На семи холмах. Очерки культуры древнего Рима

Семь холмов

Устье реки Тибр с незапамятных времен служило гаванью мореплавателям. Здесь бросали якоря купеческие корабли, приплывавшие в плодородный Лациум за зерном. Иные суда подымались вверх по реке. Километрах в двадцати пяти от устья можно было не опасаться нападения пиратов. Холмы и болота, расположенные по берегам Тибра, защищали гавань от разбойников. Тот кто владел этими невысокими холмами, владел и ключом от входной двери в Среднюю Италию, держал в руках внешнюю торговлю Лациума.

И потому именно здесь, в унылой и бесплодной местности, рано появились первые поселенцы. Места, где возник знаменитый Рим, были угрюмы, пустынны. Каждый год в дождливую пору Тибр разливался и превращал долины между холмами в топкие зловонные болота — источники лихорадок. Несмотря на сырость, воды не хватало (мутно-желтая вода Тибра едва пригодна для питья). Хлебные злаки и даже малоприхотливые виноградные лозы и смоковницы плохо росли на берегах Тибра.

Но латиняне не покидали облюбованные их дедами места. Первые жители Рима выбрали для поселения Палатинский холм. Он представлял собой четырехугольное плато с двумя вершинами: Палатин и Гермал. С трех сторон плато защищали крутые обрывы, и доступ на него открывался только с северо-востока, со стороны, противоположной Тибру. Недалеко от Палатина находилась удобная переправа через реку, а у подножия холма проходила дорога, соединявшая устье Тибра с внутренними областями Италии.

Укрепленный поселок на Палатине разрастался. Жителям стало тесно в их первоначальном поселении, в так называемом «Квадратном Риме». Они мало-помалу заняли соседние холмы: Эсквилин, Цéлий, Виминáл, Квиринáл, Капитóлий и Авентóн. На некоторых из этих холмов уже существовали поселения, жители которых были покорены или добровольно вошли в состав римской общины. Так возник Рим — город на семи холмах.

Древнейшую стену, окружавшую Рим, воздвиг, согласно легенде, царь Сервий Туллий в VI в. до н. э. К этому времени город достиг уже значительных размеров, и длина этой стены, остатки которой сохранились, превосходила 12 км.

Несмотря на величину, Рим в конце VI в. до н. э. напоминал скорее большую деревню, чем благоустроенный город. Вокруг домов, построенных из дерева и глины и крытых соломой, лежали горы неубранного навоза и валялись черепки битой посуды. Немощеные улицы в период зимних дождей покрывала жидкая грязь, а в летнюю пору здесь поднимались удушливые облака пыли. Внутри городских стен жители еще разводили скот и занимались земледелием. Только в III в. до н. э. начали мостить улицы и стали вместо теса и соломы крыть дома черепицей. Еще во II в. до н. э. греки и македоняне смеялись над безобразием и убожеством римских зданий.

Только в последний век Республики и в эпоху Империи Рим становится красивым городом, но даже и тогда он уступает правильностью планировки древней Капуе, которую италийцы часто называли «вторым Римом».

Во времена Империи Палатин — старейший район Рима — приобретает новое значение. Здесь был построен дворец основателя Империи Октавиана Августа Палáций, получивший название от древнего холма. Дворец этот был так знаменит, что его имя и сейчас живет почти во всех европейских языках: английский — «пэлас», французский «палэ», немецкий «палáст»; русское слово «палаты» тоже происходит от названия римского холма.

После того как на Палатине вырос дворец императора, этот район стал самой аристократической частью города. Вокруг резиденции императора выросли многочисленные дворцы и особняки знати. Между мраморными портиками, мимо обвитых плющом и виноградом каменных оград прогуливались надушенные и завитые щеголи, нарядные женщины под легкими разноцветными зонтиками. Рабы проносили в паланкине сенатора (право пользоваться носилками было в числе немногих привилегий, оставленных сенаторам всесильным императором). На Палатине слышалась греческая речь. Римская знать старалась говорить по-гречески, подобно тому как русское дворянство — по-французски.

Ни крики торговцев, ни грохот повозок не нарушали покоя богатых обитателей палатинских дворцов и вилл. Лишь в феврале здесь собирался народ и громкие песни звучали над привыкшими к тишине домами. Это справлялись «луперкалии» — праздник, посвященный богу Луперку, покровителю стад.

За стенами пышных дворцов, в тени уединенных садов у журчащих фонтанов решались судьбы римской державы. Там вились нити заговоров, замышлялись государственные перевороты и войны, зрели замыслы, нередко менявшие жизнь всей страны.

Но в республиканскую эпоху центром государственной жизни Рима был не Палатин, а Капитолий. Когда-то этот холм был заселен сабинянами, племенем, родственным латинянам. Сабиняне часто упоминаются в легендах о ранней истории Рима.

Вероятно, в VIII в. до н. э. произошло объединение живших на Капитолии сабинян с древнейшими поселенцами Палатинского холма. Это событие и дало, по-видимому, материал для легенды об основании Рима в 753 г. до н. э.

Капитолийский холм возвышался к северо-западу от Палатина. Он был самым неприступным из семи римских холмов. В сущности, это был даже не холм, а небольшая гора, с трех сторон обрывавшаяся отвесными скалами. Доступ на нее открывался только с востока, где находилась заболоченная низменность, отделявшая Капитолий от Палатина.

Это укрепленное самой природой место римляне использовали для постройки цитадели — крепости, за стенами которой жители могли найти убежище в случае, если враги ворвутся в город.

Так, во время нашествия галлов, когда враг захватил Рим, Капитолий оставался в руках римлян, и взять его не удалось (именно к этому событию относится знаменитая легенда о гусях, которые своим криком разбудили задремавшую стражу и тем спасли город от захватчиков).

Капитолий имел две вершины: собственно Капитолий с высокой Тарпéйской скалой, откуда сбрасывали приговоренных к смерти преступников, и на севере Аркс (лат. — крепость) — здесь был римский кремль.

В кремле стоял храм Юноны Монеты (монета, лат. — утешительница, советчица). По имени храма получили название металлические деньги — монеты, так как здесь помещался монетный двор государства.

Неподалеку находился авгуракул — священный камень, стоя на котором жрецы-авгуры предсказывали будущее по полету птиц. Холм был святыней Рима. Здесь поднимался к небу дым жертвенников. Большинство торжественных богослужений и религиозных праздников происходило на Капитолии.

Главным зданием Капитолия был храм Юпитера Капитолийского — древнейшее святилище города.

Храм построен при Тарквинии Гордом в конце VI в. до н. э. Внутреннее помещение храма делилось на три части, и храм был посвящен трем богам: Юпитеру, Юноне и Минерве.

Строителем храма был, по-видимому, этрусский зодчий. Первый храм построили из дерева и туфа; он много раз перестраивался и ко времени Августа был уже из камня. Со временем заменили и украшавшую его скульптуру из терракоты^[1]. Ее создал специально приглашенный в Рим прославленный этрусский скульптор Вулка.

Храм Юпитера Капитолийского был очень велик (55 на 60 м). Он стоял на высоком пóдии (пьедестале). Окруженный колоннадой, украшенный скульптурами с отлитой из сверкающей меди квадригой на крыше, храм был виден издалека.

Как и во всех древних италийских святилищах, в храме Юпитера не было дверей. Его внутреннее помещение не имело передней стены. В глубокой древности римляне сооружали специальные огороженные с трех сторон площадки, откуда предсказатели наблюдали за полетом птиц. Эти здания и стали прообразом италийских храмов.

Только в конце республиканской эпохи под влиянием греческой архитектуры к римским храмам стали пристраивать четвертую стену, и они приобрели вид современных зданий.

Архитектура римского храма в последующие годы сохранила в общем черты, присущие храму Юпитера Капитолийского: подий со ступенями, ведущими к входу, колонны, украшающие фасад (а не окружающие храм с четырех сторон, как это было принято в Греции), сравнительно скромное украшение боковых фасадов. Мрамор для построек использовали редко, чаще пользовались кирпичом или местным камнем — травертином.

Римское строительное искусство отличалось высокой техникой. Римляне знали бетон, умели возводить своды. Храмы и другие постройки Рима не отличаются пластичностью и неповторимой тонкостью очертаний греческих построек. В основе их лежало не безошибочное чувство стиля и художественный вкус, как в Греции, но рационализм и знание дела. Отлично владея математикой, римские зодчие разработали четкую систему архитектурных форм и пропорций.

Римляне почти не создавали новых ордеров, но зато нашли математическое выражение старых. Более всего пользовались зодчие Рима коринфским ордером, хорошо отвечавшим холодной пышности храмов и басилик.

