Муза или служба прокачки героев

Глава 11. Сны

Муза знала, что означали ее кошмары. Ее преследовали видения, мучавшие самого Автора во время написания сюжета книги. Алексия Смол никак не могла решить, в чьи руки вложить смерть героини.

Она снова очутилась в лесу, бежала наперегонки с сюжетом, с ветром, с девушкой в красном платке, что неслась впереди. По снегу бежать тяжело, ноги так и норовили застрять в очередном сугробе и отзывались спазмом от усталости. Муза, с раздражением дернула душащий ее шарф, умирая от жажды и духоты в эту зимнюю ночь, за воротник стекали капли пота. Она проклинала героиню, что избегала протоптанных троп и скрылась из виду прежде, чем муза успела отдышаться.

— Постой! — закричала Рэй, прислонившись к ближайшему дереву, и упираясь лбом в шершавый ствол, зажмурилась изо всех сил, чтобы вырваться из очередного изматывающего сна. Она устала, запуталась, потерялась.

«Куда же подевалась девушка? И где охотящейся на нее волк?»

Стоило ей припомнить зверя, и справа от музы раздался лай, заставляя ту, сжаться от неожиданности и затихнуть.

«Собака? Откуда она в лесу? Мог ли это быть пес Сета?»

Мокрый нос без промедления уткнулся в девичью ладонь, а пушистый хвост приветливо заплясал. Пес радостно закружил вокруг нее, а затем отбежал в сторону и поманил за собой.

— Пойти с тобой? — муза бранила себя за глупый вопрос, жаль, что она не понимала по-собачьи. Но, несмотря на сомнения, Рэй все же решила последовать за четвероногим.

Муза отстала совсем немного, и уже через пару минут услышала женский вскрик. Рэй влетела на поляну вслед за девушкой и, тяжело дыша, остановилась в метре от замерших друг напротив друга героев.

На этот раз, перед ними возвышался мужчина. Белые волосы в свете луны отливали сединой, а светлые остекленевшие глаза казались неживыми. Широко расставив ноги, герой загораживал спиною просвет между деревьев, что, расширяясь, выводил на протоптанную дорогу из леса. И Рэй ни за что на свете не узнала бы это место, если бы не поваленное голое дерево в трех шагах от его ног. Мужчина ничуть не удивился встретив девушку и все это время не опускал направленное на нее ружье.

— Сет, это ты! Я так испугалась!

«Сет?!»

Даже стоя так близко, муза не сразу смогла разглядеть! Он выглядел иначе, выглядел… чужим.

В отличие от запыхавшихся девушек, Сет никуда не спешил, но героиня, казалось, не замечала этого. Она бросилась навстречу мужчине, пока дуло ружья не ударило ее прямо в грудь.

— Пожалуйста, давай уберемся отсюда как-можно скорее. Нам нужно сейчас же выбраться из леса!

Она напоролась на ружье, подобно бабочки, что угодила в паучьи сети, и, в растерянности опустив глаза, наконец, прозрела и увидела то, что удерживало их на расстоянии друг от друга. Ее парализованное горьким осознанием лицо застыло.

— Сет? — голос девушки упал тише шепота. Блондин колебался, Рэй видела, как челюсть мужчины сводило от напряжения. Чертыхаясь себе под нос, герой, наконец, заговорил:

— Милуна, я не должен этого делать, — в низком тембре его голоса звучали горечь и сожаление.

— Что? О чем ты говоришь? Я невиновна, прошу, помоги мне! — у Милуны не осталось сил, чтобы кричать и молить во всеуслышание, ведь это не поможет, она уже убедилась в этом. Одинокая слеза сорвалась с ресниц и покатилась по розовой от мороза щеке. И заметив на лице совсем юной девушки блестящие в ночи соленые капли, внутри Сета что-то сломалось.

— Я только хочу выбраться.

— Прости, Милуна, я не хотел, — не вкладывая и капли былой жалости в свои отрывистые, свистящие на ветру слова, Сет вновь резко вскидывает ружье.

— Нет, Сет, стой! — Милуна успевает только зажать руками уши и зажмуриться, как гремит выстрел!

