Найон

Глава 10

Напоследок, перед посадкой на тележку, ему наговорили всякого. Даже от великана донесли напутствие: «Не подведи!» Сын собрался сопровождать до точки входа, но тут уже йети отмёл желающих и возражения, слегка на эмоциях, повысив голос, потребовал, чтобы ему доверили это дело: я его привёл, я и отведу.

Подали чистую тележку, прямо вымели и пропылесосили, пока стояла на стоянке; выглядел Аверьянов если не победителем, то очень довольным. Однако, какая-то одна мысль не давала ему покоя, нет-нет, да и глянет по сторонам, как ищет кого.

Папаша прогудел, и вскоре объявилась та красавица, Смертушка и вечный попутчик Аверьянова, та – которая приводит в мир Яви, потом встречает на выходе.

Они обменялись короткими взглядами. Оказывается, можно многое сказать за несколько мгновений. И только теперь, тут и спрашивать не надо, лицо посветлело, ушла досада с него: теперь можно ехать.

Назад катили веселее, йети вообще устроился иначе, сел мордой к экскурсанту. И, пока ехали, несколько раз швырял в него камушки. Они сгорали, не долетая. Всякий раз угукал, сопровождая аннигиляцию снаряда.

– Тебе не надоело? Может быть, хватит?

– Угу. – Но через несколько минут снова запускал, чтобы освежить память. Я, мол, детям своим буду рассказывать. Ты представляешь? Усядутся вокруг потомки, станут просить: ну дедушка, расскажи про Аверьянова, как ты в него камушки метал.

В какой-то момент Женька махнул рукой: делай, что хочешь! Я больше слова не скажу. А вот когда йети смело пошёл с ним по тоннелю и сдал на руки Димке, да собралось столько народу, Аверьянов прикинул, что всё идёт, как надо. Контакт с людьми налажен, и мы теперь не будем шарахаться друг друга. Нам давно пора объединиться против захватчика, и первые шаги в этом направлении сделаны.

Человек шестьдесят, не меньше, собралось в одном месте, бросили работу. Как-то уж больно быстро разошлась весть, пришли все, кто трудился поблизости. Двое военных из охраны, с той стороны, тоже присоединились. Их никто не звал, сами каким-то образом пронюхали.

«Хаммер» стоял на своём месте, Дима проверял давление в шинах, и говорил потише, чтобы не все слышали:

– Хотели их выставить, потом наши подсказали – пусть глядят, своим передадут или сохранят в тайне, – неважно. Слухи всё равно расползутся. Среди военных полно наших, кто сердцем с нами, но открыто перейти на сторону народа пока не могут.

– Вот на этом и подлавливает система: семью кормить, кредит выплачивать. – Аверьянов не выпускал из рук лямки рюкзака, ногами страховал новое приобретение.

– Положи в машину, что вцепился?

– Э, нет, не проси. Этому рюкзаку на всей планете пары не найдёшь.

– Китайцы сошьют.

– Это кажется. Мой рюкзак прошёл спецподготовку, и я ещё не знаю всех его преимуществ.

– Побывал под машиной тоже, что тут гадать?

– Кто ж тебе правду скажет? Молчать буду, чтобы не угнали. В моих словах, надеюсь, ты найдёшь правильный ответ.

Вытер руки Дима, оглядывая провожающих, спросил:

– Как тебе наш спирт?

– Очень помог. На всю оставшуюся жизнь запомню. – И, без перехода, озадачил: – Я сейчас кое-что понял, о чём прежде не задумывался. Вот смотри, мы видим многое, но смыслы не постигаем. Вот воробей, к примеру. А ведь ни одного похожего. Смотрим на зебр, и нам они кажутся одинаковыми.

– Садись. Пора выдвигаться.

Хлопнули дверьми, Аверьянов на своей волне, оглянулся – как прощался с местом.

– У тебя Высоцкий есть?

Дима поставил диск, сделал потише. Тот самый узнаваемый голос. Умел говорить про придавленную законами свободу в горах и про суету городов.

«Весь мир на ладони! Ты счастлив и нем

И только немного завидуешь тем, –

Другим, у которых вершина ещё впереди».

Песни сменяли друг друга, километры стелились под колёса.

