Мяч круглый, поле скользкое

Глава 3

Если у вас нет собаки — её не отварит сосед (корейская народная мудрость).

Приходит узбек домой, а жена его спрашивает:

— Как дела, Умар?

— Плохой день сегодня, Зульфия. В партию меня не приняли.

— Как не приняли?!

— Спросили, состоял ли я в банде Кур-баши. Я сказал — да, состоял, вот и не приняли.

— Зачем же правду сказал? Мог бы и скрыть!

— Как мог скрыть? Сам Кур-баши спрашивал.

В Стране Советов было очень много предприятий, населённых пунктов, газет, колхозов, магазинов — словом, всего. Колоссально много. И всему этому, конечно, требовались названия. Порою фантазией «крёстные отцы» богаты не были — так появлялись во всех уголках огромного государства десятки «Ударников», «Заветов Ильича», «Маяков». Ну, почему бы и нет? Звучит ведь, да и идеологически грамотно, а что в области уже есть три «Красных знамени» и два «Авангарда» — так это сами виноваты. Догоним ещё, и по шее надаём. Ну, то есть, перегоним, конечно. Строго в порядке соцсоревнования.

Были и примеры похлеще — особенно буйно, конечно, соцкреатив цвёл в двадцатые и тридцатые годы, но и до конца шестидесятых многое созданное и наречённое в те времена дожило, вполне процветая. Как вам, например, официальный партийный и комсомольский орган предприятия Марково-Сборное им. Колотилова, что в Ивановской области, зовомый «Красный торфосос»? Незабвенный завод «Электроугли» и принявший от него имя подмосковный город? Или, скажем, помпезная Аллея Пролетарского Входа в самой столице Союза? И ведь по сей день никто не знает, где же пролетарский выход.

Впрочем, СССР в те годы ещё не мог похвастаться высоким уровнем информационной связности, и о большинстве подобных занятных вещей знали только люди, живущие в соответствующих городах и весях, работающие на описанных предприятиях или непосредственно задействованные в производстве указанных печатных изданий (ибо широкой востребованностью среди читателя они сплошь и рядом не отличались). На фоне такого многообразия истинных перлов название колхоза «Политотдел» в Ташкентской области выглядело сравнительно скромно, хотя, наверное, многие и хмыкали, пытаясь сообразить, а чего именно отделом он является. Колхоз был богатый и известный среди специалистов в области сельского хозяйства, а порой и не только — например, аграрии из Узбекистана как-то сумели поразить самого Никиту Сергеича Хрущёва вместе с менее высокопоставленными посетителями ВДНХ, вырастив и доставив на выставку в полной неприкосновенности шестиметровую кукурузу. А был однажды и уникальный шанс, что о «Политотделе» заговорят миллионы людей в Москве и Тбилиси, Ленинграде и Киеве, Одессе и Баку — даже тех, кто в жизни не интересовался проблемами орошения хлопковых посадок, динамикой прироста веса породных цыплят и прочими вещами, на которых в селе Дустлик съели не одну собаку. Не случилось.

Один уважаемый во многих уголках Средней Азии человек по имени Андрей Буирович Чен Ир Сон по вполне понятной причине не любил обсуждать съедение собак — зато о «Политотделе» он мог вести беседы бесконечно. Не менее уважаемый Ман-Гым Григорьевич Хван, много лет возглавлявший колхоз-миллионер, был амбициозен. Его вотчина процветала, зарабатывала колоссальные деньги и щедро тратила их, на глазах превращаясь из кучки бедных кишлаков в благоустроенный, красивейший агрогород. Хван приглашал лучших архитекторов, выстроил дворец культуры в виде уменьшенной копии Большого, превосходивший по вместимости главный республиканский театр имени Навои. Устроил великолепный пионерлагерь на берегу Чирчика, добился того, что газ в Дустлик провели чуть ли не раньше, чем в сам Ташкент. В колхозных столовых подавали лучший во всей советской стране куксу — пусть и оспорить это могли очень мало где. Факт есть факт! А ещё председатель обожал футбол и создал замечательную команду, возвёл стадион-шеститысячник, который в дни матчей ломился от зрителей.

Так получилось, что в колхозе жили и работали преимущественно советские корейцы — те, кого с Дальнего Востока в 1937-м депортировали в Среднюю Азию. Андрей же Буирович Чен Ир Сон был, вероятно, самым искушённым в футболе советским гражданином корейского происхождения — много лет играл центрфорварда в лучших командах Казахстана, закончил тренерские курсы, а в 50-60-х годах был в командировке в КНДР, где фактически создал сборную и обучил тренера Мен Рэ Хёна. Тот в 1966-м сотворил сенсацию и вывел северных корейцев на чемпионат мира, а там уж они заставили нервно почёсываться не кого-нибудь, а целого Эйсебио. Сам же Андрей Буирович, вернувшись с родины исторической на родину советскую, принял предложение Хвана и в 65-м возглавил колхозный коллектив. В это время футбол в Дустлике был на таком подъёме, что председателю пришлось срочно организовывать строительство нового стадиона, уже на 15 тысяч зрителей. Эта цифра, между прочим, превосходила население посёлка — но за «Политотдел» съезжалась болеть вся округа, и команда, игравшая тогда в Первой лиге, то есть всего на ступеньку ниже советской элиты, редко расстраивала публику. С приходом же Чен Ир Сона, уже на второй год его работы, явление галактического масштаба оказалось близко как никогда: «Политотдел», ведомый капитаном Михаилом Аном и забивным форвардом Богданом Кесло, пробился в финальный «турнир трёх» за право выйти в Высшую лигу. И вот тут случилось, пожалуй, самое огорчительное событие во всей жизни Андрея Буировича. Намного хуже первой порции настоящего кимчхи, съеденной им по приезде в КНДР — от той-то всего лишь пару дней пылали непривычные к такой дьявольской остроте губы. На этот раз у тренера занялась огнём вся широкая корейская душа. Его пригласил к себе Хван и обиняками дал понять, что республиканское руководство не очень-то восхищено перспективой появлению в элите конкурента «Пахтакору». Легконогий конь Чхоллима запнулся на полном скаку и пробороздил мордой колхозное поле. В «вышку» отправилась луганская «Заря».

