Наваждение (СИ)

Глава 22. Ася

Я и Сан Саныч смотрим на стремительно удаляющуюся чёрную точку, и меня не покидает ощущение, что Стас только что попрощался со мной навсегда.

— Пойдём в дом, — дед прижимает меня дрожащую к себе. — Он всегда возвращается, — успокаивает он.

Мы сидим в гостиной в полной тишине, только хруст поленьев в камине нарушает её. Сан Саныч специально растопил его, не смотря на жаркий летний день, потому что меня до сих пор потряхивает. Я сижу на диване, вся закутанная в плед и смотрю на пляшущие язычки пламени, на искорки, взлетающие при потрескивании дров. Эта картинка немного успокаивает, и дрожь постепенно отпускает меня. Дед сидит рядом со мной и тоже смотрит на огонь.

— Я знаю, Стаса любить нелегко, — произносит Сан Саныч, глядя куда-то сквозь пламя.

— Это не так! — возмущаюсь я. — Его любить очень просто! Он сильный, смелый… Он… Он добрый и надёжный…и…преданный. Немного бешенный, — я улыбаюсь, вспоминая, каким демоническим взглядом тот обладает иногда. — Его легко любить, потому что он такой, какой есть. Потому что он никем не притворяется.

Я смотрю на фотографии, висящие на стене, выхватывая взглядом любимые черты: родинку на скуле, улыбку и разбегающиеся от неё складочки на щеках, острый профиль и упрямый взгляд.

— Да, тебе впору быть адвокатом, — в голосе деда слышится улыбка.

— Папа тоже так считает, — я снова смотрю на старика.

— А кто твой отец?

— Юрист. Адвокат.

— А мама?

— Мама операционная медсестра. В первой областной больнице.

— Значит, ты решила пойти по её стопам? — дед снова дарит мне улыбку. Ласковую.

— Не только по её. По маминой линии все предки были связаны с медициной. Знахарки, лекари, фармацевты, врачи.

Мне очень хочется узнать о родителях Стаса. И, похоже, сейчас самый подходящий момент.

— А кто родители Стаса? Он никогда не говорит о них. — Я вижу, как дедушка меняется в лице.

Улыбка стремительно исчезает с его лица. Печаль, грусть, тоска, боль. Я не могу точно определить, какие именно эмоции отражаются сейчас в его глазах.

— Ох, простите, их, наверное, нет в живых? — выдыхаю я.

— Они живы и здоровы. У них всё прекрасно, — в его словах неприкрытая горечь.

Дед опускает взгляд, вздыхает, а потом смотрит прямо на меня.

— Слышала когда-нибудь про Златопольских?

— Хм. Если вы имеете в виду известного продюсера, спонсора и мецената Илью Златопольского и его супругу Ирину, не менее известную киноактрису, то да. Ирина Медведева, одна из любимых маминых актрис, — начинаю я и замолкаю. — Подождите. Вы хотите сказать, что родители Стаса…

— Да, — перебивает меня Сан Саныч и снова вздыхает. — Ирина моя дочь.

Я бросаю взгляд на стену с фотографиями и нахожу те, на которых изображена маленькая девочка. Пытаюсь сложить в голове все кусочки прочитанных интервью. Все моменты, мельком виденные по телевизору или в интернете. Нет, я не слежу за светской жизнью российских звезд, но что-то всегда попадается на глаза.

Ирина Медведева, успешная актриса отечественного и не только кино. Очень красивая статная женщина, с милой и доброй улыбкой, мягким обволакивающим голосом. Она моментально прославилась после небольшой роли в каком-то сериале и теперь довольно часто мелькает на экранах. Когда мама в редкие моменты включает телевизор, это всегда какой-нибудь трогательный фильм с участием Ирины. Она просто обожает её. Говорит, что отдыхает душой, наблюдая за игрой этой прекрасной во всех отношениях женщины.

