На крючке

Глава 25

СЛЕДУЮЩИЕ НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ - упражнение в вечном несчастье. Мое состояние комфортного онемения рассеивается. И на его месте начинает зиять огромная пропасть. Она такая большая, что я удивилась, когда смотрю на себя и вижу свое обычное тело вместо черной дыры. Все мои усилия идут на то, чтобы держать себя в руках, не валиться на пол каждый раз, когда захожу в аудиторию на наше совместное с ним занятие. Хоть и не думаю, что мой притворно спокойный фасад имеет значение. Дрю даже не смотрит на меня.

Что еще хуже? Он сменил место. Он выбрал максимально удаленную от меня парту, в абсолютно противоположном конце аудитории, и чтобы увидеть его с моего места мне пришлось бы свернуть себе шею. Конечно же, все замечают это. Он - их солнце. В тот момент, как он меняет положение, их миры сходят со своих орбит. И мой сильнее всего. Я чувствую себя выброшенной за пределы системы, словно могу провалиться под землю между столами.

Каждый раз, как Дрю заговаривает во время занятия, моя кожа покрывается мурашками, а сердце практически выпрыгивает из груди, стремясь ускакать к своему владельцу. И я ненавижу свое предательское сердце.

Я могла бы попытаться попросить прощения, но он не дает мне такой возможности. Как только профессор объявляет об окончании занятия, Дрю уже за дверями класса. Даже если выбежать следом за ним, мне не удастся поговорить с ним. Я могла бы попытаться, но мои ноги не несут меня вперед. Я просто хочу, чтобы все закончилось.

В любом случае, что я могу ему сказать?

Прости, Дрю, но я не могу отпустить эту глупую часть самой себя. Помнишь старшую школу? И ту толстую неуклюжую девушку? Такая есть в каждой школе. Ее обычно знают все, но никто по-настоящему не видит? В моей школе? Ага, тоже такая была, с курчавыми рыжими волосами и брекетами. Она была черезчур бледной и слишком тихой. Ее никогда не приглашали на танцы. Она не ходила на бал и не зажималась с парнем в его машине. Ее даже никто не целовал до колледжа.

И не важно, что она сама себе твердит сейчас, что всему виной глупый чертов стыд, эти леденящие душу годы изоляции не покидают ее. Не важно, что сейчас она знает, что парни считают ее привлекательной. Не важно, что она знает, что умна и что у нее есть друзья. Глубоко внутри она все еще та самая девушка. Даже когда пытается доказать обратное.

И она не может, черт возьми, дышать, когда прожекторы направлены в ее сторону. Потому что тогда все увидят. Они увидят, что она все еще та толстая девочка, которая так и не приспособилась. А ты, Дрю, центр внимания. Ты ослепляешь ее.

Ага. Печально. Потому что я должна быть выше этого. И я ненавижу то, что не могу. Ненавижу собственную слабость. И потому лучше пусть Дрю ненавидит меня по неправильным причинам, чем жалеет по правильным.

Это вызовет во мне еще большую ненависть к самой себе.

Так что боль продолжает мучить меня и на следующей неделе, когда я выхожу следом за ним из аудитории лишь для того, чтобы умереть на месте, увидев, как он встречается с другой девушкой. Она из студенческой команды черлидеров, и это видно во всему, начиная от ее четвертого размера джинс и заканчивая ее идеально прямыми волосами, ниспадающими, словно светящееся полотно к ее крошечной заднице. И возможно, она тоже таит под кожей множество личностных переживаний и неуверенности, но я все равно ее ненавижу.

Он ослепительно улыбается ей, одной из тех улыбок, от которых подкашиваются мои коленки, а она берет его под руку. И они так здорово выглядят вместе, что я останавливаюсь посреди коридора. Возможно, это к лучшему. Он заслуживает счастья. Заслуживает кого-то, кто не такой проблемный и с заморочками, как я.

Следом за этой снисходительной мыслью идет более значительная: К черту. Это.

Я пойду и расскажу ему правду. О том, что это меня волнует. Волнует слишком сильно. Но тут Дрю поворачивает голову, словно почувствовав, что я наблюдаю. Наши взгляды встречаются, и он выгибает бровь, будто бы спрашивая: какого черта ты вообще смотришь на нас? Будто говоря мне: твой шанс упущен.