В Риме строились не только храмы, но и здания гражданские, возводились мосты, акведуки. Архитектура Рима носила более утилитарный характер, чем зодчества Греции. Размах и величественность римских построек всегда сочетались с удобством и функциональностью.

С ростом населения Рима заболоченная местность между Капитолием и Палатином была осушена и превратилась в рыночную площадь — Большой Форум. Здесь почти не было строений, и только по краям ее тянулись ряды лавок. Но с годами, особенно в эпоху поздней Республики, площадь стали застраивать. К началу первого века нашей эры Форум окружали великолепные храмы, басилики и другие здания.

Нам эта площадь показалась бы небольшой. Она в несколько раз меньше, чем Дворцовая площадь в Ленинграде, и, кроме того, на ее территории было столько зданий, статуй и памятников, что она казалась тесной и мало походила на площади нашего времени.

С юга площадь ограничивало самое большое здание Форума — басилика Юлия, продолговатая двухэтажная постройка, украшенная внутри и снаружи многочисленными колоннами. В этом просторном и богато отделанном помещении разбирали судебные дела и заключали торговые сделки. Здесь собирались купцы и деловые люди. Внутреннее помещение басилики, разделенное колоннами на три части, было настолько обширно, что там одновременно могли разбираться несколько судебных дел, проходить торги и распродажи.

Посередине площади стоял небольшой храм Януса, похожий на широкую арку, закрытую воротами с обеих сторон. Внутри находилось изображение двуликого бога. По верованиям древних римлян, двуликий Янус поутру открывал, а вечером закрывал врата света. Впоследствии его считали богом всякого начала. Так, он считался покровителем начала дня, ему посвящены были первые дни каждого месяца, в его честь назван месяц январь.

Древний обычай требовал, чтобы во время войны ворота храма Януса открывались для молитв о ниспослании мира. Когда война прекращалась, ворота закрывались. Но за время от основания Рима до правления Августа храм Януса лишь дважды был закрыт. Рим веками вел завоевательные войны.

Часть Форума за храмом Януса называлась Комиций — это было место народных собраний. Посередине Комиция находились рóстры — высокая платформа, трибуна для ораторов. Здесь ставились памятники некоторым именитым гражданам. Так, здесь стоял памятник Сулле.

Ростры украшали носы неприятельских кораблей. (Рострум, лат. — нос корабля, множественное число ростра.) Вокруг этой площадки собирались римские граждане во время народных собраний. Здесь выступали политические деятели.

Территория Комиция с годами становилась меньше, так как ее заполняли новые здания. При Юлии Цезаре справа от ростры (если стоять спиной к входу на Форум) начали строить курию Юлия, законченную при Августе. Курией в Риме называли помещение для заседаний Сената.

За рострами располагалось несколько храмов, а за ними, на склоне Капитолия, замыкая Форум, виднелось обширное здание Табулария — Государственный архив. Здесь хранились списки граждан, здесь же проверяли правильность мер и весов. Тáбула, лат. — доска, а также дощечка для письма и вообще все роды документов, отсюда и произошло название Табулáрий.

Самым большим зданием перед Табуларием был храм богини Согласия. В этом здании, украшенном многочисленными изваяниями богов, до сооружения курии Юлия заседал римский Сенат.

Направо от храма Согласия стояли здания менее нарядные. Они внушали римлянам страх. Ближе к краю Форума виднелись глухие зубчатые стены городской тюрьмы — Кáрцера, а под Карцером помещалась страшная подземная темница — Туллиáнум. Толстые каменные своды слышали немало стонов — в Туллиануме казнили преступников. Сюда вела лестница, шедшая по склону Капитолия. Из-за стонов несчастных, которых проводили по ней на казнь, ее называли «Лестницей рыданий».

Форум для римлян значил гораздо больше, чем центральные площади для жителей наших больших городов. Здесь, на небольшом открытом пространстве, решались дела государственной важности, происходили торговые сделки, покупались и продавались земли, драгоценности, одежда и все, что можно продать и купить. Здесь встречались друзья, назначались свидания, происходили прогулки. На Форуме щеголи показывали свои наряды, женщины демонстрировали обновки и модные прически.

С рассветом, как только поднималось солнце, на площади появлялись торговцы, владельцы расположенных здесь многочисленных лавок.

Античная лавка не была магазином в нашем понимании. Зачастую торговец располагался с товаром у стены или портика и ожидал здесь покупателя. Торговцы победнее просто расхаживали по Форуму, держа в руках товар. Кого тут только не было! Торговцы тканями и одеждой, сапожники, предлагавшие обувь или изготовлявшие ее на заказ, продавцы оружия и драгоценностей, благовонных масел, лотошники, расхваливавшие лепешки, пряники и фрукты…

Иногда Форум превращался в музей. После победоносных походов здесь выставлялись напоказ захваченные в чужих странах сокровища искусства, драгоценные изделия из золота, осыпанные самоцветами. Каждый мог прийти и полюбоваться редкими изделиями Востока или Эллады.

С утра до вечера шумел Форум. Громко расхваливали свой товар торговцы, кричали дети, играющие здесь между колоннами портиков, то там, то здесь вспыхивали ссоры. Народу было много.

Люди, заполнявшие Форум, мало походили на те мраморные статуи, которые мы знаем по музеям и репродукциям. Римские художники изображали своих сограждан в парадном, официальном виде, в богатой строгой одежде и потому жители вечного города порой представляются нам людьми чопорными и сухими. Но, разумеется, это было не так.

Тогу, которая кажется сейчас непременной принадлежностью каждого римлянина, носили далеко не все — только полноправные граждане. Но и они старались надевать ее возможно реже. Тога была тяжела, неудобна, не согревала в стужу, а в жару заставляла людей обливаться потом. Надеть на себя тогу без помощи раба мало кому удавалось.

Тога — длинный кусок шерстяной материи, сложенный вдвое, — накидывалась на левое плечо таким образом, что край свисал почти до щиколоток. Ткань спускалась по спине, проходила справа под мышкой, поднималась к левому плечу через грудь и вновь перебрасывалась через левое плечо на спину, падая красивыми складками. Левой рукой поддерживался подол тоги.

Чтобы тога лежала красивыми складками, в ее концы вшивались свинцовые гирьки, а складки плиссировались (заглаживались).

Но с неудобствами тоги приходилось мириться — она считалась официальной одеждой римского гражданина. В присутственных местах и на Форуме без тоги появляться было нельзя.

Тога служила и своего рода «форменной одеждой». Римляне почтительно расступались, видя человека в тоге, отороченной широкой пурпурной полосой. Это был отличительный знак высших должностных лиц. Тога с пурпурной полосой называлась «тога претекста».

Под тогой носили тунику, длинную рубашку с короткими и широкими рукавами или вовсе без рукавов. В римской толпе было много людей, одетых только в тунику, — рабы, свободные ремесленники. Часто их туника имела только один рукав, а правое плечо оставалось обнаженным, чтобы удобнее было работать.

Туники сенаторов украшались широкой пурпурной полосой. Такие же полосы, но поуже, были на туниках всадников. Привилегией и отличительным знаком всадников служило также кольцо на пальце.

Туники простых людей не украшались пурпурной полосой и не отличались яркостью расцветок. Это была обычная одежда, которая должна была быть удобной и прочной.

В ненастные дни приходилось носить плащи. Они были разных фасонов: в дороге, в холодную погоду надевали пенулу — узкий плащ, иногда снабженный капюшоном. В городе часто носили лацерну — легкую красиво драпировавшуюся на плечах накидку. Лацерны шили и из грубых тканей и из баснословно дорогих материй, доступных только знати. Яркие, изящные лацерны носили богачи и франты.

Щеголей в Риме было очень много. Они тщательно завивали волосы в локоны, душились, выбирали броские, яркие ткани для одежды. В римской толпе, одетой не слишком красочно, они выделялись пестротой своих туник и плащей.

Римлянин мог безошибочно узнавать по одежде, что за человек стоит перед ним. Прохожий в темной тоге с давно не стриженной бородой, видимо, потерял кого-то из близких. Такой наряд и запущенная борода — знак траура. Белоснежная тога — отличительный признак кандидата на официальную должность^[2]. Слишком узкая, но из дорогой ткани пенула, в которой неудобно ходить, — это, конечно, одежда франта. Он гордится модной, хотя и стесняющей движения обновкой, стоившей много сестерций… А вот этот человек, надевший на голову широкополую шляпу, наверное, собрался в дальний путь — шапку надевали только в дорогу.

На ногах у римлян не так часто можно было увидеть сандалии, как вообразит тот, кто представляет римлян по статуям в наших музеях. Выйти на улицу в сандалиях считалось столь же неприлично, как в наше время прогуливаться по улице в домашних туфлях. Сандалии было принято носить лишь дома или в своем саду.