– Высоцкий открывается не всем. И не сразу. Он пёр рогом на власть, и она ему этого не простила. – Аверьянов откликнулся на толчок под руку. Дима предлагал спирт. – Нет, в другой раз. Я вот подумал: где-то живёт генерал, который честно заслужил награду. Споил Высоцкого, посадил на иглу. Небось, смотрит на звезду и думает: а это мне вручили за Высоцкого. И, понятно, подвигом таким не похвастаешь. Столько зла мы творим ради того, чтобы твоя задница оставалась в тепле и сытости.

У обоих вертелся в уме вопрос: к поезду успеваем, но до него ещё доехать надо. А кто там держит дорогу под присмотром?

Всякую мысль можно расценить, как предупреждение, особенно на дороге. Тряхануло серьёзно, «хаммер» на долю секунды завис в воздухе. Обычное землетрясение, не было бы последствий. И впереди по курсу появилось нечто, кем-то тщательно просчитанное.

– Кажись, приехали. – Дима остановил музыку и машину, вышел. Метрах в сорока образовалась трещина, и так удачно пересекла дорогу, что поневоле вспомнишь о жрецах и магах, кто способен и на более серьёзные разрушения.

С той стороны тоже кто-то подъезжал. Присмотрелись – та самая тачанка, пулемёты на месте. Возница вне себя: забыл, чего его сюда понесло. Обкатка обкаткой, но зачем же по глухим путям, где возможно всякое?

И на этой стороне трещины свои настроения, тоже не рады обстоятельству.

– Круг дать – это займёт, – Дима глянул на часы.

Аверьянов постеснялся спросить – спешим на тот поезд, в котором Наташа скучает?

Метровая трещина, вроде и перепрыгнуть можно, отпугивает от поступка глубина.

Аверьянов стал примеряться, подходил к самому краю и заглядывал вниз. Рюкзак можно перебросить, но страх поднимался от ступней до колен, из пупка спускался к коленям. Они могут подвести в самый неподходящий момент. Кураторы, поди, столпились у монитора и следят: хватит смелости у тебя?

Разогнаться на «хаммере» – это самый очевидный способ. Гарантий никаких, что управитель трещинами не пересмотрит размеры. Вы прыгайте, а я порешаю.

И такое небо голубое, вдвоём рискнуть? Вот для чего сидит в мозгах устройство, как слизь, выдающее сомнения. Всем угодит: и дураку, и умнице.

– Вдвоём не будем, – объявил Аверьянов. – Слишком лакомый кусок для них. Я один. Рюкзак поможешь перекинуть, дальше я сам.

– Эй, Аверьянов!..

– Я так решил. – Женька крикнул вознице: – До станции подбросишь?

– Будешь прыгать?

– Деваться некуда.

Угонщик неуверенно приблизился к краю. Что тут скажешь? Видит такое не в первый раз, это же Кольский, не хухры-мухры.

– Если перепрыгнешь – довезу.

Димку пробрал мандраж. Двери нараспашку, он сидит на порожке и голову теребит пальцами. Ему кажется, он имеет право отменить задуманное. Если что – ему не простят. И хрен с ним, будет другой поезд! Это не конец света. И как всё складывается, вы только посмотрите! На той стороне тачанка, только прыгни. Рюкзак то легко перекинуть, а как с человеком?

Аверьянов зашёл с его стороны, опёрся рукой на дверь.

– Что думаешь?

– Садись! Для «хаммера» это не яма.

– Но не сейчас. Я решил по-другому. Тобой и машиной рисковать не будем. Это вес. А мне всё равно. Я Смертушку свою сегодня видел, если суждено – бутылку всё равно откроем.

– Я же себе не прощу, если.

– А ты при чём? У меня своя голова на плечах.

Два свидетеля наблюдали за ним, как завороженные. Да и звери, которые смахивали на обычных лошадей, уши держали начеку. Зверь лучше чувствует изменения, чем человек, особенно городской.

Дима тоже обратил внимание, как звери насторожились, вышел из машины, положил руки поверх рюкзака, стал принюхиваться к запахам. И ветер попутный, всё как надо. Пока ноги не оторвутся от края дороги. Вот не должен прыгать Женька, это ловушка.

Аверьянов высчитал по дороге добрую сотню шагов, в обратном направлении. Это уж точно не для разгона. Угонщик тоже заинтересовался, подошёл к трещине.

– Что он там придумал?

