Наг

Глава 31

Шаянес неш Оштон.

Все запуталось. Чем больше я стараюсь привлечь Лидию, тем сомнительней получается результат.

Эльф выполнил свою часть уговора, хотя боюсь даже представить, чего это ему стоило, учитывая, что я обнаружил его сидящим на полу сразу за дверью той гостиной.

Ушастый выглядел потерянным и надломленным. Рукавом рубашки он торопливо вытер щеки и с очевидным трудом поднялся на ноги.

— Будь ты проклят, наг, — тихо выплюнул лиер, отчего неприятный холодок пробежал по спине.

— У тебя нет власти проклинать меня, эльф, — высокомерно ответил я, при этом испытывая что-то подозрительно похожее на жалость. — Пошли, я отведу тебя к порталу.

Лиер по-прежнему стоял и смотрел в одну точку. Плотно сжатые губы, руки дрожат от напряжения, а глаза горят внутренним огнем — эльф явно пытался побороть силу клятвы, что неосторожно дал мне, обещая порвать с Ди.

Я только усмехнулся — в этом я был профессионалом. Обойти мои магические сделки еще никому не удавалось. Не удалось и эльфу.

Спешил выпроводить его назад на Барим, в то время, как лиер под силой принуждения ковылял за мной неуклюжей куклой.

— Быстрее, — торопил я его.

Не то чтобы я как то мог ускорить соперника словами, скорее успокаивал себя.

Жаль, что Лидии было очень больно. Ссар, конечно, присмотрит за малышкой, но я хотел быть тем, кого она увидит, открыв глаза.

Наполненные силой Ссарима накопители быстро отозвались на мой призыв, образуя серебристую воронку. Эльф пытался противиться, но в данный момент, был беспомощен передо мной, как ребенок.

Я успел вовремя. Ди еще спала, погруженная в целебный сон кузеном. На лекарскую магию малышка не реагирует, но вливание грубой силы, позволило помочь снять острый стресс.

— Спасибо, — тихо прошептал я и хлопнул по плечу Ссара.

— Скажи мне, что ты тут не причем? — хмуро спросил брат.

— Не понимаю о чем ты. Ты ведь сам видел и слышал эльфа, — не давая четкого ответа, сказал я.

— Только вчера ты угрожал, что будет шантажировать Ди эльфом, а уже на следующий день заключаешь с ним сделки? С чего вдруг? — напирал Ссар, вызывая раздражение.

— Ты в чем-то меня обвиняешь? — наигранно обиделся я, стараясь не перегнуть палку.

Ссар замолчал на пару минут.

— Если это все же ты, Шай, то прошу тебя одуматься, пока не поздно. Клянусь, я завяжу твой хвост узлом и сдеру с него шкуру, если это ты заставил девочку так страдать, — прошипел брат, явно демонстрируя мне недоверие.

— Почему ты рьяно ее защищаешь? Она тебе приглянулась? Она моя! — вопреки логике и воспитанию зашипел я на Ссара, демонстрируя ему ядовитые клыки.

— Она мне нравится и даже очень, но я не глупый и не любитель боли. Она любит своего эльфа. И хотя в данный момент мне хочется сделать из него ушастую отбивную, сначала я бы выяснил с чего это высокопоставленному эльфу рисковать жизнью, чтобы лично наладить мир не просто с миром Ссай, а лично с тобой, Шаянес? Твоя история дурно пахнет, брат, но доказательств у меня нет. Еще раз прошу — не делай того, о чем будешь сожалеть до самого дня забвения, — сердито прошептал Ссарим, покидая меня.

Кузен ушел, наконец, оставив меня с Ди. Моя малышка спала рядом, такая нежная, такая беззащитная вся моя. Инстинкты сходили с ума, требуя забрать женщину в объятия, оплести хвостом и любить до тех пор, пока она не забудет имени этого ушастого.

Слова Ссара немного портили мое торжество, вызывая стыд и опасения. А что если она мне предпочтет Ссарима, например? Или узнает о моем участии в разрыве отношений с лиером?

