Мы, монстры. Книга 1: Башня

Глава 22. Высокий город

Дождь уже не лил, как из ведра, но и не ушел никуда. Не зря говорили — в Нат-Каде дождь вечен.

Йен такое видел впервые: мелкие капли были слишком легкими, чтобы падать вниз, и просто висели в воздухе полупрозрачной рябью. Идущий далеко впереди эльф то и дело пропадал из виду. И даже когда был в поле зрения, приходилось очень внимательно всматриваться, чтоб обнаружить его серо-зеленый плащ в зарослях леса.

Плащ был длинным, даже сапоги прикрывал, но никак не мешал эльфу передвигаться. И огромный лук на плече ему не мешал — будто эльф его чем-то приклеил. И колчан на поясе, и ножны за спиной - все сидело как влитое. Заколдованное оно у него что ли? Или сам он заколдованный?

Эльф шел вперед быстро, легко, уверенно. Иногда Йену казалось, что он не касается ногами земли. Ни разу не оступился, не споткнулся. И ветки ему были не страшны, и коряги под ногами, и полное отсутствие чего-либо, хотя бы отдаленно напоминавшего тропу. Лес расступался перед ним, давал ему дорогу, а потом смыкал за его спиной ветки, в которые Йен то и дело врезался, хотя шел за эльфом почти след в след.

“Это потому, что эльф мелкий”, — обиженно думал Йен.

Мелкий, легкий, леса эти знает, вот и ходит, как у себя дома. И очевидно считает себя самым умным, сильным, и вообще к нему не подходи... А на деле — просто мелкий.

Йен никогда раньше не встречал таких существ и до сегодня не был уверен, что они существуют. Потому все еще не мог определиться, как к Нивену относиться. Обычно в таких случаях он косился на Рэя — у того на лице было написано, как он к чему относится. Сейчас Рэя не было рядом, но и коситься было не обязательно: Рэю Нивен вряд ли понравился бы.

Смешение разных кровей под строжайшим запретом на всех землях континента (кроме, разве что, Нижних, но там вообще творится черт-те что) не просто так. Дети от него не рождаются — умирают в утробе, нередко прихватив с собой и мать. Живым ребенок от запретной связи может родиться только при помощи черной магии. И проживет недолго.

Потому и не берутся обычно за их рождение колдуны — оно требует слишком много усилий и совершенно не имеет смысла.

А вот этого, значит, вытащили. Он еще и выжил как-то. И раскидал трех охотников. От него даже мстительный гад Риирдал смылся.

Он еще и частично эльф. Не просто смешанных кровей — Иной! Это же кто-то когда-то додумался — связаться с Иным, еще и детёныша понести. А потом этот детёныш, значит, тоже... того... Странные люди здесь обитают, в общем. Вон, даже по Нивену, который на четверть, видно, какие уродцы живут в эльфийских лесах.

А стоит Йену задеть ветку плечом, тот поворачивает свою серую рожу и бросает ледяной взгляд, по которому неясно, хочет убить, если Йен зацепит еще одно дерево — кто его знает, какие у него отношения с деревьями, — или просто так выражает свое эльфийское презрение. Мало того, что рожа — серая, на ней каждая морщинка — черной бороздой. И уродливый кривой тоже черный шрам на поллица.

Неприятное, в общем, существо.

Опасное.

По крайней мере, мнит себя таковым. Но Йену-то ясно: будь оно таким страшным, каким хочет казаться — театрально так капюшон сбрасывает, — полезло бы оно спасать Йена от охотников? Остановило бы себя, схватившись за ножик, как сделало уже… сколько раз? Не один, точно.

"Жаль, что ты не человек," - подумал ему в спину Йен.

В людях-то он разбирался, особенно в таких - мрачных, тяжелых, молчаливых. Спасибо отцу и брату. Черт, да по сравнению с отцом, Нивен сам был самим добродушием. Только — серомордым.

Йен слишком задумался, потому чуть не врезался в замершее впереди добродушие. Врезался, если б эльф в последний момент не обернулся - и Йен снова наткнулся на прозрачный холодный взгляд. Резко затормозил. Эльф, глядя в глаза, поднял ладонь - призвал к тишине. И снова отвернулся, изучая что-то впереди.

“Хоть не ножик”, - подумал Йен.

- Что там? - прошептал он, когда решил, что пауза затянулась. Эльф не ответил. Вновь поднял ладонь. И осторожно шагнул вперед. Йен двинулся следом, а через несколько шагов вокруг неожиданно посветлело: они вышли на опушку.

Нивен привалился спиной к дереву, скрестил руки на груди, покосился на Йена, кивнул вперед и ровно сказал:

- Вот.

Йен проследил за его взглядом и вдалеке увидел Нат-Кад.

Высокий город.

Столицу Верхних земель.

За огромными серыми стенами не было видно построек. Лишь четыре белые башни, тонкие, высокие, мерцающие в свете Ирхана, который каким-то чудесным образом пробивался к ним даже сквозь тяжелые тучи. И — если присмотреться — часть дворца такого же белого камня, вмурованного в одну из скал, что прикрывали город с востока от ветров, носящихся над бурлящими водами Вечного моря, Мирдэна.

Зато остальным ветрам было где разгуляться прямо здесь — леса, окружавшие раньше Высокий город, давно вырубили, а почву то ли заколдовали, то ли отравили, и теперь Нат-Кад был заключен в широкое кольцо из утоптанной серой пыли.