Выходя из дома, римлянин надевал кожаные башмаки на шнуровке. У важных лиц были особые «форменные» башмаки: у сенаторов — черные, с пряжкой в виде полумесяца, а у высших чиновников — красные.

Одежда женщин выделялась среди светлых, чаще всего белых мужских нарядов. Она украшалась яркой каймой и вышивкой. Римлянки поверх длинной до щиколотки туники носили стóлу. Стола сходна с туникой, она высоко на талии подбиралась поясом и спадала множеством эффектных складок. У богатых римлянок она была настоящим произведением искусства — тончайшие вышивки, узоры из самоцветных камней украшали их одежду, сшитую из дорогих шелковых тканей.

Стола — одежда только замужних женщин. Девушки носили вместо столы поверх нижней одежды еще одну короткую тунику с рукавами до локтя. Женщина, выходящая на улицу, накидывала поверх столы плащ, называвшийся пáлла. Он спускался с плеч красивыми складками. Вне дома носили тонкое прозрачное покрывало, наброшенное на голову. Эта накидка прикреплялась к головному убору — круглой шапочке, отделанной золотой или серебряной сеткой, или легкой повязке (диадеме).

Женский наряд дополняли туфли, иногда — у богатых — очень дорогие, осыпанные самоцветными камнями.

Описать разнообразие женских причесок затруднялся даже знаменитый поэт Овидий — знаток римских мод. Он говорил, что перечислить все их виды не легче, чем пересчитать желуди на ветвистом дубе. Но все же чаще всего женщины расчесывали волосы на пробор, укладывали их узлом на затылке или завивали в локоны.

Различные украшения женщины могли купить на Форуме. Выбор велик: браслеты, ожерелья, броши, диадемы, опахала из перьев редких заморских птиц, зонты с богато инкрустированными ручками. Изделия из золота и серебра украшены жемчугом, сапфирами, изумрудами и стоят многие сотни и тысячи сестерций.

Глаза модниц разбегались при виде предметов косметики и парфюмерии. Сколько здесь помад, душистых масел, духов, румян, ножниц для ногтей, гребенок, ухочисток, булавок, щипцов для завивок, щипчиков для выдергивания волос из ноздрей, зеркал из тщательно отполированного серебра или бронзы. Вот совсем уже курьезный предмет: скальптóрий — инструмент для чесания. Существовал также стригиль — скребок для снятия с кожи пыли, пота, грязи.

По одежде легко узнать социальное положение человека. На столах многих женщин нет вышивок и узоров, материя груба и дешева. Да и столу носят далеко не все, рабыням это запрещено.

Белые тоги и пестрые лацерны, вышитые столы, пурпурная кайма сенаторских одежд — все это придавало Форуму нарядный и праздничный вид.

Здесь чаще, чем в других местах города, можно было встретить важных сановников. Даже сами консулы нередко проходили через Форум. Консула сопровождала почетная охрана — ликторы с пучками розг (фáсциями) в руках. Особенно многолюдно бывало на Форуме в дни народных собраний. Густая толпа собиралась вокруг ростры, слушая ораторов. Здесь происходило голосование, решались важнейшие государственные дела.

Нетрудно представить, что значил Форум для римского гражданина. Это была гостиная города. Большинство римских граждан, если они не были заняты политической деятельностью, вели праздную жизнь. Всю работу за них делали рабы, и зачастую день проходил для знатного и богатого римлянина в поисках достойных и солидных развлечений…

Одним из любимых развлечений римлян было посещение цирка. «Хлеба и зрелищ!» — требовала римская беднота. Самым древним зданием, где устраивались состязания и гимнастические игры, был Большой цирк. Размерами и расположением мест он несколько напоминал современный стадион.

Цирк предназначался не только для состязаний, но и для торжественных праздничных процессий.

В день больших гимнастических состязаний или торжественных празднеств толпы народа окружали здание, стремясь проникнуть внутрь. Вход в цирк был обычно бесплатным, а Рим был городом с миллионным населением, далеко не все желающие могли присутствовать в цирке. Поэтому места занимались еще до рассвета, задолго до начала состязаний. Разумеется, это не касалось привилегированных сословий, которые имели особые места в цирке. Так, первые ряды были отведены сенаторам. Следующие ряды занимали всадники.

Цирк, освещенный лучами восходящего солнца, был нарядным и внушительным зрелищем. Трибуны заполняла толпа в праздничных одеждах — мужчины в тогах, женщины в богато вышитых столах.

Все с нетерпением ждут появления на своих местах императора и высших сановников и начала состязаний…

Посредине обширной, в тысячу шагов длины и двести восемьдесят шагов ширины, арены, по ее продольной оси, стояла низкая стена — спина. По краям ее находились две мéты — обелиски. Вокруг спины, ограниченной метами, и проходил путь колесниц. Состязания колесниц вошли в моду во времена Империи.

Спину украшали статуи, обелиски и маленькие храмы. По ее краям рядом с метами стояли подставки на колоннах. На одной из них имелись семь бронзовых изображений дельфинов, на другой — семь бронзовых яиц. Об их назначении мы узнаем позже.

…Солнце начинает припекать. К низким почетным местам у склона Палатина неторопливой походкой прошел император в окружении блестящей свиты и личного конвоя преторианцев. Его встретили крики восторга. Все взоры устремлены к воротам в конце цирка.

Уже слышатся звуки музыки. Это торжественная процессия направляется с Капитолия через Форум в этрусский квартал и Бычий рынок к цирку. Наконец процессия показывается в воротах. Впереди музыканты с трубами. В центре процессии колесница, запряженная четверкой лошадей. На ней одетый в пурпурную вышитую золотом тогу триумфатора стоит, важно подняв седую голову, сановник, на средства которого устраиваются сегодняшние игры. Раб держит над ним золотой с драгоценными камнями венок. Сановника окружают члены его семьи и клиенты, одетые в праздничную белую одежду.

Дальше следуют носилки и колесницы со статуями богов, жрецы, ведущие жертвенных животных. Затем снова музыканты, за ними сенаторы, чиновники и множество граждан. Толпа приветствует танцоров в алых туниках и комедиантов, наряженных сатирами и силенами.

Процессия под рукоплескания толпы обходит по кругу арену. Когда стихают приветственные возгласы, жрецы приносят жертвы богам.

Еще не растаял в воздухе жертвенный дымок, когда члены процессии заняли места на трибунах. Все готово к началу состязаний. Особенно волнуются любители скачек — мы бы назвали их сейчас «болельщиками», — которые объединяются в партии. Эти партии по цвету одежд колесничих назывались: белые, красные, синие, зеленые. Они имели свои конюшни, своих конюхов и колесничих и соперничали между собой.

Но вот сидящий в ложе над карцерами — сараями для лошадей — претор бросил вниз белый платок. Как только он коснулся земли, упал канат, закрывавший вход в конюшни, и колесницы, запряженные четверками коней, вынеслись на арену. Одетый в синюю одежду колесничий сразу же сумел вырваться вперед и погнал лошадей вдоль спины.

Поднимая столбы пыли, промчались колесницы вокруг спины, и служители сняли с подставок одного дельфина и одно яйцо — знак, что круг окончен. Второй, третий, четвертый круг — синий все еще впереди; откинувшись назад, обвязав себя вожжами, он словно летит по воздуху. Зрители на трибунах уже стоят, синие громкими возгласами приветствуют победителя…

Последний круг. Уверовавший в свою победу возница в покрытой пылью одежде сделал крутой поворот, но близость победы опьянила его, он забыл осторожность и… колесо задевает за постамент меты, с грохотом переворачивается колесница, падают кони, ломая себе кости, колесничий с рассеченным лбом уже лежит под обломками своей повозки.

На волосок от гибели другой возница, в белом… Его колесница задела за колесо первой и упала на бок. Лошади продолжают нестись вперед, таща за собой запутавшегося в вожжах колесничего. Но последним усилием воли, задыхаясь, уже теряя сознание, он дотягивается до ножа, торчащего у него за поясом, сильным взмахом перерезает опутывавшие его веревки и остается лежать, не в силах подняться, но избавленный от опасности.

Под крики опьяненной кровавым зрелищем толпы колесничий в зеленом первым кончил свой путь. На трибунах горячо обсуждают состязание. Державшие пари платят выигрыши зеленым, те довольны неожиданным успехом.

И никто не думает о том, что за развлечение и выигрыши заплачено человеческой кровью! Жизнь возничих ценится немногим более, чем жизнь раба, то есть ничтожно мало. И только тучный чиновник из партии синих пожалеет, что тщательно обученный в его конюшне колесничий не сможет больше приносить доход.

