На арене с Гошей

Наши гастроли в Торонто, втором по величине городе Канады, совпавшие с празднованием столетия независимости страны (1867-1967), также прошли очень успешно, при неизменно переполненном зале. А после Торонто мы на три с половиной месяца отправились в Соединенные Штаты.

Еще во время нашего пребывания в Монреале из Нью-Йорка приезжало несколько журналистов, чтобы заранее познакомиться с нашей программой и с от-дельными исполнителями. Приходили тележурналисты и ко мне, чтобы, как шутили мои товарищи, "сосватать" Гошу на выступление по Нью-Йоркскому телевидению. Мне даже довелось дважды заполнить какие-то специальные анкеты для пропуска на тамошнюю студию. Однако кое-кому в Америке был явно не по душе наш успех у зрителей, в чем мы очень скоро убедились. И против нас стали строить коварные козни.

По Соединенным Штатам мы передвигались тремя видами транспорта - самолетами, автобусами и специальным железнодорожным составом, в котором вместе со своим багажом и животными проделали большой путь с востока страны на запад, оттуда - сперва на юг, затем на север. Последовательно наш гастрольный маршрут по США выглядел так: Нью-Йорк, Бостон, Балтимор, Хершей, Филадельфия, Кливленд, Сан-Франциско, Окленд, Лос-Анджелес, Сан-Диего, Портленд, Сиэтл.

Если бы меня спросили, с чего начинается Нью-Йорк, я бы, пожалуй, ответил, что с рекламы. Право же, реклама не оставляет вас в покое в любом уголке этого огромного города.

Через несколько часов после вылета из Канады поздно вечером миловидная стюардесса объявила:

- Под нами Нью-Йорк. Прошу пристегнуть ремни и воздержаться от курения!

Каков же он, этот знаменитый, но никогда еще не виданный город, о котором столько слышал, столько читал? Я взглянул в иллюминатор. Далеко внизу, на-сколько охватывал глаз, колыхалось, покачивалось нескончаемое волнистое море золотых огней. Золотых? Да, да, именно золотых! Город Желтого Дьявола, как некогда окрестил его Максим Горький, словно стремился с первой же встречи ошеломить людей слепящим, дьявольским блеском золота...

Самолет между тем, кружа в небе, все снижался и снижался. И вот уже можно различить высоченные, как скалы, громады домов, разукрашенные многоцветными огнями. Наконец, чуть приглушенный, осторожный толчок о землю, и наша машина, слегка подпрыгивая, стремглав бежит по бетонной полосе нью-йоркского международного аэродрома к зданию вокзала. Потом она останавливается, подрагивая, словно переводит дыхание после долгого и трудного бега, и вдруг как-то сразу умолкает. Нас окутывает звенящая тишина.

- Прибыли! - возвещает один из наших товарищей, и тишина в салоне мгновенно сменяется разноголосым говором пассажирской толпы. Все поднимаются с мест, берут портфели, пакеты, сумки, шляпы и направляются на выход к высокому трапу.

На следующий день всю нашу группу повезли на экскурсию по городу.

Перед отправлением каждого из нас снабдили путеводителем по Нью-Йорку и планом, с первой страницы которого мэр города мистер Джон В. Линдсей обращается ко всем вновь прибывающим сюда: "Милости просим в город Нью-Йорк!", а дальше следует откровенно рекламный текст, на все лады расхваливающий "притягательные черты города", в том числе разнообразие нью-йоркского населения - "людей разного происхождения и разных культур, которые живут вместе в мире и гармонии".

В этой связи хочу, между прочим, заметить, что пройдет каких-нибудь три с половиной года, и в июне 1971 года в транслируемых по нью-йоркскому телевидению беседах с тем же самым мэром прозвучат совсем- совсем иные нотки: "У нас кризис городов. Он больно бьет по большинству населения центров Америки. Мы отчаянно стараемся выжить. А Вашингтон не замечает, как глубоко дно людской бедности..."^*

^*("Правда", 1971, 12 июня. Статья: "Спроси ньюйоркца".)

