки не поверил ей он, завороженно глядя в невероятно большие, затягивающие в свои синие чертоги глаза, а затем на ее губы, так маняще и невинно приоткрытые в изумлении.

— Вовсе нет!

— Я выходил сегодня, кругом было тихо.

— Во сколько это было?

— В восемь, в восемь двадцать.

— Она приходит раньше, — сложив руки на груди, девушка разочарованно покачала головой, отчего ее кудри капризно взвились, подражая непокорному нраву хозяйки. — И этой ночью я поймаю ее! Вот увидишь!

Но ни один из ее доводов не поставил точку в их отношениях. Она видела это в его глазах. То, что не должно было вспыхнуть между ними, и чему она упорно сопротивлялась.

Он первый покинул комнату, оставляя ее в одиночестве, и в течение следующего получаса, Рэй безуспешно пыталась прийти в себя.