Праздник длится долго. Состязания колесниц окончились. Их сменили выступления наездников, которые, ловко стоя на лошадях, на полном скаку проносились мимо трибун, проделывая головокружительные трюки под крики восхищенной толпы. Потом начались военные игры. Воины, одетые в красную одежду с золотыми поясами, разделенные на отдельные отряды, сражались, отступали, переходили в наступление, демонстрируя свое искусство.

Целый день длятся празднества, и люди расходятся довольные, хваля того, на чьи деньги были устроены великолепные игры.

Так завоевывали римские политические деятели популярность в народе.

Цирк занимал обширную долину между Палатином и третьим по значению холмом Рима — Авентином.

Авентин был приблизительно равен Палатину и Капитолию, вместе взятым. Западный склон холма спускался к Тибру, а южный почти касался городских стен.

В V в. до н. э., когда в Риме разгорелась ожесточенная борьба между патрициями и плебеями, пустынный до того Авентин стал заселяться семьями плебеев, и к началу I в. н. э. он стал районом, где проживал главным образом простой люд. Многие плебейские роды стали знатными и богатыми и практически не отличались от патрициев. Но Авентин был обителью бедных. Здесь не было богатых вилл и мраморных фонтанов. Здесь жил простой люд, с восходом солнца принимавшийся за работу. Здесь было множество мастерских, гончарных, портновских, сапожных, небогатые лавочки, где все стоило намного дешевле, чем в центре города. Здесь не рассчитывали на состоятельных покупателей. Здесь не было торжественной тишины — громко ссорились и громко пели. Авентин был прямой противоположностью Палатинскому холму, хотя их разделяло всего полкилометра.

Бедное население Рима ютилось в убогих домах, сгрудившихся на узких, душных, тесных улицах. Дома для бедноты были в несколько этажей, 3–4, а иногда и больше (имелись и дома в 7–8 этажей). Можно себе представить, как мало света и воздуха попадало в комнаты этих домов, если ширина улицы была редко больше шести метров, а дома достигали высоты 20–25 м. А ведь таких многоэтажных домов в Риме было в несколько раз больше, чем дворцов и особняков. Владельцы доходных домов получали огромные прибыли. О дороговизне римских квартир писал поэт I в. н. э. Ювенал:

Шум, духота, скученность приводили к болезням, истощению.

пишет далее Ювенал, сетуя на тяготы жизни в Риме. Повозкам по городу разрешалось ездить только ночью, так как днем из-за узких улиц они создавали непреодолимые препятствия пешеходам. Грохот колес по мостовой не утихал с вечера до утра.

Улицы вымощены камнем. Как и у нас, по краям мостовой — тротуары для пешеходов. Они гораздо выше наших. А чтобы, переходя на другую сторону улицы, не нужно было спускаться вниз и потом вновь взбираться на противоположный тротуар, от тротуара к тротуару кое-где идет каменная гряда с промежутками. Повозкам эти камни не мешают, колеса телег проходят между ними, а пешеходам удобно, особенно, если идет дождь, — можно перейти улицу, не замочив ног.

В кварталах, где селились люди побогаче, улицы хоть и были узки, но света было больше, так как дома там строились не столь высокими и неудобными, как на Авентинском холме.

На этих улицах чаще встречались колодцы. На перекрестках улиц журчали водоемы-фонтаны. Здесь рабы и бедняки брали воду. Те, кто побогаче, за водой не ходили. В домах зажиточных граждан имелся водопровод.

Римляне не знали насосов, и снабжение больших городов водой требовало огромного труда. Чтобы создать напор воды, заставить бить фонтаны, поднимать воду в верхние этажи, римляне использовали закон сообщающихся сосудов. Римляне выбирали источник высоко на горе, иногда в нескольких десятках километров от города. Если на пути водопровода находились пропасти, реки или овраги, приходилось строить мощные каменные или кирпичные мосты на арках.

Такие сооружения, высотой иногда в несколько десятков метров, стали называть акведýками. Водопроводные трубы прокладывались на верху этих сооружений примерно так же, как теперь кладутся рельсы на железнодорожных мостах. Развалины этих величественных сооружений сохранились в Италии и южной Франции.

Поступавшая в город вода очищалась в особых сооружениях и лишь после этого поступала по свинцовым трубам в городские колонки или частные дома. До периода Империи хозяева, имевшие дома водопровод, обязаны были платить за пользование водой.

Первый водопровод в Риме был сооружен в 313–312 гг. до н. э. и доставлял в Рим воду с расстояния 22 км, а в IV в. н. э. число водопроводов возросло до тринадцати, и они давали городу 675 тысяч кубических метров воды в сутки.

Римляне заботились не только о чистоте и обилии воды; вода служила также и украшением города.

На улицах и площадях были бассейны, фонтаны, водяные гроты. Вода освежала воздух пыльных римских улиц. Мелодичный перезвон хрустальных струй в наши дни — одна из своеобразнейших черт итальянской столицы, а в античном Риме эта музыка вод звучала еще более радостно.

Уличные бассейны и колодцы (нимфéи) украшались мраморной облицовкой. Вода струей вытекала из пасти льва, из клюва лебедя, из меха, который держал на плече Силéн^[3], из амфоры в руке девушки и т. д.

Но продолжим наше путешествие по Риму. Заглянем в дом — особняк, каких немало в Риме. Время сохранило нам обстановку и утварь таких домов, их облик и убранство несравненно лучше, чем в многоквартирных домах. Множество домов уцелело под слоем пепла в Помпеях и Геркулануме, и мы четко представляем себе жизнь в этих зданиях.

…Выходящие на улицу двери домов мало чем отличаются от современных. Дверной замок отпирается ключом. С внутренней стороны двери можно запереть на задвижку. В дверь стучат колотушкой, дверным кольцом. В некоторых домах можно дернуть за цепочку у двери, и тогда зазвенит колокольчик.

На пороге дома мозаичная надпись: «Сальве» («добро пожаловать»). У каждого хозяина свои вкусы. В некоторых домах у дверей сажают ученых птиц, которые тем же криком «сальве» встречают гостей.

Иногда двери охраняет собака, поэтому у порога нас встречает выложенная мозаикой столь знакомая надпись: «Берегись собаки!» («каве канем»). А некоторым собака не нужна: это бывало тогда, когда дом охраняет раб, привязанный к кольцу в стене, — человек на положении цепного пса…

Сразу за дверьми — óстий. Здесь дожидаются посетители. Дальше — самое большое помещение во всем доме — áтрий.

Даже богатые дома сохранили планировку, ведущую свое начало от глубокой старины, когда жилище римлянина представляло собой простой деревянный сруб с отверстием в потолке, куда выходил дым очага, находившегося посередине комнаты.

Слово «атрий» происходит, вероятно, от латинского прилагательного «атер» (темный, черный), что легко объяснить, если мы представим себе, какими черными и закоптелыми были эти помещения, когда в них горел огонь в очаге, не имевшем трубы.

Постепенно к этому центральному помещению стали пристраиваться небольшие жилые комнаты, помещения для слуг и т. д. Атрий сохранял проем в крыше и в последующие века. Свет в атрий поступал через отверстие в потолке.

А почему же посредине комнаты бассейн? Это тоже традиция. Отверстие в потолке давало возможность собирать дождевую воду. Для этого в атрии делали бассейн, куда стекала дождевая вода. Этот бассейн, имплювий, был дополнительным резервуаром для водоснабжения. Отсюда брали воду для хозяйственных нужд при отсутствии водопровода или при далеком расстоянии от бассейна.

Позднее отверстие в потолке стало служить только для освещения, а бассейн в полу — для украшения комнаты.

Атрий — центр дома. В нем собирается вся семья, и, конечно, он украшен наиболее богато. В домах состоятельных людей стены отделаны мрамором, пол мозаичный, из маленьких разноцветных камешков; ими выложены красивые узоры. На стенах — картины-фрески, в нишах стоят мраморные статуи. В атрии хранятся восковые маски умерших предков, здесь и алтарь домашних богов — лар и пенáтов. Часто в атрии же приносятся жертвы этим домашним богам.

Маски хранятся в особых шкафах. Они расположены таким образом, что по ним можно проследить родословную хозяина.

За атрием — внутренний дворик, обнесенный колоннадой и отгороженный от улицы глухой стеной. Это перистиль. Здесь бассейн с небольшим фонтаном, каменные скамейки. А у людей побогаче перистиль полон редкостных растений, деревья причудливо подстрижены, а среди них белеет мрамор драгоценных статуй.

Между атрием и перистилем располагается таблин. Это нечто вроде кабинета хозяина дома. Здесь хранились документы хозяина.

