Мы, Мигель Мартинес. Накануне

Глава четвертая Забота наша такая

Глава четвёртая

Забота наша такая

Москва. Кремль. Кабинет Сталина.

13 марта 1937 года

Кадры решают всё. Оказывается, эту здравую мысль, высказанную в Кремлёвском дворце на выпуске Красной Армии 4 мая 1935 года, приходится повторять всё чаще и чаще. Кадровый подход самого Иосифа Виссарионовича был предельно утилитарный: новому человеку он давал задания, при удачном исполнении которых давал новые, повышая их сложность и смотрел, когда человек упрется в свой потолок. При этом он очень не любил, когда кадр брался за дело, которое точно потянуть не мог, из страха ли, или переоценив свои возможности. Если человек сам чувствовал свой потолок и от более сложного задания отказывался, он оставался на своем уровне, и мог не опасаться негативных последствий. Если же брался — и не делал, то следовало наказание. Иногда даже слишком суровое. Но именно так ковались кадры. Потому что, если сотруднику удавалось перепрыгнуть себя и выполнить почти невыполнимое задание, то и награда была соответствующей. В общем, главным принципом было: за свои слова надо отвечать! Интересная ситуация сложилась с Кольцовым, точнее, Пятницыным, попаданцем из далекого будущего. Он сам вызвался работать в весьма интересном направлении. И первое задание сразу подняло планку до серьезной высоты: взялся убрать Троцкого, взялся. Сам продумал операцию и сам ее исполнил! Справился! Следующее задание было намного сложнее: не допустить победы Гитлера в Германии. Сделал! Удивительно! Я считал это задание невыполнимым — только путем физического устранения Адольфа, который к своей безопасности относился с параноидальным вниманием. Тем не менее, чужими руками, но сделал! Раздобыл компромат, который похоронил будущего фюрера, сами партайгеноссе его и грохнули, чтобы сохранить движение. А вот во время задания — выиграть гражданскую войну в Германии, которая стала неотвратимой, Кольцов уже перестраховался. Сразу же сказал, что есть три варианта положительного, по его мнению, развития событий. По самому благоприятному для нас варианту не удалось события повернуть, но уложился в третий вариант. Чувствовалось, что он подошёл к своему пределу, находится на грани своих возможностей. Удивительно, но от задания, которое погубило Кольцова в ДРУГОЙ реальности не отказался. И перепрыгнул себя! Сумел сделать так, что в Испании победили республиканцы! Молодец! И наградть за это не жалко.

Единственно, работа не то что на пределе, а за пределом собственных сил, на Пятницыне отразилась тяжело. Помогли в этой ситуации разобраться товарищи майоры госбезопасности Орнальдо и Куни. Они провели двойной сеанс гипноза, который слился в один. Потрясла попаданца смерть его жены, той, которой не было в его реальности, но к которой именно он, Пятницын, прикипел всей душой. К сожалению, Лина Оденсе погибла в ЭТОЙ реальности почти так же, как и в ТОЙ, другой реальности Пятницына. И этот кризис сильно ударил по сознанию попаданца, которое готово было покинуть матрицу сознания его реципиента. Да! Выучил я тут термины этой проклятой темпористики. Размышляешь о таких делах, приходится соответствовать, тем более, если оперируешь терминами, то надо понимать, что под ними понимают профессионалы.

