ДЖЕССИ
— Кто-нибудь видел надувные настольные бассейны для еды? Мне нужны они на завтра. — Мама заглядывает на заднюю веранду, где папа, Джинкс и я, пытаемся убедить Джетта, что цыплята — это всего лишь маленькие динозавры, оставшиеся с доисторических времен.
— Нет, милая, я давно их не видел. Черт возьми, когда мы в последний раз вообще ими пользовались? — отвечает ей папа. — Вечеринка выпускников колледжа Джастина?
Джинкс фыркает.
— Папа, я закончил колледж пять лет назад.
— Вот и я о том же, — бормочет наш старик за кружкой дымящегося кофе.
— А, вообще-то… — Черт. Я провожу рукой по шее. — Кажется, я одолжил их прошлым летом на мальчишник Сэма.
— Отлично! — ухмыляется мама. — Куда ты их положил?
— В хижине Сэма.
— Джесси Аарон! — Ее улыбка меняется на хмурый взгляд. — Иди и забери их. Сейчас же.
Хорошо, что у меня есть ключ от этого места.
— Хорошо. Джетт, хочешь прокатиться?
— Нет, спасибо. — Он слишком спокоен, сидит откинувшись на спинку шезлонга, и выглядит, скорее на четырнадцать, чем на четыре. — Я хочу остаться здесь с дедушкой.
— Правда, малыш? У тебя есть несколько дней со мной, и вдруг я превращаюсь в рубленую печень?
— Ага!
Я качаю головой, наполовину смеясь, наполовину «какого хрена», всю дорогу до своего грузовика. Не то чтобы я жаловался. Между вечеринкой по случаю дня рождения у Фоссов в прошлые выходные и этим длительным визитом, кажется, что я видел его больше, чем за последние месяцы. И мне это чертовски нравится.
Он так сильно изменился за эти дни. Это слишком очевидно, когда я вижу его только раз в пару недель, но это нечто особенное — наблюдать, как это происходит в замедленной съемке. Маленькие промежутки времени в течение нескольких дней. Как гусеница превращается в кокон, а затем в маленькую желтую бабочку.
Боль закрадывается глубоко в мою грудь, зная, что завтра мне придется отдавать его обратно, особенно когда я думаю обо всех тех маленьких моментах, которые я пропущу, пока его не будет.
Я всегда завидовал Хейден, потому что она проводит с ним больше времени. Но проглотил это, потому что знаю, что нет ничего важнее отношений между матерью и ребенком. Мне также не хотелось усложнять ей жизнь больше, чем она уже была: Хейден только закончила колледж и уже родила ребенка, и мы пытаемся наладить совместное воспитание, находясь за столько километров друг от друга. Это был ее выбор, но я обещал уважать его.
С тех пор мы сильно выросли, мы трое. И я начинаю понимать, что моя роль в его жизни так же важна, как и ее, особенно сейчас, когда он становится маленьким мужчиной.
Я уже решил попросить ее о двух неделях этим летом. Как только наберу пару новых сотрудников, позволю Иисусу сесть за руль, пока мы с Джеттом будем проводить долгожданный отпуск, наполненный рыбалкой, катанием на четырех колесах, кострами и всеми куриными наггетсами с рутбиром, которые мы вдвоем сможем осилить.
Одна мысль об этом заставляет меня ухмыляться, как дурака, когда я поворачиваю грузовик на дорогу к озеру, которая оживленнее, чем обычно, поскольку в эти выходные День поминовения. Все владельцы хижин собрались на первый большой праздник этого сезона, и я с усмешкой вспоминаю старые добрые времена, когда это были мои любимые выходные в году.
Нет ничего лучше лета в Коул-Крике, особенно когда ты молод и одинок, и твоя главная забота — какое пиво ты собираешься пить и с какой девушкой ты собираешься его пить.
За эти годы я выпил немало, целовался и расстегивал молнию, но была только одна девушка, с которой я хотел бы сделать больше. Только с одной девушкой хотел разделить свое одеяло и свою толстовку.
Я кручу руль в сторону белой линии на крутом повороте возле хижины Фосса, когда небольшой караван машин с номерами другого штата, проезжает слишком быстро и чуть не сталкивает меня с чертовой дороги.
— Притормози, черт возьми! — кричу я, не обращаясь ни к кому, кроме себя, когда что-то привлекает мое внимание среди деревьев. Машина на подъездной дорожке Фоссов. Белая машина. Такая же, как у Хейден.
