Наваждение (СИ)

Бонус

Ася.

Один год спустя.

Просыпаюсь от ощущения пустоты под рукой. Открываю один глаз и вижу, что лежу в постели одна. Половина кровати Стаса совсем холодная, значит, он уже давно встал. В поле моего зрения попадает розовая лапа, и я полностью открываю глаза. Приподнимаю голову, фокусирую взгляд и замечаю на подушке Стаса фламинго, мягкую игрушку, что я когда-то выиграла для него в тире. Он всегда оставляет эту нелепую птичку рядом со мной, когда уходит на работу раньше меня.

— Хах, — смешок слетает с губ.

Часы показывают почти десять утра. Сладко потягиваюсь в постели. На языке появляется своеобразный солоновато-кислый вкус, и я ощущаю подкатывающую тошноту. Похоже, моё утро начинается с того же, чем закончился вчерашний вечер.

«Чёртовы устрицы», — думаю, пока бегу в ванную комнату.

Вчера мы с Катей устроили себе небольшой девичник перед началом нового учебного года, и отправились в морской ресторан, который славится своими устрицами. Данный вид деликатеса был обеим нам в новинку. Что ж, дегустация закончилась, толком не начавшись. Уже взяв раковину в руку, я поняла, что вряд ли смогу это проглотить. Я честно, пыталась, но увы. Этот желеобразный моллюск не задержался в моём желудке даже и пяти минут. Нам с подругой пришлось спешно ретироваться из уважаемого заведения, дабы не портить аппетит другим его гостям.

Опорожнив и без того уже пустой желудок, умываюсь и направляюсь на кухню. Стас сидит за столом, на котором ворохом разбросаны листы бумаги с эскизами. Он, молча, следит за тем, как я беру один из них в руку и разглядываю. Это карандашный набросок тренировочного зала, который нарисовал сам Стас. Оказалось, он очень хорошо рисует. Вместе со своим другом Игорем мечтает открыть собственный боксёрский клуб. И для этого оба очень тщательно разрабатывают эту идею. Бизнес-план, эскизы помещения, расчёты. Всем этим они занимаются самостоятельно.

— Почему ты так смотришь на меня? — подаю голос, понимая, что Стас сверлит меня глазами с момента моего появления на кухне.

— Боже мой, скажи, что ты беременна, — тихо произносит он.

Вскидываю на него взгляд. В последнее время он часто поднимает детскую тему.

— Нет, я не беременна.

Почему-то мне жаль это говорить ему. Я знаю, что мой муж очень хочет детей. Я тоже хочу, но у меня впереди два самых сложных и загруженных года обучения. И этот факт невозможно игнорировать. Поэтому я принимаю контрацептивы, но Стас всё равно не теряет надежды на скорое отцовство. Упрямый.

Мой муж! Мы поженились всего пару недель назад. Когда он узнал, что его зачислили в ВУЗ, сразу сделал мне предложение. Мы расписались в тот же день, чудом уговорив заведующую ЗАГСа. Все восприняли новость с радостью, кроме отца. Он хотел видеть свою дочь в свадебном платье, поэтому жутко обиделся на нас. Но мама знала, как растопить его обиду. Она сделала самую сумасшедшую вещь, на какую была способна. Взяла отпуск на работе на целых две недели. Мой отец был счастлив, так как уже полгода пытался уговорить свою вновь обретённую жену на медовый месяц. Он так радовался её капитуляции, что простил мне не надетое белое платье.

— Что ж, будем стараться усерднее, — хмыкает муж, когда целует меня в кончик носа. — Кофе?

Стас подходит к кофемашине и загружает в неё свежую порцию ароматных кофейных зёрен. Я чувствую запах столь любимого мною напитка, и желудок скручивает очередной неприятный спазм.

— Может чай? Зелёный, — вздыхаю я, потирая мой бедный живот.

— Чего? — удивляется Стас, выпучив на меня свои карие глаза. — У нас есть чай?

— Желудок всё ещё болит после этих дурацких устриц. Боюсь, он не вынесет кофе, — оправдываюсь я, принимая загадочный взгляд мужа.

Стас открывает шкафчик, где у нас хранится кофе и начинает в нём рыться в поисках завалявшейся пачки чая.

— Ты бы всё-таки сделала тест, — говорит он как бы непринуждённо, даже не глядя в мою сторону. — Чай. Зелёный. Подумать только!

— Хорошо, я сделаю. Слушай, а это классно смотрится, — быстро перевожу тему и поднимаю со стола ещё один эскиз.

На нём изображена входная группа клуба. На вывеске красивым шрифтом написано «Feel Fight». Feel — Фил — Филатов. Игра слов. Я провожу кончиком пальца по буквам, отчётливо понимая, почему Стас выбрал такое название для своего детища.

— Фил, это уже видел?

— Нет ещё, — муж подходит ко мне и забирает из моих рук эскиз. — Не думаю, что…

— Ему понравится, — перебиваю я его и обнимаю. Он всё ещё чувствует свою вину.

Стас собирает эскизы в папку, избегая смотреть на меня. Я не знаю, что с ним происходит. Он уже несколько дней странно себя ведёт. Отстранённо. Будто что-то тревожит его.

— Что с тобой? — подхожу к нему и заглядываю в глаза. — Поговори со мной. Ты же знаешь…

— Да, я помню. С тобой мне не нужно притворяться. — Стас вздыхает.

— О чём ты думаешь?

Он снова вздыхает. Отходит от меня и прислоняется к столешнице углового кухонного гарнитура. Складывает руки на груди и смотрит себе под ноги. Меня начинает пугать его поведение. Что за мысли поселились в его голове?

— Тебя снова мучают головные боли? — делаю попытку докопаться до истины. После травмы Стаса некоторое время посещали сильные головные боли. Но постепенно они сошли на нет, и Стас уже довольно долгое время обходится без лекарств.

— Нет. Я в полном порядке, — отмахивается он.

— Что тогда?

— Родители, — робко произносит он. — Я всё время думаю о них.

В первую секунду я не понимаю, с чего вдруг Стас беспокоится о родителях? Но потом меня осеняет, что он имеет в виду совсем не моих.

— Что ты думаешь? — осторожно спрашиваю я.

— Я хочу увидеться с ними. И хочу представить им тебя.

От его слов у меня перехватывает дыхание. Вот это поворот! Мы почти никогда не говорим о них. Всё, что я знаю, мне рассказал дедушка Стаса, ну и сам парень пару раз обмолвился о натянутых отношениях между ними. Хотя называть это отношениями как-то странно. Я бы сказала, что никаких отношений нет. Когда Стас лежал в больнице, родители ни разу не навестили его, хотя со слов Сан Саныча, они были в курсе всей ситуации. Я не знаю лично чету Златопольских, и мне совершенно не хочется их узнавать. Я зла на них из-за того, что они сделали с собственным ребёнком. Но Стас, похоже, так не думает. В миллионный раз умиляюсь истинному характеру моего супруга. Ведь внешне он совсем не выглядит добродушным.

— Думаешь, это плохая идея? — с волнением спрашивает Стас, когда пауза слишком затягивается.

— Не знаю, — пожимаю плечами и отвожу глаза.

Стас отворачивается к окну и трёт ладонями лицо, ерошит волосы. Похоже, он расстроен моим ответом. Подхожу к нему сзади и обхватываю руками его тело. Прижимаюсь щекой к широкой и мощной спине.

— Я просто не хочу, чтобы они снова тебя обидели.

— Ася, мне это нужно, — тихо говорит мой муж. — Понимаешь? Мне!

— Тогда я с тобой. Когда ты хочешь это сделать?

Стас разворачивается ко мне лицом и упирается своим лбом в мой. Такой серьёзный, сосредоточенный. Будто перед выходом на ринг. Я немного пугаюсь, но ровно до того момента, пока его взгляд не смягчается, а губы трогает едва заметная улыбка.

— Ты сегодня свободна?

— Вполне, — улыбаюсь я. — Только родителей нужно отвезти в аэропорт. И я вся твоя, — закусываю губу, сдерживая улыбку, когда вижу, как вспыхивают страстным огнём глаза мужа.

— Заманчиво, — шепчет Стас, прижимая меня к себе и сжимая мои ягодицы своими ручищами. — Но мне пора. Сегодня я открываю зал. Подбросишь меня по пути к родителям?

Стас работает тренером в том же спортивном клубе, в котором тренировался, будучи подростком. Сначала он был помощником своего наставника, но спустя пару месяцев тот доверил ему группу начинающих ребят. Стас очень быстро нашёл с ними общий язык, не смотря на то, что те были далеко не ангелами. Но видимо собственный жизненный и эмоциональный опыт помог ему понять их и что самое главное принять такими, какие они есть. Я вообще заметила, что чем труднее подросток, тем интереснее Стасу работать с ним. Он будто хочет исправить ошибки собственного отца по отношению к нему. Принести мир и душевное равновесие в жизнь каждого доверившегося ему ученика. За этим так трогательно наблюдать со стороны. Я горжусь им и его успехами. Уверена, он станет прекрасным отцом, когда придёт время.