Атрий сообщался с перистилем одним или двумя боковыми коридорами, через которые проходили домашние слуги, чтобы не беспокоить хозяина. Таблин, как и атрий, отделывался по возможности богато. Полы и стены украшались мрамором и мозаикой. В случае необходимости он легко отделялся от окружающих помещений легкими ширмами или занавесями.

Вообще весь облик римского дома показался бы нам необычным: терялись в полутьме стены просторного атрия, и только середину его освещали яркие лучи солнца. В сумраке мерцала бронза высоких канделябров, драгоценная посуда на столах, золоченая резьба мебели. Дальше открывался широкий проем, за которым был виден просторный перистиль.

Когда наступал вечер, в имплювии отражалось звездное небо, перистиль был залит лунным светом; чадили лампы и причудливые тени дрожали на стенах.

Вокруг атрия, таблина и перистиля шли жилые комнаты для хозяев, домочадцев и рабов. Они были отделаны гораздо скромнее, освещались маленькими окнами. Несколько богаче отделывался триклиний — столовая. О триклинии мы расскажем позже.

Иногда дома были двухэтажные. Особенно часто второй этаж возводился над колоннадой перистиля, куда и выходили его окна.

Римляне не загромождали свое жилище мебелью, но, разумеется, в домах состоятельных людей было все необходимое: ложа, столы, кресла. Римские стулья походили на современные. У них были четырехугольные сиденья, удобные изогнутые спинки. Кресло с высокой спинкой обычно принадлежало хозяину дома.

Спальные ложи римлян скорее напомнили бы нам диваны, нежели современные кровати. Римское ложе — это подобие низкого дивана со спинкой только в головах, изящно загнутой и разукрашенной. Иногда эта спинка шла вдоль ложа, загибаясь к ногам.

Впрочем, были и ложа типа наших кроватей — деревянная рама с переплетенными ремнями. Такое ложе называлось у греков крáббатос, откуда наше «кровать».

Ложа делались из дерева, бронзы или серебра и украшались золотом, слоновой костью или черепахой. Как и у нас, у римлян были матрасы. Набитые шерстью или пухом, они лежали на широкой тесьме, натянутой на остов ложа. Чтобы подушки лучше лежали, под них помещали валики. На матрас клали покрывало, часто очень дорогое, и затем одеяло.

Ложе служило и для отдыха, и для работы. Римляне и читали, и занимались обычно лежа. Поэтому ложе, заменявшее кровать, диван, рабочий стол, старались сделать и красивым, и удобным.

А столы? Их у римлян было множество. Помимо больших столов, обычно имевших круглую форму или форму полумесяца, за которыми римляне обедали, существовали маленькие столы, круглые или четырехугольные, которые ставились около каждого ложа; сюда обедавший мог ставить свой кубок, тарелку, прибор и т. д. Были и столики на шарнирах, их можно было по желанию делать выше или ниже.

Некоторые столы делались из драгоценных редких пород дерева, которое стоило очень дорого. Рассказывают, что Цицерон купил однажды доску для стола стоимостью в миллион сестерциев. Ножки делались из не менее ценных материалов: бронзы, серебра.

Существовал род столиков для размещения на них драгоценной посуды, статуэток и т. д. Вокруг верхней доски шел невысокий бортик, предохраняющий посуду от падения. Такие столики служили, конечно, только для украшения.

Платье хранилось в ларях и сундуках. Кроме того, имелись и шкафы для книг, гипсовых масок предков и т. д.

Отопление римского дома во времена первых императоров было уже далеко не таким примитивным, как в ту пору, когда атрий отапливался очагом, дым от которого поднимался к отверстию в потолке. Теперь комнаты обогревались переносными небольшими жаровнями с древесным углем.

Как освещался римский дом?

Мы настолько избалованы электричеством, что нам трудно себе представить, какое плохое освещение было в древности.

Римляне добывали огонь так же, как его получали в Европе через восемнадцать веков после установления Империи. Люди оказались консерваторами в области добывания огня.

Огонь получали высеканием искры при ударе сталью о кремень. Искры сыпались на трут, он начинал тлеть, и затем надо было раздуть огонь. Редкий римлянин не носил с собой кресало (кремень), огниво и трут. Так получали огонь вплоть до сороковых годов XIX в., когда появились спички^[4].

Обычным источником света у римлян была масляная лампа. Она мало изменилась со времени каменного века, когда первобытные охотники освещали свои пещерные жилища выдолбленными из камня лампами с жиром, в котором горел фитиль из мха.

Римская лампа, как и греческая, — это плоский глиняный сосуд с отверстием посередине и с вытянутым носиком. Иногда таких носиков было несколько. Через среднее отверстие лампа наполнялась маслом или вóрванью^[5], сюда поступал воздух, а в «носики» вставлялись фитили. Такие лампы могли висеть на цепочках, как наши люстры, или стоять на столах^[6].

Особенно эффектно выглядели лампы, поставленные на канделябры — высокие подставки из дерева, бронзы или мрамора. Многие из них, отделанные резьбой и позолотой, были таким же украшением комнаты, как статуи или картины. Несколько отличались от канделябров лампадáрии — на них лампы не ставились, а подвешивались к ним.

Масляные лампы давали относительно яркий свет, но очень коптили, и приходилось тратить много труда, чтобы очищать от хлопьев копоти стены, мебель и домашнюю утварь.

Меньшее значение имели факелы (обычно куски просмоленного каната, горевшие на высоких подставках), их свет был неверным, колеблющимся, к тому же они давали густую, жирную копоть. Свечи были мягкие, восковые или сальные, поэтому древний подсвечник — это шип, на который накалывали свечу, а не цилиндрик, в который вставляется наша твердая (стеариновая) свеча.

Плохое освещение требовало совершенно иного распорядка дня, чем у нас. Если мы принимаем гостей и ходим в гости вечером, если у нас свадьба, спектакль, концерт, заседание или собрание вечером, люди античного мира смотрели драму, комедию или цирковое представление с утра, празднества начинались утром, пир происходил засветло и т. д. Случались, разумеется, и исключения. Так, одна из обнаруженных в Помпеях бань имела густой слой копоти во внутренних помещениях; эта баня работала вечерами.

Вечером в римском доме было темновато. Зато днем, несмотря на отсутствие окон, там было достаточно светло — ослепительное южное солнце хорошо освещало атрий через отверстие в потолке, наполняя весь дом мягким полусветом.

Не только Палатин и Авентин, но и другие холмы Рима были по-своему примечательны. Самый обширный римский холм, Эсквилин, лежит на восточной окраине города. В республиканское время здесь, у Эсквилинских ворот, казнили преступников, рядом помещалось кладбище. Но во времена Августа многое изменилось. Кладбище перенесли дальше от города, а у ворот разбили огромный тенистый парк.

Севернее Эсквилинского поля в северо-восточном углу города при Тиберии были построены обширные казармы преторианцев — императорской гвардии.

В центре города лежала просторная низина. Ее окаймляли четыре холма: с юго-запада — Палатин, с юга — Целий, с востока — Эсквилин и с севера — Виминал. Еще во времена царей низина была осушена с помощью больших водоотводных труб. Самая крупная из них, «клоáка максима», сохранилась до наших дней.

На этой равнине во времена Империи были построены крупнейшие здания императорского Рима: громадный амфитеатр Флавиев — Колизей, вмещавший 40–50 тысяч зрителей, «Золотой дом» — дворец Нерона, тéрмы (общественные бани) Тита и Траяна.

Выйдя из равнины, оставив слева Капитолий и Форум и справа Виминальский холм, можно пройти на прямую Фламиниеву дорогу, идущую от подножия Капитолийского холма на север. В пределах города она называлась Виа лата — широкая улица.

Через полкилометра пути, между Фламиниевой дорогой и Тибром, простирается Марсово поле — просторная равнина, где происходили военные парады, гимнастические состязания, народные собрания и празднества. На Марсовом поле стоял храм Беллóны — спутницы бога войны Марса. В этом храме сенаторы приветствовали возвращавшихся после победы полководцев. Неподалеку были построены первые в Риме термы — общественные бани. При Августе, который стремился показать свое миролюбие, на Марсовом поле соорудили алтарь Мира. Император Август хотел показать, что отныне даже на поле, посвященном богу войны Марсу, нет места мыслям о войне.

Ближе к окраине города, где Тибр подходил к Фламиниевой дороге, на Марсовом поле почти не было построек. Только в последние годы правления Августа у берега реки появилось круглое здание — Мавзолей, в котором впоследствии был похоронен Август.

По правую сторону Фламиниевой дороги Помпей разбил большой сад. Далее Фламиниева дорога вела в глубь страны через Умбрию и Этрурию на север к морю.