Когда последняя из машин пролетает мимо, я снова жму на газ, только для того, чтобы затормозить в конце грунтовой дороги, по которой я не ездил почти пять лет. Дорожка, которой я пользовался десятки раз за те пару недель, когда она носила мою толстовку, пила мое пиво и отдавала мне свое тело.
Я не смогу быть уверен, что это ее машина, если не подъеду ближе, и, насколько знаю, это могут быть ее родители. Она сказала, что ее отец хотел порыбачить в ближайшее время.
Но потом я вижу ее на заднем крыльце. Босые ноги в обрезанных шортах, длинные волосы развеваются на ветру…
Я не вижу ее лица, но знаю, что в ту секунду, когда та видит мой грузовик, она замирает, как олень, попавший в свет фар.
Так, так, мисс Фосс. Что привело тебя обратно в город?
ХЕЙДЕН
Реально, Господи? Ты не смог дать мне даже часа в Коул-Крике? Даже одного гребаного часа?
Но ведь так было всегда, не так ли? Джесси появляется в моей жизни тогда, когда я меньше всего этого ожидаю, и это стало его привычкой.
Глубоко вдохнув, я пытаюсь притвориться, что его грузовик, въезжающий на подъездную дорожку, не заставляет мое сердце биться со скоростью километра в минуту. Что у меня не дрожат руки, когда я открываю дверцу и хватаю чемодан. Как будто приезд Джесси так же естественен, как приезд старого друга из маленького городка, чтобы вежливо поболтать с летним гостем о хорошей погоде. Не то что парень, который перевернул мою жизнь с ног на голову, и даже не подозревает об этом.
— Немного далеко от дома, не так ли? — с кривой улыбкой спрашивает Джесси, выскальзывая из своего грузовика в джинсах, белой футболке и чертовой шапочке, которую он так любит. Сегодня суббота, но полоса грязи на его предплечье и на одном из бедер меня не удивляет.
— Привет! — Я натягиваю улыбку, которая на самом деле причиняет боль моим опухшим глазам. Черт, где мои солнцезащитные очки, когда они мне так нужны? — Выглядишь так, будто работал.
— Сегодня утром пришлось менять масло на одной из буровых установок. Джетт поехал с нами.
— Держу пари, ему это понравилось. — Вообще-то понравилось, потому что этот мальчик любит все делать с Джесси.
— Я собиралась написать тебе позже и сообщить, что я могу взять его завтра, раз я уже здесь.
— Хорошо. — Его светлые глаза устремляются в сторону хижины. — Лэйн тоже здесь? Твои родители?
— Нет, только я.
— А…
И если бы мы могли оставить все как есть, по крайней мере, на данный момент, я была бы бесконечно благодарна.
— Хороший день для поездки. — Он засовывает руки в карманы и переминается с одной ноги на другую.
— Да. Движение тоже было хорошим.
— Значит, ты только что приехала?
— Ага. Всего несколько минут назад.
— Хорошо.
Я перевожу взгляд на деревья, окружающие дом и отделяющие нашу территорию от коттеджей, которые стоят по обе стороны от него. Не могу смотреть на него и держать себя в руках, особенно когда чувствую его взгляд, обжигающий меня. Хотя могу представить, как бьется пульс на его заросшей челюсти, и как вопросы вертятся в его голове.
— Итак, мы просто будем стоять здесь и делать вид, что ты не опираешься на чемодан размером с самосвал? Или что твое заднее сиденье тоже не забито всяким дерьмом?
Проклятье.
Я провожу дрожащей рукой по волосам и также неуверенно смеюсь.
— Я давно не была здесь. И у папы еще не было возможности открыть дом на лето. Я просто подумала, что могу помочь. — И остаться на несколько дней или столько, сколько потребуется, чтобы понять, какого черта я делаю. — Ничего серьезного.
— Ничего серьезного? Без обид, Хейден, но твое лицо сейчас похоже на розовый зефир. Либо у тебя аллергия на что-то, и мне нужно срочно отвезти тебя в больницу, либо ты плакала.
— Вау, спасибо за этот «супермилый» комплимент. — Знаю, какой несчастной выгляжу. Я плакала два дня до такой степени, что все тело болит, как будто меня переехал скоростной катер. — Я вижу, ты все еще очаровашка.
— Хейден, перестань…
— Послушай, — начинаю я. — Я ценю, что ты остановился и проверил меня, но я в порядке. Мне просто нужно несколько дней вдали от Грин-Бей.
Он замолкает на мгновение, его глаза мечутся туда-сюда, но, в конце концов, он прочищает горло.
