На арене с Гошей

Весной 1961 года мы гастролировали в Минске. В столице Советской Белоруссии мне и раньше приходилось бывать, но сейчас, в самую прекрасную пору года, одетый в зеленый наряд мая город был особенно хорош. Из окна гостиницы "Беларусь", в которой я поселился, открывалась перспектива уходящих вдаль широких улиц и площадей с массивами зданий современной архитектуры. Минск буквально утопал в зелени - аллеи кленов, декоративные кустарники, газоны цветов великолепно дополняли городской пейзаж.

Вспомнилось, что, путешествуя по белу свету, я не раз встречал за рубежом мощные МАЗы, дизельные тракторы и другие машины с маркой предприятий Минска. И каждая такая встреча радовала как привет любимой Родины.

...После Минска предстояли гастроли в Сочи. И вот уже упакованы ящики с реквизитом, отправлены афиши,- все готово к отъезду. Ежевечерние представления порядком утомили меня и, естественно, я заранее предвкушал удовольствие отдохнуть на берегу Черного моря. Но...

Как часто нежданно-негаданно вторгаются эти коварные "но" в жизнь артиста.

Накануне отъезда в Сочи я получил из Москвы телеграмму: "Немедленно вышлите медицинские справки для поездки в Японию".

Итак, вместо Черного моря надо было отправиться к берегам Тихого океана. Лишь во Владивостоке я узнал причину срочного вызова.

В цирковую программу для Японии наряду с другими номерами была включена группа наездников под руководством М. Туганова и номер Н. Ольховикова - жонглера на лошади. И вот перед самым отъездом в Японию, когда артисты прибыли во Владивосток, стало известно, что японское правительство не разрешило привозить копытных животных. Запрещение мотивировалось опасением, как бы лошади не завезли в Японию... сибирскую язву. Наши представители убеждали японцев, что сибирская язва, как и многие другие инфекционные заболевания животных, в Советском Союзе давно искоренена, что цирковые лошади находятся под постоянным тщательным ветеринарным наблюдением и никакой опасности не представляют. Японцы стояли, однако, на своем.

Пока длились эти переговоры, которые, кстати, завершились успешно,- японцы все же разрешили привезти наших лошадей,- Союзгосцирк, чтобы не сорвать гастроли, и направил мне телеграмму в Минск.

Из Владивостока мы отбыли теплоходом "Александр Можайский". Родные берега остались за кормой.

На следующий день ветер стал крепчать. Теплоход заметно покачивало. Потом его стало встряхивать. Бушующий вал в один миг с особой силой ударил в задраенный иллюминатор, пол каюты неожиданно оказался там, где только что был потолок. Пока я делал робкую попытку переместить свой корпус из горизонтального в вертикальное положение, дверь стремительно распахнулась, и в каюту вбежал сотрудник, ухаживающий за нашими животными. Глаза его были расширены до ужаса, задыхаясь, он крикнул:

- Медведь... съел...

И, не договорив, опрометью кинулся вон.

Его панические возгласы подняли всех на ноги. Забыв о качке, цепляясь руками за стенки, я выскочил на палубу. И был окачен с ног до головы косматой бешеной волной, хлестнувшей через борт. Задыхаясь, я побежал в трюм. Воображение рисовало жуткую картину. Еще один трап, другой-и я на месте происшествия...

Что же заставило сотрудника поднять тревогу? Клетки с животными моряки поставили на растяжках на некотором расстоянии друг от друга, но разбушевавшийся океан сблизил их, и тогда рядом с Гошей оказалась клетка с голубями народного артиста РСФСР Эмиля Кио. При виде голубей у Гоши разгорелся аппетит. С пеной у рта он заметался, норовя достать их лапой. Одного голубя ему удалось сцапать. В то время, когда Гоша, облизываясь, пытался продолжить охоту, появился наш сотрудник. Испугавшись, как бы Гоша не проглотил всех пернатых артистов, служащий и кинулся в каюту с паническим воплем: "Медведь съел!"...