Многие крупные улицы Рима были городскими частями дорог, уходящих в разные концы страны. Так, Аппиева дорога (названная по имени цензора Аппия Клавдия, проложившего ее в конце IV в. до н. э.) вела в Капую.

Римские дороги были великолепны. Широкие, покрытые песком или гравием, поверх которого лежали каменные плиты, они столь прочны, что многие из них сохранились до наших дней.

Римляне были искусными строителями, они превосходно строили не только акведуки и дороги, но и мосты. Мост Фабриция, построенный в 62 г. до н. э., хорошо сохранился до наших дней. Этот мост соединял левый берег Тибра с островом Эскулапа, где стоял храм бога-целителя. С острова на правый берег Тибра вел мост Цестия. Римским инженерам было под силу такое исключительной сложности сооружение, как мост через Дунай, построенный при императоре Траяне.

Если бы по мановению волшебной палочки мы могли оказаться в древнем Риме, то многое в жизни великого города показалось бы нам странным, необыкновенным, необычным.

В самом деле, разве не удивительно то, что нам уже известно о Риме? Как далеки от нас многие его обычаи, какой неуютной показалась бы нам жизнь в доме с отверстием в потолке и с бассейном в полу!

Но если бы мы захотели представить себе, как текла жизнь в городе на семи холмах, то нам пришлось бы узнать об еще более удивительных вещах.

Наступает утро. Первые лучи солнца озаряют крыши храмов, дворцов и домов. Город просыпается. Просыпаются знатные люди и рабы, воины и торговцы, сенаторы и пекари, чиновники и цирюльники. Чтобы узнать, который час, они смотрят на часы. Конечно, у них не было ручных часов. Не было у них и часов на башнях. В те далекие годы были известны только солнечные и водяные часы.

Солнечные часы устроены просто: на доске укреплен гнóмон (стержень), отбрасывающий тень.

Меняется положение солнца на небе, перемещается и тень, как стрелка наших часов. Остается только нанести деления и обозначить их цифрами. Перемещаясь, тень будет указывать, который час, сколько часов прошло от восхода солнца.

Эти часы обладали замечательным свойством: их не надо было ни заводить, ни смазывать. Но недостатки солнечных часов очевидны — они не действовали ни ночью, ни в пасмурную погоду.

У греков римляне переняли водяные часы.

Самые простые водяные часы — это сосуд, обычно в форме усеченного конуса. В него наливалась вода, которая вытекала тонкой струйкой через отверстие у дна сосуда. Уровень воды понижался; на боковой поверхности имелись отметки, позволявшие судить, насколько опустилась вода и, следовательно, который теперь час. Водяные часы (они назывались греческим словом клепсидра^[7]) получили большое распространение в древнем мире.

Клепсидра стояла в суде, и уровень воды определял регламент выступлений истца, ответчика, защитника. Если человек на суде говорил дольше, чем установлено, его прерывали словами: «Твое время истекло». Это выражение сохранилось и у нас, но никто уже не связывает призыв к молчанию с водяными часами. Точно так же, когда мы встречаем старинного приятеля и радостно восклицаем: «Давно мы не видались! Сколько воды утекло!», мы, сами того не подозревая, говорим о водяных часах.

Со временем водяные часы были усовершенствованы. В императорское время имелись клепсидры самых разнообразных систем. В сосуд притекала вода, поднимался вверх поплавок, на котором стояла статуэтка Амура со стрелкой в руке, и стрелка эта скользила по указателю, отмечая час. Повышение уровня воды приводило в движение зубчатую рейку, которая вращала зубчатое же колесико, а к нему прикреплялась стрелка, обходившая циферблат (такие часы описал знаменитый римский инженер Витрувий в I в. до н. э. — начале I в. н. э.). Струйка воды падала на колесико, а от его вращения приводилась в движение стрелка часов. Водяные часы существовали до эпохи Возрождения, когда их вытеснили пружинные часы. Все древние часы могли измерять только крупные промежутки времени. Поэтому римляне не знали минут и секунд.

С восходом солнца наступал первый час. Но ведь летом солнце восходит раньше, чем зимой, и заходит позднее. Длина дня в течение года непрерывно изменяется.

Как ни странно, римский час вовсе не был определенным промежутком времени. Это была просто ¹/₁₂ часть дня, какой бы длины этот день ни был. И римляне так привыкли к этому, что, когда у них появились водяные часы, показывающие время независимо от солнца, их регулировали так, чтобы длина часов менялась в зависимости от времени года.

Римляне никак не хотели расстаться с неудобными растягивающимися и сокращающимися часами.

Очень сложным был римский календарь.

Римский год имел 365 дней и делился на 12 месяцев. Нетрудно заметить, что у нас — римская система календаря. Названия месяцев в русском языке — римские, как и в других европейских языках^[8]. Римляне называли месяцы: януарий (в честь бога Януса), фебруарий, марций (месяц бога войны Марса), априлий, май (от имени богини Майи), юний (месяц богини Юноны), квинтилий (то есть «пятый» месяц, считая с 1 марта, когда в древнейшие времена начинался новый год; впоследствии этот месяц стал называться юлий в честь Юлия Цезаря), секстилий («шестой», позднее назван во славу императора Августа август); названия септембрий, октобрий, новембрий и децембрий значат «седьмой», «восьмой», «девятый», «десятый».

Но числа месяца у римлян определялись очень сложным путем. Первый день месяца назывался календы (отсюда слово «календарь»), 5-е или 7-е дни месяца назывались нóны, 13-е или 15-е дни — иды^[9]. Счет дней определялся тем, сколько дней осталось до календ, ид или нон. Так, день XI до календ февраля означает, что до 1 февраля еще 10 дней, то есть речь идет о 22 января. День V до нон мая значит, что до 7 мая осталось четыре дня дело происходит 3 мая. Юлий Цезарь убит в иды марта, значит 15 марта^[10].

Раз в четыре года в феврале прибавлялся 29-й день, он следовал за шестым днем до мартовских календ и назывался «дважды шестой» («биссéктус», откуда и произошло русское название високосный год).

Счет лет римляне вели от основания Рима, то есть от 753 г. до н. э., или по консулам. Если бы мы спросили римлянина, в каком году он родился, мы узнали бы от него, что «в год, когда консулами были Люций Корнелий Цек и Клавдий Цильний Метелл».

Названия дней недели в Риме отличались от наших, но в языках европейских народов сохранились языческие римские названия дней, например: четверг — день Юпитера (Jovis dies, у французов Jeudi); пятница — день Венеры (Veneris dies, у французов vendredi); суббота — день Сатурна (Saturday англ.)^[11].

Не менее своеобразны, чем календарь, были римские имена. Вот обычное имя римлянина — Марк Юний Лонг. Что это значит? Почему три имени? Что это — имя, или фамилия, или, может быть, имя и отчество? И все ли имели такое длинное имя?

Трехчленное имя в Риме было самым распространенным, вспомним: Гай Юлий Цезарь, Гай Семпроний Гракх, Марк Туллий Цицерон.

Первое имя — личное, как наши имена Петр или Иван. Таких имен в Риме было немного — Авл, Аппий, Гай, Гней, Дéцим, Квинт, Лýций, Марк, Мáний, Мáмерк, Нумéрий, Пýблий, Секст, Сéрвий, Спýрий, Тит и Тибéрий.

Второе имя (в нашем примере Юний) значит, что его обладатель принадлежит к роду Юниев. Это что-то вроде нашей фамилии. Юний — родовое имя. А вот последняя часть имени — Лонг — уже специфически римская. Это прозвище лишь одной ветви рода Юниев. Когда-то один из Юниев получил прозвище Лонг — Длинный — и все его потомки стали называться Юнии Лонги.

Значит, дети Марка Юния Лонга будут носить личное имя и имя рода. Например, Квинт Юний Лонг и Децим Юний Лонг.

А дочь Марка Юния?

Женщин в Риме называли лишь родовым именем. Значит, дочь Марка будут звать просто Юния, а младшую дочь — Юния Минор (меньшая Юния). Когда женщина выходила замуж, к ее имени прибавлялось и имя мужа.

Раб вообще не имел ни имени, ни рода, а только кличку (Скиф, Фракиец, Сармат, Черный, Смуглый, Писец и т. д.). Вольноотпущенники обычно принимали родовое имя господина или царствующего императора.

Люди древнего Рима вставали на рассвете. В кварталах, где жила беднота, каждый час был дорог: тот, кто хотел заработать на хлеб, не мог не ценить время. День трудового люда был однообразен и утомителен, пища проста и скудна.