— Хорошо, — вздыхает он, и я могу обнять его за то, что он не настаивает на большем, когда знаю, что это то, что он действительно хочет сделать. — Тебе нужна помощь, чтобы занести вещи внутрь?
— Нет, я справлюсь, но спасибо.
— Хейден… — Он протягивает руку, кончики его пальцев касаются моей руки, и я прикусываю губу, чтобы она не дрожала.
— Джесси, пожалуйста, — умоляю я, мой голос едва слышен. — Просто уходи.
— Хорошо. — Он поднимает ладони и делает пару шагов назад к своему грузовику. — Ты знаешь, как связаться со мной, если я тебе понадоблюсь. Ты знаешь мой адрес, верно?
Киваю и мысленно прошу его двигаться быстрее, потому что плотина слез вот-вот прорвется, но я отказываюсь терять самообладание перед ним.
— Я не скажу Джетту, что ты здесь. Это твое решение, — добавляет он, и все, что я могу сделать, это снова кивнуть. К счастью, он оставляет все как есть, садится в машину и уезжает через несколько секунд.
А я разваливаюсь на части.
Я буквально не представляю, как мне поступить. Понятия не имею, должна ли рассказать ему о письме или держать это в себе. Или, что еще хуже, не сошла ли я с ума, задаваясь вопросом, есть ли шанс, что он все еще чувствует то же самое.
Что, если он действительно сделал предложение только из чувства долга? И если это так, не обрекаю ли я себя на то, чтобы снова и снова страдать? Раздувать дым — не в стиле Джесси, но поступать правильно — да.
Независимо от того, что произойдет, я должна была приехать сюда. Поскольку наша жизнь с Лейном закончилась, как один неудачный бросок на доске «Монополии», у меня не было выбора. Коул-Крик — второй дом Джетта, и приезд сюда — единственный известный мне способ свести его душевные терзания к минимуму.
Даже если это означает разбить мое собственное сердце в процессе.
ДЖЕССИ
На ней не было обручального кольца.
Я подъехал к домику Уэстона, заглушил двигатель и уставился в лобовое стекло.
Опухшие глаза и красный нос, чемодан и машину, набитую всяким дерьмом, было трудно не заметить. Но больше всего выделялась голая розовая линия, проходящая вокруг безымянного пальца ее левой руки.
Твою мать.
Что, черт возьми, случилось? И почему? Это перерыв или что-то большее? Снятие кольца, черт возьми, кажется гораздо более долгосрочным.
Я хотел выпытать у нее подробности, но рана, очевидно, была слишком свежа. Она не смотрела мне в глаза, ее руки дрожали, словно та выпила много кофе, а обычно короткие, но аккуратные ногти были обгрызены до кожи.
Не нужно быть гением, чтобы понять, что она держалась на одной пряди этих великолепно светлых волос, и у меня было четкое ощущение, что мое появление только усугубило ситуацию.
В связи с этим возникает вопрос, который уже неделю крутится в моей голове…
Проблема во мне?
Или это просто принятие желаемого за действительное? Потому что мне чертовски хочется сейчас бить себя в грудь, как горилла, думая, что это может быть именно так.
Мне не хочется создавать для нее еще больше проблем, никогда не хотелось, но не проходит и дня, чтобы я не хотел эту девушку для себя. Особенно зная, что то, что у нас сейчас есть, намного сильнее того, что было четыре года назад.
Мы с Хейден работаем вместе как родители. Работаем как друзья, несмотря на то, что между нами была история. Работаем как два человека, которые уважают друг друга и, осмелюсь сказать, заботятся друг о друге, хотя все это так легко могло пойти по другому пути.
Она могла прочитать то письмо и отступить. Мы могли бы в итоге возненавидеть друг друга, но Хейден ни разу не позволила своим чувствам, или их отсутствию, сделать отношения между нами неловкими, когда она узнала правду.
Она поставила нашего сына на первое место тогда и продолжает делать это сейчас, и ее решимость сделать его своим приоритетом номер один, несмотря ни на что, поражает меня.
Ей не нужно было приходить сюда. И если то, что я подозреваю, правда, и ее разрыв с Лейном как-то связан со мной, то ей здесь будет нелегко.
И это дает мне надежду.
Так что я не буду торопиться. Так же, как я делал в те первые пару лет. И если Хейден захочет меня, она должна будет сама сделать этот шаг.
Но сделаю все возможное, чтобы она знала, что я рядом. Что я всегда был рядом.
И буду терпелив, пока заживает ее сердце, потому что, когда у меня снова появится шанс встретиться с ней, я ни за что на свете не позволю ей ускользнуть во второй раз.