От этих мыслей стало не по себе, но накрутить себя я не успел — Лидия проснулась.

С нежным личиком, припухшим ото сна и пролитых слез, она была воплощением очарования, пока не вспомнила о разрыве с эльфом.

Девочка плакала и кричала, приглушая свой голос подушкой. Она даже не заметила моего присутствия. Ей горе было буквально осязаемым, вызывая во мне неприятные чувства ревности и стыда. Я не хотел, чтобы она страдала. Демоны ее раздери, я просто мечтал вернуть те дни, когда при взгляде на меня в ее серых глазах искрился смех и желание.

Поймал себя на горькой мысли, что желание, смех, восхищение и даже осуждение и недоверие я в них видел, а вот такой любви, как когда она смотрела на проклятого эльфа — нет.

«Это все привязки. Она полюбит меня так же, а может и сильнее. Слишком многое уже сделано, нет никакой причины играть в благородство и страдать», — подумал я и решил успокоить малышку.

Ее надрывный крик боли и отчаяния едва не оглушил меня.

Слова «лучше бы я бросила тебя в той клетке», выбили опору из под моего хвоста, буквально оглушив ее неприятием ненавистью. Некоторое время я молча смотрел, ища силы ответить ей, сказать ей хоть что-то, но не смог.

Со скоростью стрелы я несся на террасу, надеясь, что прохладный ночной воздух остудит это жгучее чувство обиды, но минуты перетекали в часы, а я так и смотрел в ночную тишину, не в силах вернуться в дом.

Мое болезненное унылое уединение прервали тихие шаги пары маленьких ног. Я затаил дыхание, опасаясь снова услышать упреки и обвинения, но малышка удивила, тихо попросив прощения.

Лучше бы она кричала. Лучше бы она меня ударила, чем это всепоглощающее чувство стыда и сожаления. Но она снова оказывается в моих объятиях. Пусть не так, как я того жажду, но она в моих руках. Надежда поднимает голову, и я спешу сказать ей все, пока она готова слышать.

Горечь ее слов мне болезненна, но я уверен в том, что делаю. Я Шаянес неш Оштон. Мое слово в науке никогда не было пустым звуком, поэтому мне остается только держаться за свое убеждение.

Лидия не отказала мне, но и не сказала да. Время шло, но в девочке как будто что- то сломалось. Она улыбалась мне и принимала ухаживания, но улыбка больше не касалась ее прелестных глаз. Он нее теперь не забегались тоненькие морщинки, а в глубине серых радужек не плясало озорства.

Через какое-то время она все же сказала мне «да», только от этого согласия было горше, чем от всех прежних отказов. Весь ее вид демонстрировал мне, как девушка меня не хочет и тяготится моим обществом, но дата назначена. Тетушка Виола на радостях развела праздничную суету: примерки, репетиции, приглашения, и нам с Ди неволей приходится во всем этом участвовать.

«Зачем все это? Изменится ли что-то после купели душ? Не пожелают ли тени открыть ей мою постыдную тайну?» — эти вопросы все чаще тревожили меня лишая сна.

Только отступать уже некуда. Сделано слишком многое. Мне остается только верить в то, что я не совершил роковой ошибки.

Лидия Каро.

Каждый следующий день я старалась просто жить, хотя уже ничто меня не радовало: еда потеряла вкус, став просто способом питать тело, окружающая красота стала просто декорацией в безумном театре моей жизни.

Я старалась не закрываться от общения, но встречи и разговоры превратились для меня в тяжелое обязательство. Самой большой потерей после лиера, стало мое творчество. Кисти по-прежнему слушались меня, но в картинах умерла душа, как, в общем-то, и во мне.

Я упорно пыталась вернуть былое мастерство, но, чтобы я ни писала, выглядело бледно и жалко, особенно в сравнении с тем, что было нарисовано ранее.