Илья Златопольский, муж Ирины, её продюсер, спонсор и так далее по списку. На чём он сколотил своё состояние, я не знаю, но он просто боготворит свою талантливую супругу и продвигает её везде, где только можно, в том числе и в Голливуде. Вместе они образец гармоничного брака, сочетающего в себе искреннюю любовь и успешное сотрудничество. О своём любимом и прекрасном сыне пара не особенно распространяется, оберегая его, по их словам, от излишнего внимания.

— Я не понимаю, — выдыхаю я. — Я читала, что их единственный сын учится где-то за границей и подаёт большие надежды в области мировой экономики. Это всё враньё?

— Это моя вина. — Сан Саныч откидывается на спинку дивана и устремляет свой взгляд в прошлое. — Когда умерла моя Маша, Иришке было всего пять. Мы остались одни. Я старался. Я очень старался, но мать я заменить ей не смог. А жениться второй раз не посмел. Я любил и люблю только одну женщину и это моя жена.

Дед замолкает. Я чувствую, как его поглощает печаль, тоска по любимому человеку. Спустя почти целую жизнь, он всё ещё не забыл свою Машу. Не отпустил свои чувства к ней. Я подсаживаюсь ближе и беру его за руку. Ничего сказать не получается, и я лишь ободряюще сжимаю его большую шершавую ладонь в своей. Мужчина смотрит на меня такими же карими глазами, как у внука, и тихо улыбается.

— Иришка росла тихим, спокойным ребёнком. Даже слишком спокойным. Всегда в себе. Я не сразу понял, что она чересчур замкнута, а потом было поздно. Что бы я ни делал, она всегда держалась на расстоянии. Нет, она меня не отталкивала, но и не подпускала слишком близко.

Прямо как Стас!

— Потом она уехала. Поступила в театральный, с первого раза. — Сан Саныч гордо вздёргивает свой нос, и я не могу не улыбнуться. — Звонила она редко, лишь, чтобы сказать, что всё хорошо. Я радовался и успокаивал себя мыслью, что вырастил дочь самостоятельным, сильным, целеустремлённым человеком. Потом её карьера пошла в гору. Она встретила Илью, и они вскоре поженились. И я снова был рад. Они действительно любили друг друга. Мне отводилось совсем маленькое место в их жизни, но я не настаивал. Было достаточно того, что моя дочь здорова, любима и по-своему счастлива.

Глаза мужчины наполняются слезами, точно также как и мои. Я подсаживаюсь ещё ближе и прижимаюсь к нему, положив голову ему на плечо. Хочется утешить этого несчастного человека.

— Потом родился Стасик. Господи, Настенька, как же я был счастлив внуку. Этот мальчишка с первого взгляда покорил меня навсегда. Такой крохотный. Но уже тогда было видно его упрямство, его силу, настойчивость. Этот его хмурый сосредоточенный взгляд, надутые губки. — Мы вместе смеёмся, утирая выскочившие слёзы из глаз. — Я навещал их так часто, как мог, почти каждые выходные и замечал, что Ира не слишком интересовалась сыном. Она быстро вернулась к работе, оставив парня нянькам. Чем старше становился Стас, тем больше показывал свой непростой нрав. Постоянные конфликты дома, драки в школе. Я пытался поговорить с Ирой, объяснить ей, что все выходки сына лишь способ привлечь их с Ильёй внимание. Что ему просто нужны мама и папа, семья. Все мои попытки игнорировались, и мы ещё больше отдалились друг от друга. Но я не мог винить её в этом, она сама выросла без нормальной семьи. Откуда ей знать какой должна быть мать, какой должна быть настоящее родовое гнездо.

Сан Саныч замолкает. Я жду продолжения истории.