Но и в те октябрьские дни 1967 года мы очень скоро поняли, чего стоят эти рекламные мир и гармония. Достаточно было полистать здешние газеты, посмотреть телепередачи, послушать радио.. Впрочем, ничего нового для нас тут не оказалось - капитализм и в Соединенных Штатах был верен себе: мир и здесь характеризовался прежде всего непрестанной, жесточайшей классовой борьбой, неугасающими расовыми схватками, отнюдь не только митингового характера - кровь, живая и теплая человеческая кровь то там, то здесь лилась во время этих "гармоничных" схваток.

Сам по себе город необозримо велик. Нам довелось познакомиться с его достопримечательностями. Мы видели знаменитую статую Свободы в нью-йоркской гавани, одно из величайших инженерных сооружений XIX века - Бруклинский мост, громадный, простирающийся на пять миль пляж Кони-Айленд и многое другое, включая Зал науки в парке Флашинг-Медоу, где показывают различные экспонаты космической техники. Мы побывали на Пенсильванском вокзале, рекламируемом как "самая активная в мире железнодорожная станция", поднимались на 102-этажное здание Эмпар Стэт Билдинг, с наблюдательной вышки которого открывается обзор, как уверяют справочники, чуть ли не на пятьдесят миль. Были мы в Медисон Сквер Гардэне, где проводятся спортивные состязания и различные митинги. Заглянули в Центральный парк, занимающий огромную площадь - 840 акров. Этот замечательный по красоте парк, как мы узнали, ньюйоркцы после восьми часов вечера не решаются посещать - опасно: тут в это время нередко совершаются тяжкие уголовные преступления - грабежи, насилия, убийства. "Если вы не намерены рисковать своей жизнью или имуществом - лучше не показываться здесь поздним вечером",- доверительно пояснили нам. Впрочем, эти сведения, "ускользнувшие" от авторов рекламных изданий, хорошо известны каждому жителю многомиллионного Нью-Йорка, вовсе не делающему секрета из этой более чем "живописной" биографической детали города.

Видели мы и многое другое, составляющее достопримечательные черты Нью-Йорка, широко раскинувшегося на берегу Атлантического океана.

* * *

Наши гастроли в Нью-Йорке проходили с 4 по 12 октября 1967 года в помещении крытого стадиона Медисон Сквер Гардэна, вместимостью более двадцати тысяч человек.

Должен сразу же с благодарностью отметить, что американские зрители нас поняли, прекрасно принимали, вопреки всем проискам многочисленных молодчиков из ультраправых организаций. А эти фашиствующие типы, надо сказать, не очень стесняются в выборе средств для своих гнусных выступлений, руководствуясь, очевидно, самым беспринципным правилом, гласящим, что в борьбе все средства хороши. И чем больший успех имели наши представления у публики,- а успех этот был с самого начала бесспорно велик и возрастал с каждым днем,- тем яростнее и злобнее становились антисоветские выходки, направленные против нас.

Частенько перед входом в здание стадиона пикетировали какие-то развязные субъекты с плакатами, призывавшими зрителей бойкотировать наши представления.

Некоторые из этих типов действовали менее прямолинейно, но не менее подло. Они вручали зрителям, входящим в зал, вроде бы обыкновенные программки. Ничего не подозревавшие люди брали эти листки, на лицевой стороне которых красовалась обычно физиономия клоуна - программка как программка. И лишь пытаясь узнать из нее характер номеров, которые предстоит увидеть, фамилии исполнителей и прочее, человек вдруг обнаруживал, что в руках у него вовсе не безобидная программка, а грязная антисоветская прокламация. Мы много раз видели, как зрители рвали листовки на клочки, швыряли эту стряпню в урны для мусора, а то и прямо в физиономии пикетчиков.