Я разворачиваюсь и ухожу не оглядываясь.

В РАЗДЕВАЛКЕ ВОНЯЕТ грязью, потом и поражением. Я сижу один на скамейке перед своим шкафчиком и смотрю на свои руки. На руки, которые сегодня умудрились трижды потерять мяч при передаче, четыре раза не завершить до конца маневр и совершить перехват мяча, который и привел к проигрышу. Самая хреновая игра всей моей жизни.

Каждый вдох, который делаю, распространяет ощущение агонии по моей ушибленной спине и бедрам. Моя голова болит так сильно, что боюсь, могут вывалиться глаза. Тихие бормотания рассекают тишину, но никто не обращается лично ко мне. Я не виню их. Я - их лидер, и я подвел их.

Становится еще хуже, когда Роландо похлопывает меня по плечу.

- Бывает всякое, мужик, - говорит он тихо, так, чтобы услышал только я. - Это просто игра.

Я хочу закрыться в себе. Я - тот, кто дал ему плохие пасы, выставив его в плохом свете на этом поле. И от того, что он знает, почему я так облажался, но при этом не винит меня, у меня в горле встает огромный ком.

Пот выступает на висках, стекая и жаля глаза. Но я не двигаюсь, чтобы его вытереть. Я жду, молчу, пока пари принимают душ и переодеваются. Пока они уходят, оставляя меня.

Я принимаю душ наедине с самим собой, стою под горячей водой, пока ком в моем горле не достигает размеров булыжника, а затем закручиваю краны. Я одеваюсь и застегиваю сумку, когда возвращается Грей.

Он смотрит на меня в течение нескольких секунд, его брови встречаются на переносице, а взгляд будто сверлит меня. Ага, его я тоже подвел. "Прости" кажется таким банальным в данной ситуации.

Его голос прерывает мои мысли и тишину.

- Послушай, мужик, ты должен знать, что я люблю тебя, как брата.

- Все твои братья - мудаки, - это старая шутка, много раз звучавшая раньше, но мой голос кажется, словно гравий, а слова вызывают ощущение царапающего по горлу стекла. Унижение разрастается внутри меня. Все проигрывают время от времени. Но никто не проигрывает так, никто не действует, как чертов остолоп, решивший слить игру.

Небольшая улыбка пересекает его лицо.

- Абсолютные мудаки, - он ныряет еще глубже. - Ты мне больше, чем брат.

Я хочу улыбнуться, хочу притвориться, что все хорошо. Но не могу даже взглянуть ему в глаза. Я знаю, что приму все то, чтобы он не пожелал бы сейчас мне сказать. Видит бог, я слышал многое от своих тренеров.

- Я не хочу бить тебя по яйцам, - продолжает Грей. - Так что я просто скажу лишь раз. Вытяни свою голову из собственной задницы и забудь ту цыпочку.

Легче сказать, чем сделать.

- Нам нужна твоя светлая голова, Дрю. Я уважаю твои личные переживания, но хорошего понемногу. Ни одна задница не стоит этого дерьма.

Моя голова дергается вверх. Я сердито смотрю на Грея, не смея даже открыть рот. Но он просто качает головой и шагает ближе ко мне.

- Она просто обычная лживая сука...

Я не осознаю, как вскакиваю со скамьи. Наваждение затуманивает мой взор, когда я швыряю Грея в стену, а мои кулаки сжимают рубашку на его груди.

- Не смей никогда... - цежу я сквозь стиснутые зубы.

Челюсть Грея отвисает.

- Что за хрень?

Черт. Грей и так претерпел много дерьма от людей, которые должны были бы о нем заботиться. Я отступаю, резко отпуская его, и на секунду он отклоняется назад лишь для того, чтобы в следующее мгновение броситься вперед, оказываясь в миллиметрах от моего лица.

- Ты, блядь, напал на меня из-за нее?

Глубоко вдыхая, я отступаю.

- Я не собирался этого делать. Просто не... Не говори о ней так. Она не сука.