И вот во время второго сеанса Куни сумел чуток переложить матрицу, избавив ее от явных суицидальных наклонностей поврежденного самосознания Кольцова-Пятницына. Рисковал ли он? Это я рисковал! Потому что отдал приказ это сделать. И могло не получиться. Куни честно не гарантировал результата. Но я принял решение, то есть, взял ответственность на себя. Настоящий руководитель должен советоваться, принимать решение сам, но с учетом коллективного мнения. Но очень часто возникают ситуации, когда решение надо принимать самостоятельно, без консультаций, и тогда вся ответственность ложится только на тебя одного. Почему он принял такое решение? Потому что Пятницын доказал, что может прыгнуть выше своей головы, а терять такого человека — слишком большое расточительство. Да, интересно, что такую способность пришелец из будущего демонстрирует тогда, когда чувствует, что над ним нависла смертельная опасность. Как-то ему удается не впадать в истерику, а сосредоточиться и найти неожиданное решение. А сколько врагов, настоящих, а не созданных злым гением Ягоды, благодаря попаданцу удалось обнаружить? Самым сложным было найти якорь, который заставит Пятницына задержаться в ЭТОЙ реальности, не уходить в небытие. Тут мы с Куни и Орландо ткнули, что называется, пальцем в небо… и попали. Ему нужно какое-то живое дело! Значит, мы дадим ему такое дело!

А пока что подписал представление Артузова на Героя… только передумал, чтобы просто героем СССР, вот героя соцтруда ему как раз впору будет! Им эту награду и откроем. С вручением ордена «серп и молот» на звезде героя. И еще! Сталинская премия в литературе. За статьи и книги последних лет, так сказать, оптом за всё. И личную, не государственную, а именно личную дачу с автомобилем в придачу. Тоже заработал. Да, жену ему это не вернёт, душевного равновесия тоже. Но, как говориться, чем могу. Тем и награждаю. Я не Господь Бог, чтобы ему еще и супругу вручить — живую и здоровую. Но присмотреть за его личной жизнью всё-таки надо будет.

Надо сказать, что не всё так получилось, как хотел Иосиф Виссарионович. Когда вопрос награждения обсуждался на Политбюро, практически все поддержали решение введения звания «Героя социалистического труда». Как поддержали и представление на награждение товарища Кольцова этим званием. Вот только так же практически единогласно проголосовали за то, чтобы первым в списке удостоенных этой награды значился товарищ Сталин. Единственным воздержавшимся при последнем голосовании оказался сам товарищ Сталин. Можно сказать, что именно так и создавался культ личности, но ведь строился этот культ именно вокруг Личности, а не так, как происходило потом — вокруг политических пигмеев, вроде того же Хрущёва. Впрочем, эти славословия вождя не расслабляли. Были у него данные, что именно в тридцать седьмом произошёл заговор молодой партийной бюрократии, направленный на некоторое ограничение планов генсека партии. В ТОЙ ветке истории Конституция была принята в декабре тридцать шестого, но, по мнению Иосифа Виссарионовича, она не смогла сделать главное — отделить партийные органы от управления государством, он же хотел, чтобы партия занималась исключительно вопросами идеологии, ограничив ее контрольные и управленческие полномочия. Ибо партийная бюрократия становилась силой, претендующей на звание нового класса, элитой элит, фактически, сермяжной аристократией. И никакие классовые подходы не спасали от перерождения рабочих и крестьян в управленцев — хозяев жизни. И это при том, что реально управленцев, которых попаданец называл «менеджерами» — англицизм, который вождю не понравился, реально толковых управленцев катастрофически не хватало!

Обстановку в стране мониторили не только по линии НКВД, но этим весьма плотно занималась служба аналитического отдела под началом Меркулова. И да, новые бюрократы были недовольны даже планами того, что Сталин хотел провозгласить окончание Гражданской войны и начало гражданского мира с массовой амнистией участников белого движения (правда, далеко не всех, только тех, кто не был замечен в репрессиях мирного населения и зверствах по отношению к военнопленным). Правда, мысль о том, что надо перейти от курса на мировую революцию к защите завоеваний социализма в отдельно взятой стране — СССР, воспринималось этими товарищами более чем адекватно: у них не было больших заслуг в революции и гражданской войне, а именно при мирном строительстве их способности и дали им возможность выдвинуться на руководящие посты. Но вот потеря власти через контроль производства: промышленного и сельского для них было что серпом по яйцам. Вот и возникали периодически разговоры о том, что Сталин уклоняется куда-то не туда, что надо помочь товарищу Сталину избавиться от помощников, которые советуют ему идти куда-то не туда. Более того, некоторые товарищи даже стали выдвигать тезис об обострении классовой борьбы даже в условиях победившего социализма. И они были правы. Только классом, который эту борьбу разжигал — был класс молодых партийных бюрократов. Благодаря широкому внедрению звукозаписывающей разведывательной аппаратуры, Меркулов давал вождю прослушать самые показательные беседы его будущих оппонентов. Было только два отличия: за спинами будущих заговорщиков не стояли органы — НКВД плотно контролировалось Кировым, который провел еще одну чистку, почти полностью избавив наркомат от выдвиженцев Ягоды. И Ежов был низведен до третьесортного партийца. Правда, он и оказался одним из вдохновителей бюрократической оппозиции. Плюс аналитический отдел, который имел свою группу исполнителей, заточенных на «тихое» устранение слишком зарвавшихся противников режима.

Вот, совсем недавно, видный партийный деятель, соратник товарища Ленина, бывший руководитель Коминтерна, товарища Зиновьев, перенес обширный инфаркт миокарда. Почти десять дней врачи боролись за его жизнь, приезжали профессора из Германии, когда же медики стали говорить, что товарищ Зиновьев пошёл на поправку, какое горе! Повторный инфаркт, и тут уже медицина оказалась бессильна. Какое горе! Какая трагедия! Какой светоч мысли нас покинул! Какой великий человек лежал в гробу! Я лично стоял в почетном карауле и даже нес гроб… немного.

А еще я предполагаю, что возникнет возмущение национальных партийных организаций, потому что в Конституции будет закреплен принцип окончательного отказа от права этих образований на самоопределение и отделение от общего государства. СССР — останется. А вот выход из него, как говаривал Пятницын устами Кольцова «фигвам — народная индейская изба». И к этому тоже надо быть готовым. Потому что окраинные нацики обязательно голову поднимут. И тут их, эти буйные головы, надо будет срубить. Жёстко и даже жестоко. Как-то интересно, что словечки попаданца попали в его речь. Вождь это опять отметил и удивленно хмыкнул.

Впрочем, сегодня ему предстояло решить еще один кадровый вопрос. Человек. которого он вызвал, уже почти двадцать минут мариновался в приемной. Прежде, чем его пригласить на беседу, Иосиф Виссарионович открыл папку с материалами, предоставленную Кировым. Он даже планировал на эту беседу пригласить Сергея Мироновича, но потом передумал. Решил освежить память. Так, сомнение в курсе товарища Сталина. Нет, не в отказе от мировой революции, а о роли партии. И еще… надо понимать национальные окраины, больше полномочий органам власти на местах. Ограничение власти центра, только стратегические позиции. Больше свободы — экономической! Ага! Хорошо, что не свободы как свободы! Вообще и в общем. только экономической. Мол, планирование центра наносит хозяйствам республик вред, поскольку только они, на местах знают, как и что развивать. Ладно. Пусть Поскрёбышев его приглашает. Закрыл папку. Дверь открывается.

— Здравствуйте, товарищ Сталин!

— Здравствуйте, товарищ Берия! Присаживайся.

Было заметно, что Берия нервничает. Он не знал, по какому вопросу его вызывают, поэтому прихватил с собой довольно толстую кожаную папку с самыми разными бумагами, только зря. Во время этого разговора бумажки не понадобятся. Не о них будет разговор. И даже не о том проекте, который Берия сейчас курирует.

— Скажи, геноцвале, с каких пор ты стал сомневаться в гениальности товарища Сталина?

А геноцвале сразу побледнел, да. такой вопрос — он ведь под расстрельную статью тянет. И не только себе такой приговор подписывает.

— Товарищ Сталин, в вашей гэниальности я нэ сомневался, вот о том, что ви можете ошибаться — думал. Но у вас и ошибки гэниальные!

Тут вождь не выдержал и рассмеялся. Вот уж хитрый жук, даже тут вывернуться пытается! Отсмеявшись, поинтересовался:

— И в чём ошибается товарищ Сталин?