Сет на следующий же день достал Рэй сменную женскую одежду, и если раньше она бы не задумывалась о том, где он ее взял, то сон и скука принудили ее заняться этим вопросом. Сундук. Сундук в темной нише под лестницей. Узкая лестница вела в морозильную камеру под кухней. Погреб. Все началось с него.

Женские вещи матерей хранят в чуланах и сараях. Белье бывших любовниц сжигают в огне камина, вещи ненавистных сестер идут на тряпки для полов, любимых же родственниц, так и быть, пылятся на нижней полке пустого холостятского шкафа.

Сет не походил на мужчину, намеренно прятавшего женские вещи. Он жил один, славился затворническим образом жизни и был холоден как кусок льда, который старательно размораживает каждое утро. Вот только Сет не таял. Ни от одной из известных ей героинь истории. А потому длинные женские брюки с начесом и растянутый свитер крупной вязки, которые достались Рэйчел, вызывали вопросы.

Что ж, одно было ясно. «Смерть — это только начало» — фраза точно описывающая сюжетную завязку романа в ледяной обложке. И Рэй предстояло разоблачить главного злодея истории. Или же просто выбрать? Ведь претендентов предостаточно, полный список.

Мотив? Муза припишет его сама. Орудие убийства? Подкинуть его на место преступления не составит труда для той, кто уже стала полноправной героиней. Так мог ли Сет Уайт быть убийцей? Хладнокровный, равнодушный, одинокий…

Она рассыпалась на части, когда вышла из дома, нуждаясь в том, чтобы двигаться дальше. Остановится — и все начнется сначала — страх, обреченность, непринятие, бессмысленное сопротивление. Прогуливаясь по округе она общалась с местными жителями, следуя списку. Рэй стала самой обсуждаемой героиней за все три года существования черновика. Ее появление будоражило деревню, которая каждый день ждала новых фокусов от липовой музы или нового шоу. Их сюжетные линии были уравновешены и спокойны, в них не хватало конфликта.

Увидев свой сон впервые Рэй проснулась еще более дерганной и уставшей, чем после своего позорного «падения» с карьерной лестницы. Сны были знаковой частью жизни героев, но муза никогда не представляла, какими изнурительными они порой бывают.

Она перестала тушить поленья в камине, не желая оставаться в полной темноте в одиночку, на растерзание своим кошмарам. В один из вечеров, когда дверь в комнату Сета все еще была широко распахнута, а сам мужчина вот-вот должен был погасить накопитель из горного хрусталя возле своей кровати, Рэй гипнотизировала шоколадную двойку хаски, лениво направляющуюся под бок к хозяину.

Они не ладили. Рэй не была уверена в том, что любила собак. Каких-либо. Псы были любознательными и озорными, но лишь изредка приближались к настороженной девушке, учуяв что-то съестное в ее руках.

Самым беззаботным из братьев был Курт, она с легкостью запомнила его имя, наверное, потому что Сет произносил его чаще, чем остальные. Обычно с упреком или мученическим стоном, например, как в тот раз, когда, заигравшись, пес порвал пуховую подушку и принялся носиться с ней по всей хижине, а пылесос в этой реальности еще не изобрели. Сет полдня собирал пух, подметая полы, выгребая мусор и собачью шерсть из всех щелей.

И вот, когда сил оставаться одной и мучатся от бессонницы у гордой музы уже не осталось, она, вытянувшись на диване, перевернувшись на бок и подперев голову рукой, принялась ждать «отбоя». Она уже знала, на кого сделает ставку. Курт всегда шел последним, вылизывая опустевшую миску усерднее других, несмотря на то, что Сет кормил их всех одинаково.

Двое псов уже прошмыгнули в темную комнату блондина, и морда Курта показалась в проеме кухни. Пересекая зал, он как раз проходил мимо девушки, ведя носом в ее сторону, и Рэйчел даже пожалела о том, что ничего не припасла с ужина для приманки.

