Муза или служба прокачки героев

Глава 12. Сотрудничество

— Ты по-прежнему называешь меня музой, — с теплой и одновременно грустной улыбкой заметила Рэйчел, встретившись с Райтом в таверне. После того письма и списка имен Райт не тревожил Белл своим напором и дал достаточно времени на раздумье, за что девушка была ему благодарна.

— Разве я ошибаюсь? — мужчине не сложно было заметить проблеск удовольствия в глазах девушки. Немного доверия и приятная беседа могли стать залогом неплохо сотрудничества этих двоих.

— Хотелось бы мне верить, что нет, — очарование Райта и его дружелюбный настрой взбодрили музу. — Но считаешь ли ты меня действующей героиней этого романа?

Вопрос был неоднозначный для всех кроме Сета, и Райт не спешил на него отвечать:

— Что ж, думаю, все дело в твоих намерениях, — в конце концов пожал плечами наместник, устремив на нее задумчивый взгляд. — Стремишься ли ты ею стать и приложишь ли ты достаточно усилий для продвижения сюжета.

— Хороший ответ, — похвалила мужчину Рэй, посмеиваясь от облегчения, и Райт легко к ней присоединился.

— Может я могу тебе чем-то помочь?

— Хм, — муза достала из кармана изрядно помятый список имен. — Мэри Пимс, что ты можешь рассказать о ней?

В углу таверны у самой дальней стены притаилась уже немолодая, сморщенная женщина с парой седых кос. Она была укутана в цветастый платок, накинутый на плечи и постоянно тасовала карты, оглядывая помещение злыми маленькими глазенками мутного сизого оттенка. Сначала Рэй показалось, что Мэри слепа, но встретив ее на улице, поняла, что ошиблась. Глаза старухи были цепки и полны затаенной грусти.

— Одна партия за день — вот ее удел и единственная радость до конца жизни. Обдирает всех до нитки и никто больше не желает с ней связывается. Старуха сошла с ума после смерти дочери и не раз грозилась сжечь деревню дотла.

— Ее дочь ушла в лес?

Райт утвердительно склонил голову.

— Я не понимаю, ты Могучий, на твоей стороне сила и закон. Почему ты не прекратишь несправедливый суд? Это же нелепость, позволять зверю, которого даже никто не видел, вершить судьбы людей!

— Рэй, вся жизнь жителей деревни держится на этой вере. Человек не должен судить человека. Волки на этой земле священны, они последние, кого оставили после себя прежние Боги. Подобно гончим пса, они господствуют в лесах, и видят все людские прегрешения. Эти животные избирают себе в жертву только тех, кто обречен на погибель, и каждому определена своя добыча. Кто бы это ни был — овца, корова или человек, — он не избежит своей участи, волк неумолим, как сама судьба.

Они проболтали еще около часа. Райт, воспользовавшись случаем угостил Рэйчел горячей похлебкой и бокалом эля. Когда же настало время расходиться, Райт вызвался проводить героиню до дома Сета, и попросил подождать, пока он сходит наверх за пальто.

Оставшись одна, Рэй обвела спокойным взглядом таверну. На смену бурным обсуждениям пришла легкая усталость и притупление. Людей в таверне стало меньше, и муза с удивлением заметила пустующий столик, за котором раньше сидела Мэри. Ей показалось, она видела ее там пару минут назад, но посмотрев на пустую кружку эля перед собой, с усмешкой признала, что могла ошибаться. Вот только что-то все равно привлекло ее внимание и, кинув взгляд на лестницу, Рэй поднялась и подошла поближе.

На столе лежали две карты. Обычные, игральные. Одна из них была дамой бубей. Молодая девица с бесстрастным выражением лица в расписном сарафане держала в руках кувшин с водой. Поверх этой карты лежал туз пик, черный как смоль и выразительный как восклицательный знак. Странно, что Мэри умудрилась забыть две карты.

Даму бубей бьет туз пик…

— Ну что, идем? — Райт поравнялся с музой, замечая внезапную задумчивость. — Слушай, а ты когда-нибудь играл с Мэри в карты?

— Пробовал со скуки, конечно, — признался Райт, — но меня опередили, первую и единственную партию увел кто-то другой, пока я опрашивал остальных. А что, ты хотела бы сыграть?

Это был тот самый вечер, когда ей не спалось. Слезы, однако, тоже не спешили литься из ее задумчивых, устремленных вверх глаз. Она ворочалась на диване, изредка поглаживая Курта по спине и гадала, сколько часов она уже лежит без сна.

