На арене с Гошей

Внимательный зритель всегда может обнаружить, что в группе медведей, исполняющих множество удивительных трюков, каждый делает только два-три. Но хорошо продуманное композиционное построение номера заставляет вас не размышлять над "талантливостью" того или иного четвероногого артиста, а с интересом следить за чередованием трюков, за ходом всего номера в целом, безотносительно к тому, какой из зверей что делает.

Я решил перешагнуть этот рубеж. Поразительные успехи Гоши в освоении различных трюков питали мою уверенность в том, что идею эту можно осуществить. Товарищи горячо поддержали меня.

Вспоминая тот период, я неизменно испытываю чувство глубочайшей признательности многим товарищам, а особенно семье одного из патриархов советского циркового искусства народного артиста РСФСР Али-Бека Тузаровича Кантемирова, безвременно скончавшегося в 1975 году, на 93-м году своей жизни. Как драгоценную реликвию храню я подаренную мне двадцать лет назад фотографию, на которой замечательный артист снят на вздыбленном коне.

На фотографии следующая надпись:

Мое отцовское спасибо пареньку из Удмуртии, прославляющему родной советский цирк.Объездил полсвета, не знаю, кого можно поставить рядом с Ваней Кудрявцевым.Его Гоша делает больше, чем десяток медведей в любом известном аттракционе.

Али-Бек Кантемиров.

Я, конечно, очень хорошо сознаю, что столь восторженного отзыва не заслужил, что добрые чувства, вложенные в эту надпись, не что иное, как аванс, напутствие старейшины, желающего приободрить, влить свежие силы в своего молодого товарища. Участливое внимание прекрасного мастера и мудрого педагога, как и дружеское расположение всех остальных членов его семьи, имело для меня неоценимое значение, поддерживало, окрыляло.

Особенно много помогал мне Анатолий Кантемиров, человек пытливый, творческий, представляющий собой, на мой взгляд, образец советского артиста. Никогда он не замыкается в узкие рамки избранного жанра (конный цирк), интересуется в широком смысле всем многообразием нашего древнейшего искусства, собирает материалы по истории цирка. Анатолий всегда готов прийти на помощь товарищу, если нужно - часами репетировать с ним, всегда готов посоветовать, как добиться улучшения номера, как отшлифовать его. Мне он неоднократно оказывал очень большие творческие услуги. И когда зрители с шумным одобрением принимают один из труднейших элементов моего номера - игру с медведем в чехарду,- я с благодарностью думаю о том, как деятельно и заинтересованно участвовал в создании и отработке этого трюка мой друг Анатолий Кантемиров, сколько долгих часов терпеливо затратил он вместе со мной на обдумывание и практическую подготовку номера, к которому, казалось бы, никакого отношения не имел.

-Ну как, не боитесь медведя?-спросил прославленный космонавт,придя за кулисы

Мысль сделать из Гоши универсального артиста все больше и больше захватывала меня. Идея состояла в том, чтобы один медведь заменил целую группу как по количеству выполняемых трюков, так и по продолжительности выступления. При этом я, конечно же, имел в виду добиться, чтобы Гоша и в художественном отношении достиг превосходства над своими собратьями, а также чтобы он мог работать на любых площадках: на манеже цирка, на сцене, а в случае необходимости - на воде и в воздухе. Чрезвычайно прельщало то, что при удаче, а в ней я уже не сомневался, цирк наш получит портативный, компактный, не требующий больших затрат номер.

Дело это представляло, конечно, большую сложность. Даже человеку, который захочет одновременно освоить несколько специальностей, дается это очень нелегко. Что же говорить о животном, лишенном способности думать!

Для меня начался новый, едва ли не самый трудный этап. С большим упорством стал я обучать Гошу по особой, значительно расширенной программе. Не-достатка в помощниках и добрых советчиках я не испытывал и раньше, а теперь все артисты, с которыми сводила меня судьба, старались быть мне полезными, чем только могли. Каждый, узнав мой замысел, стремился принять непосредственное участие в его быстрейшем осуществлении.

Прежде всего необходимо было глубже, вдумчивее изучить моего косолапого солиста, подумать о том, чтобы у него постоянно был достойный дублер, способный при любых обстоятельствах выступить вместо Гоши, выступить с таким же успехом. Значит, надо было найти такого же зверя. Но ведь не бывает одинаковых животных. У каждого свои повадки и наклонности, свой нрав: одни боязливы, другие любопытны, третьи флегматичны. Одни менее трудолюбивы, другие - более.

Я тогда готовил Гоше трех дублеров - Шмельку, Дика и Мишку. Это очень хорошие, "способные" медведи. Но вот первых двух никакими силами нельзя было заставить выполнять антипод, хотя все другие трюки они усвоили отлично. Только Мишка оказался вполне пригодным для роли дублера, хотя он заметно уступает Гоше и во внешности (Гоша вообще не имеет себе равных по великолепным физическим данным, изумительной стати), и в артистическом мастерстве, и в овладении антиподом. Мишка стал неизменно сопутствовать нам во всех странствиях как внутри страны, так и за ее пределами.

