Мы, Мигель Мартинес. Накануне

Глава девятнадцатая Когда враг не сдается

Глава девятнадцатая

Когда враг не сдаётся

Москва. Гостиница Киевская. Представительство Ротшильдов.

11 августа 1935 года

До сих пор не пойму, почему для своего представительства семья Ротшильдов выбрала столь не пафосное заведение, как гостиницу «Киевская». Она располагалась неподалеку от Киевского вокзала и представляла собой пятиэтажное здание на пятьдесят номеров, со столовой-рестораном на первом этаже. Чаще всего в ней останавливались командировочные из братских советских республик, большей частью с Украины. Особым комфортом номера не отличались, отделка помещений сделана в стиле советского минимализма: ничего лишнего, кроме необходимого. Но тем не менее, представительство семьи оккупировало целый пятый этаж, куда поселились сотрудники, отвечающие за согласование планов второй волны индустриализации, которую в партийных кулуарах назвали «ротшильдовской», ибо она проводилась на кредитные средства, взятые именно у этой династии. Так получилось, что от советской кормушки интернациональная семейка сумела оттеснить своих конкурентов, Рокфеллеров и Морганов. И если первые вообще принадлежали к иной весовой категории (в финансовом мире), то наследники английских пиратов могли серьезно попортить нервы краснощитовым[1] баронам. А вот отодвинуть от этой кормушки представителей Ван дер Бильтов не удалось, но они согласились, что координатором и выразтелем их интересов в СССР будут те же Ротшильды.

(гостиница «Киевская», первая построенная при советской власти, сейчас снесена)

Меня попросил приехать в представительство мой старый знакомый, Марко Локкерини, который одно время возглавлял аналитическую службу американской корпорации Ротшильдов, а сейчас, благодаря удачной женитьбе, стал членом семьи, хотя и на птичьих правах. Никогда еще я не видел его в столь возбужденном настроении, довольно хладнокровного и спокойного человека просто «штормило»!

— Мигель! Как это понимать? Весь финансовый мир стоит на ушах! Это совершенно невозможно! Наша семья вынуждена разорвать наше сотрудничество. Мне отдали четкое указание приготовить к эвакуации этот офис, черт меня подери!

Кольцов/Пятницын на эту эскападу американского бизнесмена смотрел с абсолютным спокойствием. Итальянец разыгрывал почти истерический темперамент и если бы Николай не встречался с ним раньше, может быть, этот спектакль и произвёл бы на него какое-то впечатление, но увы…

— Скажи, ты обещал мне кофе из арабского полуострова. Привёз?

— А? Что? Да, привёз…

Его собеседник оказался сбит с толку, неожиданное переключение внимания сработало. Вроде бы все крики с битьем себя в грудь и вырыванием волос на лысой почти голове пропали втуне.

— Вот тут две трехфунтовые пачки — из разных районов, как ты и просил — арабика с легкой кислинкой. А это фунтовая пачка моего любимого сорта из Бразилии. Он крепок и весьма хорошо, особенно поутру, когда надо проснуться.

— Ты забыл добавить — крепок и горек, как горчичное зерно. Не люблю бразильскую робусту, пусть и крепка, но, по-моему, сей волшебный напиток должен обволакивать, дарить наслаждение вкусом и ароматом, и это лучше всего делает арабика, а если хочешь, чтобы тебя продрало — ее надо заварить особым образом и добавить кардамона, тогда так продерёт, что не только глаза откроются, а все восемнадцать чакр…

— Э… кажется, чакр немного меньше… — неуверенно заявил Марко.

— А от этого кофе откроются даже те, про которые никто ничего не знает! Ладно, всё равно не откажусь, попробую твой бразильский шедевр!

— Вот и хорошо. А ещё я случайно зашёл в армянский квартал, там в одной лавочке купил тебе настоящую медную джезву. Мне сказали, что для заварки кофе лучшего не найти.

И мой итальянский знакомый вытащил блестящую турку почти на половину литра объемом. По меди шёл замысловатый рисунок в виде сплетающихся лоз и гроздей винограда. Да! Готовить кофе буду на настоящем произведении искусства! Впрочем, мой манёвр по переключению внимания и снятия истерики прошёл более чем удачно, теперь можно и разговор начать на конструктивной волне.