Тут следует оговориться, что антисоветская пропаганда, к которой прибегают всевозможные правые и ультраправые организации,- а их в США расплодили немало,- конечно же, в какой-то мере делает свое омерзительное дело, отравляет атмосферу, но цели не всегда достигает. В Анагейме однажды наш переводчик, наблюдая суетливую беготню пикетчиков с транспарантами, заклинающими не посещать наши представления, вдруг спросил:

- А вы-то сами видели советский цирк?

- Нет, не приходилось.

- Так сходите. Уверен, что вам понравится...

Пикетчики сперва переглянулись, а потом... Потом один из них решительно свернул свой транспарант. Его примеру последовал второй, третий, и вскоре вся группа - их было более семидесяти - отправилась на представление. Выяснилось, что эти люди просто-напросто зарабатывают пикетированием - боссы платили им по пять долларов в час.

Из этого, конечно, не следует делать скоропалительного вывода о безобидности антисоветских вылазок. И во время тогдашних гастролей, и несколько лет спустя, когда в США выступал наш "Цирк на льду", советским артистам много неприятностей доставляли различные антисоветчики - от берчистов до сионистов из пресловутой "лиги защиты евреев", специализирующейся на самых оголтелых провокациях против советских организаций и граждан.

В Анагейме в день премьеры на манеж и в оркестр берчистами были брошены бомбы со слезоточивым газом. Здесь, к слову сказать, отношение широкой публики к этой фашистской акции было очень красноречиво выражено: свыше шестисот американцев направили всем нам после эпизода с бомбами приглашения на рождественские обеды с традиционной индейкой.

Да и губернатор здешний, стараясь, видимо, сгладить впечатление от этих омерзительных выходок, устроил для нас прием, вручил каждому члену коллектива диплом о том, что он в качестве участника гастролей Московского цирка является почетным гостем Анагейма. В своей речи на приеме губернатор, извинившись за поведение берчистов, подчеркнул, что они не выражают взгляды страны или даже жителей города Анагейма.

Представители местной общественности в своих выступлениях на этом приеме также заклеймили позором берчистских головорезов, а нам преподнесли памятные подарки- вазы с изображением достопримечательностей города.

Должен заметить, что печать Соединенных Штатов относилась к нам очень доброжелательно, называя нас "Цирком цирков", "Галактикой звезд" и т. д. Газеты, журналы, радио и телевидение не скупились на самые лестные отзывы о наших мастерах - о джигитах Северной Осетии, руководимых Дзерассой Тугановой, о танцовщице на проволоке Нине Логачевой, о воздушной гимнастке Галине Адаскиной, о канатоходцах Лолите и Магомеде Магомедовых, о жонглере на лошади Николае Ольховикове, об акробатах-прыгунах во главе с Владимиром Довейко - буквально о всех участниках программы. С удовлетворением подчеркивая высокий профессиональный уровень наших клоунов, отсутствие в их репертуаре и в манере игры элементов, унижающих человеческое достоинство, рецензенты указывали, что юмор Юрия Никулина и Михаила Шуйдина близок к чаплинскому.

В США хорошо знают и любят иллюзионное искусство, там много любителей-фокусников, состоящих в так называемом "Братстве волшебников". И тем не менее Игорь Кио произвел там большое впечатление, которое автор статьи в журнале "Нью топс" Милбурн Кристофер выразил следующим образом: "Я видел иллюзионистов во многих цирках - здесь, в Египте, Франции, Англии, Японии и многих других странах, но то, что делает Кио, безусловно,- самое яркое зрелище, которое можно увидеть на цирковой арене".

Между прочим, любопытные эпизоды имели место в связи с выступлениями Игоря Кио. Однажды в Нью-Йорке на представлении он раскрыл публике, как делается один из очень старых трюков - распиливание женщины. Зрители восторженно встретили это "разоблачение", они горячо аплодировали, узнав секрет забавного фокуса, который только что смотрели удивленно раскрытыми глазами. В цирке долго не смолкала овация - люди очень любят узнавать, как их в сущности без особого труда ловко и весело дурачит артист.