— Не спится?

В проеме комнаты застыла темная фигура мужчины. Послышался сладкий, протяжный зевок.

— Нет.

— Интересно, наверное.

— Что именно?

— Пялиться в потолок в темноте в полночь. Надеешься, что портал откроется именно там, и тебя чудесным образом в него засосет? Боишься пропустить? Или скорее проморгать?

Она хмыкнула на его нелепые предположения, собираясь, как и всегда, отшутиться, но в интимности ночи все откровения рвутся наружу.

— Я просто… не готова к завтрашнему дню, — выдохнула она и крепко зажмурилась глаза, признаваясь в своей слабости. — Это прозвучит глупо, но я не хочу, чтобы он начинался, — Рэй надеется, блондин понял, о чем она. — Как только я засну, все начнется заново. У меня нет сил жить дальше так, как я жила до этого. Словно я так долго шла, и вдруг, остановившись на середине пути, поняла, что мне нужно в другую сторону. Это словно вирус в моей голове, эта мысль разрушает меня. Я не могу… Не могу больше… — она затрясла головой и закрыла лицо руками, прячась от самой себя.

На секунду место рядом с ней опустело, но не успела она предаться одиночеству, как диван снова прогнулся по чужим весом. Сет сел рядом с ней.

— Это всего лишь плохой день, а не плохая жизнь.

Смех вырвался из девушки громко и истерично, заставляя задыхаться, а и глаз музы полились слезы горечи и веселья.

— Идиот, у нас все дни одинаковые.

— Знаю. И ты знаешь, и все знают, но сама говорила, что ты чудо, и мы переменим историю. Так меняй. Каждый раз, каждый день.

— Ты не веришь в меня.

— Я этого никогда не говорил.

— Ты не веришь в силу музы.

— Верно, но сейчас ты не муза. Пускай все смеются с твоей неудачи, но в глубине души, каждый из героев не хочет, чтобы ты сдавалась. Ты можешь продолжать разочаровывать других, но только не себя. Давай, спроси меня, что я чувствую каждый раз перед сном?

— Что ты чувствуешь каждый день перед сном?

— Пустоту, одиночество и отчаяние перед вечностью. Но утром…

— Что утром?

— С рассветом я чувствую, что все еще возможно.

Она разбила свою кружку. Черт. Так неловко поставила ее на край и сама же спихнула одним резким движением руки. Чай был ее единственным утешением в этом доме. Он успокаивал ее, бодрил, добавлял вкуса в ее пресную однотонную жизнь.

Это утро было паршивым. Сет, ушедший на прогулку с собаками, не вернулся ни через пятнадцать минут, ни через полчаса, ни через час. Горячая жидкость опалила кончики пальцев, и Рэй зашипела, отступая, в тупом оцепенении глядя на осколки. Завтра ее кружка уже не будет целой, как у всех остальных, чья петля еще не оборвалась.

Она вдруг задумалась о том, сколько посуды побил Сет. Почему-то она посчитала, что временами, он бил ее нарочно. В порыве ярости или разочарования, которые никогда не мелькают на его лице. Зачем? Просто потому, что было можно, ведь на утро, кружка будет как новая.

Без единой царапины, без намека на недавнее падение. У людей так не бывает. У героев тоже. У муз… Рэйчел не знала. Никогда еще она не была так не собрана и разбита. Музы шагали из истории в историю, сжигая после себя все мосты, выставляя напоказ свои победы и успехи, забывая о редких промахах и неудачных попытках. Не было смыла переживать о прошлом, ведь впереди было столько миссий, столько попыток выделиться, засиять, добиться цели.

Рэйчел собрала осколки, вытерла пол и, уставившись в окно, решила, что если бы наутро кружка чудесным образом стала вновь целой, она бы никогда больше не стала пить из других «идеальный, небитых кружек». Она бы всегда бы выбирала эту.

— Что с рукой?

Рэй замерла над книгой и медленно подняла на него глаза.

— А что с ней?

«Ему хватило пару минут».

Пару минут, чтобы заметить царапину на ее ладони. Он только что вернулся, он еще не был на кухне, чтобы увидеть нечаянные капли чая, которые она могла пропустить.

Он считывал каждую эмоцию на ее лице, считал синяки на ногах, которые она получала, сталкиваясь с ним на узкой кухне. Знал о каждой ее бессонной ночи по темным кругам под глазами и мог определить по одному ее взгляду, когда ее настроение было выше ожидаемого.