Главные ворота располагались дальше к Западу, к ним вел далекий, но хорошо различимый отсюда тракт, по которому, не спеша, двигались повозки, караваны и пешие путники. Так в Нат-Кад входили и так его покидали честные люди, которые никого не убивали и ничего не крали, ну, или хотя бы просто были людьми.

— А теперь что? — спросил Йен. — Пойдем к стене и перелезем?

Нивен не ответил. Молча глядел на город, и совершенно ничего не было видно в прозрачном эльфийском взгляде. Йен подумал, что сейчас неплохо было бы присесть — ноги уже почти не чувствовали боли, но боль была. Никуда не делась. Не присел только потому, что казалось: стоит ему присесть, эльф куда-то рванет, и не догонишь. Потому Йен остался на ногах, выжидательно глядя на Нивена.

— Думаешь, если долго смотреть на стену, то стена придет к тебе? — заговорил снова после недолгой паузы. И снова эльф не обратил на него внимания. Застыл неподвижным серым памятником, и Йену даже на мгновение показалось, будто тот не дышит. Вот так, привалившись к дереву, и помер. И взгляд уже на самом деле мертвый. Не моргает даже.

“А он вообще моргал?” — задумался Йен.

Постоял, глядя на Нат-Кад вместе с эльфом. Покосился на эльфа. Прошелся по опушке. Нашел шишку, подцепил носком сапога, подбросил повыше и пнул. Шишка прошла по красивой дуге и попала бы эльфу точно в лоб, если б тот в последний момент не поймал ее. Сжал в кулаке, перевел прозрачный взгляд на Йена.

— Я целился в грудь, — сообщил тот, — ты просто слишком мелкий.

— Зачем? — спросил Нивен. Кажется, он и правда пытался понять, зачем пинать в него шишки. А может, возмущался так. Ни во взгляде, ни в интонациях не было ничего, за что можно было бы зацепиться.

Как с мертвецом разговаривать.

— Проверял реакцию, — ухмыльнулся Йен. Не признаваться же, что проверял, не помер ли. И с уважительного расстояния — чтоб ненароком не попасть под руку — додумался только шишкой бросить.

— А, — понимающе кивнул эльф. И метнул шишку обратно. Йен попытался увернуться, но не успел. Шишка попала в плечо — туда, где совсем недавно была веревка. Там все еще будто огнем жгло, а от удара боль вспыхнула по новой. Йен тихо зашипел, схватился за плечо. И выругался, тут же отдернув руку — от захвата стало еще больнее.

— У тебя хуже, — ровно сообщил Нивен и перевел взгляд на город.

— Что?!

— Реакция, — сказал Нивен, уже не глядя на Йена. - Хуже. Реакция. Меткость. Скорость. Ловкость...

— Зато у меня уши нормальные, — обиженно пробормотал Йен себе под нос. Нивен осекся, медленно повернулся, уставился прямо в глаза, и на мгновение Йену показалось, что на этот раз его точно убьют. Вероятно, над этим вариантом думал и Нивен, потому что ответил он не сразу. Смотрел какое-то время, потом спросил, кивнув на плечо:

— Больно?

И Йен подумал, что если прислушаться, в его голосе все-таки можно разобрать что-то. Вот например сейчас там определенно пряталась издевка. И незаданный вопрос: кто ты все-таки такой, и что это за чертова веревка?

Он наверняка за этим и целился в плечо, сволочь эльфийская.

Но напрямую сволочь ничего не спросила, а Йен не сказал.

Веревка была ключевым аргументом. Ему до последнего казалось, будто это неправда. Будто он — не оборотень. Кто-то что-то перепутал: люди, волки, лошади, он сам. Но веревка окончательно расставила все по местам.

Зверь-трава, вплетенная в нити, безвредна для человека. А значит, он — нечеловек. Это эльф хочет услышать?

Или ничего он не хочет услышать, а Йен придумал и услышал эмоции, которые должен испытывать человек на его месте. О, Йен много этому учился: понимать, что должно испытывать в определенных ситуациях. И только теперь, кажется, он начал понимать, почему ему пришлось учиться.

Он не знал.

А эльф — учился такому? Или, может, просто уточнил, больно ли ему. Может, ему интересно, что такое “больно”.

— Сам как думаешь? — спросил в ответ Йен.

И Нивен наконец, в тот самый миг, когда Йен окончательно записал его в непонятные нелюди, повел себя нормально: почти по-человечески мстительно, коротко и жестко, усмехнулся уголком губ. Йен даже проморгался: не почудилось ли? Эльф тем временем отлепился от дерева, мотнул головой в сторону, призывая следовать за ним и медленно двинулся вдоль кромки леса, внимательно глядя себе под ноги и будто бы прислушиваясь, принюхиваясь к земле.

— То есть теперь мы можем идти? — уточнил Йен. — Когда последнее слово осталось за тобой?

— Слово? — переспросил Нивен, сделал очередной осторожный шаг и напомнил. — Говорил ты.

— Я образно, — объяснил Йен. — Мы чего стояли-то? Это у тебя такой эльфийский привал был?

— Стены, — ответил Нивен, не оборачиваясь. — Обход. Сейчас здесь слепая зона. Можно идти.

— Куда?

— Тихо.

— Да кто меня здесь услышит? — удивился Йен. — Если даже на стенах сейчас никого…

— Я слышу, — перебил Нивен, — этого достаточно.

Йен хмыкнул, но прекратил задавать вопросы. И постарался утешить себя тем, что всегда любил сюрпризы.