— А теперь, Марко, ты мне спокойно и внятно расскажешь, что тебя так возбудило? Из-за чего, дорогой мой друг, такая истерика? — про себя вспомнилось сакраментальное: «Шеф! Всё пропало! Гипс снимают, клиент уезжает!»[2].

— Как почему, ты что, ничего не знаешь? Я имею ввиду события за границей твоей страны? — Локкерини выглядел потрясенный моим невиданным невежеством.

— Марко, я был очень занят тут, внутри страны и времени рассматривать новости из-за границы у меня не было.

И я ни словом не солгал. После того, как было запущено панельное строительство из железобетонных панелей, я занялся еще одним важнейшим проектом, который в строительстве должен был произвести переворот: мы начали возводить завод по производству фурнитуры для стеклопакетов по типу набивших оскомину пластиковых окон. Просто вместо пластика решено использовать хорошо высушенное дерево твердых пород, но теплоизолирующие свойства таких окон задаются, в первую очередь, именно фурнитурой. И тут решено применить комплексный подход: рядом с этим заводом расположилась фабрика по производству оконных рам — стеклопакетов, чему способствовало именно наше блочно-панельное строительство, при котором оконные проемы имели стандартные размеры. Тех, кто захочет установить такие пакеты в старых нестандартных домах ждало большое разочарование, правда, прошло предложение открыть несколько кооперативов, которые смогут заняться изготовлением подобных нестандартных вариантов окон с их последующей установкой. Первые окна такого типа установили на Дальней даче вождя, и Сталин оказался ими очень доволен. Скоро будут смонтированы и на Ближней даче, на которой вождь бывает намного чаще. И вот ради чего я должен отвлекаться на какие-то там события в мире?

— Хорошо, Мигель! Начнем с того, что нам, деловым людям было наплевать, когда погибли папский нунций от теракта, катастрофа унесла жизнь нескольких высокопоставленных иезуитов, пропал без вести кардинал из уважаемой и влиятельной римской семьи. Предположим, что у большевиков были основания провести эти акции, после чего сердце вполне здорового и крепкого мужчины, которым слыл папа Пий не выдержало и остановилось. Такое тоже возможно, более того, вполне возможно, что и для этой акции у ваших людей имелись какие-то основания, это нас не слишком взволновало. Но когда шестого июля произошел налет на жилище семьи Кальви, когда все ее мужчины погибли, это уже кажется, перебор, так действовать нельзя! А потом…

— Извини, Марко, что перебью тебя, скажи, если семья Кальви финансировала через банк «Комит» покушения на руководителей нашего государства, о чём есть неопровержимые доказательства, неужели ты думаешь, что это могло сойти им с рук?

— Я понимаю, но существуют ли эти доказательства? Вот в чём вопрос!

— Это вообще не вопрос.

Перед моим собеседником материализовалась папочка с некоторыми весьма конфиденциальными материалами. Надо сказать, что щуп марксистского Коминтерна глубоко влез в международную кредитно-финансовую систему и получил доступ к информации, которая тщательно охранялась в качестве банковской тайны. Но тут свою роль сыграла как раз изменённая политика последних лет в стране советов: не состоялась череда разгромных и показательных судов над ленинской гвардией. Конечно, пропагандистские кампании имели место, но старых ленинцев оставляли на тех должностях, где они могли принести некую пользу для общего дела, и при этом не навредить Сталину. А еще сыграло отношение к памяти Троцкого: его перезахоронение у стены Кремля, открытие памятника ему в Ленинграде, переименование села Бериславка в Троцкое, а Зиновьевска (бывшего Елисаветграда) в Троцк. Статья Сталина, в которой говорилось о заслугах Льва Давыдовича и его ошибках стала той каплей, которая убедила одного из высокопоставленных сотрудников банковской сферы, убежденного троцкиста, пойти на передачу большого количества секретных документов именно большевистской разведке.

— Ознакомься. — подал голос Кольцов, а Локкерини вздрогнул от этого, резанувшего по его острому слуху, неприятного тона собеседника.

Быстро пересмотрев документы, Марко тяжело вздохнул.

— Понимаю товарища Сталина. Но почему после этой акции произошло уничтожение двух семейств? Я имею ввиду Баркли и Вермикатти! Это же те семьи, которые трогать нельзя! А они вырезаны, до последнего младенца!