— Глубокая, — кивнул он на ее руку, которая все еще сжимала корешок книги.

Сет принес книгу вчера вечером. Ужасно нужную книгу, самую нудную из всех. Но вряд ли у него был большой выбор.

От блондина тогда несло алкоголем, и он явно был навеселе. Улыбался весь вечер как ненормальный, отчего у Рэй сводило скулы от желания улыбнуться в ответ, но она только качала головой.

Он редко улыбался так открыто и очаровательно. Вернее пьяно. Девушка уже думала о том, почему на нее так влияет его редкая белозубая улыбка. Потому что он ее герой? Потому что она благодарна ему? Потому что он привлекателен?

Он не был привлекательным. Точнее сказать, он не привлек ее тогда, в первый ее рабочий день в этой истории, на фоне самоуверенного, вызывающе черного Блэка. Тогда почему же все изменилось сейчас? Для нее.

— Надо перевязать.

В доме имелась аптечка, Сет не пользовался ею. Пока. Но, видимо, сегодня был как раз тот случай, когда она, наконец, пригодилась. Уайт опустился рядом с ней на диван, придвинувшись ближе обычного, и девушка напряглась от их неожиданного сближения. Сет не касался ее после того случая с ванной.

Он держал свои руки подальше от нее, он был благоразумен, несмотря на явное и неуместное желание, возникающее у мужчины каждый раз, когда они оказывались в бане. Но сейчас он намеренно достал бинт из аптечного набора, обработал его подозрительной зеленоватой мазью и выжидающе протянул к ней руку.

Это было сильно. Она не знала, что именно: его жест или желание помочь, но она вдруг снова ощутила потребность в чем-то, до конца не осознавая в чем именно. Но несомненно, это именно то, что заставляло каждый раз глазеть на него снова и снова. Когда их пальцы соприкоснулись, ее пробрала мелкая дрожь. Сжав вторую руку в кулак, она наблюдала, как Сет внимательно изучает порез, пересекающий ее линию жизни на ладони, и встречается с Рэйчел глазами.

Они были темные. Его стальные глаза цвета мокрого асфальта, блестели как после сильного ливня и отражали ее взволнованное, раскрасневшееся лицо. Она нервно улыбнулась, пытаясь скрыть свое смущение, но он не дал ей сделать этого, потому как внезапно наклонился и прижался обжигающе холодными губами к ее ране. Ее подбросило на месте от его ледяного, нежного прикосновения, и она готова была поклясться, что ее пульс зашкалило от того, как длинные пальцы скользнули поглаживающими движениями по ее запястью.

Не поднимая больше на нее глаз, он обмотал рану бинтом, завязав красивый бантик, и только когда работа была закончена, мужчина выпрямился рядом с ней и снова пронзил одержимым взглядом.

Невозмутимой, она должна была быть невозмутимой или хотя бы притвориться таковой. Но тело, не привыкшее к таким переживаниям, с потрохами сдавало свою хозяйку, а Сет был слишком наблюдательным, чтобы не понять этого, но, к счастью, был довольно тактичен, чтобы промолчать. Однако ухмылка и огонь в его глазах прожигали ее насквозь.

— Это было частью лечения?

— Верно, — просто ответил он. — Так лучше?

Хуже. Ей стало хуже. Он делал ее хуже.

— Да, спасибо.

Все еще находясь так близко друг другу, что их колени сталкивались, он кивнул на книгу.

— Как тебе?

— Увлекательно, — подобрав нейтрально-положительный комментарий, муза зажевала щеку и часто заморгала.

Сет закатил глаза.

— Ты не умеешь лгать. Все так плохо?

Он не злился и не был обижен. Он был слишком пьян в тот вечер, чтобы выбрать для нее достойный подарок, но Рэй все равно благодарна ему.

Она издала смешок и покачала головой.

— Вовсе нет, просто это не моя специальность, но это действительно… увлекательно.

— Почему ты выбрала его, а не меня.

Наместник вытянул руку вперед и захватил в горячий плен ее ладонь, лежащую на столе. Сегодня она снова пришла в таверну, бездействие в четырех стенах убивало Рэйчел, и она стремилась затеряться среди героев, наблюдая и подмечая детали. Она сама не поняла, как снова оказалась за одним столиком с наместником, и почему беззаботно пила с ним, забывая о миссии.

— Не принимай это на свой счет, это был мой своеобразный протест против системы. Мне казалось, что таким образом я смогу изменить свою судьбу.

