Мы созданы из моментов (ЛП)

Глава 13

ХЕЙДЕН

— Черт возьми! — Сидя со скрещенными ногами на детской кровати, Ханна прикрывает рот обеими руками. — Не могу сказать, что удивлена, но черт возьми.

Я вытираю слезы и хмурюсь.

— Что значит «ты не удивлена»? Потому что это не укладывается у меня в голове.

Она опускает руки на колени и вздыхает.

— У меня было ощущение, что с Джесси у тебя что-то большее.

— Я говорила, что у меня были чувства…

— Я говорю о чувствах с его стороны, Хэй. — Она сжимает губы в легкой улыбке и заправляет прядь светлых волос за ухо. — На самом деле, оглядываясь назад, я думаю, что это довольно очевидно.

— Ханна, ты серьезно? Почему ты ничего не сказала?

— Потому что ты была непреклонна в том, чтобы наладить отношения с Лейном. Я хотела поддержать твое решение.

— Хан… — Грустный смех вырывается из моего горла, когда я чуть крепче прижимаю подушку к груди. — Я ценю это, но ты моя сестра. И рассчитываю на то, что ты скажешь мне все как есть, независимо от того, хочу я это слышать или нет.

— Ты была беременна.

— Еще больше причин рассказать мне!

Она сжимает мое колено, спрятанное под одеялом, в которое я была закутана с тех пор, как появилась на пороге дома моих родителей прошлой ночью.

— Послушай, мы могли бы сидеть здесь весь день и размышлять о прошлом, но это ничего не изменит. Что сделано, то сделано. Мы должны выяснить, что ты собираешься делать сейчас.

Огромный ком сдавливает мою грудь, пока не становится трудно дышать, но я проглатываю его.

— Что я могу сделать? Прошло четыре года.

Темные глаза Ханны внимательно изучают мои, прежде чем схватить меня за руку.

— Ты хочешь, чтобы я была честна с тобой, поэтому мне нужно, чтобы ты сделала то же самое. — Она переплетает свои пальцы с моими. — Что сейчас болит больше всего?

Чувство вины, которое кипело у меня под кожей последние восемнадцать, или около того часов, начинает гореть, и я неловко ерзаю под одеялом. Мне должно быть больно от того, что Лейн предал меня, и мне больно. Мне должно быть больно, что доверие, которое я с таким трудом восстановила, снова пошатнулось, и мне больно. Но что ранит больше всего, о чем я не могу перестать думать с тех пор, как прочитала его слова, это осознание того, что Джесси тоже что-то чувствовал. И я не знала об этом.

— Я не могу перестать думать о том, что для Джетта все могло быть по-другому, — признаюсь я, и боль в моей груди становится все глубже.

— Не делай этого, — мягко говорит она, поглаживая большим пальцем мои костяшки. — Не делай это из-за Джетта.

— Но речь идет о нем. Это все из-за него. — Горячие слезы снова текут по моим щекам, и я позволяю им упасть. Мое сердце слишком болит, чтобы сдерживать это.

— Нет, милая. — Она качает головой, ее глаза полны сочувствия. — Это касается тебя и Джесси. Вы можете делать что-то для себя. Ты ведь знаешь это, верно?

Ага. В последний раз, когда я сделала что-то для себя, я влюбилась в того самого парня, о котором шла речь.

— Это я, Хэй. — Она натягивает улыбку, которая, я уверена, должна меня успокоить, но вместо этого она усиливает мое чувство вины. — Ты можешь на несколько минут снять шляпу мамы и побыть женщиной Хейден, и, клянусь Богом, я не буду тебя за это осуждать.

— Я даже не знаю, кто она теперь. — Я прогоняю новые слезы и шмыгаю носом.

Все, что я делала последние четыре, почти пять лет, было сделано ради Джетта. Решение создать стабильную жизнь с Лейном, хотя у меня все еще были проблемы с доверием, дом, который мы купили вместе, изменение в моей работе, чтобы я могла чаще бывать дома, чем в отъездах…

— Ты знаешь ее. — Она протягивает руку и приподнимает мой подбородок. — Это она вчера прочитала то письмо.

Внезапная, колющая боль пронзает мою грудь, и я зажмуриваю глаза, сдерживая боль.

Ханна права, и это часть причины, по которой я сейчас чувствую себя такой чертовски виноватой.

Конечно, я представляла, как изменилась бы жизнь Джетта, если бы у него были и я, и Джесси, но я также представляла, каково это — иметь Джесси для себя.

Прошло много времени с тех пор, как я позволила себе это, но вчера «что-если» пришло так легко.

Каково это снова проводить с ним время. Говорить, смеяться и просто быть теми Хейден и Джесси, которыми мы были те пару недель, и даже во время летних встреч до этого.

Но я также позволила себе подумать и о том, что было бы, если бы у нас было больше.

Просыпаться с ним по утрам.

Целовать его на прощание каждый раз, когда мы расстаемся на целый день.

Звонить или писать ему всякий раз, когда я думала о нем.

Приходить к нему домой.

Ужинать, разговаривать и обниматься на диване.

Прикасаться к нему. Запускать пальцы в его волосы, притягивать его к себе и просто вдыхать его запах.

Чтобы он обнял меня. И чувствовать себя в его объятиях безопаснее, чем когда-либо прежде.

Ирония в том, что я хотела стабильности, которую обещала жизнь с Лейном, но именно с Джесси я чувствовала себя защищенной и в большей безопасности. И самой довольной, несмотря на то, что мы с ним хотели от жизни разных вещей.

Или, может быть, я так говорила себе, чтобы не привязываться слишком сильно. Потому что, если задуматься, наши конечные цели не такие уж и разные. Единственная реальная разница в том, что он хотел добиться своего в Коул-Крике, а я хотела добиться своего здесь.

Но самое главное, что, как мне кажется, я чувствовала его на подсознательном уровне, и что-то продолжало терзать меня каждую вторую неделю, когда я снова видела его…

Это то, что я доверяю Джесси все, что у меня есть.

Я отдаю ему свое сердце каждую пятницу вечером и никогда не сомневалась, что он вернет его обратно в воскресенье. Более того, он любит нашего сына, так же сильно, как и я.

Доверять кому-то другому самые сокровенные части себя — это значительный риск, но я никогда не боялась делить Джетта с Джесси. Если уж на то пошло, я боюсь не разделить с ним это партнерство.

Мысль о том, что я могу потерять Джесси, похожа на удар ножом прямо в сердце. Но мысль о потере Лейна… кажется такой далекой.

И это говорит мне кое-что, с чем я не совсем понимаю, что делать.

— Я так старалась не быть этой женщиной, — наконец, прошептала я Ханне. — Так старалась жить дальше и придерживаться обещания, которое дала Джесси, но правда в том, что я никогда не теряла надежды, что когда-нибудь что-то изменится. Мне чертовски больно осознавать, что я могла бы получить все это. Что могла бы дать Джетту жизнь, которую он заслуживает, под одной крышей, в одном городе, с двумя родителями в его жизни, каждый день. И я могла бы быть с Джесси. Моим партнером во всех делах.

Я провожу дрожащей рукой по волосам.

— Лейн мог скрывать от меня письмо, но я скрывала от него часть себя. Часть меня, которая всегда принадлежала Джесси. И я не понимала, насколько большой частью она была до сих пор.

Глаза Ханны блестят от непролитых слез.

— Ты говоришь так, будто возможность упущена, — тихо говорит она, сжимая мою руку.

— Прошло четыре года, — повторяю я, качая головой. — Что касается Джесси, я прочитала письмо и сделала свой выбор.

— Скажи ему правду.

Я смеюсь и отвожу взгляд.

— И рисковать потерять то, что у нас есть сейчас? Ни за что. Я не смогу сделать это без него.

— Ты ничего не потеряешь, если он будет чувствовать то же самое.

— Я потеряю все, если это не так.

— То, что ты не сказала о своих чувствах к нему, привело тебя в этот бардак. — Я оглядываюсь на нее, когда она мягко улыбается. — Может быть, сказав ему, ты наконец-то выберешься из этого.

ДЖЕССИ

— Папочка, я могу написать свое имя! — объявляет Джетт из-за стола, когда я вхожу на мамину кухню, после работы в пятницу. Она стоит у плиты, взбивая что-то, как обычно, и улыбается, как гордая бабушка.

— Он усердно работает уже больше часа, — докладывает она, когда я подхожу к сыну. Его упорство — это нечто.