— Илья… Он не был плохим отцом, но он интересовался лишь успехами сына, которые скоро совсем сошли на нет. Чем больше было проблем от Стасика, тем больше раздражался Илья. Ведь ему приходилось на людях поддерживать легенду об идеальных семейных отношениях, а эта иллюзия счастья начала разваливаться буквально на глазах. В конце концов, он решил отправить сына в закрытый элитный пансионат для трудных подростков. Этого я допустить не мог. Это была моя ошибка. Я недостаточно уделял внимания и времени собственной дочери, а расплачивался за это мой внук. Я забрал Стаса, когда ему было пятнадцать. Чтобы не бросать тень на фамилию Златопольских, мы поменяли её на мою, Медведев. Перевели Стаса в другую школу. Всё устроил Илья. Он купил нам квартиру недалеко от новой школы, открыл счёт, на который регулярно поступала определённая сумма денежных средств.

— А что же сам Стас? — спрашиваю я, не веря собственным ушам.

— Стас кипел от злости, но подчинился этим переменам. Он молодец. В школе он держал себя в руках, но друзей так и не завёл. Я видел, что ему было сложно, и отвёл его в секцию по боксу, чтобы он смог выплёскивать весь негатив на боксёрскую грушу. Чтобы разгружал свои эмоции, да и мозги заодно. Это помогло. Он стал спокойным, но мрак уже укоренился в его душе. Я старался не давить, но направлять его. Ох, Настасья, кажется, я снова ошибся. Всё сделал неправильно. Когда Стасик закончил школу, я так надеялся, что он найдёт верный путь, но он попал в эту… бойню.

— Если вас это успокоит, то все мы иногда ошибаемся в своём выборе. Вы сделали всё, что нужно. Вы были рядом, когда больше никого не было. Вы дали ему самое главное: свою любовь и поддержку, независимо от его решений и путей, которые он выбрал. Вы дали ему семью и дом, и он бережёт всё это. Вы — самое дорогое, что есть в его жизни. Тот, за кого сто́ит держаться. Тот, к кому есть вернуться.

— Спасибо, девочка, — дед улыбается и приобнимает меня. — Тебя ему сам Бог послал. Я не вечен, а Стасику одному никак нельзя. Это он с виду такой нерушимый, а на самом деле у него очень хрупкое сердце.

Я хочу возразить Сан Санычу. Сказать, что он проживёт ещё долгую жизнь, что ещё увидит успехи своего внука, но не решаюсь спорить с ним. Старик рассказал мне свою историю и историю Стаса. Поделился наболевшим. Уверена, что ни с кем он не был так откровенен, как со мной сейчас. И я благодарна ему. Благодарна за то, что доверил самую большую и охраняемую тайну Стаса.

Теперь я гораздо лучше понимаю моего мрачного демона. Я думала, он стал таким жёстким потому, что его обижали в детстве. Но теперь, когда я знаю всю его историю, я понимаю, что его тяга испытывать физическую боль осознанна. Боль позволяет ему чувствовать себя живым человеком, а не пустым местом, как он когда-то привык себя ощущать. И вина в этом полностью лежит на плечах его самых родных людей: отца и матери. Мне горько осознавать это. Мне больно за него.

Драки, а потом и ринг стали для него способом борьбы с самим собой, с миром, в котором он родился и рос. Это его вызов себе, родителям, учителям и всем тем, кто не замечал его раньше.

— Стас Златопольский, — задумчиво произношу я. — Стас Медведев. Даже не знаю, что ему больше подходит. Его все называют Ярый и это, по-моему, больше всего отражает его сущность.

Дед хмыкает, и я смотрю на него. Он улыбается.

— Стас Яров, если точнее. Он так беспокоился о моей безопасности, что снова поменял документы и взял девичью фамилию моей жены. И она действительно подходит ему больше всего.

Я подхожу к фото, с которого смотрит на нас бабушка Стаса, Мария Ярова. Фотография старая и чёрно-белая, но сейчас зная об этой семье так много, я улавливаю её сходство с внуком. Стоит лишь внимательнее присмотреться. В глазах этой женщины горит такая же яркость, страсть, какая вспыхивает порой в глазах Стаса.