Она не боялась пса, может немного нервничала, потому как ни разу не удосужилась даже погладить одного из них. Так что, в тот момент, когда девушка легонько ухватилась рукой за пушистый и толстый хвост Курта, она затаила дыхание. Пес от неожиданности остановился, повернув к ней спокойную морду с сияющими голубыми глазами, переминаясь с лапы на лапу.

— Останься, — шепнула она так тихо, чтобы ни за что на свете ее не услышали на той стороне чернеющей комнаты.

Но пес не понимал человеческой речи, и, по крайней мере, странных слов Рэйчел. И, отвернувшись, попытался удрать от нее снова, но Рэй вдруг подтянулась на диване повыше и ухватилась за теплый мохнатый бок, начиная медленно скользить по нему ладонью.

— Хороший мальчик, — дрогнули ее губы, и, поняв, что пес замер, прислушиваясь к ее словам своими стоящими торчком ушами, обращенными к ней, продолжила мурлыкать в полголоса: — Славный пес. Пушистый, Курт.

Пес разинул пасть, вываливая язык от удовольствия и засопел, стоило девушке поглаживающими движениями добраться до холки.

— Красивый, ты такой красивый, — искренне ворковала Рэйчел, ощущая вкус победы, она зарывалась пальцами в шоколадную шерсть и чуть надавливала, заставляя пса опустить свой зад. Теперь пес сидел рядом с ней и не спешил уходить, наслаждаясь неожиданной лаской ее нежных рук. Вскоре ее движения, казалось, убаюкали его, и Курт растянулся на полу. В эту ночь она не была одна.

Жаль, нельзя было схватить за хвост Сета…

Грязь. Каждый день, проведенный в этой книге, она чувствовала себя грязной. Тело чесалось, ступни потели и мерзли, а собаки… Оставляли мокрые дорожки растаявшего снега по всему дому! Наступать в эти лужи было настолько противно, что муза не без сожаления признала себя брезгливой. А уж когда под ноги попадались обглоданные собаками кости, ее и вовсе начинало воротить.

Было раннее утро.

— Я бы хотела помыться.

Она репетировала эту фразу последние пятнадцать минут у себя в голове, и была рада тому, как легко и непринужденно она прозвучала.

Сет, обувающийся в коридоре, медленно поставил сапог перед собой и поднял на нее задумчивый взгляд, меж его бровей тут же пролегла глубокая складка.

— Баня за домом, полотенце на двери спальни, мыло в ведре у входа, лед дам.

Кратко, информативно и доходчиво — в этом был весь Сет.

— А как же ванная? — нахмурилась Рэй. Она видела, как каждое утро он уходил мыться, но только сейчас вдруг поняла, что с того самого злополучного дня он ни разу не принимал ванную. Ее попросту не было в доме!

Возможно, он ждал этого вопроса, потому как его глаза странно блеснули, а скулы заострились. Он наклонил голову на бок, поглядывая на нее с прищуром, и продолжил обуваться.

— Это особая привилегия. Жди своей очереди. Завтра ее принимает Бейл.

— Пес?!

— Чистокровный хаски, — незамедлительно поправил ее Сет, поднимаясь и закидывая на плечо то самое синее полотенце, которое стало пахнуть ею, но Уайт никогда не признается ей в этом.

Он медлил, ведро было у него в ногах, а дверь за спиной. Пара секунд, и герой должен был уйти, так и не дождавшись ее комментариев, но он все еще стоял и тянул время, осматривая грязную обувь, чтобы напомнить себе почистить ее позже.

— А для бракованной музы исключений нет?

Не привыкший слышать иронию в ее голосе, Сет вздернул бровь, но в его глазах отчетливо промелькнул смех. Он улыбнулся, что никак не сочеталось с его любимым ответом, произнесенным веселым тоном.

— Нет. В нашей стае все равны.

Он взял ее с собой в тот день. Она не противилась, хоть и выглядела недовольной, но других вариантов умыться этим утром у нее не было. Долго растапливать баню не приходилось, кристалл справлялся с этой задачей по щелчку пальцев.