В тот вечер, кажется, только и разговора было, что об этом распиливании. А назавтра представители здешнего "Братства волшебников" заявили артисту официальный протест. Они, видите ли, усмотрели в данном случае некое разглашение профессиональной тайны, разглашение, которое может иметь далеко идущие последствия. Ход их рассуждений, видимо, был таков: если каждый иллюзионист раскроет по одному трюку, то в мире не останется вскоре ни одного чуда, ни одного волшебства, что, естественно, повлечет за собой автоматический распад "Братства волшебников", А отсюда, как при распиливании,- ее просто сжигают. Нашему импрессарио мистеру Чалфену очень импонировал этот трюк, и вполне понятно, что сообщение о "сожжении женщины" было в каждой афише, в каждом рекламном проспекте, во всех касающихся наших гастролей сообщениях прессы, радио, телевидения. Между тем все, что так или иначе связано с огнем, встречает в Америке весьма настороженное, подозрительное отношение - там очень опасаются пожаров. (Говорю об этом без тени иромол, рукой подать до еще более существенных социальных потрясений...

Так или иначе, но нам всем, исключая разве Игоря Кио, история эта доставила немало веселых минут.

Вспоминается и другой случай. Есть в репертуаре Кио трюк, где с женщиной обращаются почти столь же эффектно и столь же непочтинии. На мой взгляд, подобного рода деятельное опасение очень похвально). И не случайно представители пожарной охраны повсюду строго-настрого предупреждали наших руководителей и самого артиста об особой осторожности при демонстрации огненного трюка. И повсеместно пожарные предварительно специально просматривали фокус, проверяя силу огня, его высоту и т. д. Пожарные, таким образом, были везде первыми зрителями этого трюка. И, конечно же, они лишь удивленно разводили руками, наблюдая "сожжение". Как-то один из них обратился через переводчика к Юрию Никулину:

- Как же ее все-таки сжигают? Не моргнув глазом, с серьезным, чисто никулинским, выражением лица Юрий Владимирович "авторитетно" пояснил:

-- Очень просто. Мы привезли с собой двести девушек и каждый вечер сжигаем по одной. Сейчас запросили новую партию, специально для Калифорнии.

Надо отдать должное бравому американскому пожарному-он весело расхохотался в ответ, но расспросы о тайнах фокуса прекратил, как по команде брандмейстера. Возможно, он побоялся вызвать рецидив гнева у "Братства волшебников", которое могло ведь, чего доброго, усмотреть в его настойчивых вопросах что- то угрожающее общественному спокойствию...

Высокую оценку американские журналисты дали каждому номеру нашей программы, а уж Гошу они захвалили совершенно безудержно. Мне даже иногда казалось, что это абсолютно непедагогично, но утешало то обстоятельство, что мой питомец, при всей своей сообразительности, так и не научится читать. По-английски, во всяком случае.

И тут мне бы хотелось рассказать читателю об очень любопытном эпизоде биографии моего четвероногого партнера, который вдруг, помимо своей воли, стал участником важного политического события в жизни Соединенных Штатов. Вот как это произошло.

Наши гастроли в США начались, когда в стране уже развернулась подготовка к очередным президентским выборам, намечавшимся на ноябрь следующего 1968 года. И вот через два дня после начала наших гастролей, 6 октября 1967 года, в газете "Нью-Йорк дейль ньюс" была опубликована статья, автор которой в иронической форме обращался к президенту Джонсону и, восхищаясь русским дрессированным медведем Гошей, его умением привлекать и завоевывать публику, предлагал идею выставить его кандидатуру в вице-президенты.