— Дашь мне машину? — спрашиваю, затаив дыхание. Уже давно не садилась за руль, Стас не позволял мне.

— Ой, вот только не начинай, — отмахивается он. — Ты всегда можешь взять её.

— Ну, конечно! Ты же сам отобрал у меня права месяц назад! — возмущаюсь.

— Ради тебя! Ты хватаешь штрафы каждый раз, как только касаешься своей милой задницей кожаной обивки сиденья! — возмущается в ответ муж. — Рано или поздно ты и так бы их лишилась. Считай, я их спасал.

С этими словами он достаёт из самого верхнего шкафчика кусочек пластика с моим фото. Но не отдаёт сразу. Сверлит меня своими чёрными глазищами.

— Да, поняла, я, поняла, — закатываю глаза и тянусь за правами. Но Стас, отводит руку в сторону. — Обещаю не превышать скорость.

— Ася, я серьёзно, — прищуривается Стас, не веря мне.

— Так и я серьёзно, — выхватываю карточку из его пальцев и тихо бормочу себе под нос. — Сегодня никаких штрафов.

Стас обречённо качает головой, когда видит, как я, радуясь и пританцовывая, с правами в руке иду в спальню, чтобы одеться.

До клуба мы доезжаем по всем правилам. Вообще-то я и так их всегда соблюдаю. Стас преувеличивает, не так уж я и гоняю. Да, и превышала скорость всего пару раз на трассе. Ну, а чего? Столько лошадей под капотом и не дать им вдоволь разогнаться просто несправедливо!

— Передай родителям привет от меня. Извинись, что не смог их проводить, ладно? — Я согласно киваю в ответ. — Заедешь за мной часам к четырём. Я уже должен буду освободиться.

— Хорошо.

Стас выходит из автомобиля, обходит его и стучит костяшкой указательного пальца по моему окну. Как только опускаю стекло, он наклоняется ко мне и целует в губы.

— Будь умницей, ты обещала.

— Ты тоже, — шепчу в его вкусные губы.

Подъезжаю к дому родителей и звоню им, потому что подниматься времени уже нет. Через час они должны быть в аэропорту. А если учитывать пробки на дорогах и данное мной обещание Стасу, то доедем мы в лучшем случае впритык, а то и опоздаем немного.

Папа выходит первый и застывает с двумя чемоданами в руках, оглядывая меня и пустой салон автомобиля.

— А где Стас?

— На работе, — отвечаю, пока открываю багажник.

— Пожалуй, мы приедем даже раньше, — язвит отец.

Закатываю глаза. Мой муж и отец давно уже сколотились в одну команду против моего стиля вождения. Не удивлюсь, если это именно папа надоумил Стаса отобрать мои права.

— А мама в курсе, что вы едете на месяц, а не на две недели? — Приятно осознавать, что и у меня есть кое-какой компромат на собственного отца. Его лицо вытягивается, и он быстро оглядывается на дом, ища глазами свою супругу.

— Откуда ты знаешь? — шипит он.

— Мы работаем вместе, забыл? Кайзер сказал, конечно. Как тебе удалось его подговорить?

— Твоя мать не была в отпуске чёрт знает сколько лет. А ещё у неё не было ни одного медового месяца. Так что…

— Расслабься, папа, — успокаиваю я его. — Не собираюсь я тебя сдавать. Только, надеюсь, ты понимаешь, что она может обидеться на твоё лукавство? Потом не спрашивай у меня, как тебе загладить свою вину!

Отец хочет что-то сказать, но тут из дома выходит мама. Выглядит она слегка растерянной, даже напуганной. Суетливо проверяет на ходу маленькую сумочку. Нервно заправляет за ухо золотистую прядь волос. Приглаживает расклешенную юбку летнего платья василькового цвета. И я вдруг понимаю, что действительно не помню, когда она отдыхала в последний раз. Уже не говоря о том, чтобы совершала путешествие за океан. Закрывая багажник, поглядываю на приосанившегося отца, спешащего ей навстречу. Он берёт её руку и целует каждый пальчик, а она ласково улыбается, бросая смущённый взгляд на меня. Я таю от их счастливого вида.

— Привет, родная, — говорит мама, когда подходит к задней двери автомобиля. Целует меня в щёку и заглядывает в салон, а потом резко выпрямляется и с удивлением произносит: — А где Стас? У него всё хорошо?

Мама не сразу приняла Стаса. Она была немного рассержена на него за мои злоключения. Но со временем, видя, как он оберегает меня от всего на свете, её сердце оттаяло. Она полюбила его, как родного сына. Стас тоже питал к ней нежные чувства, хоть и старался не показывать этого. Помню, как однажды, в каком-то будничном разговоре он назвал её «мамой», даже не сразу заметив это. Только когда мама со слезами на глазах обняла его, он понял что сказал. Это было так трогательно.

С тех пор, как мои родители узнали историю моего мужа, он оказался в нашей семье на особом положении. Все мы старались окружить его теплом, заботой и любовью, которых ему так не хватало в детстве. И до сегодняшнего дня я считала, что мы отлично справлялись со своей ролью. Но зов крови оказался сильнее. Стасу не хватало родных мамы и папы.

— Всё хорошо, мам. Он передавал вам привет и очень извинялся, что не смог проводить. Но вы же знаете, как он «носится» со своими учениками! — не сдерживаюсь и улыбаюсь, вспоминая, как Стас может часами терпеливо объяснять ребятам одно и тоже.

Мы садимся в машину, и папа демонстративно пристёгивается ремнём безопасности. На что я, естественно, закатываю глаза и фыркаю. Завожу мотор и даю по газам, чтобы в отместку заставить его немного нервничать. Хихикаю, когда мне это удаётся, и тут же сбавляю скорость до разрешённой отметки. Я ведь обещала!

Едем в тишине. Я снова и снова прокручиваю в голове утренний разговор со Стасом. На очередном светофоре смотрю в зеркало заднего вида и замечаю с заднего пассажирского сиденья настороженный мамин взгляд.

— Ася, что тебя беспокоит?

— Ты о чём, мам?

— Я всё вижу. Неужели, поссорились со Стасом?

— Нет. Это другое. Не хочется загружать ваши головы перед отпуском.

Вздыхаю. Поворачиваю на нужную ветку магистрали, ведущую в аэропорт. Здесь поток машин заметно меньше, чем в городе. Я выбираю комфортную для себя полосу, и увеличиваю скорость до максимально допустимой. Стрелка на спидометре подскакивает до ста километров в час. Чуть-чуть больше, это ведь не страшно?!

— Хочешь, чтобы я провела отдых, гадая что у вас случилось?

Да, она шантажирует меня!

— Блин, мам, не место для такого разговора. Но ладно. Стас хочет повидаться с родителями, — выпаливаю я, не забывая смотреть на дорогу.

— Его ученик что-то натворил? — удивляется мама, но ловит мой взгляд в зеркале и хмурится. — Или… — она бросает взгляд на отца, сидящего рядом с ней.

— Да, — подтверждаю я её догадку.

— И как ты к этому относишься? — этот вопрос задаёт отец.

— Как я могу относиться? Я всегда на его стороне, ты же знаешь!

— Мне это не нравится, — качает головой мама. — Олег, поговори с ним. Он прислушается к тебе. Ни к чему им встречаться. Из этого ничего не выйдет.

Мама заняла мою позицию, когда всё узнала. Она, как и я, винила родителей Стаса в плохом с ним обращении. Даже назвала его «жестоким». И очень сокрушалась, что её любимая актриса в жизни оказалась «бесчувственной стервой». Больше она на неё смотреть не могла. Зато с Сан Санычем легко нашла общий язык, удивляясь тому, что у него с ней гораздо больше общего, чем с родной дочерью.

— Таня, Стас взрослый мужчина. И это его решение. Я не буду вмешиваться. И ты перестань кудахтать над ним, как курица-наседка.

По-моему, папа сейчас перегнул палку, потому что я вижу, как бледнеет мамино лицо, но через секунду её щёки вспыхивают огнём.

— Как кто? — мамин яростный шёпот вызывает у отца ощутимый приступ раскаяния за свои слова. Он то и дело открывает и закрывает рот, не находя нужных слов.

О, господи! Только не это! Чёрт, я так и знала, не стоило им это рассказывать. Я вижу их отражение и волнуюсь, как бы их отпуск не оказался под угрозой срыва.

— Мне тоже это не нравится, мам. — Решаю вклиниться в их безмолвную перепалку и дать время отцу, придумать слова-извинения. — Но ему надо закрыть этот гештальт раз и навсегда и уже перестать мучиться.

— Вообще-то ты права, — чуть подумав, отвечает мама. — Только не оставляй нашего мальчика наедине с этими монстрами.

«Нашего мальчика». Невольно улыбаюсь и про себя благодарю эту чудесную женщину за её любовь к моему мужу. За всё, что она сделала и для меня, и для него, и вообще для нас всех.