Рэйчел знала, что такое душ, сотню раз наблюдала за тем, как герои принимали ванную, но впервые оказалась в деревянном предбаннике, с опаской поглядывая на огромную бочку, приставленную к стене и до краев наполненную водой. С нехорошим подозрением она взирала на два больших деревянных таза и среднего размера ковшик, лежащий на скамье.

— Раздевайся.

Сет Уайт был обнажен по пояс. По неизвестной ей причине он всегда прогуливался до бани полуголым, несмотря на жуткий холод снаружи. Внутри постройки было душно, за стеной предбанника вовсю жарила печь, и пот градом катился по липкому, грязному телу музы. Немедля больше ни минут, она сняла через голову свитер, затем водолазку под горло и, наконец, потянулась расстегнуть белый лифчик, смело и поспешно спуская с загорелых плеч тонкие лямки. Дальше был черед узких джинс, шерстяных носков и белых трусиков.

Ей так не терпелось плеснуть на себя воды, что она, казалось, не услышала, как Сет, стоя за ее спиной, усиленно прочищает горло. Похоть была не знакома музе, несмотря на многочисленные постельные сцены, в которых она участвовала. Танец двух тел завораживал Рэйчел Белл своей магией, которая так отличалась от всего того, что порой творилось в книге. Химия, возникающая между двумя героями, была непостижима и невероятна для музы по своей природе, и узнавать ее, впитывать ее отголоски она могла, только находясь в книге… будучи тенью другого персонажа.

Была ли муза наивной? Нет. Это мы уже выяснили в самом начале книги. Но слово «стыд» было таким неподходящим для той, кто ведала сотнями тайнами всевозможных героев и видящей их в самых откровенных сценах, что муза так и не почувствовала стыда, глядя на то, как мужчина жадно обводит глазами каждый изгиб ее стройного тела.

Его интерес такого рода веселил ее. Это было ей новинку, но совершенно не имело смыла. Фыркнув, она уперла руки в боки и, развернувшись к нему, потребовала объяснений.

— Ну и? Где здесь м-м-м… купальня? — неожиданно подобрав, как ей показалось, верное слово, нетерпеливо спросила муза.

Наверное, он решил, что она перегрелась. Вот так сразу, с порога. Потому что, когда он все встретился с ней взглядом, его округлившиеся глаза были полны удивления и веселья.

— О-у, ты перепутала мой дом с резиденцией непревзойденного наместника Райт Блэка в столице? — насмешливо протянул он, разуваясь и спуская брюки. — Вынужден тебя разочаровать, красотка, у нас нет купальни.

Каким бы равнодушным не казался Сет, выслушивая все слащавые, прямолинейные и оскорбительные речи Райта в лицо, он искренне желал вышвырнуть самовлюбленного ублюдка из таверны и бить пока не затрещат кости. Она видела это в его потемневших глазах полных угрозы и обещаний. Но он всегда оставался холоден и безучастен в разговоре с Блэком.

— Вот соль, брось в бочку, — он передал ей маленький шуршащий мешочек с белым песком. — Как вода забурлит, можешь залезать.

— Куда? — изумленно выдохнула муза, выполняя указание. — Туда?! — ткнула в загадочную бочку.

— Туда-туда, — кивнул ей Сет, окончательно обнажаясь перед ней.

Не то чтобы она чего-то не разглядела, будучи его тенью, но по непонятной для музы причине в этот раз его нагота ее впечатлила намного больше. Больше, чем ей бы того хотелось. Он словно заполонил собой все пространство бани, его бледное, высокое, широкоплечее тело притягивала ее взгляд, как бы она не отводила его в сторону. Его грудь была рельефной, несомненно, твердой, она знала это, даже не касаясь его. Гладкая кожа, по которой скользили капли влаги, не имела волос и походила на плиту с выбитыми в ней ребрами и прессом.

Выражение лица героя было нарочито спокойным, лишь потемневшие грозовые глаза выразительно блестели из-под налипших на лоб платиновых прядей, а вот его тело вовсю демонстрировало возбуждение. Так и не дождавшись ее комментариев, он оставил ей на лавке кусок мыла, мочалку и скрылся за дверью в парилку.

