Мы, монстры. Книга 1: Башня

Глава 16. Несущий свет

— Что значит, нет следов?! — рявкнул Даарен на человека, принесшего очередную весть. — Мне лично оседлать виверну и показать вам, недоумки, как следы искать?! На кого ваши шавки натасканы?!

— Мой король, — попытался оправдаться тот, — собаки научены брать след обычного оборотня, откуда им…

— Оттуда! Королевские, чтоб их, ищейки! Найдите! Еще одна такая весть, и твоя голова…

— Рен, — тихо перебил Дэшон, стоявший в углу зала, — не думаю…

— Молча-ать! — взревел тот, вскакивая и круто разворачиваясь. Гонец коротко глянул на Дэшона, и тот так же коротко мотнул головой в сторону выхода: беги, пока цел.

Рен прятал горе за злостью. Он всегда так делал, и Дэшон прекрасно знал, что о поступках, совершенных в порыве гнева, тот потом сожалеет. Не признается, но сожалеет. А сейчас на них, на всех, на весь Даар и на королевскую семью, обрушилось такое горе, что сам Дэшон не знал, как с ним справляться. И до сих пор не был уверен, что правильно поступил тогда, заглянув в комнату Йена.

А Рен и вовсе с ума сходил.

Странно, что еще леса не начал выжигать.

Приход Зверя — сбывшееся страшное пророчество. Мощный удар по всему Даару и Даарену лично. Но Рен был стальной — не боялся ударов. А вот потеря Йена — это уже не не просто удар, это кинжал, под латы, под кожу, прямо в сердце.

Рен любил Йена. Он плохо умел любить, но все же — любил.

— Ты знал, что это случится! — неожиданно заявил он, пробуравив Дэшона темным тяжелым взглядом.

— Не сходи с ума, — мягко попросил Дэшон. Рен уже неделю вымещал злость на всех, кто попадался под руку. Не знал, кого винить в произошедшем, и винил каждого. Странно даже, что самого Дэшона зацепило только сейчас.

— Ты с самого начала все знал! — процедил Рен, продолжая глядеть исподлобья и надвигаясь медленно, но неумолимо. — Ты плешь мне проел, твердя о том, как много ему нужно внимания! Какой! Он! Необычный! Мальчик!

— Потому что так и было! — жестко отрезал Дэшон.

Его назвали Шаайенном — Несущим свет. Сейчас это выглядело жестокой насмешкой, но Дэшону всегда казалось, что имя подходит ему как никому другому. В нем не было ничего от отца, в отца пошел Рэй. А этот вышел копией матери, этот был ее любимцем, любимцем Ирхана и дворцовых нянек. Стоило ему выйти в непогожий день на крыльцо, как Ирхан разгонял тучи просто для того, чтоб потрепать его волосы. Ярко-рыжие, в лучах светила они сияли золотом. И искрились, сверкали глаза, таящие в глубине пронзительную насмешку, которая нет-нет да и прорвется поверхность. Она, эта насмешка, всегда сидела там — с тех пор, наверное, как научился улыбаться.

Дэшон вспоминал сейчас его тогда, совсем маленьким, в который раз пытался найти тот момент, когда он проглядел. И что именно он проглядел.

Йен казался слишком живым, теплым для здешних снегов и темных холодных скал. Заразительно смеялся, мягко говорил. Даже Рэй смягчался рядом с ним. А Йен будто ждал момента, когда все смягчатся и заразятся его смешливостью, чтобы вытворить какую-нибудь пакость. Или глупость. И потом с ухмылкой встречал всеобщее негодование.

Дэшон просмотрел тот момент, когда эта ухмылка стала и маской, и щитом. И об нее стали разбиваться любые попытки достучаться до мальчика.

Йе считал себя лучше всех. Умнее всех. Ему все давалось легко, играючи. Все быстро надоедало и становилось скучно. Все они стали ему скучны. Дэшон это заметил слишком поздно. Остальные не заметили — внешне Йен не изменился. Все так же сверкал в лучах Ирхана.