Методическое обучение Гоши пришлось видоизменить. Игра была несколько отодвинута на задний план, а главным делом стала выработка рефлексов с помощью вкусовых поощрений. Но после репетиций, как бы длительны они ни были, я обязательно играл с Гошей- ведь игра, веселая возня оставались самым излюбленным его занятием. Я постарался превратить это занятие в форму поощрения, преследующего определенную цель: если животному надоест изнурительная подчас репетиция, если в ходе ее ему что-либо не понравится, огорчительно подействует на него, то игра заставит все позабыть. В клетку он уйдет после этого в веселом, игривом состоянии, и можно ручаться, что потом не придется насильно выгонять его на репетицию, он и сам охотно пойдет, предчувствуя развлекательный финал.

К этому времени я уже имел известные навыки самостоятельного воспитания животных. Я знал, что надо к ним подходить чрезвычайно осторожно. Говоря об осторожности, я в данном случае имею в виду не только правила безопасности - этого я еще коснусь. Сейчас я говорю о предусмотрительности - каждый раз дрессировщик должен строить занятия, обязательно учитывая состояние животного. Лишь уяснив себе своеобразие характера животного, обычную манеру поведения, тщательно изучив все его природные особенности, дрессировщик может всякий раз определить настроение зверя, прежде чем приступить к занятию с ним. Без этого нечего и помышлять о каком-либо существенном и прочном успехе.

Почему?

По той причине, что вы тогда не сможете уловить колебания духа своего питомца, сообразить, что он чем- то озабочен или почему-то возбужден, что он нездоров, в угнетенном состоянии и т. д. А не определив этого, никоим образом нельзя методически правильно, эффективно организовать занятие.

Другим обязательным условием представляется мне дружба с животным. Необходимо, чтобы, скажем, медведь испытывал потребность в общении со своим дрессировщиком, питал к нему привязанность и безусловное доверие. Не могу не вспомнить в этой связи свой первый разговор в Ижевске с директором зверинца, предупредившим меня, что и животных нельзя обманывать, если хочешь заслужить их доверие.

Чрезвычайно важно, чтобы на всех стадиях работы с хищником дрессировщик сохранял спокойствие, не выходил из себя. Следовательно, он должен иметь неистощимый запас терпения и хладнокровия. Если же ему не хватает выдержки и нервы его "распускаются", то своим поведением он способен лишь сбить с толку животное, поставить его в тупик. В подобном случае зверь непременно начнет в свою очередь раздражаться, а затем может и вовсе перестать слушаться.

Из этого совершенно не следует, что надо при всех обстоятельствах соблюдать некое христианское миролюбие. Отнюдь! Чтобы обеспечить хорошее, четкое исполнение всех своих требований, дрессировщик пользуется многими методами, не исключая и строгостей, добивается неукоснительного послушания от зверя. Но к строгостям, к болевому воздействию прибегать надо, на мой взгляд, очень осмотрительно, лишь в исключительные моменты, помня, что злоупотребление этим самым острым средством ведет к возникновению у животных рефлекса, выражающегося в ощущении боли при одном только приближении дрессировщика. Мне не раз приходилось видеть на Западе артистов, пользующихся только этой формой воздействия. В Париже довелось смотреть номер со львом. Едва появлялся дрессировщик, как громадный лев, пугливо озираясь, начинал пятиться. Тут же, при публике, артист обрушивал на него град ударов плетью и металлической палкой, постепенно приводя животное в ярость. Вся "соль" номера заключалась в том, что зверь, обезумевший от боли и гнева, все же послушно выполнял волю своего мучителя. Я смотрел на арену со смешанным чувством отвращения и стыда.

В том-то и сложность нашей профессии, что ее представителям необходимо обладать большим комплексом разносторонних моральных качеств, среди них гуманностью. Нельзя, думается мне, работать с животными, не любя их.

Другое дело, ни при каких обстоятельствах не позволять своим питомцам почувствовать их могущество, выйти из повиновения. К примеру, Гоша, весящий сейчас около полутонны, способен одним ударом лапы сломать позвоночный столб лошади. В то же время он настолько послушен, что его огромную силу я останавливаю громким окриком, рывком в его сторону, не говоря уже об угрожающе поднятом хлысте. И главное здесь то, что при всем добром отношении к нему я еще ни разу ни в какой форме не проявил в работе с ним робости, испуга или малодушия, то есть не дал ему ни малейшего повода заподозрить, что он физически сильнее меня. Что бы ни творилось порой у меня на сердце, даже если бы я ощущал инстинктивную боязнь, Гоша этого не должен замечать. В тот день, когда он что-либо подобное обнаружит, мне, я уверен, придется навсегда расстаться с ним.