— Правда, приятель? Дай-ка взглянуть. — Я взъерошиваю его волосы и наклоняюсь, чтобы осмотреть полдюжины, или около того, листов бумаги, разложенных перед ним. Много букв J, Es, Ts, и даже несколько других букв алфавита. — Ого, малыш. Это впечатляет. Посмотри на эти J!

— Они как рыболовные крючки без колющей части! — улыбается он, а я смеюсь.

— Ха, ты прав! Вау, я этого не знал. — Боже! Какой он милый. — А что это здесь?

Я беру другой лист и указываю на букву F.

— Не думаю, что я знаю, что это за буква. А ты?

— Это F, папа. — Он закатывает глаза. — F — это Foss (прим. пер. Фосс, фамилия героя). Видишь, F-O-S-S?"

— Подожди, — вытаращился на него я. — Ты хочешь сказать, что можешь написать и произнести свою фамилию?

— Да, мне уже четыре. Совсем скоро я пойду в детский сад.

— Как, черт возьми, я мог забыть? — Я атакую его щекоткой и поднимаю со стула, чтобы обнять. Он долго брыкается, но, наконец, выбирается из объятий. Когда, черт возьми, он начал так ненавидеть объятия? Чертов ребенок разобьет мне сердце.

— Я занят, папа! — Он хихикает и отстраняется, возвращаясь к работе, тщательно вырисовывая линии и изгибы с лазерной точностью.

— Я же говорила тебе, — добавляет мама, когда я подхожу к ней, чтобы быстро поцеловать.

— Наверное, это у него от Хейден, потому что, видит Бог, у меня нет такого терпения. Спасибо, что побыла с ним сегодня. Все прошло хорошо?

— Идеально. Он помог мне с клумбами, потом мы смотрели «Собачий патруль» и даже немного вздремнули. Это был рай. Я могла бы привыкнуть к тому, что он вот так рядом.

Да, я тоже. И подумываю о том, чтобы спросить Хейден, можем ли мы вернуться к более длительному пребыванию летом и на каникулах, поскольку он уже подрос. Технически, длительные визиты прописаны в нашем соглашении об опеке, но я никогда не настаивал на них, зная, как тяжело это будет для него. В эти дни он относится к визитам как чемпион. И, честно говоря, я просто хочу видеть его чаще.

— Да, кстати, — говорит мама. — Сегодня я не буду готовить ужин. Надеюсь, это не доставит неудобств, но твой папа упоминал что-то о жареной рыбе, и я приняла решение, что вместо этого мы пойдем куда-нибудь.

— Мам, ты готовишь для нас по пятницам уже много лет. Пора бы и отдохнуть. Мы возьмем пиццу или что-нибудь еще. Ничего особенного. — Я пожимаю плечами и поднимаю подбородок к кастрюле, над которой она стоит. — Но если это не ужин, то что это?

— Соус для голяшек, которые мы будем есть в воскресенье.

— Для в-е-ч-е-р-и-н-к-и? — Она кивает.

— Ма, серьезно. — Я могу поцеловать ее и отшлепать одновременно. — Я же сказал тебе, что приготовлю все на гриле.

Она поднимает плечо, заставляя свои серебряные локоны подпрыгивать.

— Я все равно буду готовить воскресный обед, так что я подумала, почему бы и нет?

— Это слишком много.

— Твой отец говорит мне об этом уже много лет. Но меня это пока не остановило. — Она подмигивает, а затем откладывает большую ложку в сторону. — Амелия была здесь раньше. Она сказала, что пришло несколько заявлений на должность в офисе.

— Да, она мне тоже об этом говорила. Я посмотрю их на выходных.

— Одной из них была Микайла Камински, — и слова «Даже не думай об этом» остались невысказанными.

К счастью для моей матери, я бы никогда не нанял Микайлу. Не потому, что мама не одобряет, просто все может усложниться, если мы начнем чаще встречаться.

— Она не такая уж плохая, ма. Я знаю, что у тебя на нее зуб, но на самом деле она довольно милая девушка.

— Хорошие девушки не лапают моих мальчиков в церкви.

— Я уверен, что в этой церкви случалось и похуже, мам. Все эти комнаты в подвале… — Ее глаза расширяются, а губы приоткрываются.

— Я не знаю из личного опыта, просто говорю. — С другой стороны, Джинкс…

— Я бы предпочла не думать ни об одном из этих сценариев, спасибо большое. А что касается нашей говядины, я точно знаю, что она украла рецепт пирога у миссис Яниковски. И в начинке она использовала покупное яблочное масло. Кто так делает?