— Твой протест засчитан, — торжественно поднял Райт очередной бокал. — Но что мешает тебе выбрать меня сейчас, когда твоя судьба уже изменилась?

Опьяненная сладким вином и обаянием Райта Блэка муза, однако, всерьез задумалась над ответом. Сейчас, зная Сета Уайта так, как никто другой, она считала, что это не был слепой выбор. Она просто не могла поступить иначе, так было правильно, нужно.

— Ты просто перепутал меня с другой, — покачала головой Рэй, отставляя наполовину опустевшую бутылку в сторону. — Думаешь героиня твоего сердца я? Потому что другая? Не такая как все? Я знаю этот прием, Райт, это я пишу любовные истории. Просто Рэйчел Белл свалилась на твою голову раньше истинной судьбы. Я не та героиня, которая должна быть рядом с тобой.

— Сету ты сказала тоже самое?

Она закатила глаза.

— Сету бесполезно что-то говорить.

— Так почему ты решила, что я другой?

Верно, оба героя были решительно настроены взаимодействовать с музой, но если Райт Блэк всегда был для музы орудием по написанию книги, то Сет Уайт просто был рядом, и она затруднялась сказать, в какой роли. Он больше не был ее подопечным, советником или другом, он стал ее опорой в этом мире, равным ей.

— Потому что мы похожи. Оба властолюбивы, расчетливы и ненавидим проигрывать. Мы поймем друг друга, будем отличными друзьями и коллегами, возможно любовниками. Но со времен мое место займет другая блистательная героиня, и ты пожалеешь, что предал мое доверие. Так давай выберем другой путь, на котором нам просто хорошо вместе.

Рэйчел не знала, о чем думал Райт, на лице героя, не привыкшего отступать читались сожаление ми разочарование, однако, он готов был подумать над ее словами.

— Значит, друзья?

— Друзья.

Они улыбнулись друг другу, разъединяя руки.

Спустя час она брела по дороге, над ее головой поднималось облако пара. Она дула в воздух и любовалась белым дымом, что окутывал ее блаженное лицо. Голова приятно кружилась и была легкой и пустой как никогда, и Рэйчел Белл смело записала умеренный алкоголизм в список приятных вещей в своей полной новых ощущений жизни. Она добралась до дома Сета позднее, чем обычно, собственные ноги казались ей ватными, а оттого непослушными, и всю дорогу в ее груди клокотал беззаботный смех.

Три ступени отделяли Рэй от входной двери, но в этот раз она насчитала в два раза больше. Муза ввалилась в гостиную, спотыкаясь об ботинки Уайта и вместо привычного ворчания лишь глупо захихикала над своей неловкостью. Она застала блондина в своем кресле за чтение единственной в доме книги и нельзя сказать, кто из них двоих был удивлен больше при виде другого.

— Ты поздно, — мужчина захлопнул скучную книгу с таким облегченным видом, словно только и ждал ее возвращения, но стояло ему пару раз втянуть носом и оглядеть застывшую обутую музу во все еще наглухо застегнутом пальто, как его изумление сменилось ехидством.

Прикусив нижнюю губу, он с прищуром произнес:

— Вижу ты хорошо повеселилась.

— Ты читаешь? — ее восторженный возглас и искрящиеся любопытством глаза заставили обычно невозмутимого Сета смутиться, и она с залюбовалась румянцем на его бледных скулах и неуверенным выражением лица.

Ее восхищение способностям мужчины к чтению казалось ему преувеличенным, жалким, будто это считалось каким-то достижением от него. Могла ли она хвалить Райта за его технику чтения? П-ф-ф. Это даже звучало смешно, но Сета она хвалила и за ведро с водой и за чистое полотенце. Иногда он чувствовал себя настоящим идиотом рядом с ней, не способным на то, чтобы быть с ней на равных.

«Хотя, учитывая ее любовь книгам, возможно, в этом заключался ее маленький фетиш», — рассуждал Сет.

Если бы только Рэй могла читать мысли, она бы ужаснулась тому, как близко он подобрался к истине. Она ни за чтобы не призналась ни одной живой душе, что ее возбуждало любое его взаимодействие с текстом. Ей нравилось его письмо, Уайт обладал рванным почерком с наклоном вправо. Она часто наблюдала за резкими движениями его запястья и вздрагивала от волны обуявшей ее похоти, всякий раз, когда его длинные перепачканные углем пальцы нежно скользили по корешку блокнота и сильнее впивались в податливую обложку из кожи.

