Мяч круглый, поле скользкое

Глава 24

— Вась, а чего ты с Петей больше не играешь в шахматы?

— Ну а ты бы сам стал играть с человеком, который когда проигрывает, ругается, бросает в тебя фигурами, бьёт тебя доской по голове?

— Конечно, нет!!!

— Ну так вот он и не стал играть…

— Да вы присаживайтесь вон в креслице это. Нам тут не на одну минутку разговор предстоит.

Нестарый ещё, но почти лысый мужчина с кучеряшками на затылке и рубленным каким-то лицом тяжело уселся в небольшое кресло, ещё помнящее увесистые выпуклости бывшего КГБшника Цвигуна. Как там в поговорке — КГБшники бывшими не бывают? Вот — присутствие этого грузинского товарища поговорку подтверждает.

Пётр Тишков, прикрытый простынками, лежал в больничной палате, а в кресло опустился тренер кутаисских мальчишек и директор центрального городского стадиона Карло Павлович Хурцидзе. Пётр не был великим знатоком футбола — да даже невеликим и то не был, потому сейчас держал в руках биографию этого персонажа, составленную работниками КГБ Грузии.

Старший тренер футбольной школы кутаисского «Торпедо». Брат — редактор местной газеты. Его сестра замужем за агрономом Чибурданидзе. Ага! Получается, раз Майя, будущая чемпионка мира по шахматам, из Кутаиси — то это её дядя.

И всё же не фамилия будущей звезды чуть придержала руку Петра и не позволила ему махнуть шашкой наотмашь. Другое было в справке. Оказывается, почти всё тбилисское «Динамо» состоит вот из его учеников. Кутаиси, и конкретно школа вот этого человека, является кузницей кадров для главной грузинской команды. Ну и, выходит, Рамаз Шенгелия сейчас именно у него и занимается, как и прочие будущие члены сборной и обладатели Кубка Кубков УЕФА.

— Как думаете, Карло Павлович… Слушайте, не обижайтесь только, а вас «Папой Карло» из «Буратино» пацаны не обзывают?

— Нэт. Грузины — вэжливые люди.

— Ну да, ну да… давайте «вэжливо» сломаем ногу Севидову, а то он нам насуёт.

— Э, бэс попутал! Я всегда дэтей учу играть прэдельно коректно. Тут ответственность навалилась — скажут, одын раз довэрили тэбе команду, а ты проыграл, да ещё каким-то аутсайдэрам. Нэ хотел! Само вырвалось.

— Ну, если бы это было ошибкой… А то ведь получается — это определяющая тенденция всего нашего футбола, — тяжело усмехнулся Тишков. Вон случай с Арисагой в Донецке как дорого «Кайрату» сейчас обходится.

Дядюшка чемпионки мира скривился, решил было Тишкову, как пацану, лекцию прочитать, но в последний момент одумался. Ещё раз скривился.

— Увлечэние обороной, появление разных «бетонов», «замков», «чыстильщиков», снизило трэбовательность к защитникам, к классу их игры. Согласэн с вамы. Грубияны подчас прикрываются ширмой «сылового» футбола. Да, всэм понятно, что футбол — игра для сыльных и мужествэнных, и что правила разрешают спортсмену показать, какой он атлэт. Так играют защитники итальянских, англыйских команд. Но иные наши защитники, к сожалению, часто путают силовую игру с грубой.

— Так нет ли тут вины тренера?

— Ай, опять! Конэчно, есть. Все стремятся к простым рэшениям. Трудно, ох как трудно стало нападающым противостоять рядам защитников — ведь оны не очень-то стесняются в выборе срэдств для борбы! Просмотрыте протоколы матчей чэмпионата. Вы убэдытесь, что оценки защитныкам выставляются, как правило, более высокие, чем нападающым. Этим тренеры, надо полагать, высказывают своё отношение к мастерству защитников — такая ыгра им, выдымо, нравытся…

— Что делать будем? — Пётр решение-то принял, но вот лучше инициатива снизу.