— Товарищ Сталин, это мне так кажется, но я не гэний, я тоже имэю право ошибацца.

— Вах, давай без этого. По делу давай.

— Товарищ Сталин, с экономической точки зрэния дэятельность Госплана — это прэступление! Он совершенно нэ учитывает особенностей на мэстах! Так нэльзя. Каждая рэспублика, каждый объект тянет на сэбя одеяло, а Госплан их мнение игнорирует. Правильно игнорирует. Толко это ведет к тому, что на местах зреет нэдовольство Госпланом. Надо по-другому этого работу строить. Чотбы сначала учитывал, что хотят мэстные товарищи, а потом планы дэлал. Тогда развитие будэт быстрее. Лючше!

— И что еще?

— А еще, товарищ Сталин, ходят такие разговоры, что партия нэ будет руководить хозяйством. Но так нельзя! Зачем тогда рэволюцию делать било? А если нэ будет партийного руководства, то опять рабочими буржуи будут крутить. Нэправильно это! Тэ еще наруководят!

— Скажи, Лаврэнтий, ты вот — буржуй?

— Нэт, товарищ Сталин, моё происхождэние самое что ни на есть…

— А вот в душе ты буржуй, товарищ Берия! Потому что отрицаешь роль Госплана в руководстве экономикой. То, что ты мне твердишь, это основы рыночной экономики, когда «рынок всё порешает».

Вот, опять фразу попаданца ввернул. Ничего, он меня в плагиате обвинять не будет, надеюсь. А что ты, товарищ Берия, так побледнел? Почувствовал холод Сибири? Нет, дорогой мой, у тебя тут только два пути — или в когорту моих верных товарищей, или в могилу. Третьего не дано!

— Я так свои мысли не рассматривал.

— Тебе образования не хватает. Знаю, не успел. Ладно. Ты ведь руководишь важнейшим проектом. Я бы сказал, архиважнейшим. А образования не хватает. Нехорошо. Надо тебе подтягивать базу. Иначе плохо будет. Ты скажи, потянешь еще и учебу? Или тебе лучше на пару лет отправиться поучиться, а тогда снова на работу? Что скажешь?

— Товарищ Сталин! Спать не буду, всё, что надо выучу. Но для того, чтоби в дэле спэцкомитета не терять темп, считаю, что потяну — учебу и работу. Нэт другого вихода!

— Уверен, Лаврэнтий?

— Уверен!

— Ладно. Дам я тебе одного человека. Он с тебя часть нагрузки на пару месяцев снимет. Я его всё равно хотел к тебе прикомандировать. Это директор Тульского оружейного завода. Ванников. Я Борису Львовичу новое место подыскивал. Не сработаешься с ним, пеняй на себя. Мне нужен результат, Лаврэнтий. И тебе результат нужен, а чтобы ты мог работать с отдачей сил. Хочу тебя спросить, ты про обычай аманатов знаешь? Вижу, что знаешь, а что так побледнел? Не надо бояться человека с ружьем, не надо… А вот Нина Теймуразовна у нас побудет. И от того, как ты будешь работать, будет зависеть, что дальше последует: или в аманаты Серго пойдёт, или Нино выпустим.

— Так Нино ничего нэ знала? — Сделал несмелую попытку заступиться за жену Берия.

— Почему это не знала. Она что у тебя, глухая, или слепая? Она не донесла до партии и органов о сомнениях своего супруга, сомнениях, которые слишком рьяный следователь может оценить и как предательство. Тут всё зависит от того, как на это дело посмотреть. С одной стороны, товарищ Берия — просто дурак необразованный. С другой — гражданин Берия обычный предатель и контра недобитая. Или твои шашни с националистами забыты? У нас никто не забыт и ничто не забыто, пока еще товарищ Берия.

От автора: Я тут слышал, что лайки и добавление в библиотеки весьма способствуют производительности авторского труда. Предлагаю проверить это всем вместе! А вообще-то благодарен всем, кто интересуется моим творчеством и готов покупать книги. С уважением, Влад.