– Если бы я знал. – Дима решил сменить тему. Своими излишними размышлениями мы больше мешаем тому, кто настроен превзойти возможности человеческого тела. – Смотрю на тачалку, и гадаю: где-то я уже видел.

– Всё вот эти руками. И этой головой. – Испытатель умел расхваливать свои инструменты, постарался убедить, что они есть в наличии. И ведь не солгал: чтобы сделать, они нужны, и чтобы угнать – тоже пригодятся.

– Какими судьбами тебя занесло в эти края?

– Не поверишь. Кони занесли. Жеребцы безошибочно угадывают, где их ждут лошадки, готовые к играм.

– И где же лошадки? – Дима поискал вокруг, будто минуту назад видел.

– Сам удивлён. Но ты посмотри на дружка, что он делает.

Аверьянов играл пантомиму – руками ощупывал стены и углы незримого сооружения.

– Артист?

– Я бы этого не утверждал, но талантов у него не меряно. Звать-то как?

– Григорий. А ты Дмитрий.

– Верно, но откуда ветер?

– На Кольском два «хаммера». Одного водителя я знаю, Дима, сосед мой. Стало быть, и ты Дима. Народная примета. Или я ошибаюсь?

– Народные приметы верны.

– Что-то нашёл, гляди!

Почти бегом, Аверьянов пустился в обратную сторону. Дима подхватил рюкзак, пустился навстречу. И правильно сделали, что отвлеклись, ему не мешали.

Снова Женька с рюкзаком за плечами, снова к своим расчётам и заготовкам.

Свидетели точно видели, как он руками пошаманил, изобразил движение, будто дверь открыл и сделал шаг.

– Эй! – В его голосе послышалась непередаваемая радость, но голос послышался с другого места, на той стороне.

Оба развернулись. Григорий сдвинул шапку на затылок, хлопнул глазами:

– Я фигею! Как это? – Ещё раз убедившись, что глаза не обманули, повернулся к водителю «хаммера»: – Как это, не понимаю!!

У Димки отлегло: ф-фу!

– С ним не соскучишься, согласен.

– Ну, я дурак, не отрицаю, но ты объясни!

– Что не понятного? Ему очень надо на ту сторону. И тебе нужны была тачанка эта. У вас всё получилось, какие вопросы?

Григорий отправился встречать пассажира, Дима крикнул вдогонку:

– Так довезёшь, я потом с тобой рассчитаюсь.

Угонщик махнул рукой, через минуту вырулил и погнал в сторону станции.

На часах показалось немного лишнего времени, должны успеть.

И тут до него дошло: а билет-то у меня! Нащупал в нагрудном кармане куртки. Тут уже никаких сомнений, не до них. Завёл двигатель, откатил на полсотни метров назад, взял разгон.

Как эта трещина проскочила под брюхом, он хорошо запомнил. Очень глубокая, такие ещё не попадались. Нагнать – казалось бы, чего проще, но уже на первом километре Дима хлопал глазами, вертел головой по сторонам и не мог найти объяснения. Как по другой дороге полетел. Ну, такого не может быть! Что ещё Аверьянов придумал? Или ЭТИ?

На всякий случай, прижался к обочине, вышел осмотреться. Та дорога, точно она. Куда же подевалась тачанка?

– Григорий! – крикнул по трассе, тоже на всякий случай. И что-то толкнуло, – оглянулся. Мать честная! Он от трещины в ста метрах. Что за оптические обманы? А ехать надо, ради билета.

Вернулся за руль, заметил показания спидометра и покатил, стрелка на «сорока». Всё правильно: обочины убегают в тыл, облака на месте, с малым смещением. Сопки почти на месте, но так и должно быть. Как спидометр выдал, что километр взяли, остановился. Через зеркало не видно – вышел. Трещина на том же месте.

– Ну, что? Опустошим бак и будем куковать, пока кто не покажется? – Заглушил двигатель, обошёл вокруг. Упёрся взглядом в поверхность дороги. С виду – всё в порядке. – Почему не едем? – Развернулся в сторону станции, без особой надежды, выкрикнул: – Аверьянов!

Только посвист ветров, наводящих причёски на обочинах.

Установил указательный палец перед носом, довернул до облака и стал считать.

Облако сдвинулось, «американец» не хотел. Делать нечего, решил вернуться к трещине.

Как разломленная буханка, края неровные, крошки давно на дне.