Горячая вода в бочке была восхитительной. Бурление расслабляло, массируя тело, закостенелое после долгих ночей в гостиной на худом диване. Жаль она не могла вытянуться во весь рост и прилечь, но это было мелочью по сравнению с тем удовольствием, которое она получила от душисто пахнущего куска мыла и скрипа своей чистой кожи.

Она вылезла как раз в тот момент, когда к ней вернулся Сет. Раскрасневшийся, глубоко дышащий и все еще возбужденный.

«Странно», — единственная мысль, крутившаяся у нее в голове, когда она видела результат своего влияния на него.

Никогда в жизни никто из героев не испытывал к музе ничего, кроме благодарности и дружбы. Это было невозможно, ведь она была «никем». Но сейчас… она испытывала адскую смесь чувств из гордости, смущения и заинтересованности.

— Готова? — его голос еще не был таким низким, она с трудом разобрала его слова.

— К чему?

— Вставай в таз.

Она искренне считала, что познала все чудеса бани, но как же она ошибалась!

— А-а-а-а-а-а!

Ее пронзительный крик, плавно взлетевший до визга, разнесся по предбаннику и спугнул сидящих на близ растущих снаружи деревьев ворон. Сжавшись, обхватив себя руками, она дрожала как осиновый лист, чувствуя, как ледяная вода, которой ее щедро окатил белый человек, остужает разгоряченное тело.

— Т-т-т-т-ы-ы…! — зуб на зуб не попадал, чтобы высказать ему все, что она думала о его выходке, но мужчина быстро накинул ей на плечи большое полотенце.

— Одевайся и выходи. Я буду позже…

Удобно устроившись в кресле, Рэй открыто разглядывала сидящего напротив беловолосого мужчину, усердно что-то чиркающего в своей записной книжке. Увидев впервые податливо проминающуюся под грубыми пальцами обложку из темной кожи, Рэй пришла в восторг. То ли от того, как изящно Сет сжимал тонкий карандашик, сточенный из угля, то ли от осознания самого факта, что у него тоже был свой блокнот!

Вечера, когда он сидел с ней в одной комнате, она неуверенно могла бы назвать… уютными? Да, от этого слова веяло теплом, как и от камина, как и от большого бледного тела, раскрашенного рыжими всполохами света в сумраке. Они все еще мало говорили, но остро нуждались в общении. Оба. И он делает первый шаг:

— У тебя закончились книги?

Его голос тих и мягок, и она была очарована, как и в первую их встречу.

— Они никогда не кончаются, — уголки ее губ подрагивали в неуверенной, слабой улыбке, она разглядывала свои руки сложенные на коленях. — В этом их прелесть. Ты можешь наслаждаться книгами всю жизнь. Это не то, от чего устают, что перестают любить или то, что выходит из моды. Я наблюдатель, всегда им была. Ты живешь, а я читаю твою историю и чувствую, что тоже жива.

Она боялась найти признаки осуждение в его непроницаемом лице, услышать его низкий, насмешливый голос и столкнуться с непониманием. Но он смотрел на нее совершенно иначе, спустя пару мгновений черты его лица смягчились, Тепло, она чувствовала тепло от его взгляда и прикрыла глаза, беззвучно благодаря за отсутствие лишний слов и едких комментариев. В его доме не было книг, не потому, что он не любил читать, просто их не было. И это несправедливо. Слишком жестоко.

— Расскажи мне про одну, — попросил он, делая большой глоток чая, жмурясь от горячего пара, опаляющего лицо, и Рэйчел вдруг тоже одолевает жажда. Она провела языком по пересохшим губам и заелозила в кресле. В ее груди зарождалось странное чувство радостного волнения, и она нетерпеливо начала тараторить, словно он мог передумать.

— Эта история началась…

«Книги никогда не заканчиваются». Но в какой-то момент, она заметила, что ей совершенно не хочется говорить о них. Уайт поделился своим любимым воспоминанием, которого еще не было в черновике. Возможно, оно появится позже или о нем напишут в конце, а, может, его и вовсе опустят. Но оно являлось тем самым ключевым фрагментом истории, который делал белого человека Сетом Уайтом. Он выкупил на ежемесячной ярмарке трех маленьких голубоглазых щенков: Бейли, Стива и Курта. Они стали его семьей.