На второй же день после опубликования заметки, ранним утром, когда мы еще только собирались начать репетицию, в цирк прибыла большая группа корреспондентов с магнитофонами, кино- и телеаппаратурой. Прямо у медвежьих клеток началась импровизированная пресс-конференция. Меня засыпали вопросами о нашей стране, о советских людях, но больше всего - о советском цирке.

Как мог, я старался подробнее обо всем этом рассказать журналистам. Вдруг один из них, наиболее напористый,- высокий, худощавый парень - вплотную пододвинул ко мне микрофон и, в то время как другой нацелился в меня кинокамерой, спросил:

- Скажите, мистер Кудрявцев, как вы смотрите на опубликованное вчера в газете предложение выдвинуть Гошу кандидатом в вице-президенты?

Я отрицательно покачал головой:

- Не согласен.

- А почему вы этому противитесь? - тотчас же последовал очередной вопрос.

- Потому,- ответил я,- что в Соединенных Штатах государственных деятелей нередко убивают. А Гоша мне очень дорог. К тому же он доставляет людям удовольствие, радость. Пусть лучше живет и работает.

Не задав больше ни одного вопроса, корреспонденты собрали свои аппараты и молча удалились.

В общем, как я уже говорил, работники печати США относились к нам хорошо. Но и среди них были люди, старавшиеся при каждом удобном и неудобном случае как-то ужалить нас. Один такой тип, довольно хорошо говоривший по-русски, брал у меня однажды интервью. Но как? Будто не интервьюировал, а допрашивал. Частенько после своего вопроса он строго добавлял:

- Говорите только правду!

Он вел двойную запись моих ответов - в блокнот и на магнитофонную ленту. Сперва расспросил о делах цирковых - о медведях, о принципах дрессуры и т. п. А вскоре перешел на проблемы от цирка весьма далекие.

- Как вы расцениваете войну во Вьетнаме?

- Помогают ли советские профсоюзы трудящимся?

- Кто из вашего коллектива состоит в КПСС?

На все эти вопросы я дал ему довольно исчерпывающие и недвусмысленные ответы, которые он, как мне показалось, чрезвычайно кратко заносил в блокнот, особенно, когда я сказал, что каждый из нас считает себя душой, сердцем принадлежащим Коммунистической партии.

...Я внимательно следил за всеми материалами о нашем цирке, появившимися в печати США. Этого интервью мне так и не удалось обнаружить. Полагаю, что оно по сей день не увидело света.

Окидывая сейчас мысленным взором эту гастрольную поездку, ставшую уже далеким прошлым, вспоминая десятки провокационных враждебных вылазок против нас, артистов, единственная "вина" которых состояла в том, что мы все стремились достойно представлять свою великую страну, наилучшим образом демонстрировать советское искусство цирка, уверенно занимающее главенствующее место в мире,- вспоминая обо всем этом, не могу не думать с теплым чувством о многих фактах изъявления нам искренней симпатии, самого сердечного расположения. В наш адрес поступали сотни писем, авторы которых не только выражали негодование и горечь по поводу злобных действий разномастных фашиствующих элементов, но и настойчиво, с подкупающим чистосердечием приглашали нас в гости. По мере возможности мы принимали эти приглашения, но, разумеется, далеко не всеми мы могли воспользоваться - время наше было очень уплотнено: спектакли, репетиции, уход за животными, наконец, частые переезды оставляли нам крайне мало свободных часов. И все же иногда удавалось выкроить свободный вечер, чтобы отозваться на эти, повторяю, весьма настойчивые приглашения.

Особую радость доставляли наши посещения молоканам^*- выходцам из России. К нашему приходу они обычно готовились как к большому празднику. Принимали нас они с непередаваемым гостеприимством, стараясь получше, повкуснее угостить всевозможными русскими блюдами с непременным ароматнейшим борщом, уже один запах которого будто переносил нас в родные края... Подолгу длилось, бывало, это широкое, непринужденное застолье, с русскими песнями, веселыми, а порой исполненными тихой грусти, с разудалыми плясками и с бесконечными расспросами о нашей стране, ее людях, о новой жизни, которой она живет. Нет, вовек не забыть мне взволнованные лица этих славных людей, их щедрую ласку, добрые, милые слова, которыми они, прощаясь, нас одаривали со слезами на глазах.