– Что ты хочешь? – неожиданно для себя, он начал разговор с этим ужасом. Такой рот ещё надо подумать, чем накормить. – Аверьянов обошёл, так ты на мне решила отыграться?

Слышно было отчётливо, как внутри отвалился кусок и зашелестел вниз, затихая.

– Но меня-то ты не получишь. А хотелось бы, да?

В ответном молчании можно было прочесть всё, что угодно. Мы – один на один, можешь не стесняться: попроси – я отпущу. Или дай поесть, я голодна. Только не камни, я ими сыта. А ещё я могу открыть кладовую, надо только спуститься. Если не трус.

– Если мне это не кажется, давай, поговорим. Ты крадёшь моё время.

У человека полно неотложных дел. Но вот дыхание остановилось, и ему ничего не нужно.

– У меня с дыханием полный порядок. «Не спешите меня хоронить», – говорится в одной песенке. Я вообще с кем сейчас разговариваю?

Ветер пропел неплохую мелодию. Дима шагнул на обочину, заметил стеклянную конструкцию, даже не понятно, что это было, как именовался товар на прилавке. Кто-то выбросил, теперь ветер забавляется.

Уяснив, что предмет не стоит внимания, сказал:

– Я только теряю время.

Есть силы поважнее времени. Время – лишь инструмент.

– Я торчу здесь…

Что скажешь, к примеру, если уличишь жену в измене?

– Значит, я не сумел дать то, что ей… Отпусти меня!

Наконец. Простые слова – а как трудно произнести, да?

– Я могу ехать?

И, уже не ожидая ответа, не размышляя, что за мистификация такая, с чьей подачи, он прыгнул за руль и помчал, намереваясь догнать.

Просто волшебство какое-то, иначе не скажешь. Дорога просто сливалась под колёса, как бы помогая наверстать упущенное. Когда показались крыши, справа мелькнул железнодорожный мост, он прикинул расстояние до станции. Уже близко. И телефон настойчиво напомнил о себе. Наташка!

«Ты где сейчас?»

– Лечу. Потом расскажу, поезд уже на подходе?

«Можешь не успеть. Мы с Аверьяновым. Я попробую задержать минуты на три, больше не смогу».

– А билет?

«Он есть у Жени».

– То есть? – Дима коснулся кармана на груди. Никаких признаков, что в нём что-то есть. – Чудеса. – А что он мог сказать или добавить? – Так это. Я тогда не нарушаю. Успею – так успею.

Поезд ушёл, конечно, но на перрон он вышел, просто вдохнуть этот воздух. Им только что дышали Наташка и Женька.

– Это ещё что? – Он шагнул к скамейке и обнаружил похожую фляжку. Взболтнул – есть кое-что, отвинтил крышку, понюхал. – В другой раз, говоришь? Ну, ты и мастер, Аверьянов, каких поискать!

Озвучивать загадку не следовало: как её, фляжку, никто не забрал?

А как можно забрать, если не видно?

Всё это смахивало на постановку: тачанка, тре… Нет, трещина – уже не постановка. Ни за какие деньги Голливуд не отгрохает, только монтаж. А если бы он доставил Аверьянова к поезду, то по пути рассказал бы сегодняшний случай. Про коровьих детей Евгений, наверное, не слышал.

Плавно развернулся и покатил домой, прокручивая в уме картинки.

Как йети увёл Аверьянова, в подсобках прозвучал сигнал тревоги. На той стороне, за створами, кипел бой, и что-то мы не рассчитали, получилось маловато воинов, кто свободен от основных занятий. Собственно говоря, такое уже бывало: наши парни ввязывались в сражение, после того, как стратеги успевали сделать маневр. С той стороны не видно, что мы можем приоткрыть и ударить в тыл. В прошлом месяце дважды били коровьи роты, кто-то настойчиво хотел поле боя завалить мясом. Лезут и лезут, то рота ментов, – их сняли с перекрёстков, самых прожорливых, то непонятных работников в форме слуг, с надписями на спинах. Им вручили оружие и вытолкнули на передовую. Роту дворников разбили вчера, сегодня медиков мобилизовали, из тех, у кого выходной.