— Почему трое?

— Их было трое, я не мог взять только одного.

— А-а-а, непрошибаемый Сет Уайт не смог устоять перед коллективным обаянием!

— Нет, просто их трое, прими это как данность. Либо берешь всех, либо не берешь никого.

— Сурово. А если бы их было десять?

— Мне не нужно десять собак.

— Святая Алексия! Но зачем тогда было брать на два пса больше, чем следовало бы?!

— Некоторые вещи неделимы.

— Пес не вещь.

— И люди тоже, но порой разделять двух людей смертельно.

— Ты говоришь о любви?

— О связи.

— А любовь это связь?

— Не совсем. Связи рвутся, любовь нет.

— А что происходит с любовью?

— Она угасает.

— Как свеча?

— Любовь не столь коротка, как жизнь свечи.

— Тогда сам скажи, на что похожа любовь?

— На неугасаемый источник тепла, способный согреть даже в такой дыре.

— Да ты романтик, Сет Уайт.

Он не стал никак комментировать ее последние слова, но она все равно искренне, но отчего-то смущенно засмеялась, ощущая, как горят щеки. Ей было неловко слышать его ровный уверенный голос. В нем было столько правды и столько силы.

У Рэйчел никогда не было семьи, но она любила свою прежнюю жизнь, и она тоже решила поделиться с ним чем-то личным:

— Главные герои как минимум трех романов писались с меня. И мне казалось, что я особенная, или мне хотелось в это верить. Но я всего лишь набросок, не прошедший редактуру и не попавший в печатную версию. Я даже не книжный персонаж! Я не принадлежу этому миру, я всего лишь искра, маленькая искорка вдохновения. И если ты думаешь, что меня пугает участь героя, то ты ошибаешься. Просто я была создана не для этого.

Сет не торопился задавать вопросы. Он нахмурил светлые брови, продолжая чесать развалившегося рядом Стива за ухом, хотя Рэй, спящая на этом самом диване, настоятельно просила не пускать мохнатую тушку на ее спальное место. Но мальчики только смотрели на нее невинными глазами и ехидно ухмылялись. Точнее это делал только один из них. Мужчину было сложно «прочесть», но в такие моменты напряжение вокруг них почти физически ощутимо. Он не был согласен с ней, и тщательно обдумывал слова, которые готовы были сорваться с его языка.

— Откуда ты знаешь, что была создана не для этого? — в тот момент его глаза были ясными, светлыми, почти голубыми. Солнечные лучи скользили по его лицу, заставляя героя щуриться и прикрывать веки. — Разве кому-то суждено знать все замыслы Автора?

Рэйчел Белл не нашлась с ответом. Да и разве он был кому-то нужен? Все, чего он хотел — чтобы она хоть на секунду усомнилась в том, что ее попадание в этот черновик — ошибка.

— Вот что я тебе скажу, Рэй, — каждый раз, когда он сокращал ее имя, муза чувствовала, как они становились чуточку ближе друг к другу. Исчезали условности и обстоятельства, что загнали их двоих в общую клетку. Были только они. Рэй и Сет. — Любая тропа в лесу всегда ведет куда-либо, — длинные белые ресницы затрепетали, он склонил голову на бок, закрывая глаза, и уголки его губ дрогнули в намеке на улыбку. — Главное не останавливаться. Самый страшный враг — это паника. Человек прошел километр, но в стрессовой ситуации ему кажется, что он идет как минимум десять. Приходит к мысли, что нужно срезать, и его шансы выйти из леса живым резко уменьшаются. Просто…Позволь тропе везти тебя.

Он прошел через это. Тысячу раз, а может и больше. И проходил до сих пор. Сет Уайт не стал бы давить на нее, он все лишь хотел… поддержать Рэйчел Белл? Указать на себя пальцем и с кривой ухмылкой признаться, что и он когда-то ощущал себя так же. Рэй не одинока, и он понимал ее, как никто другой.