— Очень красиво, госпожа, — вежливо похвалил мой натюрморт Лишар, протягивая мне полотенце, пропитанное маслом.

— Нет, это не так. Я зря извожу холсты и краски, — досадовала я, разглядывая результат своих трудов.

Раздался тихий стук в дверь, и через минуту меня сжимал в объятиях, как всегда сияющий, Ссарим.

За прошедшее время он стал мне особенно дорог. Его спокойствие, уверенность и теплота помогли мне пережить самые трудный период отчаяния и боли.

— Привет, печаль моя неизбывная, — прошептал он, удерживая меня в своих руках чуть дольше нужного. — Рад, что ты в снова в настроении творить.

— Да, только результат не радует, — вздохнула я.

Естественно, я замечала явную привязанность Ссара, как и то, что Шаянес ревновал к брату. Ни один из нас не предал бы его доверия, поэтому он не возражал против нашего общения. Он вообще в последнее время удивлял своей терпимостью и спокойствием.

Думала ли я отдать предпочтение Ссариму, а не Шаю? Конечно думала, но я точно знаю, что не смогу сделать этого чудесного парня счастливым. Как бы ни было стыдно признавать это, но Шая мне было в этом плане не жалко. Он так стремился меня получить, что отнял все, что я когда-то любила, поэтому, если его план с привязками не сработает, то ему я достанусь такой, как сейчас.

Воспоминания о том, как я была счастлива с Натаниэлем, снова резанули острой болью. Все, что касалось его, даже упоминание имени, до сих пор заставляло кровоточить незаживающие раны на моей душе. Тот, кто говорил, что время лечит, сильно ошибся. Мне с каждым днем становилось все хуже. Именно желание избавиться от сжигающей меня тоски и стало причиной, по которой я согласилась на безумный план Шая с женитьбой. Если все получится, в чем я очень сильно сомневалась, то, возможно, я снова смогу стать счастливой.

Мысли о мести я забыла практически сразу. Как бы то ни было, но я не хотела, чтобы он страдал.

— А по-моему, весьма неплохо, — уверил Ссарим.

Дверь в мою гостиную снова открылась, и к нам подошел Шаянес, накрывая мои губы властным, собственническим поцелуем. С трудом подавила желание оттолкнуть мужчину, испытывая глубокое отвращение.

Мысли о предстоящем браке, как и о необходимости делить с ним после этого постель, вызвали тревогу.

— Я скучал, — тихо сказал Шай, не выпуская меня из объятий. — Ты была такая задумчивая, что я не удержался от поцелуя.

— Надеюсь, она размышляла о том, чтобы бросить тебя и стать моей супругой, раз мама уже все подготовила к церемонии, — привычно пошутил Ссар, напоминая о своем присутствии.

— Даже не надейся, братец, — ответил Шай, сильнее сжимая меня в объятиях.

— Я вся в краске, — напомнила я, стремясь избавиться от неприятной близости с нагом.

Нехотя, Шаянес отпустил меня.

— Раз уж зашла речь об этом старом развратнике, то я хотел бы просить тебя закончить его образ на том портрете, — немного смутившись, попросил Ссар. — Я бы не стал просить, но день рождения мамы уже завтра. Ты бы видела, какую красивую мне сделали оправу! Мама просто ахнет от твоего шедевра в ней.

Я тяжело вздохнула, испытывая неуверенность в своих силах.

— Конечно, — тихо согласилась я, снимая тряпку со стоящего в углу холста и устанавливая его на этюднике.

— Я сегодня абсолютно свободен и могу позировать в любом виде, в каком захочешь, — весело отозвался Шай.

— Но-но, попрошу без пошлостей. Мама не оценит, — поддержал шутку Шаянеса Ссарим.

Только мне было не забавно. Я и так нервничала, опасаясь очередной неудачи, поэтому веселье кузенов мне показалось неуместным, как и необходимость терпеть присутствие Шая в течение нескольких часов.