— Тут нычего подэлат нэльзя. Собрат всэх тренеров, и чтобы оны пообэщали играть в честный футбол? Нэт, не поможет — над ными всяких командыров прорва. Вот такых, как вы, как Гречко, как у нас Василий Мжаванадзе. Побэда любой ценой! Не добёшьса ты — помэняют на послушного.

С взяточником и организатором десятков подпольных фабрик для личного обогащения своего клана Василием Мжаванадзе ещё нужно будет побороться. Только вот следующим в списке руководителей Грузии, а сейчас начальником её МВД, является уж совершенный монстр, которого к власти точно допускать нельзя — Шеварднадзе. Эдуард Амвросиевич! Пусть пока меньшее зло Грузией рулит.

— Карло Павлович, а давайте-ка мы с вашей помощью с грубостью в нашем футболе поборемся.

— Что я одын смогу! Пысмо в «Совэтский Спорт» написать? Статью, в смыслэ.

— Напишите, лишним-то не будет. А мы лошадью пойдём.

— Какой лошадью? — откинулся на заскрипевшем ветеране битв со стёклами.

— Я вот сейчас порву материалы уголовного дела на вас заведённого, — и Пётр демонстративно разодрал бумагу. Понятно, не «дело» никакое — просто справка, но соратнику по лошадиному ходу этого знать совсем не обязательно.

— И что?

— А то, что вы в ответ на мою преступную халатность сделаете восемнадцать телефонных звонков и расскажете об этой замечательной истории, что с вами, дорогой товарищ Хурцидзе, произошла.

— Восемнадцать?

— Ну да. «Кайрат» я извещу, тренеров своего «Торпедо» тоже устно проинформируете — а вот остальным восемнадцати тренерам первой, ну, Высшей лиги вы позвоните. Номера вам сейчас мои помощники дадут. Так вот: позвоните и подробно расскажете о том, что с вами произошло. Потом — о нашем разговоре, только концовочку мы чуть поправим: я не порвал бумагу, а в папку положил и сказал, мол, ещё один случай умышленной грубости, именно умышленной — и «бумаге» будет дан ход. А своих коллег предупредите, будто бы я намекнул, что теперь и за ними ведётся наблюдение, и лучше одуматься им, «поуговаривать» защитников стать техничнее и не калечить больше хороших нападающих.

— Кто я! Почему, скажем, Бесков или Качалин будут слушать какого-то товарыща Хурцидзе?

— Слушать, может, и не будут. А вот услышат — точно. Не поможет ход лошадью — пойдёт ферзь. Эту фразу тоже вставьте. Да, и есть у меня предложение: создать комиссию фейр-плей, ну, честной игры. Она будет просматривать записи всех матчей и выставлять оценки игрокам и тренерам. С раздачей люлей потом, ну, и призов тоже.

— Хорошее начынаниэ.

— Куда как хорошее. Как разовьётся эта система у нас — мы ещё и в Европе её продвинем, и постараемся добиться того, чтоб командам, показавшим самую джентльменскую игру, по особой квоте предоставляли места в еврокубках. Всё, больше вас не задерживаю. Привет передавайте племяннице вашей, Майе.

Шеф проводит собеседование с молоденькой красивой блондинкой, которая пришла устраиваться на работу секретаршей:

— У вас в резюме написано, что вы печатаете со скоростью 1000 знаков в минуту. Это правда?

— Правда, — отвечает девушка. И добавляет, чуть краснея: — Такая галиматья получается…

Три оставшиеся дня до домашней игры с «Динамо» (Тбилиси) всякий из разрастающегося с каждым днём штаба «Кайрата» занимался свои делом.

Сан Саныч пытался, не загнав ребят, отработать резкий старт и не менее резкую остановку — инерцию ведь никто не отменил.