О, вот это разврат.

— Эй, по крайней мере, она готовит. — Мама вздрагивает.

— Если ты так это называешь…

— Я мог бы пригласить ее как-нибудь. — Я имею в виду, я действительно намекал на это, когда звонил после всей этой истории со ступеньками у Хейден. Но это было до того, как у Хейден начали создаваться серьезные проблемы в раю.

— О, Господи Иисусе… — мама закрывает глаза и проводит рукой вверх-вниз и по груди в драматическом крестном знамении.

— Да ладно, — смеюсь я. — Дай ей шанс.

— Ты так говоришь, как будто уже все решил. В этом нет никакого «может», не так ли?

— Я не хочу быть одиноким вечно. — И это первый раз, когда я признаю это за пределами своей собственной головы.

— О, детка… — Она подходит ко мне, ее руки обнимают мое лицо, как будто я снова ребенок. — У тебя много времени.

— Это не то, что ты говорила несколько месяцев назад, когда жаловалась, что у тебя всего один внук. — Конечно, комментарий был адресован всем нам, детям, но, думаю, он больше всего задел меня за живое. Я не хочу, чтобы Джетт рос в одиночестве. Мне хочется, чтобы у него было много братьев и сестер, как у меня. Большая семья, с которой можно проводить праздники. Люди, которые будут прикрывать его спину, несмотря ни на что.

— Я гораздо больше беспокоюсь о том, чтобы ты нашел кого-то, кто сделает тебя счастливым, чем о том, что ты подарил мне всего одного внука. — Она похлопывает меня по щекам и выпячивает нижнюю губу. — Становится все труднее оставаться одному, когда его нет, не так ли?

Черт. Я прочищаю горло.

— Легче не становится, это точно.

Она изучает меня мгновение, ее голубые глаза бегают между моими.

— Не останавливайся, милый. Не делай ошибку, думая, что время идет, и не соглашайся на кого-то, кто не является всем, что ты хочешь.

Я говорю себе то же самое уже много лет, но в какой-то момент мне приходится смотреть правде в глаза. Женщина, которую я хочу, не хочет меня.

* * *

Через час после этого, мы с Джеттом скользнули в единственную кабинку в «The Creek» — единственного бар-гриля в Коул-Крик и лучшем месте в городе, где можно отведать жареную рыбу, пиццу и холодное пиво.

Из звуковой системы звучит музыка в стиле кантри, а полдюжины телевизоров, установленных за барной стойкой и по всему помещению, показывают негромко новости, спорт и погоду. Бильярдные столы и доски для игры в дартс пока свободны, потому что еще рано, но через пару часов они будут заполнены местными жителями, приезжающими на выходные, и всеми, кто хочет расслабиться и хорошо провести время.

— Тебе хочется сегодня пиццы, малыш? Или это вечер куриных наггетсов? — Я выхватываю меню между салфетками и приправами и пролистываю его, как будто не выучил его наизусть много лет назад.

— Куриные наггетсы, пожалуйста. С соусом ранч.

— Шокирующий выбор, приятель. Однажды ты превратишься в куриный наггетс, клянусь. — Он хихикает, осматривая комнату большими глазами. Я приводил его сюда всего несколько раз, так как здесь не самая лучшая обстановка для детей, но сегодняшний вечер показался мне подходящим для смены обстановки.

— Ну, здравствуй, милашка. — Официантка подходит к столику и ярко улыбается Джетту. Она ученица местной средней школы, если я правильно помню. — Как ты сегодня?

— Ты красивая, — говорит он ей, его большие глаза полны звезд, и я сдерживаю смех.

— Джетт, так с дамой не здороваются. Попробуй еще раз, приятель.

— Мне нравятся твои волосы.

Черт возьми, ох уж этот ребенок.

— Мне жаль. Он нечасто ходит в людные места.

Она смеется.

— Нет проблем. Технически, я флиртовала с ним первой, так что… — Она пожимает плечами. — Что я могу предложить вам выпить?

— Кока-колу для меня и рутбир для него. И мы готовы заказать еду, если вы готовы.

Она кивает, принимает заказ, а затем возвращается к бару, где Далтон Камински и его брат Маркус поднимают кружки с пивом в мою сторону. Я машу рукой, а затем замечаю, кто составляет им компанию.