— Вы мне мешаете, — сказала я, рассчитывая выпроводить мужчин из комнаты.

Ссарим увел с собой недовольно ворчащего Шая, а я сосредоточилась на полотне.

Я тщательно воспроизводила по памяти каждую черточку, стараясь усерднее, чем на уроках мастера Раэля. Через несколько часов кропотливой работы осмотрела результат и ужаснулась: Шай ка общем портрете счастливой семьи Шейтон смотрелся, как угроза их благополучию. Холодные отстраненные глаза, недовольно скривленные губы, напряженный разворот широких плеч.

Пару минут я сомневалась, а потом снова взялась за палитру и кисти с мстительным удовольствием закрашивая его. Я представляла, что убираю со своей жизни встречу с этим мужчиной, так же, как удаляла его с портрета.

Яркий, искрящийся фонтан переливался в лучах утреннего солнца, закрывая собой образ хмурого нага, изменившего всю мою жизнь.

В моих мечтах мой холодный лиер забрал меня от родителей в день совершеннолетия, а затем подарил мне все те чудеса, что готовил столько лет. В отличие от реальности, там не было горечи от моей глупости, не было неловкости из-за близости с другим мужчиной, не было затаенной боли в прекрасных зеленых глазах моего эльфа.

Слезы лились из глаз, мешая видеть. Я размазывала их по лицу перепачканными в краске руками и продолжала с маниакальным упорством прорисовывать каждую сверкающую драгоценностью каплю, как будто они могли исправить мое прошлое.

Моя истерика иссякла так же внезапно, как и началась. Теперь семейный портрет Шейтонов меня полностью устраивал — красивые, экзотичные лица нагов светились уверенностью, любовью друг к другу и весельем. Леди Виола, как центральная фигура, была истинным сердцем — любящим и теплым. Бушующую зелень сада подчеркивал волшебный по свой красоте и яркости фонтан.

После тихого стука дверь тихонько отворилась, и в комнату скользнул огромный наг с подносом, заполненным чем-то вкусно пахнущим.

Оставив мой ужин на столе, дворецкий замер возле портрета. Некоторое время он изумленно рассматривал фонтан, а потом, нахмурившись, сказал:

— Госпожа, простите меня за малодушие, я должен был сказать раньше, но я давал магическую клятву главе рода Оштон. Дело в том, что…

— Лишар!

Громкий окрик чем-то разозленного Шаянеса заставил слугу испуганно вздрогнуть.

До крайности раздраженный Шаянес полз к нам быстрыми рывками. Ссарим, переводя недоуменный взгляд с Шая на дворецкого, как и я, не понимал, что происходит.

— Лишар, срочно подготовьте мою загородную резиденцию в горах Дисаш. Я планирую отвести туда Лидию после церемонии. Сейчас же. Господин Шейтон сейчас откроет вам портал, — резко сказал наг.

— Не понимаю, в чем срочность, но, как скажешь, брат, — ответил на вопросительный взгляд Шаянеса Ссарим.

Серебристая арка портала растворила в пространстве Лишара, и внимание мужчин перешло ко мне и картине.

— Сейчас посмотрим, как ты получился в этот раз. В любом случае переделывать тебя уже никто не будет. А вообще у тебя просто внешность недостаточно художественная, — подшучивал над Шаем кузен.

Мужчины подошли ближе и потрясенно уставились на полотно.

— Неожиданно, — сказал Ссарим, отводя взгляд от еще более почерневшего Шаянеса.

— Картина просто изумительна. Спасибо, Ди, — смущенно пробормотал Ссар, и попрощался до завтрашнего ужина, на котором планировалось торжество в честь его матери.

Наг подсушил краски магией и бесшумно исчез в переходе.

Шаянес молча смотрел на меня нечитаемым взглядом.

— У меня не вышло, — тихо сказала я и ушла, закрыв за собой дверь в ванную комнату.

Там я устало прислонилась спиной к двери, искренне надеясь, что наг не решит устроить выяснение отношений.