За нашими откровенными разговорами незаметно наступает вечер. Ни одного звонка от Стаса, а ведь он обещал. Меня не покидает нехорошее предчувствие. Я не выпускаю из рук телефон, нервно расхаживая из угла в угол. Сан Саныч готовит нам ужин, кидая из кухни на меня настороженные взгляды.

— Он позвонит, — говорит он ободряюще. — Стасик всегда держит обещание.

«Стасик», я улыбаюсь. Это ласковое обращение никак не вяжется с внешним видом парня. Но мне нравится, как это звучит из уст деда.

— Может я сама? — спрашиваю у деда, и тот пожимает плечами.

Была не была. Я нажимаю на единственный номер, сохранённый в адресной книге этого устаревшего мобильника. Долгие ровные гудки доносятся из динамика. Один, два… Сердце медленно спускается в мои пятки. Три, четыре… Ладони потеют, а тело пробивает дрожь. Пять, шесть… Я почти готова дать отбой, но тут раздаётся щелчок на другом конце провода, и я слышу женский голос.

— Алло.

Я хмурюсь, не понимая, почему на другом конце говорит женщина, а не Стас.

— Слушаю вас. Говорите, — быстро повторяет женщина и кровь отливает от моего лица в тот самый момент, когда я узнаю этот голос.

— Мама?

— Ася? Это ты? С тобой всё хорошо? Где ты? — ворох вопросов дрожащим голосом рождает в моей голове панику.

— Где Стас? Что с ним?

Я слежу глазами за Сан Санычем, стараясь контролировать свои эмоции, потому что понимаю: мама могла ответить на звонок в одном единственном случае.

— Стаса готовят к операции, — тихо говорит мама. В её голосе чувствуется некоторое облегчение.

— Что случилось?

— Его и ещё одного мальчика доставили к нам с улицы. Их сильно избили.

Что? Весь воздух вокруг меня исчезает, и я оказываюсь в вакууме. Все органы чувств отключаются. Я ничего не вижу и не слышу. Только, как сердце колотится в груди, чувствую его точечные быстрые удары в висках. Издалека снова доносится голос мамы:

— Ситуация довольно серьёзная, но всё будет хорошо. Слышишь, дочка? Я ни на минуту от него не отойду. При нём не было документов. Счастье, что моя смена, я сразу узнала Стаса и держала телефон при себе. Я знала, что ты позвонишь.

Мама вкратце обрисовывает ситуацию. Я с трудом усваиваю полученную информацию.

— Я еду, — только и могу ответить я.

Бросаю трубку, не в силах выслушивать всё до конца. Всё, что мне нужно, я знаю. Нет никакого смысла мусолить произошедшее по телефону. Нужно что-то делать.

Дедушка Стаса смотрит на меня всё понимающим взглядом. Мне даже объяснять ничего не приходится. Он потирает левую руку и уходит в свою комнату абсолютно молча. Я кидаюсь вслед за ним.

— Он жив, Сан Саныч, — кричу я, догоняя его.

Вижу, как он кладёт под язык таблетку, а потом с задумчивым видом достаёт из комода большой пухлый белый конверт и подаёт мне.

— Он знал, что его игры опасны. И я знал, — говорит он, бледнея и растирая грудь в области сердца. Я испуганно придерживаю его.

— Что это? — принимаю из его рук конверт.

— Стас оставил для тебя. Всё хорошо. Отпустило уже, — дед хлопает меня по руке и кивает. Мы выходим из его комнаты и садимся за стол.

Я вскрываю конверт и высыпаю содержимое. Две связки ключей. На одной из них автобрелок. И бумаги. Я сглатываю.

— Что за ерунда…

Хватаю первый лист. На светло-жёлтом бланке большие чёрные буквы кричат «ЗАВЕЩАНИЕ». Глаза выхватывают из текста мое имя. Какого чёрта! Отбрасываю лист, даже не дочитывая, перебираю другие. Доверенность и документы на Ауди, документы на квартиру.