Да, она всегда много работала, но при этом я никогда не была обделена её вниманием. Я всегда чувствовала её поддержку, ощущала участие в моей жизни. Именно благодаря ей я стала той, кто я есть. Да, что там, говорить, мои родители оба являются примером для меня, ну за исключением некоторых ошибок. Впрочем, у кого их нет?! Они подарили мне счастливое детство. Теперь-то я знаю как это важно. И что такое достаётся далеко не всем детям.

Слышу, как они шепчутся на заднем сиденье, и стараюсь не подглядывать за их тихим примирением. Знаю, что у них всё будет хорошо. И у нас со Стасом тоже!

К спортивному клубу подъезжаю чуть раньше оговоренного времени. Поэтому оставляю машину на небольшой стоянке перед ним и иду внутрь. Вхожу в тренировочный зал и оглядываю его в поисках Стаса. Замечаю его в самом дальнем от входа углу огромного открытого помещения. Он стоит на ринге между двумя парнями и что-то им объясняет, активно жестикулируя руками. Невольно улыбаюсь и направляюсь к нему. Прохожу мимо рядов подвешенных к потолку боксёрских груш. Ребята, что сейчас тренируются на них, останавливаются и пропускают меня, не забыв произнести короткое приветствие. Я часто заезжаю по вечерам, и поэтому меня знают почти все ученики Стаса.

Останавливаюсь напротив ринга и складываю руки на груди, наблюдая за действием. Стас стоит спиной ко мне, но я вижу, что на его руках боксёрские перчатки. Парни, которым на вид лет по пятнадцать, тоже в перчатках, но на их головах ещё присутствуют и защитные шлемы. Стас в замедленном темпе показывает приёмы защиты и нападения, используя одного из парней. Потом стаскивает с себя перчатки и отбрасывает их в сторону. Отходит на несколько шагов в сторону и машет ребятам, те сходятся. Он наблюдает за ними, а потом останавливает свистом.

Один из ребят бросает взгляд в мою сторону и Стас тут же разворачивается. Его лицо озаряет улыбка, когда наши глаза встречаются. Я тоже не могу не улыбнуться. Люблю видеть его такого счастливого. В своей стихии.

— Пять минут, — кричит он мне сквозь шум ударов о кожаные боксёрские груши. — Можешь подождать меня в тренерской?

Я киваю и иду в противоположный угол зала. Там располагаются раздевалки, душевые и тренерская. Возле раздевалки стоят два подростка, и до меня доносится их разговор.

— Я слышал, Ярый никогда не проигрывал. Он охеренный. Ты видел, как он сегодня тренера Шувалова завалил. Одним ударом.

Чтоо? Я останавливаюсь и разворачиваюсь к непринуждённо болтающим пацанам. Тот, что стоит ко мне лицом, фокусирует на мне свой взгляд и бледнеет. Второй резко разворачивается.

— Здрасьте, Анастасия Олеговна. Как ваше ничего? — фальшиво улыбается парень, и я узнаю в нём самого непоседливого подопечного Стаса.

— Здрасьте, — таким же тоном отвечаю ему. — Весьма неплохо. Как ваше ничего, Константин? О чём беседуете?

— Ой, да нам пора. Некогда болтать-то. Мы ещё сёдня дежурные по залу, — лепечет Костик, пятясь от меня и утаскивая за собой товарища.

Я лишь качаю головой. Вхожу в тренерскую. И сразу цепляюсь взглядом за фотографию Вани Филатова. Его улыбающийся портрет стоит на полке в компании победных лент и кубков боксёрского клуба. Так Стас чтит память трагически погибшего друга. Я разглядываю награды, за год их здесь скопилось чуть больше десятка. Вздыхаю. Воспоминания годичной давности отдаются горечью во рту. Меня даже слегка подташнивает.

— Привет, детка, — Стас подходит сзади, разворачивает меня к себе и крепко целует, вытесняя подступившую горечь своим сладким языком. Жадно. Настойчиво. Волнительно.

Он немного взвинчен и слишком эмоционален, по сравнению с утром. Но это легко объяснить. Тренировки всегда так действуют на него. Уверена, он жутко скучает по боксу, но к его сожалению и моей радости, вернуться на ринг не сможет никогда.

— Как прошла тренировка? — спрашиваю, когда он отпускает меня.

Стас вздыхает, потупив взгляд. Достаёт из кармана шорт тонкое золотое кольцо и надевает его на безымянный палец. Ясно. Даже слова ни к чему!

— Тебе нельзя рисковать, — грозно говорю я.

— Я и не собираюсь. Ну, потолкались мы с Шуваловым на потеху ребятам. Что в этом такого? Я полностью контролировал ситуацию, да и он не слишком напирал.

— Ага! Ври больше! — Я так злюсь сейчас на мужа.

— Аська, ну в самом деле, — он притягивает меня в свои объятия. — Клянусь, не собираюсь я рисковать. Я хочу стать отцом. А этим не рискуют. Когда ты уже сделаешь меня папочкой?

Стас с нежностью заглядывает в мои глаза, и я краснею. Каждый раз становится всё сложнее уходить от ответа на его вопрос. Удивительно, как быстро мы поменялись ролями. Теперь он любит задавать щекотливые вопросы.

— Почему ты так торопишься? — спрашиваю я. — Тебе всего двадцать пять.

— Двадцать шесть, почти. Мне уже двадцать шесть, а я как будто только начал жить. Столько времени потрачено впустую. Не хочу его больше терять. Ты сделала тест? — спрашивает, затаив при этом дыхание.

— Отрицательный, — сообщаю, и он хмурится и вздыхает. — Я на таблетках, ты забыл? Я не хочу торопиться, Стас. Дай мне закончить институт, и я обещаю, что мы займёмся вопросом продолжения рода в первую очередь.

— Ладно, принцесса. Как скажешь. Я больше не буду давить на тебя.

— Спасибо.

Мы выходим из клуба и садимся в машину. Стас за руль, я рядом. Пристегнувшись и заведя двигатель, он поворачивает голову ко мне.

— Не передумала?

— Нет. А ты? — Ответом служит лишь покачивание головой. — Тогда вперёд.

Стас выруливает со стоянки и врезается в поток движущихся автомобилей. Дневная пробка немного задерживает нас в городе, но спустя тридцать минут, мы выезжаем за его пределы. Увеличивая скорость автомобиля, мы направляемся в сторону загородного дома родителей Стаса.

Я не знаю, где именно он находится, но не спрашиваю. Мой муж и без того нервничает. Ладони слишком крепко держат рулевое колесо, костяшки светятся своей белизной. Челюсть сжата, а лоб прорезывают хмурые морщинки. Я, молча, поглядываю на моего прекрасного мрачного демона и вспоминаю, как он впервые вёз меня к дедушке. Тогда он выглядел точно так же. Кладу свою руку на его колено и слегка сжимаю, побуждая его хоть немного расслабиться. На его губах мелькает улыбка, а правая рука сжимает мою маленькую ладошку. Он подносит её ко рту и целует, а потом опускает на то же самое место на его ноге, переплетая при этом наши пальцы. Мой нежный Ярый!

Подъезжаем к закрытому, огороженному высоким забором посёлку. Повсюду камеры. Останавливаемся у закрытых ворот. Стас достаёт брелок и нажимает на кнопку. Немного удивляюсь. Я не знала, что он всё ещё хранит ключи от родительского дома. А самое интересное, брелок до сих пор работает. Ворота медленно сдвигаются, но въехать мы не успеваем, из небольшого кирпичного домика выходит мужчина лет пятидесяти в форме охранника. Он, прищуриваясь, подходит к двери со стороны водителя, и Стас опускает стекло.

— Ваше транспортное средство не зарегистрировано в нашей системе. Будьте любезны представиться и сообщить о цели вашего визита, — вежливо произносит мужчина, следуя своей должностной инструкции. Он снова прищуривается и внимательно разглядывает Стаса.

— К Златопольским…

— Стас, ты ли это?

— Я.

— Давно тебя не было видно. Где пропадал?

— А ты разве не слышал? Учился в Лондоне, — при этом Ярый усмехается. — Так я проеду?

— Да, конечно.

Охранник отступает в сторону, и далее мы беспрепятственно проезжаем на территорию элитного посёлка. Я с интересом верчу головой по сторонам, но ничего, кроме ещё более высоких ограждений с камерами по их периметру не наблюдаю. Максимум, что можно разглядеть в этой недоброжелательно-неприступной обстановке — верхушки деревьев в скрытых от постороннего глаза садах.

Проехав несколько домов, мы останавливаемся ещё у одних ворот. Выходим из машины и направляемся к калитке. Стас нажимает на кнопку переговорного устройства, похожего на домофон. В динамике раздаётся всего один гудок, а потом дверь со щелчком открывается.

— Так просто? — не удержавшись, спрашиваю я.