^*(Христианская религиозная секта.)

* * *

Во время гастролей наш дружный коллектив преодолевал многие трудности объективного и субъективного характера. Начать хотя бы с того, что спектакли проходили не в цирках-Америка вообще не знает цирковых стационаров-а в крытых стадионах, то есть в зданиях, не приспособленных для представлений. В каждом городе на подготовку к премьере нам отводили всего один день, в течение которого нужно было создать и оборудовать манеж, подвесить аппаратуру, провести репетицию со светом, то есть проинструктировать местных электриков, как освещать каждый номер - это очень существенная часть всей постановки.

Другим важным составным элементом спектакля является музыка. А ведь с нами был только собственный дирижер, оркестрантов же повсюду приглашали местных. Значит, необходимо было каждый раз заново репетировать музыкальное сопровождение.

Наконец, крайне важна была репетиция для униформистов, тех ближайших помощников артистов, которые выносят на арену, устанавливают и потом убирают реквизит и аппаратуру. Их тоже в каждом городе набирали заново, и всю эту большую группу людей приходилось всякий раз в крайне сжатый срок вводить в курс дела, тщательно инструктировать, знакомить со всеми деталями сложного циркового спектакля.

К тому же каждый из нас должен был сам постоянно быть в форме. И мы нигде не теряли драгоценного времени. Пока рабочие оборудовали манеж, готовя его к общей репетиции, все мы репетировали кто где мог: прыгуны и все остальные участники спортивно- акробатических номеров занимались прямо на асфальте, дрессировщики на конюшне упражнялись со своими питомцами. При этом все артисты друг другу охотно и старательно помогали. Ведь в нашем деле, особенно в тех условиях, в каких мы тогда находились, взаимная выручка имеет решающее значение.

В непрестанных хлопотах, настойчивых тренировках и усиленных репетициях проходил всегда первый день на новом месте. А через 4-6 дней мы заканчивали тут работу, грузились, переезжали в очередной город, чтобы немедленно снова - в который раз!-все начинать сначала-"подвеску аппаратуры, репетиции с оркестром, осветителями, униформой...

Свободного времени у нас оставалось мало. И многого из того, что хотелось бы посмотреть в этой большой стране, нам так и не удалось увидеть. И все-таки с этой поездкой у каждого из нас связано много воспоминаний.

На мой взгляд, самое захватывающее из американских достопримечательностей - это Диснейленд, своеобразный сказочный город, о котором советским читателям хорошо известно, так как написано о нем очень много. И мне нет нужды повторять это. Позволю себе только горячо посоветовать тем из моих читателей, которым доведется побывать в США, в частности, в Калифорнии, непременно посетить этот чудесный уголок Америки, совершить путешествие по земле, воздуху, воде и под водой фантастического города.

Наша группа около восьми часов осматривала Диснейленд, но усталости никто не чувствовал, настолько это было живо, интересно, увлекательно.

Были мы и в Голливуде, где ознакомились с новейшей техникой киносъемок, всевозможными очень искусно выполненными декорациями, добротными павильонами и т. д.

Предмет особых забот американских кинопромышленников составляет создание приключенческих, так называемых ковбойских фильмов. Нам были показаны съемки некоторых эпизодов картин подобного рода, в частности, тренаж драки ковбоев в баре. Надо сказать, что такие сцены - драки, перестрелки, убийства- в Голливуде, как правило, снимают со множеством тщательно смакуемых отвратительных садистских подробностей. Так, например, в эпизоде, который нам показали, несколько бутылок было вдребезги разбито о головы актеров. Бутылки, разумеется, были бутафорские, сделанные из специального пенопласта, который "пострадавшим" никакого вреда не приносит. Но, наблюдая поразительную "жизненную достоверность" этой сценки, я думал о другом вреде такого искусства - о его растлевающем влиянии на душу зрителя, особенно молодого, который вольно или невольно станет, так сказать, перенимать опыт удачливых драчунов, безжалостных гангстеров, суровых шерифов, умеющих с первого удара, с первого выстрела отправить противника к праотцам...

