Мы, Мигель Мартинес. Накануне

Глава пятнадцатая Зеленый блокнот

Глава пятнадцатая

Зеленый блокнот

Москва. Кремль. Кабинет Сталина

16 мая 1935 года

У каждого правителя есть свои секреты. Не так давно в кабинете вождя установили секретный сейф, который скрывался в стене комнаты отдыха за фальшивой панелью. Надо было очень хорошо знать, что и в какой последовательности необходимо нажать, чтобы открылся небольшой квадратик, в котором угадывалась бронированная дверца. Сам сейф произвела швейцарская фирма по заказу какого-то богатого купчины, на его внутренней поверхности даже видна была дата изготовления — 1903 год. Но прочность его превосходила многие, а сложность замка пусть и не гарантировала абсолютную защиту от взлома, но и не давала медвежатнику шанс быстро с ним разобраться. Этого было достаточно, чтобы охрана имела все шансы обезвредить нарушителя, даже если сигнализация не сработает, регулярность обходов помещений никто не отменял.

С утра вождя знобило, он напился горячего чая с малиной и отменил несколько встреч. Сперва поработал, но потом плохое самочувствие и усталость напомнили о себе. Он на час прикорнул, укрывшись красным пледом с квадратами розовых полосок, не новый, но вполне годный. Нельзя сказать, что вождь был абсолютно равнодушен к вещам, например, одежде. Нет, он считал, что должен одеваться достаточно прилично, но не выглядеть при этом денди, нафиг нам такое! Добротная одежда из хорошей ткани, которая соответствует статусу главы государства, учитывая, что государство-то, пролетарское! Значит, никакой роскоши, всё должно быть скромно и с пролетарским же вкусом.

Поскребышев принёс чай с малиновым вареньем, Сталин не помнил, кто из врачей рекомендовал ему именно этот напиток как противопростудное средство, кажется, это было еще во время ссылки в Туруханском крае. Это именно тогда началось незримое противостояние между партийцами, которые работали внутри страны и теми, кто разъезжал за границей, весьма неплохо при этом себя чувствуя. Он помнил, как одного из товарищей хотели судить за растрату партийных денег, денег, которые доставали для партии такие, как Сталин и его верные соратники. И не только во время эксов[1], отнюдь, а еще они, именно они налаживали связи со старообрядцами, многие из которых ненавидели власть императора. Горячий чай и рассыпчатое вкусное печенье придало вождю сил, а вот от бутербродов с колбасой он отказался, почему-то не хотелось совершенно. Подумав, он попросил на обед сделать ему горячий бульон с гренками, опять ничего тяжелого организм не воспринимал. Одну из встреч на сегодня он отменить не мог, но попросил перенести ее на чуть более позднее время. А пока была возможность, закутавшись в плед, открыл блокнот, вытащенный из неприметного сейфа.

Те, кто знали вождя, хорошо знали, как он работает с книгами и документами: Иосиф Виссарионович брал в руки перо или карандаш, подчеркивал самое важное, иногда оставлял пометки на полях, кое-что, что ему особенно пришлось по сердцу, записывал в блокнот. Кстати, таких рабочих блокнотов у него было несколько и каждый из них имел свою специализацию. Этот блокнот был самым большим секретом его сейфа. Тут были сведены воедино выводы из многочисленных докладов Пятницына-Кольцова и протоколов его допросов под гипнозом, которые периодически пополнялись. Все эти материалы лежали в другом сейфе. На Ближней даче, тут, в кремле он держал именно этот конспект, с которым не раз и не два сверялся, не каждый день, не настолько еще память ослабела, нет, он делал это тогда, когда ему нужен был новый импульс, свежие идеи, или выверить те мысли, которые пришли в голову ему или его окружению.