Микайла улыбается, когда наши глаза встречаются, и я тоже начинаю улыбаться. Не успеваю я оглянуться, как она направляется в нашу сторону. Любопытно, что в пятницу вечером она выглядит более по-воскресному, чем на прошлой неделе в церкви, в облегающих джинсах и розовом топе.

— Привет, ребята, — говорит она, переводя светлые глаза с меня на Джетта и обратно. — Сегодня не будет семейного ужина?

— Нет, мама хотела отдохнуть, поэтому папа отвез ее в новое место в Коппер-Кроссинг. Ты здесь с Далтоном и Маркусом?

Она сжимает свои мерцающие розовые губы и кивает.

— Хочу просто выпить перед тем, как поеду домой.

— Ты уже ела? — спрашиваю я, удивляясь себе, и, судя по ее расширенным глазам, она тоже.

— Нет, еще нет.

Мы переписывались почти две недели, пытаясь определить вечер, чтобы встретиться, но либо она занята на городском собрании или на работе, либо у меня был Джетт. Я еще не представлял Джетта никому из тех, с кем встречался, в основном потому, что я нечасто это делаю, но, опять же, сегодняшний вечер кажется мне подходящим для того, чтобы сделать все немного по-другому.

— Хочешь присоединиться к нам? — спрашиваю я. — Я имею в виду, если парни не против, чтобы мы тебя украли.

Она кивает

— С удовольствием. Давай я возьму свою сумочку и дам им знать. Я сейчас вернусь. — Она поворачивается и спешит прочь, а я смотрю на Джетта, надеясь, что у него не будет больше вопросов, чем у меня ответов, когда все будет сказано и сделано.

— Приятель, почему бы тебе не сесть рядом со мной? Эта милая леди собирается поужинать с нами. — Я хлопаю по месту рядом с собой, и он без колебаний пересаживается. — Не мог бы ты оказать мне еще одну услугу и вспомнить о своих манерах?

Он кивает своим маленьким подбородком, а затем спрашивает.

— Это твоя девушка, папочка?

— Ах, нет, малыш. Просто подруга. Откуда ты знаешь о подружках?

— Дядя Джинкс рассказал мне.

Конечно, он рассказал. Больше некому.

— Не слушай своего дядюшку Джинкса о девушках, приятель. Он понятия не имеет, о чем говорит.

Официантка возвращается с нашими напитками, и я прошу ее подождать, пока Микайла вернется и добавит свой заказ к нашему. Когда она возвращается на кухню, Микайла проскальзывает в кабинку.

— Итак, ты, должно быть, Джетт. — Она протягивает руку через стол. — Я Микайла, подруга твоего отца.

Он пожимает ей руку, а затем отпивает рутбир и случайно произносит.

— У тебя черные волосы, а у моей мамы желтые.

Правда, Джетт? Теперь ты должен вспоминать о своей маме? Буквально через пять секунд после этого? Я провожу рукой по лицу и стону, но Микайла тихонько смеется.

— Ты имеешь в виду блондинка? — Она растягивает губы в улыбке. — Знаешь, мне кажется, я помню твою маму. Она очень красивая.

— Она принцесса.

Когда Джинкс раздавал уроки любви, интересно, упоминал ли он о блокировке члена, потому что мне кажется, что мой малыш делает именно это.

— Итак, ты уже ходишь в школу?

— Совсем скоро я буду в детском саду.

— О, ничего себе. Дошкольник! Это круто. Ты взволнован?

Он кивает.

— Я могу написать свое имя. Хочешь посмотреть?

— С удовольствием посмотрю! — Микайла достает пару салфеток из держателя и достает ручку из своей сумочки, и не успеваю я опомниться, как Джетт уже рассказывает ей о Js, рыболовных крючках и сотне рыб, которые он поймал в прошлые выходные.

Это облегчение, чертовски мило, но в то же время страшно. Я провел последние несколько лет, беспокоясь о том, как познакомлю кого-нибудь с Джеттом, если когда-нибудь придет время, но никогда не думал, что это будет так просто. Не то чтобы это было чем-то большим, чем ужин, потому что мы с Микайлой еще даже не ходили на настоящее свидание.

Но если это хоть какой-то признак того, как все может пойти, когда придет время, то это хороший знак.

И, возможно, вечно испорченное время моей жизни наконец-то наладилось.