— Ты просто не понимал, кто он такой, — вздохнул Рен и отвел взгляд. — Мы все не понимали. Он обманул нас. Всегда обманывал.

Дэшон промолчал. Каждый раз, когда он мягко пытался уточнить, не слишком ли рано они сделали выводы, Рен будто с цепи срывался. Кричал, что чужаку не дано понять, что не его ума дело лезть в их веру и их наследие. Что сейчас Дэшон пытается дать себе и другим ложную надежду, и дальше уже не говорил — дальше Дэшон понимал сам: ложная надежда короля добьет. Ему, похоронившему младшего сына, нельзя сейчас задаваться вопросом: а не живьем ли похоронил?

Да и не было надежды. Даарен уже все решил: Йен никогда не был его ребенком. Йен всегда был монстром. И этот рыжий идиот со всеми его ухмылками, с издевками и насмешками, с холодной уверенностью в собственном превосходстве, в легенду вписывался идеально. Настолько идеально, что уже и Дэшон не был уверен ни в чем.

— Он любил тебя, — напомнил Дэшон, — любил Рэя.

— Он уже даже не старался прикидываться, — с тяжелым вздохом возразил Рен. Вернулся к креслу и бессильно рухнул в него. Кресло тихо хрустнуло. А Рен глухо повторил. — Под конец он даже не старался. Ты всегда видишь в людях хорошее, Дэшон. Даже, если его там нет. Даже, если в них нет людей…

И пробормотал, глядя вдаль:

— Вшивые шавки... Ничего найти не могут…

Дэшон понял: беседа окончена. Двинулся к выходу и почти дошел, но вовремя отшатнулся от распахнувшейся с грохотом двери. Каарэй всегда перемещался с такой скоростью, что не дай Мертвые кому-нибудь встать у него на пути. Собьет и не заметит. Учитывая его габариты — только что дверью мог случайно Дэшона о стену расплющить. Мимоходом.

Одет Рэй был, как всегда, неправильно. Из-под неприлично короткого кожаного плаща, больше похожего на куртку, выбивались полы длинной красной рубахи, на руках — кожаные перчатки с обрезанными пальцами, уместные, когда управляешь виверной, но не в тронном зале. Смоляные волосы торчали во все стороны так, будто его и впрямь окунули головой в смолу.

А Рен на этот раз даже не бросил привычное усталое: “как ты выглядишь”. Не до того. Только поднял мрачный взгляд, и Рэй не прошел — пролетел с десяток шагов до кресла. Замер напротив, так же мрачно глядя на отца.

А Дэшон вновь почувствовал, как щемит в груди, потому что, будь сейчас Йен здесь, он обязательно прокомментировал бы эту битву взглядами. Сказал бы что-нибудь совершенно неуместное. Разбил бы вазу. Чихнул. Он часто так делал — вызывал отцовский гнев на себя. Внезапно становился неуклюжим, разговорчивым, неуместным, раздражая отца куда больше, чем это мог в принципе сделать старший брат.

“Хоть завалите меня своими легендами, — подумал Дэшон, — но так Йен защищал Рэя. Может, не осознавал этого сам, но защищал”.

Рэй, в свою очередь, всегда становился на сторону Йена. Потом, конечно, Йену от него влетало, но не при чужих. И даже не при отце. При отце Рэй просто молча смещался так, чтобы прикрыть младшего плечом.

Возможно, Рэй даже считал, что они с Йеном дружны. Да что Рэй — Дэшону тоже иногда так казалось, и только сейчас, анализируя поведение Йена в свете произошедшего, он начал понимать: Йен ни с кем не дружил.

И подставил Рэя, сам того, возможно, не желая. На Рэе Даарен срывался за эти дни неоднократно. И Рэй, который всегда мог за себя постоять, теперь просто опускал взгляд и молча выслушивал. И молча уходил.