— Охрана уже сообщила, — спокойно отвечает Стас и пропускает меня вперёд. Дверь за нами закрывается с новым щелчком.

Стас на минуту замирает, оглядывая уже забытое им родное место. Я держу его за руку и чувствую, как она трясётся. А ещё вижу, как его подбородок подрагивает, а на глаза наворачиваются слёзы. Настроение мужа передаётся и мне. Я стараюсь проглотить подступивший к горлу комок. Сделав одновременный глубокий вдох-выдох, мы вместе делаем шаг по дорожке, выложенной светлым камнем.

Аккуратный двухэтажный дом со светло-бежевым фасадом и тёмно-коричневой крышей находится метрах в тридцати от ворот. Он окружён садом из деревьев разнообразных пород и высоты. Здесь есть и сосны, и ели, и берёзы, и яблони. Они посажены таким образом, что окружают дом, и тот кажется защищённым со всех сторон. Также я узнаю и несколько кустарников: сирень, гортензия. Весной и летом должно быть их аромат сводит здешних обитателей с ума. На лужайке возле самого дома и вдоль его стен, по периметру, наблюдаются красивые ландшафтные композиции из цветов и каких-то небольших кустиков. Газон на всей территории идеально ухожен. Травинка к травинке. Вдоль дорожки, по которой мы идём, расставлены садовые фонари. Вечером здесь, наверное, очень красиво. Дорожка простирается до самого крыльца.

Нервничая, я начинаю считать его ступеньки, их восемь. А когда поднимаю взгляд на тёмную массивную дверь, замечаю, что на крыльце стоит женщина. Она взволнованно вытирает руки о белоснежный фартук, надетый поверх простого лаконичного платья синего цвета. Я чувствую, как Стас слишком сильно сжимает мою ладонь, и беззвучно ойкаю. Но не понимаю его реакции, ведь эта женщина не может быть его мамой. Она скорее подошла бы на роль бабушки. Аккуратное каре тёмных волос с проседью выдаёт её возраст, да и морщины на добродушном лице тоже. Ей не меньше шестидесяти. Я замечаю слёзы в её глазах, когда мы подходим ближе. И совсем теряюсь.

Стас отпускает мою руку и подходит к женщине. Она тянет к нему руки. Гладит его лицо, плечи, проводит по груди ладонями, осматривая его с интересом.

— Как ты вырос, малыш! Как возмужал!

Я не вижу лица мужа, но замечаю, как он кивает в ответ, а потом обнимает женщину. Потом отступает и подзывает меня.

— Ася, детка, познакомься. Это Анна Ивановна. Она…, — его голос срывается и он откашливается. — В общем, она воспитывала меня, когда я был совсем маленьким. Анна Ивановна, это Ася, моя жена.

Женщина удивлённо вскидывает брови, но тут же растягивается в милой искренней улыбке. Также как Стаса, оглядывает меня, проводит пальцами по лицу и плечам и кивает. Я понимаю, что она просто очень растрогана, поэтому и не может ответить словами. Но полностью одобряет выбор своего воспитанника.

— Идите, идите, — поспешно подталкивает она нас к двери, утирая при этом слёзы. — Они уже ждут тебя, мальчик мой.

Мы входим внутрь. Анна Ивановна закрывает за нами дверь и быстро уходит куда-то по небольшому коридору, ведущему в левую часть дома.

Передо мной открывается огромная гостиная с панорамными окнами, выходящими в сад. Очень светлая комната, почти белая. Идеальная до боли в глазах. Бесконечно высокий потолок и огромные окна наполняют её таким количеством света и воздуха, что становится трудно дышать. Странно, да?

У одного из оконных простенков располагается камин, с пляшущим в нём огнём. Торцами к нему, образуя букву «г», стоят два дивана песочного цвета. Один спинкой к окну, другой к лестнице, ведущей на второй этаж. Между диванами низкий столик из светлой древесины. На нём в вазе стоит одинокая веточка белой орхидеи. А под ним расстелен небольшой квадрат коврового покрытия на тон темнее мебели. Только он вносит немного уюта и тепла в эту минималистичную обстановку.

Лестница. Она будто парит в пространстве. Если честно, я бы даже не рискнула подняться по ней. Не понимаю, из чего она сделана, возможно, из стекла, или специального прозрачного пластика. Лестница отделяет гостиную от небольшой зоны, в нише которой я вижу две двери. Из одной из них выходит высокий темноволосый мужчина, в котором я сразу узнаю Илью Златопольского.

Заметив нас, Илья на секунду задерживается у лестницы, а потом твёрдым шагом хозяина дома проходит в комнату. Я разглядываю его. Массивная широкоплечая фигура Стасу досталась точно от отца. У него короткие тёмные, почти чёрные волосы, такие же глаза и брови, хмуро сведённые к переносице. Квадратный подбородок придаёт его лицу ещё больше жёсткости. Непонятно, то ли он сейчас сердится, то ли всегда такой. Хотя на фото, что я видела в интернете, на его в меру полных губах довольно часто играет милая улыбка.

— Здравствуй, отец, — Стас первый нарушает гробовую тишину этого дома. Я замечаю, что руки он не подаёт и даже не делает попытки подойти ближе к родителю.

— Здравствуй, — довольно сухо отвечает отец и его взгляд со Стаса перемещается ко мне. Он огладывает меня с головы до ног. Его глаза вообще ничего не выражают: ни любопытства, ни заинтересованности. Он осматривает нас, словно мебель в магазине, да и то та, наверное, вызвала бы у него больше эмоций.

Златопольский присаживается на диван у лестницы и жестом приглашает нас сделать то же самое. Стас, не отпуская моей ладони, ведёт нас к окну, и мы тоже устраиваемся на мягкой поверхности.

— Чем обязан вашему визиту? — Голос приятный, глубокий, с небольшой хрипотцой.

— А мама дома? — спрашивает Стас, и тут же наверху раздаются шаги. Мы оба поднимаем голову вверх и видим, как по лестнице спускается очень красивая женщина, Ирина, мама Стаса.

Слегка вьющиеся каштановые волосы, свободной волной покрывают плечи. Мягкие естественные черты лица, светло-карие глаза, длинные ресницы, аккуратные ровные брови, невероятно красивой формы губы, покрытые лишь лёгким блеском. Взгляд нежный, но будто бы немного отстранённый. Полуулыбка направлена нам всем и будто бы никому из нас. Такое ощущение, что женщина живёт в каком-то своём мире. На Ирине приталенное светлое платье с расклешённой юбкой до колена и цветочным принтом. Оно подчёркивает её хрупкую на вид фигурку и добавляет силуэту лёгкости, от чего кажется, что она будто летит по воздуху, как облачко.

Когда Илья видит свою супругу, он немедленно поднимается и подаёт ей руку, целует пальцы и помогает присесть рядом с собой. На его лице наконец-то появляется блаженная улыбка, а хмурые брови расправляются. Любовь между ними сквозит в каждом движении, вдохе и выдохе, в мимолётном взгляде. Это невозможно не почувствовать.

В голове сразу возникает один единственный вопрос: почему? Почему они не смогли поделиться своей любовью со своим единственным ребёнком?

— Здравствуй, мама. Ты прекрасно выглядишь, — голос Стаса почти срывается от волнения, и я сжимаю его руку.

— Здравствуй. Спасибо. Как твои дела?

Удерживаюсь от желания закатить глаза, когда слышу этот дежурный вопрос, заданный с такой же дежурной интонацией.

— Так чего ты хочешь, Стас? — вступает в разговор отец.

— Я, — Стас замолкает, и я снова сжимаю его ладонь, давая ощутить свою поддержку. — Я просто хотел вас увидеть. Поговорить.

Стас сидит прямо, не отводя взгляда от родителей, но я чувствую, что он как будто стесняется их или боится, не знаю. В комнате такой напряжённый воздух, что мне с трудом удаётся проталкивать его в лёгкие.

— Не знаю, что у нас может быть общего, — говорит Илья. — Думаю, мы чужие люди и говорить нам не о чем.

Кончики моих ушей тут же вспыхивают от негодования, непроизвольно выпрямляюсь, запихивая в себя очередной кусок кислорода, готовая к атаке. Но Стас одёргивает меня, не давая произнести ни слова в его защиту. И я послушно закрываю рот, встречая изучающие взгляды Златопольских. Мой муж стискивает челюсть, вижу, как прокатываются желваки по его левой щеке и продолжает:

— Я знаю, что был не лучшим сыном. Не тем, кого вы хотели видеть во мне. Но я таков каков есть. Прошло много времени. Что-то изменилось во мне, что-то осталось прежним. В моей жизни было много того, чем нельзя гордиться…

— Да, уж мы видели по телевизору, — громким голосом перебивает сына отец. — Стас Яров, участник преступной группировки. Но знаешь, что, сын, — рот Златопольского кривится, когда он произносит последнее слово. — Я хочу сказать тебе спасибо, что не втянул в это свою мать, что не замарал честное имя Златопольских.