Игорь Нетто ставил полузащите пас. На всех пока решили не распыляться — если хоть эти начнут отправлять мяч туда, куда нужно, а не куда-то туда, то это уже половина игры всей команды.

Лобановский же пошёл знакомиться с новым аналитическим центром. Смотрелось это дико: сидят десять человек… нет, сидят десять пацанов и, обложившись газетами, журналами и словарями, пишут чего-то в тетрадки. Время от времени один из них встаёт и идёт в соседний зал — там за новенькими печатными машинками сидят три девушки и строчат из пулемёта. Не знакомый с печатным делом Валерий подошёл к одной из сотрудниц. Машинка оказалась фирмы «Ундервуд». У второй и третьей — «Ремингтоны».

— Там начали выпускать с кириллицей? — поинтересовался у курносой девчушки.

— Таня, — улыбнулась курносая. — Такое чудо все хотят иметь! Наши-то совсем дубовые — ну, «Москва» там или «Украина». В журнале читала: печать восьми тысяч знаков на «Украине» отнимает столько же энергии, как перемещение полутора тонн груза! Давайте поздороваемся, — веснушчатая Таня протянула ладошку с длинными, без всяких колец пальцами.

Лобановский протянул свою лапищу. Девушка была миниатюрной, но тут он ощутил, как его пятерня попала в железные тиски. Нда… Вот ведь, какой результат тренировки могут дать.

— Слышала, что ушлые, с опытом журналисты иногда покупают за рубежом или в комиссионных магазинах аппараты иностранного производства. Потом сдают их в специализированные мастерские, где латинский шрифт перепаивают на русский. Такая техника высоко ценится, стоит уйму денег — зато и работать намного проще и легче. Самой видеть не приходилось — а тут привели, посадили, и вот такое чудо! Так, говорят, потом ещё и электрические дадут.

Болтушка. Да поневоле ею станешь, когда сидишь и целый день долбишь по клавишам. Валера взял одну из напечатанных страниц, посмотрел на журнал. Перевод с португальского — статья была про Эйсебио. Можно сказать, что именно этот выходец из Мозамбика лишил сборную СССР три года назад настоящих бронзовых медалей. Проиграли Португальцам в матче за третье место — 1:2, и первый мяч как раз на счету этого африканца, перебравшегося в метрополию. Пусть и с пенальти. Тоже ведь смелость нужна — выйти бить в таком ответственном матче.

Валерий глянул в конец статьи:

Нда, такого бы в «Кайрат». «100 метров за 10,8 секунды»! А тут из двенадцати-то никто не выбегает. И пенальти все бить боятся. Вернее, даже не бить — промазать. Кроме Степанова, конечно — ну да тот вообще ни черта не боится. А вот остальные…

Лобановский положил лист на место в стопку. Ёшкин по голове, и это всего за два дня! Столько информации! Кто же её будет сортировать? Всё прочитать просто невозможно, да и не нужно — ерунды, скорее всего, полно. А ведь нужно и вправду сюда срочно сына Олега Александровича Ошенкова — Михаила. Валерий был с ним знаком, и тот говорил о футболе именно теми же словами, что и сам Лобановский: нужно попытаться представить его в цифрах, кто сколько набегал за матч, кто сколько владел мячом, сколько пасов, в каком направлении, какой дальности и точности, сколько подкатов. Всё нужно считать и обрабатывать на ЭВМ. Ну а для начала нужно наладить сортировку этих вот листков. Выделить из них интересные и важные.

Он ещё раз сунул курносой руку на прощанье, чтобы почувствовать железную хватку хрупкой девушки. Напомнить себе: «С помощью тренировок можно добиться вот такого результата».