Через какое-то время получился некий план подготовки к Великой войне, в которой не должно было погибнуть двадцать с лишним миллионов советских граждан, хотя бы потому, что лишних граждан у страны, измученной мировой и гражданской войнами просто не было. Основной частью этого плана стало решение не дать объединить Европу вокруг национал-социализма. Вобрав в себя самые эффективные приемы от идей Социнтерна и дремучего буржуазного национализма, нацизм как идеология оказался весьма серьезным противником именно в плане воздействия на умы людей. С одной стороны льготы для народа, его бедных и не только слоев населения, большие социальные лифты (через партийные структуры) и льготы, но за счет других наций и народностей, ибо ничто не может возникнуть на пустом месте, и, если кому-то дать не заработанное, то это незаработанное необходимо у кого-то отнять! Воплощение рецепта незабвенного Шарикова из «Собачьего сердца»… Сталин эту повесть-памфлет перечитал, она ему не понравилась, но приказал не запрещать, правда, не распространять широко, но в одном театре она шла как пьеса раз в месяц з неизменными аншлагами[2]. Столичные журналы ее печатать по-прежнему отказывались. А еще льготы и преференции промышленникам именно по национальному принципу. Тоже механизм решения многих общественных проблем.

Если анализировать ситуацию, которая по воспоминаниям Пятницына складывалась к началу ТОЙ войны, против СССР воевала вся Европа, за исключением ситуативного союзника — Великобритании. Союзник был так себе, откровенно говоря. Черчилль цинично использовал Советский Союз как последний шанс спасти империю, правда, его империя всё-таки рухнула, постарался другой ситуативный союзник — САСШ, или, как его тогда стали называть, США. Что он успел сделать до начала войны тогда? Немного отодвинул границы, присоединил Прибалтику, вернулся к линии Керзона, занял Бессарабию. По мнению потомков, это дало пространство, выиграло время, не дав совершиться Блицкригу. Но против его страны шли все — Румыния, Финляндия, Венгрия, Италия, Хорватия. Это если не считать покоренные немцами народы: бельгийцев, норвежцев, французов. Поляки… Свои коллаборанты, этих сволочей тоже хватало.

Сейчас ситуация изменилась кардинально. Была часть Германии под нашим контролем во главе с Эрнстом Тельманом, была возвращены в советскую империю (а уже так начали именовать СССР западные средства массовой информации) не только прибалтийские лимитрофы, но и Финляндия. И контроль за остатками Польши тоже в наших руках. Правда, там не всё спокойно. Надо бы послать туда верного и толкового человека. Но кого? Кадровый резерв у нас не слишком-то велик. Нет… туда надо послать проверенного и верного человека, из ближнего круга. Другому такую сложную миссию доверить невозможно. Перебрав персоналии ближайших сотрудников, он остановился на Маленкове. И попросил Поскребышева назначить тому на послезавтра. Почему-то ему казалось, что к этому времени он окончательно выздоровеет

А вот при виде этого пункта Сталин непроизвольно поморщился. СВЯЗЬ!!! — это слово было написано большими буквами, подчёркнуто и за ним высились три восклицательных знака. К сожалению, именно в области связи пока что особых успехов не было. Хотя были выделены средства, привлечены специалисты, этому вопросу уделялось внимание на многочисленных совещаниях, но двигалось решение этих вопросов с черепашьими темпами. Почему? Может быть, надо проблему разделить на несколько более узких направлений, чтобы ведущие специалисты не разбрасывались ресурсами и мысли их не бродили в эмпиреях? Спрятав блокнот, Иосиф Виссарионович заметил, что ему надо обязательно со всем этим разобраться. И даже прикинул, кого может привлечь в качестве эксперта. К большому сожалению, Пятницын/Кольцов не был специалистом в связи, только пользователем, поэтому его знания в этом вопросе были поверхностными, хотя общее направление исследований они и задали, даже какие-то решения подсказали, но ничего прорывного, нового, способного ситуацию кардинально изменить, в информации попаданца не оказалось.