- Не могу в это поверить, - Грей смотрит на меня так, будто я незнакомец. - Ты надо мной издеваешься?

Я хватаю свою сумку и закидываю ее на плечо.

- Ты хочешь кого-нибудь обвинить? Тогда вини меня. Я тот, кто проиграл эту игру, не... - я не могу произнести ее имя.

- Она запудрила тебе мозги, - его лицо краснеет.

Я провожу рукой по голове, которая так сильно болит, что в глазах мутнеет.

- Она никогда мне не лгала. Я сам лгал себе.

Его глаза прищуриваются, когда Грей смотрит на меня, а затем его брови приподнимаются.

- Ты влюблен в нее.

Чертова головная боль. Сейчас мои глаза заволакивает тьма. Я моргаю один раз, резко и отчаянно. Грей отводит от меня взгляд, словно смущаясь. Жар покалывает мою кожу.

- Мне жаль, что я подвел тебя, - я направляюсь к двери. - Это не повторится.

АЙРИС ПРОПАЛА. В пятницу ночью она не вернулась домой. Как и в субботу. Поскольку она ни с кем не встречается сейчас, то я волнуюсь. Для Айрис обычно не характерны интрижки. Ей потребовалось шесть месяцев отношений с Генри, чтобы переспать с ним впервые. Так что ее отсутствие дома беспокоит меня. Как и тот факт, что она не отвечает на звонки и те десять сообщений, что я ей послала.

Мое беспокойство нарастает, и я звоню Джорджу, чтобы спросить, знает ли он, где она. Этот звонок уже ошибка, так как в ответ на мой рассказ и вопросы на другом конце линии повисает смертельная тишина.

- То есть ты хочешь сказать, что последний раз видела ее в пятницу и звонишь рассказать мне об этом только сейчас? - отвечает он таким тоном, который я до сих пор от него не слышала.

Меня передергивает, а хватка на телефоне усиливается.

- Прости. Я не подумала.

- Дерьмо, - Джордж шумно вздыхает.

Холодный пот выступает у меня на спине.

- Я думал, она была с тобой. Она сказала, что будет с тобой, - поясняет Джордж. - Puta mierda! Pendejo, maricon...

От того, что он матерится на испанском, мне становится еще страшнее. Как и Айрис, он делает так, только когда вышел из себя.

Прежде чем снова заговорить, он еще раз шумно вздыхает.

- Она, блин, сказала, что собирается позависать с тобой!

- Ты же не думаешь, что она с...

- Ага, именно так, я, черт возьми, и думаю, - восклицает Джордж. - Клянусь богом, я хочу пнуть сучую задницу того маленького pendejo за то, что снова прикоснулся к моей сестре.

Потому что если она соврала нам обоим, то явно, что Айрис с Генри. И я хочу ее убить. Смерть в результате боя подушками. Возможно, если я достаточное количество раз попаду ей в голову, то ее ум встанет на место.

- Я еду к нему, - говорит Джордж.

- Если ты убьешь его, - отвечаю я, - обставь все, как несчастный случай, - я шучу лишь на половину.

Джордж фыркает, прежде чем положить трубку.

Я готовлю себе замороженные вафли и кофе, когда наконец слышу звук входящего сообщения.

Айрис: Остынь. Я в порядке. И ты ведь не звонила и не волновала Джорджа?

Хотя облегчение и накатывает на меня волной, я все равно хочу пойти и треснуть ее по голове. Ноготь большого пальца с силой ударяется о экран, когда пишу ей ответ.

Я: Черт, только что это сделала. Ты испугала нас до чертиков, Рис!

Айрис: Ладно, ладно, прости. Я поступила хреново, не перезвонив.

Сердито глядя на телефон, я пишу еще одно сообщение.

Я: И кстати, где ты?

Думаю, я знаю, что должна получить доказательства, прежде чем ее убить.

Айрис: С Генри.

Я: Что за черт, Айрис? Он ТЕБЕ ИЗМЕНИЛ!

Я почти ощущаю, как она психует. А длительное отсутствие ответа лишь подтверждает это.

Сигнал смс слишком громко раздается в пространстве кухни.

Айрис: Ага, Анна, я знаю. Я была там.