Ещё год Чен Ир Сон работал в Узбекистане, но и из него, и из игроков будто выпустили воздух. Оставив «Политотдел» на помощников, Андрей Буирович перебрался в Алма-Ату, где начинался его долгий и причудливый футбольный путь. Работал на кафедре физподготовки в госуниверситете и, конечно, как на работу ходил на все матчи местных клубов — и АДК во второй лиге, и элитного «Кайрата». Только сейчас наконец он смог как следует оценить игру команды, по которой уже почти десять лет сходила с ума казахская столица. Что сказать? Крепкие мастера. Вот только это можно произнести с почтением, а можно — и обронить с иронией. Высшая лига, а, вернее, класс «А», первая группа (чуть не каждый год переименовывают и регламент перекраивают, чёрт ногу сломит… Пусть уж будет просто Высшая — все равно в футболе только так и называют!) — это целых двадцать две команды, и крепких мастеров в них хоть отбавляй. Да только всегда есть те, кто покрепче других, и до «Кайрата», как пошучивали болельщики из Европейской части страны, «аппендицита чемпионата», такие почти не доезжают. Остаётся придумывать, как выходить из положения. В Алма-Ате вот придумали — одними из первых перешли на зонную защиту, пластались за каждый мяч, пропускали мало, особенно в родных стенах. Злопыхатели ворчали — «кайратовский бетон», мол, никакой красоты и полёта мысли. Так где ж творцов добыть? Нет, был один — Сергей Квочкин, правый краёк, кумир и идол, вечный лучший бомбардир. Это крайний-то! Разве его дело — рекорды бить? Но, с другой стороны, а куда деваться, если в центре вечно разобраться некому?

Здесь стоит заметить, что в чемпионате СССР результативность вообще была довольно невысокой. Нет, лидеры забивали много, порой, даже очень — но средний показатель тяжеленной гирей тянули ко дну аутсайдеры. Во значительной степени это, конечно, было обусловлено постоянным оттоком талантов в столичные и главные ведомственные клубы — случаи, когда кому-то наподобие Виктора Понедельника удавалось сделать успешную карьеру на периферии, были уникальными. Пожалуй, и Квочкина вполне можно было бы поставить с ним в один ряд, кабы его не игнорировали тренеры главной сборной страны. А ведь он, играя, на той же позиции, что и знаменитые Месхи, Метревели, да тот же Лобановский — крайнего нападающего — забивал больше, чем эти живые легенды! Но нет — из всех национальных команд Сергею удалось лишь раз съездить в турне с совершенно неофициальной сборной клубов, и на этом — как отрезало. Казахские болельщики его боготворили, товарищи по команде ещё смолоду привыкли уважительно называть Прокопычем, да и сам он ни разу не подавал виду, что в «Кайрате» его что-то не устраивает и он желает большего. Он был местным — уроженцем Усть-Каменогорска, и хоть из Северного Казахстана пришлось однажды перебраться в Южный, он чувствовал, что тут везде его родная земля, и сердечно любил её. Земля отвечала взаимностью, щедро даря силы немолодому уже футболисту, а уж он отрабатывал и за себя, и за того парня, а порой — и за всё склонное к впадению в вегетарианство нападение.

Вот наконец в 68-м году тренер Александр Андреевич Келлер сумел выстроить какое-то подобие осмысленной игры впереди — Квочкин и Тягусов по краям, Абгольц в середине. Только стало что-то получаться — на тебе, поплыл «бетон». А как не поплыть? Кайратовская защита играла почти в неизменном составе аж с шестидесятого года, когда Алма-Ата впервые попала в «вышку». Век футболиста не так уж и долог. Двужильным когда-то Каминскому и Федотову пошло на четвёртый десяток, ещё один аксакал Степанов и вовсе был отчислен за пьянку, кое-как пылил за АДК, догорал как свечечка. Легенда, много раз второй бомбардир команды после Квочкина. А по позиции — последний защитник, между прочим! Что за команда? Кто угодно забивает, только не те, кому положено. Ладно: худо-бедно положил рыжий центрфорвард свежевыпеченный девять мячей за сезон. Да и то ещё как: два раза по три забивал в одном матче. Один раз наказал «Динамо» из Кировабада, которое только ленивый не лупил. Другой раз, правда, наклал «Шахтёру», хотя и у того сезон не задался — на соседних строчках ближе ко дну закончили. А ещё? А и всё. Три гола в трёх десятках игр. Да от Квочкина дежурные пять. Келлер даже и дожидаться конца сезона не стал — подал заявление, оставил команду на безотказного Ерковича, алма-атинскую легенду, с которым Чен Ир Сон ещё успел поиграть вместе в пятидесятые, да и укатил в Киргизию. Докашляли год. Тут и поступило Андрею Буировичу предложение, от которого отказаться было ну никак не возможно. Бери, говорят, команду! Экстра-класс, высшая лига. Красивая, насыщенного жёлто-чёрного цвета, совсем мало б/у. Взял. А как теперь нести?!