— А что мешало этим господам начать переговоры с нами? Им разве не предложили уладить наши разногласия? Предложили! А гибель мужчин семьи Кальви — это был очень прямой намёк: садитесь за стол переговоров, или будет хуже! Но они оказались глухи и слепы. Так зачем, глухим, слепым, да еще и глупым людям продолжать жить? В свое время русские императоры предложили твоему семейству пойти на мировую. Я имею ввиду Ротшильдов, а не Локкерини, надеюсь, ты меня понимаешь?

Марко согласно кивнул, тем более, что такое письмо от русского императора Ротшильдам действительно поступало.

— Но вы рискнули и стали вкладывать деньги в русскую революцию. Только столь бесхребетный утырок, как наш последний император, мог такое снести молча. Сталин не такой! Никто не имеет право вмешиваться в наши внутренние дела. С нами можно договариваться, а распродажа табакерок для решения внутренних российских дел закончена! И не надо вот этой позиции: мы только передаем деньги, согласно предоставленным поручениям, мы ничего не знаем и не подозреваем. Не делайте из нас придурков с Привоза. Если через твой банк идет финансирование деструктивных элементов в нашей стране — этот банк будет уничтожен, а семья банкиров и владельцев банка вычеркнута из жизни. Почему? Потому что право имеем. И возможности в том числе! Вы, нувориши хреновы, стоите колом в горле миллионов простых людей. Запомните это, когда надо будет вас убирать, местные товарищи лесенку к вашему дому для нашего киллера поставят! Извини мой не самый лучший английский, надеюсь, смысл слов до тебя дошёл?

— Я даже могу сказать, что понимаю позицию вашего руководства, не могу сказать, что одобряю ее. Вы нарушили вековые правила, затронув неприкасаемые семьи. Это ошибочное решение. Поэтому меня уполномочили сообщить, что мы вынуждены отказаться от наших договоренностей. Это принесёт нам большие убытки, но… На нас давят, очень сильно давят, так что…

Марко Локкерини выглядел искренне расстроенным. Более того, чувствовалось, что факты, которыми оперировал его собеседник, вызывали у настоящего итальянца искренний отклик, что такое месть он понимал всеми фибрами своей души. Право на кровную месть — один из основополагающих принципов жизни итальянского мужчины.

— Скажите, Марко, а что произойдёт, если на международный рынок хлынет большое число технических и ювелирных алмазов?

— Цены на них резко упадут, впрочем, это целиком и полностью зависит от количества и качества предложенного ассортимента.

— О! Качество получше южноафриканских, на уровне лучших индийских, а количество — более чем достаточное! Считайте, что объем рынка за год удвоится, а за три года — утроится!

— О1 Нет, нет, это невозможно! Это будет катастрофа века!

— Скажите, какова доля Ротшильдов в Де Бирс? — задаю прямой и резкий вопрос.

— Я не могу это сказать, это закрытая информация.

Произнеся эти слова, Марко косится на шкаф, который стоил неподалеку от стола, за которым проходят переговоры. Более точно намекнуть, что разговор записывают, он не мог.

— В таком случае, я уполномочен заявить, что в СССР найдены большие месторождения алмазов, точнее, это выходы кемберлитовых трубок. Как вы понимаете, я тут выступаю в роли посредника. Мы заинтересованы в реализации наших алмазов, но не хотим и обрушения рынка. А вот долевое участие Ротшильдов в освоении этих месторождений более чем интересно и вашей семье, и нашему государству.

— Вот как? И какие условия сотрудничества?

— Как вы понимаете, это уже не наша компетенция, нужно, чтобы сюда приехал тот представитель семьи, который в праве решат такие вопросы, не обижайтесь, Марко, это пока что не вы.

— Нет, нет, Мигель, вы абсолютно правы. Такие вопросы могут решать только первые лица государства, мы только доносим до их ушей высказанные намерения. Поэтому, думаю, сюда приедет самый компетентный в данном вопросе представитель семьи.

— И теперь еще раз по тем семьям… Знаете, наш великий писатель Горький написал, что если враг не сдаётся, то его уничтожают.

— Горький? Говорят, он у ваших вождей в плену и большевики не выпускают его на лечение туберкулеза в Италию?