Я закатываю глаза и откусываю кусочек вафли, которая стала холодной и твердой. Еще одно дзиньканье телефона.

Айрис: У него были свои причины.

Я отбрасываю вафлю в сторону и отвечаю.

Я: Он поскользнулся и упал на чью-то вагину?

Ага, я идиотка, но не могу ничего с этим поделать. Как она вообще могла к нему вернуться? У нее поехала крыша? Он же снова ей изменит. Они всегда делают это снова. Мы же обсуждали это.

Айрис: Забавно. Он испугался, ясно?

Я фыркаю. Но она не слышит этот звук. Или, может, слышит.

Айрис: Наши отношения просто стали для него слишком интенсивными.

Я: Потому он подумал все упростить, трахнув какую-то девку?

Или несколько девок? Кто ж знает скольких.

Айрис: Послушай, люди совершают глупости, когда они напуганы. Не мне тебе говорить. Ты полностью оттолкнула Дрю просто потому, что была напугана.

Мое лицо горит, а пальцы порхают над клавиатурой.

Я: Я не изменяла Дрю! Мы даже не были официально вместе!!

Айрис: Ага, и почему же? Потому что ты стыдилась, что тебя с ним увидели? Ты относилась к нему, как к своей персональной игрушке. Так чем ты лучше?

Сейчас жар заливает каждую клетку моего тела. Мои глаза щиплет, и я хочу бросить телефон через комнату, увидеть как он разобьется на тысячу кусочков.

Айрис: Признай это, мы всегда ведем себя дерьмово по отношению к тем, кого любим.

Кровь шумит у меня в ушах. Сука. Абсолютная сука.

Я: Я не люблю Дрю.

Айрис: Верно. Как скажешь.

Я так давлю на экран, набирая следующее сообщение, что мой ноготь болит.

Я: Прямо сейчас мы говорим не обо мне. Мы говорим о тебе.

Айрис: А почему мы не можем поговорить о тебе? Почему мы никогда не можем поговорить о тебе? Потому что ты уже все решила? Это все полнейшая херня.

Я швыряю телефон на столешницу. Она не хочет принимать мою помощь. Ладно. Пусть испортит себе жизнь. С меня хватит. Как только я беру телефон, чтобы написать ей об этом:

Айрис: Все верно. Это моя жизнь. Мои ошибки. И по крайней мере, я стараюсь. А ты, что делаешь со своими ошибками?

Я: Нечего здесь делать.

Я не собираюсь рыдать. Даже притом, что кончик моего носа немеет, и ком в горле ощущается так, будто он размером с яблоко.

Айрис: Позвони ему? Скажи, что тебе жаль?

Телефон в моей руке дрожит, когда я делаю огромный вдох.

Я: Он ДВИЖЕТСЯ ДАЛЬШЕ! ЯСНО?! Он трахает других. Конец истории.

Я тоже так сделаю. Все закончилось до того, как началось, и я в порядке. Я в порядке.

Когда телефон звонит, я отвечаю на звонок чисто по инерции. Я даже не смотрю на имя звонящего, просто жму на кнопку "принять вызов".

Голос Айрис кажется нежным и нерешительным.

- Эй, детка. Прости. Это было резко с моей стороны.

- Все нормально, - бормочу я. Я лучше пробегу голой по кампусу, чем буду с ней сейчас разговаривать, но если повешу трубку, все станет еще хуже. Айрис станет охотиться на меня и в конце концов настигнет.

Айрис вздыхает.

- Послушай, я знаю, что ты просто пытаешься меня защитить, ладно? И я люблю тебя за это.

В некотором роде я сейчас тебя ненавижу, Айрис.

Вероятно, мне стоит ей об этом сказать, чтобы она наконец перестала давить на меня.

- И то, что я сказала о тебе и Дрю... - она выдерживает паузу. - Прости. Я была бесчувственной сукой. Я не осознавала... Просто. Просто расслабься на этих выходных, Банана. Ладно?

- Ага, - я прокашливаюсь. - Конечно.

- Я должна идти, - говорит она. - Генри наверху и...

- Верно, - я верчу ручку своей кружки. - Тогда хорошо.

Мы кладем трубки после неловкого прощания.