Стас так сжимает мою ладонь, что я ахаю, и он вздрагивает от моего стона и ослабляет хватку, потирая большим пальцем моё запястье. Он быстро дышит, будто только что сделал спринтерский забег на несколько километров. Но всё же держит себя в руках, я поражаюсь его выдержке.

— Зачем ты пришел? Тебе нужны деньги?

— Поверить не могу, что вы прежние. Ничего не изменилось, да, папа? — горький смешок срывается с губ парня. — Мне никогда не были нужны ваши деньги. — С этими словами Стас достаёт из внутреннего кармана куртки пластиковую карту и кидает её на стол. — Ни копейки не взял, — кивает он на неё. — Я думал, у нас есть шанс начать как-то всё сначала, ведь в наших венах течёт одна кровь. Я хотел познакомить вас со своей женой. — Стас смотрит на меня, и взгляды родителей тоже перемещаются на моё лицо. — Ася. Она замечательная. Она бы вам понравилась.

Тихий, спокойный, умиротворённый голос Стаса разливается по гостиной. Я понимаю, что он больше не злится, не терзается. Он отпустил их, своих родителей. Больше не держится за призрачную надежду на воссоединение со своей семьёй.

— Плохая была идея, да? — задаёт мне риторический вопрос. — Пойдём отсюда. — Он встаёт и тянет меня за собой.

Я замечаю немного удивлённый взгляд его отца, а у мамы в глазах появляется что-то похожее на удовлетворение. Будто она довольна тем, как всё складывается. И это задевает меня. Я останавливаюсь и вытаскиваю свою ладонь из руки Стаса.

Ну, уж нет. Я не уйду, пока не выскажусь. Второго шанса ведь у меня не будет. Я медленно разворачиваюсь и возвращаюсь в гостиную, оставляя Стаса в прихожей в полной растерянности. И пока он не понял, чего я добиваюсь, начинаю говорить.

— Да, что вы за люди? Как вы можете? Ведь он ваш сын! Единственный! Почему вы не хотите познакомиться с ним? — Мои слова растворяются в повисшей тишине. — Знаете, какой он? Он сильный и надёжный. Умный, понимающий. Он добрый, ласковый и нежный. Может быть, он наделал много ошибок, но вы сделали самую большую в своей жизни. Вы… Вы… — я запинаюсь. — Вы просто глупцы, если не понимаете, какое чудо произвели на свет!

Отец грозно поднимается со своего места и делает шаг ко мне. На его лице застывает гримаса злости. Ирина хватает его за руку, останавливая. Её изумлённое лицо пылает румянцем, стыдливым я надеюсь.

Чувствую руку Стаса, который тянет меня изо всех сил, но я не могу остановиться, сопротивляюсь, продолжая свою речь, невольно повышая голос:

— Однажды ваш сын станет прекрасным отцом. Не таким, как вы! У него будет всё: дом, семья, работа, друзья, дети. А когда придёт время внуки. А что будет у вас? Ничего! Когда-нибудь ваш идеальный мир рухнет. Иллюзия счастья исчезнет. И вы будете одиноки. Вам некому будет пожелать доброго утра или приятного аппетита! Никто не улыбнётся вам в ответ, не обнимет. Наверное, только тогда вы поймёте, что потеряли самую большую драгоценность своей жизни — своё продолжение. Мне жаль вас…

— Забери свою дикарку-жену и вон из моего дома! — орёт Златопольский. — Чтоб ноги вашей здесь больше не было!

Ирина успокаивает супруга, мельком поглядывая на нас. Стас на полминуты замирает, ещё раз оглядывает родителей, комнату, потом смотрит на меня и вдруг расплывается в самой широкой и искренней улыбке, что я когда-либо видела на его лице.

— Пойдём, принцесса, — обращается он ко мне и ведёт меня к двери.

Я в последний раз оглядываюсь на чету Златопольских, не скрывая своего отвращения к ним.

Мы выходим из дома и спускаемся по ступенькам. В то время как я дико злюсь, у Стаса рот до ушей. Он с такой игривостью и лёгкостью сбегает по ступенькам, что даже раздражает меня своим весёлым поведением. Идёт рядом чуть не вприпрыжку.

— Не понимаю, чему ты радуешься, — ворчу я на него. — Тебя уже второй раз вышвыривают из дома, как неугодного щенка, — тут же прикусываю губу и морщусь, жалея, что сказала мужу эти слова.

Стас резко останавливается и разворачивает меня к себе. Я не смотрю на него, мне совестно за произнесённое. Он поднимает мою голову за подбородок, вынуждая открыть ему стыдливое лицо. Я уже собираюсь извиниться, как встречаю его тёплый ясный взгляд и всё ту же радостную улыбку. Хмурюсь, потому что не понимаю его реакции.

— Я люблю тебя, — произносит муж.

— Я назвала твоих родителей дураками, — запоздало смущаюсь я.

— Ты назвала их глупцами, — усмехается Стас. — Я люблю тебя, слышишь? Я пытался вернуть то, чего у меня никогда не было. Ты — моя семья. — Стас дарит мне мимолётный нежный поцелуй, но земля всё равно уходит у меня из-под ног.

Я чувствую облегчение. Не знаю почему. Может, потому что мой муж освободился от угнетающей его недосказанности. А может, потому что я делаю счастливым каждый его день. И не только я. Все, кто окружает его: дед; мои родители, считающие его своим сыном; Игорь и Катя, оказывающие всяческую поддержку во всех его начинаниях; коллеги по клубу и его ученики. Все, кто его любит, уважает и ценит. И мне радостно, что наконец-то Стас это понял, почувствовал. У нас большая семья, но может, и правда, пора добавить в неё ещё одного маленького человечка?

— Я тут подумала, — замолкаю и ещё раз прокручиваю в голове возникшую мысль. — Нам надо наделать целую кучу детей, — от волнения произношу почти шёпотом и вижу, как глаза Стаса изумлённо распахиваются. А через секунду начинают темнеть, от заволакивающей их пелены желания.

— Хочешь начать прямо сейчас? — голос с моей любимой возбуждающей хрипотцой.

— Да. Только давай уберёмся от этого места подальше, — игриво улыбаюсь своему супругу. И тут же взвизгиваю, когда он неожиданно подхватывает меня и хлопает по попе. Мои ноги сразу обхватывают его талию, а пальцы зарываются в волосы на затылке. Прокладываю дорожку из лёгких поцелуев по щеке и шее и утыкаюсь ему в плечо. Дышу им.

Поднимаю глаза, чтобы в последний раз окинуть взглядом дом, который так и остался Стасу чужим, и замечаю в окне на первом этаже женскую фигуру в белом платье. Она смотрит на нас. Мне не видно, какие эмоции отражаются на её лице, но она не прячется и не отворачивается, когда ловит мой взгляд.

Я не говорю Стасу, что его мама провожает нас, боясь снова вселить в него напрасную надежду. Но теперь, эта надежда забирается в моё сердце. Как бы то ни было, мы сделали всё, что в наших силах. Теперь очередь за ними. У них ещё есть шанс вернуть себе сына. И думаю, он будет у них всегда.

Стас.

Десять лет спустя.

В поисках своего телефона поднимаюсь по старой деревянной лестнице на второй этаж. Одна ступенька поскрипывает. Останавливаюсь и осматриваю её. Дерево немного усохло, и на месте стыка ступеней образовался зазор. Делаю в голове пометку разобраться с этим вопросом. Я люблю этот дом. Дом, в котором прошла моя юность. Место, где я однажды стал самым счастливым человеком. Поэтому я трепетно отношусь к каждой его детали, стараюсь поддерживать в наилучшем состоянии.

Заглядываю в маленькую спальню, что сделал из пустого помещения. Раньше здесь было что-то вроде кладовки, где хранилась моя одежда, спортивный инвентарь и разная мальчиковая ерунда. Комната настолько маленькая, что в неё поместились лишь двуспальная кровать и небольшой комод. Сканирую аккуратно заправленную постель и деревянную поверхность комода. Телефона нет. Что за чертовщина творится в этом доме!

Уже хочу спуститься вниз и ещё раз осмотреть первый этаж, как слышу едва уловимую детскую музыку из моей бывшей комнаты и захожу внутрь. И что я вижу?! На полу стоит открытая и довольно большая прямоугольная коробка из коричневого гофрированного картона, откуда и доносится: «А кто такие фиксики, большой-большой секрет!» С улыбкой опускаюсь на корточки и заглядываю в неё.

В одной из стенок коробки вырезано отверстие. В получившемся окошке торчит мой телефон, который транслирует любимый мультфильм моего сына: «Фиксики». Но это ещё не всё! Половину коробки занимают ряды маленьких скамеек, склеенные из такого же картона. На них сидят мини-фигурки Лего и смотрят на импровизированный экран. Ряды располагаются, как и положено под углом, словно в настоящем кинотеатре. Здесь есть даже маленькие дверцы входа и запасного выхода, который обозначен зелёным цветом. Ну, что сказать! Мой ребёнок не в первый раз удивляет меня своей неуёмной фантазией. Не смею нарушать текущий киносеанс и оставляю всё, как есть.