“Будь ты селянином, которым постоянно выряжаешься, еще куда ни шло! — рычал Даарен. — Селянину можно простить глупость! Но ты — наследник престола! Как ты мог?!"

Дэшон потом пытался поговорить с Рэем, сказать: ты не виноват. Сказать хоть что-нибудь, но не удавалось. Стоило подойти, как Рэй рявкал ничуть не хуже отца, мол, отвали, сволочь, ты вообще не из нас, тебе не понять.

Дэшон прекратил попытки, когда разглядел за яростью во взгляде тоску. Такую отчаянную тоску, которую никакими разговорами не перебить. Которую просто нужно пережить.

И вот теперь в первый раз за неделю Рэй первым пошел на разговор. И сказал тихо, угрюмо:

— Нужно собирать людей.

— Куда? — так же угрюмо уточнил отец. Чем старше становился Рэй, тем больше он был похожим на отца. Нет, на сегодняшнего Даарена парень пока не тянул, не дорос еще, но Дэшон помнил Даарена в возрасте Рэя. И тот тогда был даже мягче.

“Что из Рэя вырастет — страшно представить, — невпопад подумал Дэшон. — Если этот — стальной, Рэй вообще камнем будет. Скалой”.

— Никуда, — мрачно ответил Рэй. — Не нам идти — к нам идут. Я только что из смотровой башни. И пока ты здесь сидишь, вокруг Даара смыкается кольцо. А с Юга идут ураганы. И если мы хотим…

— Конкретнее! — рявкнул Рен, перебивая, и стукнул кулаком по ручке кресла. Тяжелый удар утонул в мягкой ткани.

— Оборотни, — сказал Рэй. — Со всех сторон. Зверь, появившись здесь, призвал их — и они идут. Не просто группы — это армия. Нужно отзывать охотников.

— Ты этого хочешь? — процедил Рен. — Чтоб охотники дали Зверю уйти?

— Я хочу, чтоб Даар выстоял! — процедил в ответ Рэй. — Интересы Даара — приоритет! И лишь потом — личные дела!

— Он влез в нашу семью, — напомнил Рен. — В сердца. В головы. Он до сих пор у тебя в голове сидит?

— А что у тебя в голове?! Соберись, отец! Подумай! Нас окружают! Я смогу повести за собой один отряд. Ты — второй. А кто будет с остальными биться? Дэшон?!

Рен дико вытаращился на вконец обнаглевшего сына, но Рэй был прав, и все это прекрасно понимали.

— Я хочу отомстить не меньше твоего, — веско сказал Рэй, и наконец Дэшон понял, как тот воспринимает происходящее — точно так же, как все остальные. А все крики Даарена о том, что Рэй едва ли не заодно со Зверем, — просто очередная попытка найти виновного. — И я отомщу.

— Никому ты не отомстишь, — неожиданно устало отмахнулся Рен. — И никакой отряд не поведешь. Ты нужен мне здесь. Ты — будущий король Даара. И тобой я не буду рисковать. Бери пергамент, пиши. Отзывай. Посылай птиц.

— Птицы не пройдут, — мрачно напомнил Рэй. — Ураганы.

— Тогда шли гонцов. Пусть седлают виверн. Но, Каарэй, если кто-то, хоть кто-нибудь вышел на его след — оставить его там. Пусть идет дальше по следу.

Рэй круто развернулся и решительно направился к двери. Походки у них с Йеном были похожими. Развязными. Не королевскими. Только Йен постоянно прятал руки в карманы и сутулился, а этот держал плечи ровно, энергично размахивая руками по мере движения.

— Сам не вздумай лететь, — бросил вслед Рен. И с нажимом добавил. — Я приказываю: оставаться во дворце.

Рэй прожег отца взглядом напоследок, но спорить не стал. Бросил сквозь зубы:

— Да, ваше величество, — и захлопнул за собой дверь.

Им всегда было трудно друг с другом — слишком похожи. Теперь труднее было вдвойне: каждый будто напоминал другому о Йене.