— Это чистой воды бред, Марко! Для нашего писателя создали условия, ничуть не хуже итальянских. У нас тоже есть места, где сама природа лечит туберкулёз. Но мы сейчас не о нём. Что мешало младшей ветке семейства Барухов пойти на переговоры с нами? Что мешало старинному аристократическому роду Вермикатти, который является управляющим состояниями настоящих старых семей Рима и Венеции пойти на переговоры? НИ-ЧЕ-ГО! Кроме самомнения и раздутого эго! Но теперь именно мы устанавливаем правила игры: финансирование (даже косвенное) контрреволюционных, подпольных или оппозиционных группировок ведет финансовую семью к полному уничтожению. Если вы боретесь с нашей страной на легальных площадках — финансирование или кредитование наших врагов — это тюрьма, как минимум, двадцать пять лет каторги, когда мы побеждаем. Чаще всего будем применять пожизненное заключение. Сотрудничество с СССР становится смягчающим фактором. Вот и все новые правили игры. И да, для нас нет и не будет неприкасаемых. Весьма просто и эффективно. И всё согласно Библии, которую вы уважаете, а мы отрицаем как извечную ценность, но некоторые ее принципы притворяем в жизнь. В том числе око за око зуб за зуб. Только в нашей интерпретации это звучит так: за око выбьем противнику оба, пусть ходит слепым, за один зуб — выбьем врагу все зубы до одного!

Я взял со стола папироску и с удовольствием закурил. И уже сквозь дым добавил:

— И поверьте мне, Марко, мы еще не не начали резать старые семьи, которые владеют старыми деньгами. Пока только их ближайшие слуги. Но если еще одно шевеление, и тогда никто нас не остановит. И очень много денег в старушке Европе поменяют своих хозяев.

* * *

Кремль. Кабинет Сталина

11 августа 1935 года

Сталин, прослушав запись разговора представителя Ротшильдов, Марко Локкерини и его неофициального представителя, Михаила Кольцова (Пятницына) остался доволен. Именно в такой неформальной обстановке и передаются самые важные условия, которые становятся ключами переговоров. Иногда они (негласными пунктами) ложатся в основании уже официальных договоренностей, их не отражают в бумагах, про них не говорят дипломаты, но эти кулуарные соглашения соблюдаются не менее точно, чем те, на которых стоят подписи глав государств. И выполняются они даже более строго, чем признанные и зафиксированные трудом дипломатов пункты и соглашения. Ибо дипломатические договора можно нарушить, отказаться от них, переиначить в свою пользу и извратить в выгодном для себя ключе. Но такие неформальные договоренности всегда соблюдаются точно согласно каждой произнесенной за кулисами событий буквы.

Иосифу Виссарионовичу пришлось по душе факт, что у него появился канал неформального общения с Западом, пусть и через посредников, при котором его человек оказался контактером с представителями Ротшильдов. Казалось бы — это не глава какого-то правительства или военный специалист, главнокомандующий армией или военный диктатор какого-то государства, а всего лишь семья финансистов, за которыми стоят более крупные акулы капитализма. Но эти акулы решают, кого можно съесть сейчас, а кого оставить на потом. И для Советского Союза критически важно, чтобы его оставили «на потом». А потом он настолько окрепнет, что даже таким акулам станет не по зубам! Особенно четко осознавая, что и как необходимо развивать, по каким путям прогресса идти, а какие стали тупиковыми, нереализованными на данном этапе исторического развития.

Что особо порадовало вождя, так то, что резко возрос спрос на бронированные автомобили по всей старушке Европе, и не только. Почему порадовало? Потому что три фирмы, которые производили в мире чистогана такие машины и переоборудовали (блиндировали) авто представительского класса принадлежали агентам влияния СССР в Англии, Германии и Италии. И сейчас они были завалены заказами, а небольшой заводик в Испании, который производил такие авто, сразу же реализовал все свои остатки со складов и получил заказы на год вперёд, что принесло хорошую прибыль республиканской казне.

Внезапно вождю показалось, что он упустил что-то очень важное. Минуту подумав, Иосиф Виссарионович перемотал пленку и начал слушать весь разговор с самого начала.

[1] Герб Ротшильдов — красный щит — рот (красный) шильд — собственно щит.

[2] Фраза из кинофильма «Бриллиантовая рука»