Подхожу к большому столу у окна. На одной его половине творится хаос. Чего здесь только нет. Карандаши, фломастеры, краски, несколько видов клея, пластилин. Какие-то проводки, шнурки, верёвочки и проволока. Бумага, картон, маленькие коробочки, разбросанные детальки Лего, деревяшки разных форм и размеров. Нашему сыну Матвею всего пять лет, но он мастерски, для своего возраста, управляется со всеми этими штуками. С того момента, как он научился ходить, его любопытный нос побывал во всех местах нашего, да и не только, дома. А когда научился говорить, заваливал всех вокруг миллионами детских «почему?». Чем старше становился Матвей, тем серьёзнее были его вопросы, на которые даже не каждый взрослый знает ответ. Но это не удивительно, любопытство передалось ему вместе с генами его матери. Внешне же наш мальчик похож на нас обоих: тёмные волосы, как у меня, мягкие черты лица и пронзительные серые глаза, как у Аси. .Ч.и.т.а.й. н.а. К.н.и.г.о.е. д…н.е.т.

Вторая половина стола в идеальном порядке. Каждая вещь на ней лежит на своём месте. В основном это сборники живописи, художественные альбомы, книги и учебники по рисованию. Несколько коробок профессиональных карандашей разного типа. Стопки разнообразной бумаги для рисования и ещё масса приспособлений для графики. Я и сам порой балуюсь этим видом творчества, мне нравится смотреть, как из-под грифеля карандаша появляются сначала неловкие линии, которые потом превращаются в задуманный образ. Но всё это богатство принадлежит нашему старшему сыну, Ивану. Он появился на свет девять лет назад, десятого ноября. И стал самым лучшим подарком в мой двадцать седьмой день рождения.

Ванька моя копия. У него абсолютно такие же тёмные завитки на голове, карие глаза, заострённый носик, даже родинка на щеке почти в том же самом месте, как и у меня. Иногда у меня полное ощущение, что я смотрюсь в какое-то волшебное зеркало, которое показывает мне меня ребёнка. По характеру наш первенец очень вдумчивый, спокойный. Все его действия всегда неспешны, обдуманы, рациональны. Даже не знаю от кого из нас он взял это. Хотя, возможно ото всех по чуть-чуть. Ведь с его воспитанием помогали все близкие и родные. Ася родила, только-только перейдя на шестой курс, а я был всего лишь на втором. Никто из нас не решился взять академический отпуск, хотя я был к этому готов. Но, благодаря всей нашей семье мы справились с трудностями, не прерывая обучения.

Перевожу взгляд на двухъярусную кровать, что теперь стоит на месте моей подростковой односпальной. По ней тоже можно понять кто из детей, где спит. На нижнем ярусе такой же хаос, как и на половине стола Матвея. Замечаю среди вороха сбитой постели маленькую белую книжечку. Беру в руки и округляю глаза: Инструкция по эксплуатации газового котла.

— Ну, уж нет, парень. Это для тебя точно рановато. — Запихиваю инструкцию повыше и подальше в единственный стоящий здесь шкаф. Однажды я уже заставал сына за изучением внутренностей нашей кофемашины. С нас пока хватит его детских изысканий.

Заправляю спальное место младшего сына. Смотрю на идеально прибранный верхний ярус, а потом на стену, увешенную карандашными портретами. Когда мы поняли, что Ванька хочет рисовать, не сомневаясь ни секунды, отвели его в ИЗО-студию. А сейчас он успешно учится в художественной школе и показывает изумительные результаты. Да, вот они, красуются на стене. Как отец, я всегда хотел, чтобы мои дети нашли свой собственный путь. Я не собирался подстраивать их жизнь под свои мечты. Ведь у каждого человека они свои. Это я уяснил ещё в детстве. Разглядываю работы сына, любуюсь. Поражаюсь тому, насколько они хороши, а ведь рисовал их ребёнок.

Первого замечаю себя. Я смотрю вперёд. Весь собран, сосредоточен. Брови хмуро сведены к переносице. Рот сжат в тонкую линию. Птица на груди защищает моё сердце. На моих руках боксёрские перчатки, позади меня ринг. Я готовлюсь к удару. Ваня не слишком интересуется спортом, хотя вместе со мной делает утреннюю зарядку. Поэтому меня немного удивляет то, каким он меня изобразил. Но надо отдать должное, попал точно в цель. Я помню себя вот такого. Ярого. Помню, какие чувства тогда бушевали внутри. Как хотелось боли, крови и победы. Я уже давно не выхожу на ринг по серьёзному, отдавая предпочтение развитию своих спортивных клубов «Feel Fight» и уделяя время тренировкам моих учеников.

Ася. Сын изобразил мать в её стихии. Серьёзная, но с улыбкой в глазах. Руки сложены на груди. Волосы собраны в аккуратный пучок на голове. В одежде угадывается белый халат доктора. Ася не просто врач-травмотолог. Она занимается спортивной травмой и готовит кандидатскую диссертацию. Подавляю смешок, когда понимаю, что такую специализацию она выбрала, скорее всего, из-за меня. Моя жена. Моя любовь. Мой мир. Что бы я делал без неё. Что бы получилось из меня в итоге, не встреть я её однажды. Как бы закончилась моя жизнь? Где? Она отдала мне всю себя. Подарила настоящую семью и уверенность в будущем. Благодаря её поддержке я достиг своих целей, которые раньше мне казались нереально далёкими, невыполнимыми. А теперь у меня есть всё и даже больше. Дом, дети, родители, успешный бизнес и она.

Дед. Уже прадед. Ласковый старческий взгляд, белая седая голова, морщины. Но, не смотря на возраст и некоторые проблемы с сердцем, он по-прежнему крепкий и бодрый. Всё также присматривает за всеми животными в округе, работает в огороде, следит за домом. Когда я приезжаю, что-нибудь починить или модернизировать, он всегда помогает мне. Так забавно: раньше я ему подавал инструменты, а теперь он мне. Но сегодня я здесь не для этого, хотя и присмотрел пару дел по дому для себя. Завтра Рождество. А ещё завтра деду исполняется семьдесят пять. Именно поэтому объявлен полный сбор. Мы приехали ещё утром, чтобы дед вдоволь наигрался с правнуками, а мы с Асей успели подготовить для него большой праздник в кругу семьи. Он заслуживает именно такого. Дед — наш глава, старейшина. А мы, его дети, внуки, правнуки, собираемся вокруг него, как и подобает клану. Он всегда старается незаметно смахнуть одинокую старческую слезу, оглядывая нас всех, сидящих за большим столом и улыбается. Мне радостно видеть его таким счастливым. И приятно осознавать, что и я причастен к этому.

Родители Аси. Бабуля и дедуля, как их называют наши дети. Они почти не изменились. Всё так же упорно работают. Мама в операционной, папа в суде. Но теперь уделяют друг другу больше свободного времени, не отказывая себе в выходных днях и положенном отпуске. А ещё частенько забирают к себе Ивана и Матвея. Последнему это особенно в радость, ведь бабушка и дедушка разрешают ему поковыряться в технике, не ругая и не наказывая его за излишнее любопытство. Родители Аси стали и моими. Они приняли меня таким, какой я есть. Не осуждая, не бросая косые взгляды. И это не изменилось с годами. Во многом именно они являются примером для меня. Они всегда рядом. Всегда готовы придти на помощь, не дать упасть или подать руку, если уже упал. Я люблю их не меньше, чем жену и детей. И испытываю огромное уважение и благодарность за их дочь. За то, какой они её создали. За то, какими она создаёт теперь и наших детей.

Катя и Фил. Да, Ваня, нарисовал и их, потому что они тоже наша семья, а Игорь является крёстным нашего первенца. Он больше всех проводил с ним времени, так как не был занят учёбой. Ему так нравилось возиться с крестником, что нас это даже немного удивляло. Но мы бессовестно пользовались этой его новой слабостью. Я видел, как в глазах Фила иногда появлялась тоска, когда он играл с Ванькой. Не спрашивал, но знал, отчего она гложет его. Игорь и Катя поженились гораздо позднее нас. Их характеры были совершенно противоположными, и потому отношения не всегда складывались гладко. Мы не лезли к ним, но всегда были готовы подставить своё плечо или подушку для слёз. Эта парочка помотала нам нервы. То они расходились, то сходились. Когда Филатовы стали одной семьёй мы с Асей уже было выдохнули, как над ними прошлась новая гроза. Дети. Что бы они ни делали, какие бы рекомендации не соблюдали, Катерине не удавалось сохранить ни одну беременность. Катя замкнулась. Думаю, она чувствовала себя виноватой, так как однажды собрала свои вещи и просто исчезла. Мы чуть с ума не сошли. Подняли на ноги все связи и знакомства, чтобы найти её. Лишь спустя две недели, она вспомнила о нас и позвонила. Оказалось, эта сумасшедшая укатила вместе с какой-то волонтёрской ассоциацией детских врачей в Африку на целый год. Помню, как Ася несколько раз обеспокоенно переспрашивала у своей подруги, не бредит ли та. Фил моментально собрался за своей половиной, но я не пустил его. Уговорил дать Кате время принять проблему. Напомнил ему, как она давала ему время несколько лет назад. Фил уступил. А чтобы он не слишком терзался, я загрузил его работой, именно тогда у нас появился второй клуб. Когда Катя вернулась домой, им снова было нелегко. Но они справились. И завтра они единственные кто будут отсутствовать, но причина уважительная и долгожданная. В канун Нового года их маленькая семья увеличилась. Наши друзья стали родителями прекрасной малышки. Их дочка попросилась на свет немного раньше времени, поэтому они все ещё в больнице. Счастливые и взволнованные. Мы не беспокоим их, а тихо радуемся их большому счастью и ждём домой.