А ещё нужно срочно позвонить и пригласить в команду хорошего спортивного врача. Женщину? Придётся — хоть и не любил работать с женщинами. Нет, не предрассудки, что женщина на корабле к несчастью — просто там, где женщины, всегда разные непонятные проблемы, как вот с учителем английского. Навыдумывала — «глубокое погружение»… Будем надеяться, что Тишков не ошибся. Ему-то с большим трудом удалось английский сдать в институте, раза с пятого. Так и не учил толком — всё на удачу надеялся, да на то, что особое отношение будет к футболисту, а тут нашла коса на камень. Не интересовалась преподавательница английского футболом, и никаких поблажек не делала. Может, и это добавило неприятия возможности появления женщины в его команде.

Ну, как там сказал Аркадьев: «Ты жену люби, а здесь — работа». Вздохнув, Валерий пошёл звонить в Киев. Граевской Нине Даниловне.

Собрал отец сыновей, взял в руки прутик, согнул — и сломался прутик. Потом взял пучок, стал гнуть его по-всякому — но не сломались прутики.

— Так вот, сынки, мораль такая: если нагнуть кого надо — то лучше сразу весь коллектив. Так никто не сломается, никто не уволится.

Борис Андреевич Аркадьев вернулся из санатория, от доктора Кашпировского. Прибыл в апартаменты, которые ему выделили в гостинице, что в пристройке к алма-атинскому стадиону.

Стадион — это не то слово! Спортивный комплекс, состоящий из нескольких объектов, был сооружён всего лет десять назад и занимал целый квартал. На территории в 22 гектара были построены большая и малая спортивные арены, а ещё имелись крытый атлетический манеж с залом для борьбы, запасное футбольное поле с легкоатлетическими дорожками. Большая арена состояла из футбольного поля, беговых дорожек и секторов для прыжков и метания снарядов. Трибуны были рассчитаны на тридцать тысяч мест, а под ними — залы для спортивных игр, борьбы, бокса, комнаты тренеров, судей и врачей, гостиница на двести мест, в которой он как раз и проживал. Малая же арена включала стадион-пятитысячник, поле для стрельбы из лука, теннисные корты и площадки для ручного мяча.

Просто богатство! О таком только может мечтать любая футбольная команда — а сейчас над стадионом ещё и крыша строится, а поле на малой арене переоборудуется под круглогодичное с подогревом газона. Ну, может в двадцатиградусные морозы подогрев и не справится, но, как ему сказали, такие тут случаются нечасто. Обычно в зимние месяцы температура около минус пяти, а с такой обогрев должен совладать. Сейчас вот ещё аналитический центр строят, при этом люди уже работают в библиотеке, неподалеку от школы.

В свои почти семьдесят Борис Андреевич чувствовал себя ещё вполне бодрячком, а после месяца пребывания в санатории и интенсивной реабилитации — так и совсем здоровым. Вот даже тихонечко, никуда не спеша, трусцой пробегал вокруг всего этого богатства утречком. Сегодня предстоял непростой разговор с важным чиновником от футбола.

Набрали они кучу алкашей из тюрем и просто из луж блевотины на полу — но эти алкаши ведь числились футболистами в низших лигах, а Лисицын — так и вообще в «Спартаке» московском. Шесть человек. И непонятно, как считать Арисагина. Ну, вроде как не из нашего футбола. Проблема в том, что регламент чемпионата не предусматривал перехода игроков уже в сезон. Понятно, что не звёзд переманивали, против чего и было правило придумано — но бумага-то есть. Вот и уговорили Аркадьева, как самого титулованного и старейшего представителя тренерского штаба «Кайрата», позвонить Гранаткину. Пока только Севидов и Лисицын заиграны, а вот послезавтра на игру с тбилисским «Динамо», собираются ещё двоих пришлых поставить — Мишу Посуэло и Василия Данилова, да за дубль попробовать Вальку Трояновского. Этого тоже вроде как из «Кривбасса» вытащили. Алкаш, понятно — но ведь и чемпион СССР! А Данилов — вообще игрок сборной бывший. Посуэло строил город Краснокаменск Читинской области, играл на первенство области за местный «Геолог» — с ним чуть легче, но ведь и за «Спартак» с «Зенитом» выступал.