— Сан Саныч, это что ещё за чертовщина? — сама не узнаю свой рычащий голос.

— Воля Стаса, — спокойно отвечает дед.

— ОН ЖИВ, — я почти кричу. — Мне это не нужно, — отталкиваю от себя все бумаги в сторону напротив сидящего деда. И замечаю уголок тёмно-коричневого крафтового конверта. Он не запечатан. Достаю белый лист бумаги, исписанный размашистыми крупными буквами.

«Привет, принцесса.

Уверен, что ты сейчас очень удивилась. Если честно, я и сам удивляюсь себе. Не брал в руки ручку чёрт знает сколько времени. Ну, да ладно, не буду ходить вокруг да около. Нам обоим понятно, почему ты сейчас читаешь это.

Хочу, чтобы ты знала, я был не лучшим человеком, но благодаря тебе захотел стать им. Не знаю, почему ты поверила в меня, но я благодарен тебе за все шансы, которые ты мне оставляла. Я должен сделать то, что задумал. Должен всё исправить и обезопасить в первую очередь тебя, твою семью. Иду на это осознанно и не жду счастливого финала, хоть и очень надеюсь на него.

Эти бумаги мне помог подготовить твой отец. Зная твой характер, имей в виду это всего лишь копии. Оригиналы ты получишь от него, когда успокоишься и придёшь в себя.

Я хочу просить тебя. Не бросай деда. Он старый, одинокий человек. Помоги ему пережить горе. Он полюбил тебя, не оставляй его. Пожалуйста.

Если, я так и не решился тебе признаться, то скажу сейчас: я безумно люблю тебя. С той самой ночи, когда твои холодные пятки разожгли во мне настоящий пожар. Прости, что был таким болваном.

Знаешь, я ни о чём не жалею… И ты не жалей. Не замыкайся, не грусти. Живи полной жизнью. Люби, мечтай, иди к своей цели. Будь собой.

Прости, что обманул твои ожидания. Будь счастлива, принцесса.

P.S. Долго не плачь, оно не стоит того.

Стас».

— Серьёзно? Вот так просто? «Будь счастлива»? Нет, вы видели это? — я трясу письмом в воздухе, хлюпая носом и стирая с лица потоки слёз. — Извините, Сан Саныч, но ваш внук просто кретин! Я ему ещё устрою!

Дедушка смотрит на меня, не понимая, почему я так завелась. Конечно, он же не читал тот бред, что понаписал Стас.

— Так, это я пока возьму.

Дрожащими руками беру обе связки ключей и документы на автомобиль. Они мне понадобятся, если я хочу сесть за руль. Дед следит за мной. Я вижу, что он волнуется, поэтому пытаюсь его успокоить, стараясь не смотреть прямо в его глаза. Чтоб не выдать ему всю силу своего страха.

— Я сейчас поеду и привезу его сюда, чтобы вы убедились, что он в полном порядке. Ясно? Вот увидите.

Конечно, я просто храбрюсь. Всё далеко не так просто, и Сан Саныч это ясно понимает. Но я благодарна ему, что он поддерживает этот мой бред.

— Спасибо, — шепчет дед мне на ухо, обнимая меня рядом с открытой дверью Ауди. — Будь осторожна на дороге, ладно?

— А вы не волнуйтесь слишком. Всё будет хорошо.

Ещё минут пять мы цепляемся друг за друга и за ту надежду, которую мы вместе смогли поселить в своих сердцах. А потом я сажусь за руль и, выкрикнув в открытое окно: «Я позвоню», срываюсь с места.

Прямо на ходу забиваю в навигатор адрес больницы, выруливаю на трассу и лечу к моему Ярому возлюбленному. Не отпущу его! Особенно сейчас. Когда между нами так много всего произошло. Когда мы наконец-то обрели друг друга.