Был ли он столь же аккуратен и в тоже время дерзок и с книгой? Держал ли ее на сгибе локтя или обхватывал двумя ладонями? Клал ли на колени и переворачивал ли страницы столь же бережно, но резко, будто обыденно пролистывал свои старые записи? Рэй хотелось бы, чтобы его лицо было выразительным и читаемым, как и его руки. Платиновые пряди спадали на лицо, мешая обзору, глаза внимательно скользившие по тексту, загорались интересом и жаждой, а чувственные губы изгибались в усмешке и порочной улыбке…

Она шумно сглотнула и дернула за пуговицы шубы, стремясь избавиться от внезапного жара.

— Ты пьяна.

Рэй не услышала осуждения в голосе и пожала плечами, медленно и тяжело опускаясь на диван.

— Я попробовала сладкое вино, — она откинулась головой на спинку и улыбнулась, прикрыв отяжелевшие веки. В ее воспоминании бокал был полон алой переливающейся на свету жидкости. Она облизнула губы, и ее обездвиженное тело заскользило все ниже и ниже, пока ноги не вытянулись на полу, а лопатки не уперлись в диванный изгиб. Подбородок почти устроился на ее груди, и она почувствовала первые прикосновения сна. Но ловкие руки Сета, расшнуровывающие ее ботинки, не дали ей долго дремать.

— Ты не злишься? — захрипела она полусонным шепотом, и расслышала в ответ приглушенный смешок.

— С чего бы это?

— Я снова ходила к Райту, — сладко зевнула муза. — Разве ты не должен ревновать? — чтобы контролировать свой пьяный бред, муза должна была быть на три, а то и четыре бокала трезвее.

Ее ноги освободились, и руки Сета переключились на шубу, шарф, свитер. Он вертел ее как тряпичную куклу, но ее окутывал сладостный туман.

Сет коснулся спины и закинул ее ноги на диван, укрывая пледом, а затем наклонился ниже и обвел пальцем контур ее розового соблазнительного ушка.

— Ты сама сказала, что выбрала меня. Назвала меня бараном, но ведь и ты не самая покладистая из героинь, упрямая, желающая вечно быть правой. Н-е-е-т, если бы ты хотела что-то поменять, ты бы давно это сделала. Но, во-первых, ты уже зашла слишком далеко со мной, — зашептал он, и ее пронзил его низкий рычащий голос. — А во-вторых, ты всегда предана своему выбору.

Кончики ее пальцев покалывало от сдерживаемого желания касаться. Его вещей, его одежды, его кожи. Эта потребность возникла не сразу. Она сформировалась спустя дни бесконечных наблюдений за блондином, спустя долгие, короткие, отрывистые и наполненные откровениями разговоры.

Вот они сидят напротив друг друга за завтраком, мысли Рэй тянуться как жвачка, и она клюет носом в тарелку, медленно работая ложкой. Сет Уайт тоже не торопится. Локти мужчины лежат на столе, он снова в растянутой темно-синей футболке, что так сильно провисает, открывая слишком много бледной кожи и чуть заметный шрам, убегающий ниже. Она не замечает, что пялится, вспоминая, как тонкая рваная полоса, украшающая мужчину смотрится на его груди и гадая, как он ее получил.

Вот только он все реже смотрел на нее, а если и не находил в себе силы сдержаться, злился с каждым разом все сильнее. Не на нее, на себя. Хмурился, пряча, темные прищуренные глаза. Рэйчел же наоборот, смотрела на него чаще, просто не могла не смотреть. Потому что хотелось, хотелось касаться. Она чувствовала соль на языке, представляя на вкус его кожу, чувствовала запах мыла, хвои и мяты, когда он подходит к ней слишком близко или она к нему.

Белый цвет, ненавистный ей, манил ее. Она любила смотреть на Сета в рассветные часы, удивляясь благородной платине его волос и украдкой подмечать рыжие всполохи на мягких прядях вечерами у огня. Она бесилась, представляя, как зарывается в них пальцами, мечтая, чтобы они были такими же мягкими и невесомыми, какими кажутся.

Она сжимала и разжимала кулаки, надеясь справиться с этим чувством, но каждое вновь возникающее желание дотронуться, ощутить, копилось под ребрами и пронзало низ живота. Она терзала свои губы, теребила кудри, поджимала ноги и пыталась спать, но желание не уменьшалось. Оно росло, и муза была не в силах с ним бороться.

— Скольких парней ты превратила в плохих мальчиков? — на а последних словах его губы так медленно и искушающе изогнулись, что она фыркнула.