Мама и отец. Всё ещё не могу поверить, что они есть в нашей жизни. Смотрю на их портрет, и воспоминания уносят меня в тот день, когда я получил самый лучший подарок на свой день рождения. А точнее два.

— Стас, мать твою, встань у моей головы, — рычит на меня жена, умудряясь при этом правильно дышать и тужиться.

— Я здесь, принцесса, — подхожу к ней и бережно убираю с лица прядь мокрых от пота волос.

— Что ты вообще… — она набирает в грудь воздух и с усилием выдыхает его обратно, — …здесь делаешь?

Глазами мечет в меня грозовые молнии, пока наш малыш даёт ей передышку. Меня злит её вопрос. Что я делаю здесь?! Я хочу быть рядом, когда ей больно! Я хочу видеть собственными глазами рождение нашего сына! Я хочу контролировать весь процесс! Ладно, окей. Я не спец и не разбираюсь в тонкостях медицины. Знаю, что она находится в лучшем роддоме. Знаю, что под присмотром лучшего врача, которого нашла её мать. Но я не могу просто сидеть в коридоре и ждать. Я свихнусь, если не буду видеть, что с ней и малышом всё хорошо. Я параноик, знаю!

— Я просто хочу знать, что ты в порядке, — вытягиваю шею, снова пытаясь подсмотреть, что там происходит.

— Стас, блять, — рявкает она. — Стой рядом, понял? Рядом с моей головой.

Снова раздаётся крик, от которого у меня сводит судорогой все мышцы в теле. Она вообще должна так кричать? Смотрю на врачей, они спокойны, как мраморные изваяния в этих своих белых халатах. Так и хочется тряхнуть их, чтобы выбить хоть одну понятную мне эмоцию. Вдруг Ася падает на подушку и закрывает глаза. На мгновение я пугаюсь до чёртиков, но потом замечаю, как часто вздымается её грудь от дыхания и в этот момент по палате проносится детский плач.

— Кто? — спрашивает доктор, показывая ребёнка Асе.

— Сын, — одним голосом произносим мы. Только Ася говорит едва слышно. Она устала. А я заворожено, разглядывая при этом маленького человечка, что только что появился на свет.

— Почему он такой синий? С ним всё хорошо? — слышу страх в своих словах.

Акушерка, что только что взвешивала ребёнка, поворачивается ко мне.

— Где ж он синий-то! Он самый розовый, что я видела на своём веку, — смешинки в её голосе даже раздражают, но я не реагирую, ведь в руках этой женщины настоящее сокровище. — Четыре двести, пятьдесят три сантиметра. Богатырь, — с этими словами она кладёт маленький свёрток на мои руки.

Я не понимаю, что со мной происходит. Стою, как истукан с сыном на руках и не могу поверить, что это маленькое, сморщенное существо моё! Что его сделали мы. Я, Ася, и наша любовь. Смотрю в его чёрные, слегка мутные глазки и растворяюсь в них. Я такой большой, в них таких маленьких. Всё вокруг просто теряет значение. Теперь этот маленький человек самый главный в моём мире. Чувствую, как увлажняются глаза.

— С днём рождения, малыш, — тихо шепчу новорожденному сыну.

— С днём рождения, папочка, — слышится позади голос моей принцессы.

Я оборачиваюсь и вижу её такую счастливую, с широкой улыбкой на лице. Присаживаюсь рядом с ней, передаю ей ребёнка и целую в висок.

— Спасибо. Это мой лучший день рождения.

Когда Ася и сын засыпают в своей палате, я могу наконец-то выдохнуть. Тихо выхожу за дверь, осторожно её закрывая и достаю из кармана телефон. В нём десятки пропущенных звонков и сообщений. Не хочу шуметь даже в коридоре, боясь потревожить отдых моей семьи, поэтому просто делаю рассылку сообщений всем, кто есть в адресной книге, их не так уж и много. Дед, Красовские, Катя и Фил, парочка коллег с работы и однокурсников, с кем я успел наладить контакт. Набирая текст сообщения, всё ещё пытаюсь прийти в себя от произошедшего, но уже осознаю, что стал отцом. Щёки буквально сводит от напряжения, но я не могу перестать улыбаться.

Замечаю несколько пропущенных вызовов с незнакомого номера и пытаюсь вспомнить, кому он может принадлежать. Но тщетно. Собираюсь уже вернуться обратно в палату и прилечь на несколько минут на установленный в ней диванчик, как телефон в руке оживает. Снова тот же незнакомый номер. Хмурюсь, но решаю ответить. Кто-то звонит уже не в первый раз, вдруг это что-то важное.

— Слушаю, — отхожу от палаты на несколько метров.

— Здравствуй, — раздаётся после небольшой паузы.

Я замираю на месте от звука знакомого голоса. А потом меня накрывает лавиной беспокойства. С нашей последней встречи прошло чуть больше года, и за это время могло произойти всё, что угодно.

— Отец? Что-то с мамой? — эта мысль первая, что приходит в голову.

— Нет, с ней всё хорошо, — откашливается собеседник. — Я по делу. Слышал, ты ищешь инвестора для своего спортивного клуба?

Что? Он серьёзно?

— Ищу. А что?

— Я мог бы тебе помочь. В смысле вложиться в тебя.

Его голос звучит как-то странно. Робко и неуверенно. Никогда ещё не слышал, чтобы Илья Златопольский в чём-то сомневался. У него всегда был нюх на удачные проекты. Куда бы он ни вкладывал свои деньги, всегда получал мощную отдачу. Но с чего вдруг у него появился интерес к моему замыслу?

— Вообще-то я позвонил не только ради этого, — вдруг выдыхает отец, не дождавшись от меня ответа. — Я хотел… То есть мы хотели… Я и мама…

Он всё время запинается, будто никак не может сформулировать свою мысль, подобрать нужные слова. Этот момент тоже повергает меня в шок. Чтобы у моего отца были проблемы со словарным запасом? Это немыслимо!

— В общем, мы много думали, — наконец он говорит внятно. — Твоя жена, Ася кажется? Она была права. Наш дом действительно пуст без тебя. Весь год мы наблюдали за тобой, и знаешь… — отец снова запинается, — мы гордимся тобой. Ты стал настоящим мужчиной. Жаль, что в этом нет нашей заслуги…

— Оу, неожиданно, — слова срываются с моих губ, перебивая отца. Я пытаюсь переварить то, что он говорит. Не знаю, как реагировать на это. Столько всего за один день, голова начинает гудеть. Присаживаюсь на кушетку в коридоре, чтобы не свалиться в обморок от неожиданно замелькавших пятен в глазах.

— Я знаю, что поздно говорю это. Но может ещё не всё потеряно, а? Может у нас с мамой есть шанс исправиться. Может, ты приедешь к нам, и мы ещё раз попытаемся поговорить, не один, конечно. Конечно, с Асей. Отметим твой день рождения. У тебя же сегодня день рождения! Приезжайте к нам, пожалуйста, — отец тараторит на одном дыхании, будто боится, что я не дослушаю его и брошу трубку.

— Сегодня не получится, — вздыхаю я, всё ещё пытаясь прийти в себя от откровений моего отца. Отца, которого я сейчас совсем не узнаю.

В трубке повисает тишина, прерываемая только частым дыханием Златопольского.

— Я понимаю, понимаю. Да, хорошо, извини, что побеспокоил. Но моё предложение в силе. Деловое тоже, — рассеянно повторяет он. — Ты позвони, если передумаешь. Мы будем ждать. Наша очередь, да?

— Пап, подожди, ты не понял. Сегодня мы не можем, — я вдруг понимаю, что хочу поделиться с ним своей радостью. Ведь я уже давно отпустил обиду на него и на маму тоже. Выдерживаю небольшую паузу, чтобы моя новость звучала по-особенному, и не сдерживая улыбку в голосе, говорю — Пап, ты только что стал дедом. У тебя внук родился!

— Ох…

Это всё, что он может произнести. Я не вижу его, но понимаю, что он ошеломлён. И, надеюсь, что приятно.