От чая с малиной он стал неприятно потеть. Но надо было оставаться на рабочем месте. Попросил секретаря организовать ему теплую воду и переодеться. К врачам вождь принципиально обращаться не хотел. Он действительно стал чувствовать себя лучше и даже перебрался в кабинет, разбирая первоочередные бумаги, сложенные на столе аккуратной стопочкой. Строго в назначенное время появился Киров, который выглядел откровенно плохо: круги под глазами от постоянного недосыпания, сам какой-то бледный и взвинченный. Поздоровался официально, никаких шуток, которые он так любил. Да, работа влияет на человека, а груз ответственности — тем более.

— Что там? Докладывай.

Сталин не был настроен на обычную приятельскую беседу. Тем более, что повод для разговора был более чем серьезный.

— Покушение на товарища Жданова было совершено рабочим Путиловского завода Евгением Михайловичем Прудниковым в полдень четырнадцатого мая. Товарищ Жданов направлялся на совещание по вопросам продовольственного обеспечения Ленинграда в Смольном. Прудников поджидал его около служебного хода, одетый в рабочую спецовку, при себе имел раскладную лестницу и инструменты электрика, за которого его и приняла охрана. При появлении Андрея Александровича произвел в него три выстрела из револьвера системы «Наган», больше не дала сделать охрана. Первая пуля попала товарищу Жданову в плечо, прошла навылет, рана не смертельная, медицинская помощь оказана. От двух других пуль его заслонил телохранитель, Павел Забродов. К сожалению, от полученных ран сотрудник НКВД скончался на месте. Ответным огнём нападавший был обезврежен. Сейчас находится в больнице, в сознание не приходил. В Ленинград направлена группа лучших следователей. Была попытка убрать единственную зацепку: на Прудникова попытались ликвидировать в больнице. Мы это предвидели и организовали засаду. Покушавшийся, чьи данные сейчас устанавливают, задержан, пока что давать показания отказывается. Но это дело времени. Расколется. Направил туда лучших товарищей. Результат обязательно будет. Предварительно есть ниточки, которые ведут к окружению Ежова, но говорить об этом рано. Будем раскручивать. Усилили наблюдение и начали прослушку товарища Ежова.

— Ты думаешь, Коленька зашевелился? — Сталин мотанул головой. Ежов после Кирова возглавил Ленинградскую партийную организацию, но проявил себя так плохо, что его очень быстро сняли с должности и отправили на непыльную работу в бюрократическом аппарате обкома партии. А вот его друзьям/любовникам так не повезло. Они настолько зарвались, что отправились в места не столь отдаленные, исправлять свои ошибки на лесоповалах.

— Есть такая вероятность, товарищ Сталин. Но зато есть уже результаты по расследованию покушения на Ворошилова.

Сталин резко развернулся на каблуках и уставился немигающим взглядом на своего друга и соратника.

— То есть, ты уже точно знаешь, кто стоит за Ефимцевым?

— Непосредственно, да. Непосредственно приказ был отдан Гарькавым, который хорошо знал, что сержант Ефимцев смертельно болен, зато его семье было обещано оказать щедрую помощь и вывезти их из страны. Степан проводил их до финской границы, но по нашим данным, агенты Гарькавого устранили всю семью исполнителя. До соседней страны никто не дошёл. После покушения Ефимцева тоже должны были устранить. И это им удалось, хотя и не с первого раза. Но всё равно цепочку наши специалисты сумели раскрутить. В заговоре против Ворошилова фигурируют Якир и Путна. Во главе стоял Гамарник. Цель — убрать с доски Ворошилова и поставить на место наркома свою фигуру — ею должен был стать Якир, получивший поддержку Гамарника. Путна оказался связующим звеном с английскими правящими кругами[3]. Деньги на эту операцию и последующий план выдвижения Якира — его заслуга. И нет, это не Ротшильды. Это Баркли. После расширения и поглощения нескольких колониальных банков семья Баркли со своими партнерами хочет играть большую роль в европейских делах.

Сталин как-то особенно злобно ухмыльнулся. Ворошилов словил две пули, если бы не его крепкий организм и своевременно оказанная медицинская помощь, то помер бы. А так выкрутился, правда, оставался еще очень плох. Фактически, уже четыре месяца всеми делами в наркомате заправляли его заместители. Хотя врачи давали гарантию, что через месяц-второй Климент Ефремович сможет приступить к работе, но это вождя не слишком радовало.

Всё дело в том, что возникла необходимость замены Ворошилова на месте наркомвоенмора на профессионала. Потому что время поджимало, и политический назначенец пока что проваливал чисто военные дела из-за некомпетентности. Нельзя сказать, что Клим совершенно в армейских делах не бум-бум. Ворошилов далеко не глуп, умеет, но не любит учиться, а главное, предан Сталину до мозга костей. И всё-таки, всё-таки…

— Что скажешь, это заговор только против Ворошилова, или всё-таки против меня? О том, что это заговор против советского государства и нашей партии можешь даже не говорить. Это и так понятно.

— Товарищ Сталин, я считаю события последнего полугода звеньями одной цепи. Предотвращенное покушение на Молотова и меня, неудачное на Жданова, более удачное на Ворошилова.

— И ни одного на товарища Сталина? Не правда ли, весьма странно?

— Да. странно, если только не считать все это звеньями одной цепи, то есть более серьезного заговора, чем Ежова — Гамарника — Урицкого. Меры по усилению охраны дали результат, и наш вероятный противник убедился, что так просто тебя. Коба, не достать. Но короля играет свита. Поэтому сейчас они направили основные усилия на то, чтобы убрать самых верных твоих соратников. Я так думаю.

— Э-э-э… ты что, предлагаешь так оценивать верность товарищей: было на него покушение, значит верен, не было — хорошо подумать, можно ли ему доверять? Так?

Киров не растерялся.

— Я думаю, стараются убрать те фигуры, которым уже сейчас нашли подходящую для них замену. Ежова на место Жданова, Якира на место Ворошилова, Гамарника на место Молотова.

— Даже так… Интересно. Вот только мне очень не нравится выражение «вероятного противника». Как бы сделать так, чтобы он стал явным. Кто ведёт против нас эту игру? Кто это всё задумал и начал осуществлять?

— Работаем, товарищ Сталин. Я бы хотел привлечь группу аналитиков к этому делу. Может быть, даже Строителя… у него бывает очень оригинальный взгляд на вполне обыденные вещи.

— Разрешаю. Но за каждого привлеченного человека отвечаешь головой.

Киров собрался уходить. Но тут в кабинет вошёл Поскрёбышев, он был сильно взволнован, совершенно не похож на себя, по лысой башке скатывались крупные капли пота.

— Товарищ Сталин. Сообщили из Краснодара. Было совершено покушение на Надежду Аллилуеву.

[1] Эксы — от слова экспроприация, так называли молодые революционеры ограбления богатых граждан или почтовых карет, банков и т.д., с целью приобретения средств для подпольной деятельности. Сам Сталин принимал участие в подобных мероприятиях. В отличии от таких чистоплюев, как Ленин и Троцкий.

[2] В РИ повесть написана в январе — марте 1925 года, Булгаков надеялся опубликовать «Собачье сердце» в альманахе «Недра», однако повесть порекомендовали даже не отдавать на чтение в Главлит. Николай Ангарский, которому произведение понравилось, сумел передать его Льву Каменеву, однако тот заявил, что «это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя». При обыске, произведённом у Булгакова ОГПУ 7 мая 1926 года (ордер 2287, дело 45), у писателя была изъята также и рукопись повести. Сохранились три редакции текста (все — в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки). Только после ходатайства Максима Горького через три с лишним года после обыска изъятое было возвращено автору. В СССР повесть распространялась в самиздате. В нашей ветке истории Булкагов сделал пьесу по повести, и она была поставлена в МХАТе.

[3] Витовт Казимирович Путна — с июля 1934 года военный атташе при полтпредстве СССР в Великобритании.