Знатный римлянин посвящал утро приему гостей или сам отдавал визиты. Вернувшись домой или проводив гостей, римлянин занимался делами — читал или писал письма. Растянувшись на мягком ложе, положив на пюпитр навощенную дощечку, можно было писать вполне удобно. Древние не писали за столом.

На восковых дощечках писали стилем — палочкой, имевшей острый конец, а на другой стороне — лопатку или шишечку. Тупым концом можно было заглаживать, то есть стирать написанное.

У римлян была поговорка: «Хочешь хорошо писать, почаще оборачивай стиль», то есть чаще исправляй написанное. Дощечки (цéры) могли складываться по две или более («гармошкой»), обвязывались лентой и опечатывались восковой печатью (печать римляне обычно носили на перстне — резной камень).

Восковые дощечки удобны тем, что, получив письмо, можно было написать ответ на той же самой дощечке; для этого надо было лишь загладить текст обратным концом стиля.

От стиля произошло наше понятие — стиль, как определенная манера творчества; мы говорим «стилистические ошибки», «блестящий стилист». Можно напомнить, что мы называем стилетом узкий длинный кинжал, по форме напоминающий стиль.

Подобно тому, как мы в начале письма пишем «Дорогой» или «Уважаемый», а в конце «Жму руку» или «С приветом», римское письмо начиналось часто с традиционной фразы: «Если ты здоров — хорошо, я здоров». Эта фраза настолько широко распространилась и стала условной вежливостью, что стали писать лишь ее начальные буквы (на латыни S.V.B.E.V.). Оканчивалось письмо чаще всего словами «Будь здоров». Вспомним Евгения Онегина, который умел в конце письма поставить «vale», то есть «будь здоров!». Нам показалось бы странным, что у римлян в письмах не было подписи. Но в начале письма было обозначено, кто кому пишет.

Покончив с писанием писем, можно было развлечься чтением. Многие римляне имели дома библиотеку. Но, раскрыв библиотечный шкаф в римском доме, мы не увидели бы книжных корешков. В шкафу лежало множество футляров в форме цилиндра. Из футляра торчал кончик палки, к которому привязан маленький ярлык с названием. На эту палку намотан длинный свиток папируса. Это и есть книга.

Развернув свиток, можно увидеть текст, написанный столбцами. Строчки располагались параллельно длинному краю папируса. Столбец от столбца был отделен красной полоской.

Читать нужно было, постепенно развертывая свиток и скручивая его.

Иногда книги писались на пергаменте. Тогда их изготовляли из отдельных листков, переплетенных наподобие наших книг. Но книги на пергаменте были редки — он был слишком дорог.

Книжное дело в Риме быстро развивалось. Римская литература была очень богата, на латинский язык переводилось много произведений греческих и восточных авторов. Книготорговля приобрела обширные размеры. Надо сказать, что книги в Риме были сравнительно недороги. Дело в том, что труд рабов-переписчиков был дешев. Перепиской книг занимались в Риме профессиональные издатели. Они уплачивали автору гонорар и приобретали рукопись. Затем служащий или ученый раб диктовал текст рабам-переписчикам.

К сожалению, из-за того, что многие недобросовестные издатели, стремясь увеличить свои доходы, заставляли рабов-переписчиков работать с невероятной быстротой и пользоваться всякого рода сокращениями, многие издания книг оказывались неточными.

Если римлянин не имел книг дома, он мог пойти в одну из публичных библиотек. Такие библиотеки были и в центре города, и на Марсовом поле; имелись они и во многих других городах.

В полдень завтракали. Затем многие римляне, располагавшие свободным временем, отправлялись в тéрмы.

— Что такое термы?

Слово «термы» в переводе на русский язык означает теплые купания, бани. Но как не похожи были римские термы на бани в нашем значении этого слова!

Конечно, там и купались, и мылись, но этим отнюдь не исчерпывалось назначение терм. Великолепно отделанные мрамором залы, галереи, где было приятно прогуливаться, просторные помещения для спортивных игр, комнаты для отдыха, таверны и закусочные, комнаты для выставок картин, скульптур, сады и фонтаны, гимнасии — все это привлекало в термы множество людей.

Первые термы были построены в Риме на Марсовом поле полководцем и другом Октавиана Августа Агриппой. Почти все императоры последующих времен, стараясь снискать себе популярность среди римских граждан, строили новые термы, одни больше других.

Состоятельные римляне купались обычно не реже раза в день, а то и чаще. В термах всегда было много народу.

Термы имели особую систему центрального отопления. В подвальном или полуподвальном помещении помещалась топка; горячий воздух и дым нагревали пол и, проходя по пустотам в стенах, нагревали и их. Такая система отопления применялась только во дворцах цезарей и в домах богачей. Обычно дома римлян вовсе не имели отопления; в холодную погоду в комнату вносили жаровню с угольями, как это делают и сейчас в Италии. Топили дровами, но в далекой Британии, бывшей Римской провинцией почти 400 лет, применяли и каменный уголь.

Термы были самыми разнообразными. Неслыханно роскошные бани Диоклетиана, занимавшие около 30 га (втрое больше Летнего сада в Ленинграде), мрачные и грязные термы для бедняков, скромные гарнизонные бани (одна из них расположена в Крыму, близ Ялты, здесь находилась римская крепость Хáракс) — все они, как правило, состояли из трех частей: холодной бани (фригидáрия), теплой бани (тепидáрия) и горячей бани (кальдáрия).

Термы открывались с утра. За небольшую плату — за четверть асса можно было проводить в них много часов. Каждый мог найти занятие себе по вкусу — одни шли в библиотеку, другие в комнаты для гимнастических упражнений, третьи прогуливались по нарядным залам. В мраморной нише спорили философы, и около них собирались любители научных бесед; заморский торговец, окруженный толпой любопытных, продавал редкостные товары; состязались в остроумии юные щеголи — сыновья богатых родителей, и раздавались взрывы смеха. Веселые восклицания доносились из зала для игры в мяч, где стремительно проносились по воздуху разноцветные шары. А многие посетители проводили время, разглядывая статуи и картины, в изобилии украшающие термы.

В это время заканчивалась подготовка горячей бани. Раздавался удар гонга, и посетители отправлялись в раздевальную. Одежду оставляли на каменной скамейке под присмотром раба, а затем шли в тепидарий — теплую баню, чтобы сразу не попадать в раскаленный воздух горячих бань. Некоторые мылись здесь, другие предпочитали потовýю — горячую баню. В особой комнате была потéльная, в остальных залах находились ванны и бассейны, в которых можно было купаться и даже плавать. Бассейны были размером с наш небольшой театральный зал. В горячих банях были бассейны и с горячей, и с холодной водой.

Как нам уже известно, в бане римляне употребляли стригили — скребки, которыми счищали с кожи пыль и грязь. В ту пору римляне чаще всего для мытья употребляли бобовую муку. После купания тело натирали благовонным маслом.

В термах можно было купить решительно все — от принадлежностей для купания и духов до лакомств и вина. Человек, приходящий в термы, мог проводить здесь многие часы, не выходя на улицу.

Термы, особенно во времена поздней Империи, были настоящими дворцами. Их помещения отделывались мрамором, мозаикой, драгоценными породами дерева, украшались росписями и скульптурой. Многие статуи — гордость лучших музеев — найдены при раскопках терм.

Ложа, стулья и кресла из мрамора были настоящими произведениями искусства. В термах императора Каракаллы находилось около 1600 кресел. А чтобы представить себе размеры этих терм, достаточно сказать, что в них могли одновременно купаться, прогуливаться или заниматься гимнастикой до трех тысяч человек.

Разумеется, состоятельные граждане имели дома ванны, роскошь которых превосходила всякое воображение. Некоторые богатые люди приказывали отделывать ванны чистым серебром. Из серебра изготовлялись и краны для воды.

В Риме большой известностью пользовались лечебные минеральные источники, особенно Байские, расположенные на берегу моря, южнее Рима. Сюда, в Байи, приезжали отдыхать и лечиться римские богачи. Римский курорт Байи славился замечательной живописностью. Здесь появились великолепные виллы, и вскоре Байи стал одним из самых нарядных городов Италии.

Около 3–4 часов пополудни термы заметно пустели — наступало время обеда. Римляне возвращались домой, где их ждал обед. Его готовили повара-рабы. Овощи, мясо, рыбу на рынке всегда закупал мужчина — хозяин или управляющий-раб. На кухне усердно работали повара с помощниками.

Среди кухонной утвари мы встретили бы знакомые предметы — кастрюли, противни, сковороды не отличались по форме от наших. Бронзовые ведра обычно имели вид цилиндра, а не распространенную у нас форму усеченного конуса. Имелся и особый прибор для подогревания вина — бронзовый сосуд с трубой посередине, в нее засыпался горячий уголь. Сосуд называли аутéпса (греч. — самовар).