Показали нам и такую сцену. Преследуемый полицейскими гангстер взбирается на третий этаж. И в тот момент, когда ему уже кажется, что он счастливо избежал опасности, пуля одного из преследователей попадает ему прямо в сердце. И безжизненное тело с большой высоты падает наземь...

Для съемки падения исполнителя был использован батут - пружинящий цирковой снаряд. Потом, разумеется, момент приземления актера в батут из ленты будет вырезан, а его место займут кадры с распростертым на земле мертвым телом гангстера.

Наблюдая данную сцену, я поймал себя на мысли, что этому мастерскому прыжку в батут могут позавидовать иные артисты цирка - батутчики. Но тут же я понял, что вывод этот не обоснован: конечно же, на роль гангстера был приглашен цирковой актер.

Этот своеобразный город-студию оборотистые бизнесмены используют с большой выгодой. Его посещают многие туристы, которых привлекает возможность воочию увидеть всякие киночудеса, вроде тех, о которых я только что рассказал, поглазеть на гримировочные уборные кинозвезд и их костюмы, на павильоны, декорации, различное оборудование,- одним словом, познакомиться с "кухней" кинопроизводства.

Между прочим, прежде чем ступить на территорию собственно студии, посетитель попадает в некий киномузей, где собраны разнохарактерные экспонаты, относящиеся к созданным тут фильмам, всевозможные киноатрибуты. В их числе неподвижно стоящая фигура человека, одетого в черную фрачную пару, но вместо головы у него... череп. Обыкновенный череп с оскаленными зубами и пустыми впадинами глазниц. Если какой-нибудь посетитель, бредя по залу, оказывается рядом, срабатывает релейный механизм, и "мертвец", подняв руку, кладет ее на плечо туриста, будто обнимая его...

Говорят, что этот "дружеский жест" нередко приводит к истерическим вскрикам, а то и к обморокам посетителей. Поистине - искусство требует жертв, а уж бизнес и подавно!

Запомнилась мне еще одна калифорнийская экскурсия - в Маринеланд, где в трех бассейнах, окруженных скамьями для зрителей, демонстрируются дрессированные морские львы, киты и дельфины. Животные поражают синхронным выполнением массовых трюков и тем, что дрессировщик управляет ими по радио. По- моему, это высшее достижение в дрессуре обитателей моря.

Кроме гастрольных пунктов, мы побывали также в Чикаго и Вашингтоне.

Замечательный праздник нашего народа - 50-летие Великой Октябрьской социалистической революции - застал нас в Филадельфии. Там, вдали от Родины, наш небольшой сплоченный коллектив после представления торжественно и радостно, хотя со щемящим чувством тоски по родной земле, тоски особенно острой в такие вот дни, отметил праздник.

Никогда не забуду залитый ярким светом громадный филадельфийский спортивный зал, в котором проходили наши гастроли, с накрытыми столами вокруг манежа и с пустующими зрительскими местами. Все мы после спектакля быстро разгримировались и переоделись. В приподнятом настроении уселись за столы и после краткой поздравительной речи руководителя поездки В. И. Пахомова в едином порыве встали, подняв бокалы за нашу далекую, но всегда такую близкую страну.

И даже в такой знаменательный праздник враги омрачили наше настроение, выключив свет во всем зале и высветив только американский флаг. Утром американский флаг оказался изорванным. Нас старались обвинить в том, что это мы его изорвали, якобы в отместку. Более нелепую выдумку трудно изобрести.