— Поэтому мы не можем к вам приехать. Но вы можете приехать к нам. Я пришлю адрес сообщением.

— Спасибо. Сын.

Нам было нелегко начать всё сначала. За столько времени мы стали чужими, незнакомыми друг другу людьми. Мы знакомились заново. Узнавали привычки, предпочтения, достоинства и недостатки друг друга. Учились говорить и молчать, идти навстречу. Иногда спорили и ссорились. Уходили, но снова возвращались и опять начинали сначала. Постепенно мы стали одной семьёй. Той, о которой я всегда втихаря мечтал.

Мои мысли прерывает быстрый топот ног по лестнице.

— Стас? Где ты? — Ася появляется в дверном проёме со своей маленькой копией на руках. Смотрит на меня со странной улыбочкой. — Твоя дочь хочет тебе что-то сказать.

У меня перехватывает дыхание, когда понимаю, к чему клонит моя жена. Замираю в предвкушении первого слова моей годовалой малышки. Она сидит на руках у Аси и сосредоточенно, надув пухлые щёчки, играется её волосами. Но потом видит меня, и расплывается в улыбке, показывая мне несколько жемчужно-белых зубиков.

— Папа! — вскидывает ручки дочка и тянется ими ко мне.

В такие особенные моменты я чувствую счастье на грани безумия. Его так много внутри, что порой мне кажется, я не вынесу его мощи. Однажды меня точно разорвёт на миллион осколков.

Я беру Нюту на руки и прижимаю к себе, зарываясь в светлые шёлковые кудряшки на голове. Боже мой, как же я люблю этот детский запах! Надышаться не могу.

— Папа? — дочь хватает меня за нос и звонко смеётся, когда я его морщу.

Ася тоже смеётся, подпрыгивая на одном месте и хлопая в ладоши, как ребёнок, который только что получил самый заветный подарок. Только этот подарок снова получил я, уже в третий раз. Но Ася всегда так радуется этому, будто никогда и не мечтала услышать из уст своих детей другое первое слово: «мама».

— Признавайся, это ты их подговариваешь? — не могу унять радостное ликование сердца.

— Больно надо, — хихикает Ася. — Просто ты замечательный отец и заслужил первое слово.

— А ты замечательная мама, — подбадриваю супругу. — А ты, замечательная дочь! — говорю Анютке и подбрасываю её вверх. Она заливается детским смехом, снова показывая два маленьких ряда зубов. — Мой маленький акулёнок! — щекочу её. — Ты ж моя принцесса! — целую лобик дочки.

Замечаю, как Ася растерянно опускает взгляд. Встряхивает копной светлых волос и снова смотрит на меня. Улыбается. Но я чувствую, как меняется её настроение, когда я невольно отбираю её прозвище.

— Ты моя королева, — пытаюсь исправить ситуацию и свободной рукой обвиваю её талию, притягиваю к себе.

— Да? А я думала, я твоё наваждение, — хмыкает она и пожимает плечами.

— И оно тоже, — нежно произношу.

Прижимаю сочную фигурку крепче, опускаю руку на мягкую округлую попку и сжимаю её. Ася уже не та худенькая девчонка, какой я её встретил. Её изгибы изменились. Стали пышными, женственными и ещё более соблазнительными. Каждый раз, когда я смотрю на неё, мой мозг отключается, и я откровенно пускаю слюни на свою красавицу-жену. И каждый раз в штанах становится невыносимо тесно, прямо как сейчас.

— Побудь здесь пару минут. Я сейчас, — отстраняюсь от жены, иду к выходу.

— Ты куда?

— Просто жди меня здесь.

Быстро спускаюсь по лестнице вниз. Заглядываю к деду, его комната пуста. Тогда иду в большую гостиную и застаю такую картину: Ваня сидит в кресле-качалке возле камина и через лупу разглядывает очередной альбом с картинами известных художников. В центре зала стоит большая пластиковая коробка с детальками Лего, возле которой на коленках стоит Матвей в компании своих бабушек. Рядом на боку лежит недостроенный корабль. Сын усердно объясняет бабулям, чем каждая деталь отличается от другой, и зачем она нужна. Те внимательно его слушают, разглядывая запчасти на маленькой пятилетней ладошке, и якобы понимающе, кивают головами.

— Мам, — зову я. И две головы, одна каштановая, другая золотистая, поворачиваются в мою сторону.

— Что? — хором отвечают и с улыбкой переглядываются.

Чёрт! Никак не могу привыкнуть, что обе женщины откликаются на моё «мам». Честно говоря, до сих пор не знаю как себя вести при их обоюдном присутствии. Надо что-то придумать. Мысленно подбираю новые подходящие слова. Так стоп. Я не для того спустился. Подхожу к ним обеим.

— Можете присмотреть за Нютой?

— Конечно, — моя мама протягивает руки, и я вручаю ей внучку.

— А ты куда?

— Где Ася?

Как всё-таки женщины любят задавать лишние вопросы!

— Я хочу провести полчаса наедине со своей женой! Ясно? Ещё вопросы?

Они обе, молча, опускают глаза, сдерживая улыбки. Я разворачиваюсь и иду к лестнице, чувствуя, как шею заливает жар смущения.

«Какого, блять, чёрта!!! Я стесняюсь, как подросток, под их родительскими взглядами! Мне, блять, тридцать шесть лет! Я сам отец! Я совершенно законно хочу трахнуть свою жену! Какого хрена!», — топаю босыми ногами по ковровой дорожке из комнаты к лестнице.

У большого обеденного стола замираю на секунду, и, обернувшись в пол-оборота, задаю один единственный вопрос:

— А где отец?

— В бане, — опять хором отвечают женщины и хохочут.

Встряхиваю головой, испытывая очередное дежавю. Опять задумываюсь над обращениями к родителям. Что поделать, если я их всех считаю родными? Когда-то у меня не было ни одного, а теперь сразу четверо. Да, и признаться мне нравится так их звать. Мама и папа, пожалуй, самые прекрасные слова на свете. По себе знаю. Хотя, нет, есть ещё парочка замечательных. Например, любимая жена, которая ждёт меня наверху. Быстро взлетаю по лестнице, отметая по пути все мысли, кроме одной.

Захожу в детскую. Ася внимательно смотрит в окно на улицу.

— Что они делают? — спрашивает она, не отвлекаясь от своего занятия.

Подхожу ближе и смотрю поверх её макушки. Перед домом наши отцы борются в снегу в одних трусах. Орут, как дикари, макая друг друга головой в сугроб. Мой одерживает победу усаживаясь на спину противника. Открывается дверь бани и дед, тоже в исподнем, что-то им кричит, потом выходит, катает снежок, бросает его и попадает прямо в лоб моему отцу. Тот делает вид, что его подстрелили, и падает на спину. Красовский тут же подскакивает на ноги и начинает закидывать снежками деда. Начинается какая-то снежная вакханалия. Они смеются и носятся друг за другом, как ненормальные. Зимой. В трусах. Но хватает их ненадолго. Мороз загоняет их обратно в баню.

Мы с Асей изумлённо переглядываемся.

— Чем старше они становятся, тем дурнее, — хихикает она.

Мне тоже смешно, и мы могли бы ещё порассуждать на эту тему, но не для того я избавил нас от детей на несколько минут. К тому же мой стояк стал ещё крепче, как только я подошёл к своей потрясающей половине, как только почувствовал её аромат. Беру её за руку и тяну за собой. Она прищуривается, но послушно следует за мной.

— Чего задумал?

— Сейчас узнаешь.

Закрываю дверь нашей маленькой спальни на замок и одним движением стягиваю с себя футболку. Вижу, как округляются глаза Аси, и она пятится от меня. Но ей некуда отступать, позади только наша постель. Без лишних слов подхватываю жену и укладываю на матрас. Немедленно целую её в губы. Скольжу руками по её бёдрам, забираясь под трикотажную ткань милого домашнего сарафана. Добираюсь до трусиков. Я чувствую, как её тело отзывается, но она упирается ладонями в мою грудь и толкает, освобождаясь от натиска моего рта.

— Ты рехнулся? Полный дом людей: родители, дети, — задыхаясь говорит Ася.

Пытается выбраться из-под меня. Только я не позволяю ей. Тридцать минут свободного времени роскошь для нас, поэтому я настроен крайне решительно.

— Они все заняты, — шепчу я ей на ушко и прикусываю мочку. — Иди ко мне, принцесса!

Ася замирает. Это прозвище будто машина времени, возвращает нас в первую проведённую вместе ночь. В глазах жены вспыхивает дерзкий огонёк, а губы растягиваются в счастливой улыбке. Она обхватывает моё лицо ладошками, притягивает для поцелуя. Уступает, сдаётся и с тихим стоном принимает меня. Всегда будет принимать. Что бы я ни сделал, какую бы ни сморозил глупость, какое бы ни совершил безрассудство. Я знаю. Она всегда будет на моей стороне.

Моя маленькая принцесса!

Моё вечное наваждение!

Конец