Он делал это часто с ней — заставлял смотреть на то, как двигаются его губы, подразнивая и намеренно задавая глупые и смешные вопросы.

— Я не меняю личность героя, лишь направляю его в одну из сторон.

— И многих ты толкнула на сторону зла?

— Ни одного. Злодеи, как тебе известно, долго не живут и не столь привлекательны для читателей.

Он самодовольно усмехнулся, точно зная, что она могла подумать, нет, она точно думала, представляла….

— Что ж, я мог бы…

— Мог бы, — теперь уже она не удержалась от тонкой, невероятно хитрой улыбки и одарила его оценивающим, скользящим по фигуре взглядом. — Совершенно точно мог бы им быть. Но не в этом раз.

В это раз его тихое, мерно бьющееся сердце было слишком большим, подтаявшим от обожания, сверкающего в голубых глазах своих псов, а рядом с ним была она. Та, кто поселилась не только в его доме, но и в его груди, в его мыслях, в его снах. Он как никто другой умел бескорыстно любить.

Сет Уайт не убивал Милуну, и как только Рэйчел пришла к этому выводу, ей приснился новый сон.

Мужчина шел быстро и уверенно, волоча за руку замерзшую до онемения девушку, что спотыкаясь и падая, тормозила их побег. Это была гонка на выживания. Там, на поляне, где Милуна встретилась Сетом, был кто-то еще, тот, кто следил за Сетом. Прогремевший выстрел спугнул преследователя, и дал героям шанс скрыться.

Сет отлично ориентировался в темноте, а деревья, помеченные ранее, вели их все глубже в лес, пока они не достигли небольшого холма. Отбросив ружье, герой принялся рыть руками снег, не щадя ладоней, пока не добрался до небольшого затвора и не распахнул люк.

— Залезай, живо.

Это оказалась землянка, в ней едва хватало места, чтобы развернуться двоим, но Сет затолкал молчаливую девушку вниз, наваливаясь сверху. Муза, чудом протиснувшаяся в последний момент, приникла грудью к спине мужчины, упираясь головой в импровизированную дверь.

— Слушай меня внимательно, — Сет, обхватил мокрыми ладонями девичье личико, но та даже не вздрогнула, широко распахнутые глаза вновь наполнились слезами. — Они не выпустят тебя из леса живой. Ты должна затаиться здесь, я вернусь за тобой за час до рассвета, привезу упряжку, и мои собаки доставят тебя в соседний город, — губы Милуны задрожали, она кивала на каждое слово Уайта, как болванчик, не веря своему счастью или боясь в него поверить. А мужчина тем временем расстегивал ремешок своих наручных часах. — Посмотри сюда, сейчас начало третьего ночи, я приду, когда стрелка укажет на семь утра. В семь утра, я буду здесь, с тобой, я не брошу тебя! Слышишь? — Сету пришлось легко встряхнуть совсем расклеившуюся героиню, чтобы привезти ее в чувство. — Я оставлю тебе фонарик, его заряда хватит на пару часов, но ты должна сидеть тихо, поняла меня?

И они расстались до утра, Сет Уайт отправился домой, оставив ей свое теплое пальто. Он засыпал вход в укрытие снегом, а героиня, зажав себе рот рукой, осталась в сырой землянке с включенным фонариком, мерно и тихо тикающими часами и музой, которую девушка никогда не увидит в своей короткой жизни.

Пролетели минуты, часы, но для музы, они всего лишь миг, и она вдруг снова оказалась снаружи, на вершине холма. Вокруг все еще было темно, но звезды больше не сияли, небо стягивали облака, а землянка… опустела!

«Что могло пойти не так и куда делась Милуна?»

Ответ на вопрос возник в ее голове, как только она видит на дне землянки часы Сета, но Милуна не могла уйти без них! Вот только этой героине так или иначе суждено было умереть, а потому по закону подлости или по закону жанра, но стрелки на циферблате больше не двигались, они встали, так и не дойдя до заветной цифры «семь». Вероятно, не выдержав напряжения и томительного ожидания, Милуна понеслась навстречу Сета, надеясь перехватить его в лесу. И если выйти на след девушки муза больше не могла, то она определенно знала, как попасть в дом блондина.

Но по дороге к нему, Рэйчел неожиданно встретила другую девушку — Даяну, и вспомнила свою первую рабочую смену в качестве музы в черновике. Девушка в ночи, что пыталась вскрыть дверь блондина оказалась Даяной!