Новшеством у римлян была стеклянная посуда. Римлянам принадлежит приоритет в изобретении дутого стекла — около I в. н. э. был открыт этот новый технологический процесс. Стекло, известное еще на древнем Востоке, было до римлян катаное, иначе говоря, с ним обращались, как с глиной: из стекла лепили мелкие сосуды, бусы и т. п. Изобретение дутого стекла позволило римским ремесленникам создавать кубки, кувшины, флаконы и т. п. из прозрачного или цветного стекла. Некоторые римские вазы цветного стекла — редчайшие памятники искусства. Римские богачи платили сотни тысяч сестерциев за одну такую вазу. Хорошую коллекцию римской стеклянной посуды имеет Государственный Эрмитаж.

В древнейшие времена, вплоть до побед в Пунических войнах, римлянин принимал пищу дважды в день (завтрак и обед). Питание было однообразным и простым. Основной пищей была пýльта — крутая похлебка из бобовой, ячменной или пшеничной (полбовой) муки. И в более позднее время пульта оставалась основной пищей ремесленника, крестьянина, солдата.

Часто на столе римлян были бобы, горох, лук, чеснок, репа, а также фрукты — яблоки, груши, сливы, гранат, фиги, виноград. Большое место в питании занимало оливковое масло, единственное масло, которое древние употребляли в пищу^[12]. Римляне, народ высокой культуры, не применяли в пищу сливочного масла, хотя давно знали и любили молоко, сливки, простоквашу, творог и сыр.

Мясо ели лишь в праздники, и рыба появлялась за столом нечасто. Римляне пили вино (обычно сухое, то есть кислое, без сахара, которого древние вообще не знали), разбавляя его водой.

Хлеб был вначале только домашней выпечки (в виде пресных лепешек), но со II в. до н. э. Рим и другие города имели пекарни, выпекавшие хлеб на дрожжах. Хлеб обычно имел круглую форму. Позднее выпекали хлеб различных сортов, в том числе галеты для войск. При отсутствии сахара римские кондитеры ухитрялись изготовлять торты и пирожные с помощью меда и изюма.

С течением времени вкусы изменились. Вошел в обычай второй завтрак, полдник, а обед был перенесен на время около трех-четырех часов дня.

После того как Рим завоевал и ограбил Грецию и Карфаген, изменились нравы и вместе с ними и пища. Рыба заняла важнейшее место в питании, блюд из рыбы появилось множество; производством рыбного соуса из макрели (гарума) занималось немало люден. Чаще за столом появлялось мясо, к столу подавались орехи, миндаль, каштаны, персики. Развилось виноделие, и к услугам зажиточных людей было много сортов вина.

Самой важной едой римлян стал обед — цéна. Римляне, как правило, никогда не ужинали.

За столом римляне полулежали на ложах, напоминавших наши кушетки. Женщины могли присутствовать на пиру, но они сидели на ложах, в ногах мужа или отца.

Обед начинался с молитвы богам о процветании государства, хозяина, гостей. В честь богов совершалось возлияние: несколько капель вина выплескивали из высоко поднятых кубков (пережитком этого обряда является наш обычай поднимать тост).

Стол аристократии, богатых купцов стал не только изысканным, но роскошным сверх всякой меры.

Обед (цена) состоял из трех частей. Он начинался с закусок (салат, яйца, устрицы, улитки, маринованная рыба). Далее следовали блюда собственно цены, их было два, а на великолепных обедах у знаменитых обжор — пять — семь. Супа древние не знали, поэтому за обедом ложка была почти не нужна.

После закуски подавались мясные блюда. На столе появлялись жареные журавли, аисты, голуби, бекасы, павлины (все мясные блюда подавались уже нарезанными на порции, ели руками). Лакомым блюдом считались павлиньи языки, паштет из соловьиных языков, различные копченые, вареные, кровяные колбасы и сосиски, зайчатина, кабанина, оленина, фазаны, куропатки и т. п. Вторым блюдом обычно являлись пироги, которые подавались в большом выборе и с самой различной начинкой.

Третья часть цены — десерт. Это фрукты, маринованные и соленые грибы, печенье, пирожные. Искусные повара-рабы (они дорого ценились) изготовляли пирожные и торты в форме поросят, зайцев, птиц. Снег, облитый медом, заменял наше мороженое. Из теста с медом делали сладости.

Из-за того, что обед начинался с яиц и заканчивался яблоками, у римлян сложилась поговорка ab ovo usque ad mala — «от яйца до фруктов», или просто ab ovo — «с начала». В таком сокращенном виде эта поговорка встречается и в наши дни (А. С. Пушкин в поэме «Родословная моего героя» писал: «Начнем ab ovo»).

В перерывы между блюдами рабы (обычно подростки) обносили гостей лоханями с ароматной водой и полотенцами; гости полоскали руки, запачканные жиром. На торжественном пиру гости и хозяин надевали венки из живых цветов.

Во время пира любили музыку, пение, пляски; для увеселения на пирах существовали особые рабы — плясуны, фокусники, декламаторы и т. д.

Роскошь обедов и безмерное расточительство римского государственного деятеля Лукулла вошли в поговорку («лукуллов обед»). О подобном пире подробно писал римский писатель Петроний (I в. н. э.). в романе «Сатирикон». Изображая сцену пира во дворце разбогатевшего выскочки, вольноотпущенника Тримальхиона, автор рисует такую сцену.

«Посередине закусочного стола находился ослик коринфской бронзы с вьюками на спине, в которых лежали… оливки. Над ослом возвышались два серебряных блюда, по краям которых выгравированы имя Тримальхиона и вес серебра, а на припаянных к ним перекладинах лежали жареные сони^[13], обрызганные маком и медом. Были тут также и кипящие колбаски на серебряной жаровне, а под сковородкой — сирийские сливы и гранатовые зерна.

…Подали первое блюдо с корзиной, в которой сидела деревянная курица… Прибежали два раба и… принялись шарить в соломе; вытащили оттуда павлиньи яйца, они раздали их присутствующим. Яйца сработаны из крутого теста… я вытащил из скорлупы жирного винноягодника^[14], приготовленного под соусом из перца и яичного желтка.

…Было внесено огромное блюдо, на котором лежал изрядной величины вепрь, державший в зубах две корзиночки… с финиками. Вокруг вепря лежали поросята из сдобного теста… Раб, вытащив охотничий нож, ударил вепря в бок, и из разреза вылетела стая дроздов. Птицеловы, стоявшие наготове с сетями, скоро переловили дроздов… (Птиц быстро зажарили, и хозяин приказал вручить их гостям со словами: „Видите, какие отличные желуди сожрала эта дикая свинья!..“)»

Обед бедняка — ремесленника, крестьянина, городского пролетария — всегда был прост. Уже известная нам пульта, иногда разнообразие вносила мáза — каша из муки, тертого сыра и меда, немого маслин (оливок), кружка вина пополам с водой — вот обед римской бедноты.

Жизнь простонародья в Риме была незавидной.

К I в. н. э. дороговизна жизни в столице стала обременительной даже для людей среднего достатка. Цены на все необходимые для жизни предметы были высоки; дороже всего стоили дрова и продукты питания.

Огромные доходные дома, при возведении которых хозяева экономили на строительных материалах, часто обрушивались, погребая под развалинами несчастных квартирантов. Длившиеся по нескольку дней пожары, во время которых выгорали целые районы города, были в древнем Риме самым обычным явлением.

Трудности снабжения огромного города продовольствием приводили к тому, что голод был частым гостем в Риме. Случалось, что цены на хлеб подымались в пять-шесть раз против обычных, и, чтобы облегчить положение, из города приходилось удалять излишек населения: иностранцев, гладиаторов и даже прислугу богатых семей.

По подсчетам ученых, население Рима в этот период превышало миллион человек.

Скученность населения была причиной того, что в Риме часто вспыхивали опустошительные эпидемии заразных болезней. Во время одной только эпидемии осенью 65 г. н. э. умерло больше 30 000 человек. Эта цифра, вероятно, меньше действительного числа погибших, так как далеко не все смертные случаи были зарегистрированы в храмовой книге богини смерти Либитины, в святилище которой держали свой склад римские гробовщики.

Однако, несмотря на всю непривлекательность жизни в Риме для бедного человека, приток населения в «Вечный город» был огромен. Основную массу этих переселенцев составляли не богачи, не искатели легкой жизни, а разоренные крестьяне. Потеряв свои земельные наделы, они рассчитывали найти какую-нибудь работу в столице или надеялись прожить на подачки римских богачей.