Одним словом, разговор, как предполагал Аркадьев, будет непростым. Если они послезавтра ничего не покажут, то и крика не будет — а вот если Посуэло забьёт, а Данилов сорвёт голевую атаку?

У Валентина Александровича Гранаткина было много должностей и очень мало времени, но вот сегодня он в Москве, и о продолжительном телефонном разговоре предварительно договорились.

Должностей-то?

Ну, вот не весь список: Начальник Управления футбола Спорткомитета СССР, Первый вице-президент ФИФА, Председатель любительского комитета ФИФА, член Олимпийского комитета СССР.

— Алло, Валентин Александрович?

— А, Борис Андреевич! Лихо ты перебрался на интересное место. Вся страна гудит! И ничего ведь понять не может. Главным — пацан тридцатилетний, которого как тренера знать никто не знает — да и как игрока в своё время и из «Динамо» турнули, вроде как, и из «Черноморца», и из «Шахтёра». А легендарный тренер — на подхвате, да ещё и Жордания до кучи.

— Сам радуюсь! И при деле, и все шишки не на меня. Шучу! Валентин Александрович, вы ведь в курсе про наше не совсем обычное пополнение?

— Твою ж мать… Борис Андреевич, ну ладно, пацан этот, как там его, Балерина — но ты-то зачем всех этих спившихся стариков позволил набрать?! Вы там с ума посходили? Над вами весь СССР ржёт до коликов в селезёнке.

— Ну, то есть Федерация футбола не против, если они у нас поиграют, алкоголики и старики? Я сам старик, вот и собрал вокруг себя этих. Так как Федерация посмотрит, если я завтра в дубле выставлю Трояновского, а послезавтра сыграют Посуэло с Даниловым? Ну и Севидов там будет.

— Ну, Севидов не из футбольного клуба пришёл, как и Вадим Степанов — я ведь, когда от тебя про переговоры позвонили, навёл справки. Эти из тюрьмы, их не считаем. Посуэло тоже в дворовый футбол играл — отбросим. Остаются Лисицын, Данилов и Трояновский. Ладно, Лисицын у вас с зимы ещё обретается — хоть документы и не подали вовремя, как полагается. Всё равно — два перехода в сезон. Лишку, если по букве-то закона… Но персонажи все мифические и смешные. Пообщался я вчера с товарищами — разрешим мы вам этот эксперимент. Всем хочется посмотреть, как алкаши играть станут, — погугукали на той стороне.

Аркадьев представил себе брыластую, как у бульдога, трясущуюся физиономию Гранаткина, издающую этот смех.

— Чего уж… Вон, Стрельцов пример.

— Стрельцов! Сравнил. Лисицын и Стрельцов! Про матч с «Пахтакором» все уже в курсе. Послезавтра ещё раз посмеёмся.

— Ну, то есть, Федерация не против?

— Да не против, не против! Пусть алкаши играют. А то скучно стало на матчах — вон только ваш финт с «Шахтёром» и оживил футбольную общественность. Тут ещё слухи какие-то странные из Грузии пошли… Вы там не заиграйтесь мне в казаков-разбойников, — наверное, в Москве брыластая физиономия насупилась.

— Да боже упаси, Валентин Александрович! Мы за мир во всём мире.

— Ну-ну. Хорошо жить с такой лапищей волосатой. Я тут посмотрел вчера расписание матчей… Вы шестого июля играете в Москве со «Спартаком»? Вот приду взглянуть на алкоголиков.

Трубка загудела, а потом разразилась короткими противными бибиками. Аркадьев тяжело вздохнул и выглянул в окно второго этажа. За ним пели птицы и цвели поздние сирени. Весна заканчивалась. Вроде и не было — всё зима не отпускала, а потом как метеор пронеслась. Сколько же здесь яблонь! Прямо завалено всё было опавшими белыми лепестками, будто опять зима.

Борис Андреевич высунул голову в форточку и процитировал любимые строчки из Блока: