Мы, Мигель Мартинес. Накануне

Глава шестая Красная чухна

Глава шестая

Красная чухна

Москва. Кремль. Кабинет Сталина

18 марта 1937 года

Иосиф Виссарионович работал. Второй час он разбирался с документами, одновременно вспоминая особенности революционно борьбы в Финляндии, после которой произошли очередные изменения на карте мира. Нет, страна не исчезла. Ее никто ни к кому не присоединял. Поменялся ее окрас. Еще один элемент «красного пояса Европы», как назвали досужие журналисты те страны, в которых к власти пришли левые правительства с участием коммунистов. И хотя далеко не в каждом кабинете они были решающей силой, но тем не менее общая картина складывалась достаточно неплохо. Достаточно перечислить: Испания — Франция (где правым так и не удалось взять реванш, правда, коммунисты из правительства были исключены) — Австрия (где власть взяли социал-демократы и даже привлекли людей из компартии в правительство) — ГДР — Польша — СССР — Финляндия. Вторая Гражданская война в Финляндии закончилась одиннадцатого января этого года. Но нельзя сказать, что наступил гражданский мир. Впрочем, сейчас Сталин думал не об этом. А о тех проблемах, которые возникли по мере подготовки вооруженного восстания в соседнем и не самом дружественном государстве. Во-первых, после того, как вскрылась весьма неприглядная роль бывшего товарища Отто Куусинена и его соратников, возник вопрос: кто будет делать эту самую революцию? На кого опереться?

Главное, сначала следовало нейтрализовать влияние самого крупного финского коммуниста небольшого роста на события. Отто оказался человеком весьма хитрым и искушенным в политических интригах, если бы не прослушивающая техника, вряд ли удалось бы ухватить его за жабры. Дело в том, что ленинская политика национализации окраин появилась не от хорошей жизни. Партия большевиков состояла из профессиональных революционеров, но это совершенно недостаточно для того, чтобы задавить конкурентов и перетянуть на свою сторону большую часть электората, то есть стать партией массового типа. Тактическое решение: привлечь оппозицию национального окраса стала мерой вынужденной, позволившей ВПК(б) совершить революцию и выиграть Гражданскую войну. При этом те же финские горячие парни сразу же взяли курс на создание независимого государства, на что Ленин вынужден был согласиться еще ДО Октябрьского переворота. Такие же позиции были у латышских, эстонских и литовских коммунистов, так что создание этих государств-лимитрофов было заложено заранее и достаточно было небольшого нажима со стороны Германии, чтобы эти процессы закономерно закончились отделением кусков территории Российской империи. Более того, результатом этой политики ориентации на национальные государства стало то, что ленинский Коминтерн перестал быть интернациональным объединением коммунистов. Фактически, он стал объединением коммунистов-националистов. Не всемирное государство-коммуния, а калейдоскоп множества национальных, а очень часто и националистических держав, каждая из которых провозгласит идею построения светлого будущего, но строить его будет из своих собственных представлений. Особенно яркими адептами такой национал-коммунистической идеи былипредставители компартии Китая, которые имели влияние в Коминтерне почти равное вляиние с СССР.

Еще одной проблемой стало то, что после неудачной Гражданской войны (1918–1919 годов) и последовавшими репрессиями финляндских белогвардейцев очень много финских партийных работников бежали кто куда, кто в Швецию или Норвегию, кто в САСШ, но в итоге осели в СССР. Это их русские белогвардейцы называли «красной чухной» и вырезали при первой же возможности во время Гражданской войны уже тут, у нас. А вот с кадрами в самой Финляндии чувствовался серьезный дефицит. И Коминтерн ничего не предпринимал для того. чтобы эту ситуацию исправить.

Надо сказать, что Куусинен, очень ловко используя риторику самого Сталина, делая вид, что он руководствуется его идеями, умело продвигал собственную повестку, усиливая националистические тенденции в этой международной организации. Никогда он и слова не говорил на людях против вождя, всегда выглядел верным сталинцем. Но нутро гнилое никуда не скроешь. Смогли рассмотреть. А потом началась серьёзная ревизия всех партийных кадров. И, надо сказать, что в борьбе против «товарища Отто» нашлось на кого опереться. В частности, у Куусинена имелся конфликт с товарищем Рахья (точнее, там имелось даже тройка братьев Рахья), правда, основа этого конфликта не базировалась на идеологии, всё-таки это была борьба за власть внутри отдельной партии. И опытный интриган Куусинен ее выиграл с разгромным счетом. Сторонников Рахья отлучили от политической деятельности и перевели т. с. «с понижением» на хозяйственный фронт. При этом они еще и испытывали на себе постоянный пресс анонимных доносов, если бы сейчас НКВД руководил Ягода, то большинство из них уже пребывали в местах заключения или оказались бы приговорены к высшей мере социальной защиты. Более того, чтобы упрочить свое влияние в структурах Коминтерна Куусинен не стеснялся расправляться и со своими ближайшими соратниками, особенно, если они в чем-то ему противоречили.

Показательной в этом деле выглядела история Ханны Мальм и Кулерво Ахиллеса Маннера. Маннер стоял у истоков создания компартии Финляндии и был ее вторым руководителем после Юрьё Сирола, с которым с тех пор отношения у него испортились. В начале двадцатых Маннер перебрался в СССР, где у него возникли отношения с другой финской коммунисткой — Ханной Мальм. Ханна была женщиной энергичной и не слишком стеснительной: она напрямую обвинила Куусинена и Сиролу в правом уклонизме, вместе с Маннером, который стал членом Исполкома Коммунистического Интернационала, пыталась противодействовать их влиянию. Куусинен направил в Интернациональную контрольную комиссию Коминтерна докладную, в которой, в свою очередь, обвинил Маннера и Мальм в антикоммунистической деятельности. Обвинения эти, конечно же, шит белыми нитками. Но комиссией руководил Зигмас Ионович Ангаретис, который состоял с товарищем Отто в весьма дружественных отношениях, подкрепляемых периодическими дорогими подарками. В тридцать пятом году обвиненные были исключены из компартии и арестованы. В начале тридцать шестого их дела пересмотрели, и они трудились на хозяйственных должностях в Петрозаводске. Летом тридцать шестого Ангаретиса взяли под стражу. Выплыло много такого, что он хотел бы скрыть и особенно его связь с Отто Куусиненном. Кстати, с преступную организацию с Маннером включили и Юсо Матеро, руководителя восстания в Салла. Просто потому, что тот осмелился критиковать Отто и покойного Сиролу (умер от естественных причин — инфаркта в начале тридцать шестого). А Лаури Матвеевич Лентомяки покончил жизнь самоубийством, когда его стали таскать на допросы по делу друга — Маннера.

Среди тех, кого оболгал Отто Куусинен были: известный переводчик и писатель Ивар Исаевич Ласси, и Яло Петрович Кохонен — бывший глава финансового департамента Совета народных уполномоченных Финляндии в ранге министра, Иван Иванович Перяля, находившийся на партийной работе в Карельской АССР, доцент Петрозаводского педагогического университета Виктора Викторовича Сало, инспектор Карелместпрома Артур Адольфович Усениус, один из лидеров Красной гвардии Финляндии Ээро Ээрович Хаапалайнен, как и многие другие. Главная их вина была в том, что они не признавали авторитет Отто Куусинена и критиковали его действия. Оказалось, этого достаточно было, чтобы попасть в опалу и подвергнуться преследованиям. Причем Отто и его соратники не гнушались написанием пасквилей, которые направлялись в ГПУ, а позже в НКВД. И только принятая политика бережного отношения к кадрам спасла их от расстрельной стенки. А это позволило в тридцать седьмом организовать пересмотр нескольких десятков дел, к которым руку приложили Отто и его команда.[1]

Кстати, о его команде. Кроме литовского коммуниста Ангаретиса, советского деятеля Коминтерна Пятницкого, непосредственно в ближний круг Куусинена вошли такие бывшие товарищи, как Арвид Оскарович Туоминен, позывной «Пойка» — мальчик, он вступил на стезю революционной борьбы в молодом возрасте, поэтому и получил такой партийным псевдоним. Был близок к ним и первый секретарь Карельского обкома ВКП(б) Густав Семёнович Ровио, который осуществлял своеобразный контроль за финнами, осевшими в советской Карелии. Кроме того, Отто опирался на семейную пару: Виллигарта Густавовича Оянена и Айно Пессонен. Впрочем, он состоял в дружеских отношениях с Аксель Моисеевичем Антиллой и Вальтером Ивановичем Валли. Впрочем, последние пошли по армейской стезе и тщательная проверка проведенная компетентными органами не выявила наличие преступной связи с Куусиненом.

Наиболее сложно было разобраться с первой женой Отто — Айно Андреевной Куусинен, которая стала сотрудницей ИНО «Ингред». Она начала карьеру в разведке Коминтерна и продолжила карьеру в Разведупре РККА, долгое время находилась в Японии, сотрудничая с Рихардом Зорге. В начале тридцать пятого Отто вызвал супругу в Москву, где пытался продвинуть ее на пост посла в Швеции (вместо Александры Коллонтай). От этой сомнительной чести Ингрид отказалась, не желая участвовать в интригах супруга, который очень скоро завел себе молодую любовницу. Перечитав материалы дела, Иосиф Виссарионович пришёл к мнению, что Айно Куусинен к предательству мужа никакого отношения не имела.

Ещё одной важной особенностью была особое положение финских коммунистов в Коминтерне. Это стало традицией еще с ленинских времен. Горячие парни из Суоми отличались особой жестокостью и выполняли самую грязную работу с показательным спокойствием и поражающей воображение эффективностью. Недаром Ильич так доверял именно этим парням, они осуществляли охрану его тушки в самых сложных обстоятельствах. Не даром именно в стране чухонцев вождь скрывался от царской охранки. И делал это более чем успешно. И внутри партии товарищи разбирались между собой, также не стесняясь никого и ничего. В начале двадцатого года в Петрограде осело большое число коммунистов из уже независимой Финляндии. И не только руководителей партии, но и рядовых членов. Их штаб-квартира располагалась в доме Бенуа, точнее, особняке на Каменоостровском проспекте в доме 26–28 на пятом этаже. Это заведение еще назвали «клубом Куусинена» в честь Отто Куусинена, который в феврале двадцатого инсценировал собственную смерть в конспиративных целях.

(тот самый дом Бенуа на Камменоостровском проспекте)

Тогда еще финские комми не знали, что с «товарищем Отто» связываться нельзя. Даже в таком виде. Двадцатого августа в этот клуб заявилась группа товарищей и с ходу открыла огонь на поражение по присутствовавшим там. Расследование показало, что нападавшими были рядовые члены финской компартии, которых потом еще назвали «револьверной оппозицией». Погибшие восемь товарищей относились же к руководству финскими коммунистами. В том числе среди погибших оказался один из братьев Рахья, Юкка («Иван Абрамович»). Расследование показало, что рядовые партийцы были взбешены тем, как хорошо и сладко устроились партийные боссы в Петрограде. Ну вот и разобрались с ними. Впрочем, советское руководство посчитало должным объявить эту стрельбу результатом провокации белофиннов.

В общем, выводы были сделаны. Под расстрел попали только товарищи Пятницын и Ангаретис. Остальные виновные отделались сроками на лесоповалах. А вот те, кто пострадал от действий агента мирового империализма, постепенно вернулись к мирной и созидательной жизни. Конечно, для дела революции в Финляндии эти товарищи были на сегодня непригодны. Её готовили другие, те, кто ушёл в подполье. Особенности состояния дел в соседнем государстве были еще и в том, что в стране даже после подавления правого путча Движения Лапуа, националисты только укрепили свои позиции в органах государственной власти, особенно в армии, в том числе ощущая поддержку со стороны Карла Густава Маннергейма. В стране начали действовать патриотическиевоенизированные молодежные организации типа шюцкора, обрабатывающее население в националистическом ключе. Компартия была запрещена в тридцать втором, большинство ее активистов находились в заключении. И в этой обстановке рассчитывать на широкую поддержку рабочего класса вроде бы и не приходилось. Тем более, что в стране ощущался небольшой экономический подъем.

В этих обстоятельствах сделали ставку на сотрудничество подпольщиков с легальными профсоюзными организациями, где поначалу тоже попали под пресс товарищи анархо-синдикалисты, но после подавления правого путча именно в профсоюзах власть чуток вожжи попустила. И этим воспользовались агенты Сталина, заметьте, коминтерновских работников к этому делу на пушечный выстрел не подпустили. Для них начало восстания оказалось полной неожиданностью. 28 мая в Гельсинфорсе произошла большая профсоюзная демонстрация (с разрешения властей) с чисто экономическими требованиями. Но тут свою роль сыграл известный предприниматель, политик и масон Тойво Рафаэль Вальдемар Хаарла. В свое время он высказывался в духе фашистского корпоративизма в профсоюзном движении, активно финансировал Движение Лапуа, был осужден на шесть месяцев тюрьмы, а после поражения путча правых примкнул к Патриотическому народному движению, продолжая активно финансировать Союз фронтовиков. Именно последние по активной просьбе Рафаэля Хаарла организовали расстрел мирной демонстрации из винтовок и револьверов. отчего погибло двадцать три человека. При этом только шестеро от пуль — остальные были задавлены из-за возникшей паники.

В ответ профсоюзы призвали рабочих вооружаться, и стали тут же раздавать верным товарищам винтовки. С ходу были захвачен полностью Выборг, где на помощь рабочим пришли русские эмигранты, давно мечтающее припомнить финским наци Выборгскую резню, кроме того, рабочие смогли захватить и удержать рабочие и припортовые кварталы Гельсинфорса. После чего обратились за помощью к дружественному Советскому Союзу. СССР заявил, что не намерен вмешиваться во внутренние дела Финляндии, но повторения геноцида русского населения Выборга не позволит. После чего в город ввели части двух финских дивизий, сформированных в Карельской АССР из граждан соседнего государства, бежавших от Первой Гражданской войны (1918 года). На самом деле это было только лишь громкое название «дивизии», в общем их количество не превышало пяти тысяч бойцов, но достаточно хорошо подготовленных, вооруженных и мотивированных. Все попытки Маннергейма вернуть контроль над Выборгом провалились. В тоже время начала создаваться международная коалиция в поддержку законного финского правительства. Верховодили в этом деле бритиши. Но Форинт-офис раскачивался медленно, посылать свои воинские контингенты в Суоми никто не спешил, и тут не выдержали немцы. Для Геринга утрата позиций в Финляндии, откуда Германия получала большие объемы деловой древесины, оказалось смерти подобно. В Рейхе не хватало природных ресурсов, а быстрое строительство военной экономики оказалось реальным только при условии достаточно широких поставок природных ресурсов из-за границы. В этом имелось сходство экономик Великобритании и Германской империи: оба государства зависели от поставок из-за рубежа. Но если в Германию эти поставки могли идти и по суше, и по морю, то Лондон зависел только от морских коммуникаций. Правда, в отличии от Кайзера Вильгельма Геринг не решился на отправку воинского контингента. Поначалу казалось, что финские парни справятся сами. Но на удивление, у рабочих оказалось много оружия, в том числе пулеметов и минометов, которые в городских условиях оказались весьма эффективны. И с боеприпасами проблем первое время не было.

До сентября продолжались качели, в ходе которых ни одна из сторон так и не получила преимущество. Но в октябре в стране Суоми появились части спецназа, получившие обкатку в Испании. Ими руководил небезызвестный Илья Григорьевич Старинов, и руководил успешно. Теперь надо было проверить, как они будут действовать в более суровом климате. И тут новые подразделения РККА показали себя весьма и весьма неплохо, тем более, что, в отличии от Испанской гражданской войны, им приходилось работать в условиях далеко не лояльного населения. В качестве ответных мер Четвёртый Рейх направил в Финляндию своих егерей, авиацию и первые танковые подразделения, на вооружении которых стояли легкие танки разных модификаций — как в пулеметном варианте, так и вооруженные скорострельными двадцатимиллиметровыми пушками. Начались поставки в армию Маннергейма и артиллерии, правда, устаревших образцов. Пушки и самолеты начала поставлять и Великобритания. Советский Союз не смог игнорировать столь наглое вмешательство во внутрифинляндский конфликт иностранных государств. В октябре Балтийский флот блокировал порты на Балтийском побережье, к тому же удалось выловить и притопить один из финских броненосцев береговой обороны, выстроенных в Суоми, а части Ленинградского военного округа начали ввод своего контингента через «Выборгские ворота» на территорию страны, охваченной гражданским конфликтом. При этом РККА фактически обошла линию укреплений, которые спешно создавались Хельсинки на советско-финляндской границе. Удар на Гельсинфорс получился стремительным и комбинированным, а подвоз подкреплений и вооружений из Швеции в район эпицентра событий был частично парализован отрядами диверсантов, неоднократно взрывавших железнодорожное полотно и даже небольшие мосты, фактически, нарушив логистику снабжения армейского корпуса финской армии.

В середине ноября, после мощного авианалета, началось общее наступление Красной гвардии финнов совместно с частями РККА и бригадами интернационалистов, которые десантировались силами Балтфлота в Турку и Бьёрнеборг (Пори), откуда начали наступление на Тампере, куда переехало буржуазное правительство страны.

Тем не менее, маршалу удалось остановить продвижение интербригад, и в конце ноября-начале декабря его армия перешла в контрнаступление, прорвавшись к Гельсинфорсу. Но артиллерия двух линкоров «Марат» и «Октябрьская революция» оказалась тем фактором, который сломал хребет атакующей комбинации финской армии. Во время штурма Хельсинки погибло несколько их самых перспективных командиров, в том числе «палач Выборга», полковник Ялмар Сииласвуо. В это время на Швецию обрушилась волна дипломатического давления Германии и Британии. Берлин требовал пропустить через территорию нейтрального государства свои войска, не желая рисковать доставкой вооруженных сил по морю, где господствовал Балтфлот СССР, Британия требовала… того же! И только влияние на короля и правительство Швеции посла Александры Михайловны Коллонтай (конечно, плюс успехи РККА в конфликтах последних лет) не позволили осуществиться этим планам.

К этому времени почти весь состав регулярной финской армии был выбит, а в бою участвовали пусть и крепко мотивированные, но недостаточно обученные шюцкоровцы, тем более, что они готовились к партизанским действиям, а не к суровым фронтовым будням в качестве линейной пехоты. Да и красная пропаганда продолжала вносить свою лепту в разложение частей финской армии, которая начала откатываться от Гельсинфорса, куда прибыли подкрепления, в том числе бригада морской пехоты Балтийского флота. Кроме того, в столице страны разгрузили танковый полк на Т-26 и с небольшим количеством бэтэшек. Его сопровождала рота экспериментальных самоходных артиллерийских установок САУ-45, вооруженных 45-мм орудиями. Они показали себя как весьма эффективные истребители немецких танков, особенно «двоечек», которые более всего досаждали нашим войскам. А стоимсоть и простота их создания сразу же делала вопрос их массового производства в качесве средства усиления танковых и моторизованных частей делом решенным.

К концу года сопротивление буржуазной армии было сломлено, Маннергейм и правительство страны бежали в Швецию, в стране оставались небольшие очаги сопротивления, которые Красная Гвардия и силы РККА давили до февраля тридцать седьмого года. Сейчас в стране было еще неспокойно: то тут то там вспыхивали крестьянские волнения, провоцируемые шюцкоровцами. Но отказ от коллективизации и земельные реформы, в ходе которых крестьянские хозяйства получили ряд льгот, постепенно сводили эти эксцессы на нет

.

(Вейко Пёусти)

Сталин быстро пробежал глазами список делегатов, которые прибыли на переговоры из Гельсинфорса. Возглавлял делегацию Вейкко Хенрик Пёусти, молодой парень, которому и тридцати не исполнилось. Но при этом он сумел возглавить подпольно-диверсионную борьбу финских рабочих против буржуазного режима. Свою революционную деятельность начал в возрасте двадцати лет и из которых четыре уже провел четыре года в тюрьме. По выходу перешёл на нелегальное положение, сначала отвечал за доставку оружия подпольным организациям, а потом возглавил отряд боевиков, первой акцией которых был отстрел слишком уж зверствовавших лапуанцев (сторонников ультраправого движения Лапуа). Он со своими боевиками (под чутким руководством товарища Старинова) провел несколько успешных диверсий на железных дорогах. Фактически, он сейчас и возглавлял временное правительство страны. Мартта Йоханна Коскинен отвечала за связь подпольщиков Финляндии с советской разведкой, и стояла во главе разведывательной сети, обеспечивающей СССР важной информацией, в том числе военного толка. Присутствовали в делегации еще два человека, которые вышли из заключения, поскольку оказались осуждены на довольно внушительные сроки — это Адольф Тами, бывший главнокомандующий финской Красной Гвардии, его арестовали еще в двадцать восьмом и всё это время он находился за решеткой. Кроме того, из заключения освободили Тойво Антикайнена, имевшего большой опыт подпольной борьбы. Армию Свободной Республики Финляндия представляли Аксель Интилла и Вальтер Валли, а единственным не-коммунистом был социал-демократ Маури Рюёма, который возглавлял левую фракцию социал-демократов, которые в ходе Гражданской войны 1936−37 годов присоединились к компартии.

А вот и вопросы, которые хотела поднять эта делегация: первый и основной — конфликт между ними и финской «диаспорой» в СССР. Ну, тут всё было ясно, Иосиф Виссарионович считал, что страной должны управлять те, кто делал революцию изнутри, а не скрывался в комфортных условиях эмиграции. Правда, вместо Пёусти руководство страной следовало поручить доверить кому-то имеющему больший опыт, а еще не мешало бы будущие структуры власти укрепить хозяйственниками, которые себя хорошо показали на работе в Карельской АССР. Остальные вопросы не имели принципиального значения. К приему делегации вождь был готов.

[1] Практически все герои двух последних абзацов стали жертвами политических репрессий тридцать седьмого — тридцать девятого годов. И, в основном, были расстреляны.