Знакомство со стратегами Дмитрий запомнил хорошенько. Как практиканта, его привели в отдел, попросили часик ничего не трогать, только наблюдать. Рычаги и кнопки, с жирными символами, в основном – «метёлка», «грабли» и «лопата». На рабочей панели были и другие, с иероглифами, если это не древняя вязь русского письма. Ими парни пользовались редко, а вот три инструмента пользовались популярностью у операторов. Смести медиков на свалку, выкачать в отходах так, что халаты можно выбрасывать.

По истечении часа, оператор, что воевал по правую руку, поставил своё поле боя на паузу и отлучился, новичку задал единственный вопрос: «Разобрался? Приступай!»

– Но это же не игра? Там живые лю…

– Были бы люди, я бы тебе не доверил. Это клоны, или, как чаще говорят, коровьи дети.

– Я вообще-то первый раз.

– Привыкай. Клонов оденут в форму ОМОНа – они не стесняются, насилие над протестующими для многих сводится к накоплению баллов, бухгалтер начисляет за увечья и точные попадания. Расценки доведены до каждого.

– Вот почему в голове не укладывается, откуда столько ненависти.

– Власть должна себя оградить от массовых выступлений, иначе не удержится.

После первого испытания, практикант два дня был не в своей тарелке. Перед глазами мелькали тела и конечности, иногда брызги крови долетали до камер, вот тогда следовало потревожить правый «иероглиф»: водичка, под давлением, омывала все объективы. Но это мясо на ногах… с самого начала не вызывало сожаления, всеми силами противник старался донести мысль: мы наделаем столько, сколько потребуется. Биороботы – против горстки защитников крепости. Как потом выяснил, её поставили по соглашению сторон. Та сторона преследовала свои цели, наша – получала боевой опыт, набиралась мастерства.

На теоретических занятиях, опасаясь шпиона, вместо конспектов, практиканты приучились пользоваться одним рабочим листом. Преподаватель делал запись, отправлял по рядам, лист возвращался к нему, он делал следующую запись. Благодаря такому обучению, вопросы отпадали, один за другим. Крепость – необходимое условие, чтобы все силы противник мог бросить в одну точку. Наши приняли условие, но внесли свои правки, и крепость могла перемещаться вокруг оси, почти незаметно для наблюдателей с той стороны. Поскольку разрывы снарядов постоянно меняли облик стен и подступов к цитадели, надо сильно постараться, чтобы успевать за изменениями и вносить поправки. Полевые карты, как надёжный источник, здесь не были в ходу; предпочтение отдавалось визуализации. Имеет цену и значение лишь то, что мы наблюдаем в данную минуту.

Почему наша сторона согласилась на такую войну, прямых ответов преподаватели не давали. Думай сам. И что тут может придти в голову? Не будь здесь боевых действий, эти армии в мире Яви устроили бы резню, когда их число приблизилось хотя бы один к десяти. Они организованы, в отличие от населения, подчиняются единому центру. Их легко можно перебросить в любой город, где начались массовые волнения. И оденут, и накормят – было бы кому исполнять самые противоречивые приказы. Любые.

Раз сам пошёл на обучение, то от фамилии пришлось отказаться, имя оставили на первое время, отвыкать надо постепенно, как бросать курить. Инструктор обучал:

– Чай готовишь – минусуешь его или так хлопаешь, – ложечкой вправо крути, сто восемь оборотов, да приговаривай: бросаю курить! Настойчиво, как твоё решение без поворота назад. Постоянная привычка делать такое – и результат будет. Я курил с семи лет, шесть десятков дымил, и ничего, справился. Пока себе не объяснишь, что это враги подбросили привычку, дело с мёртвой точки не сдвинется. Опять же, как элемент самовнушения, не повредит.

Учителей куча, и это всё – как на другой планете: о деньгах и путешествиях не говорят, на днях экспедиция в Антарктиду ушла, с заходом в Австралию. Ни границ, ни пошлин и паспортов. А ты, было время, гордился, что сделал загранпаспорт.

Однажды позвали его, двенадцать старцев, остальных он видел впервые, предложили примерить второе имя – Раскатник.

Лишь оно прозвучало, внутри у него всё перевернулось. По впечатлениям – как встретил любимую женщину, после многих лет разлуки. По всему, он и был Раскатником в прошлом, иногда просился в архив, чтобы узнать о том воине, который носил это имя. Ему возражали: ещё успеешь, есть дела поважнее.

– Но эту мерзость давить тоже не хочется. Вот не моё!

– Мы поняли давно, больше ты на этот участок не попадёшь.

И перевели его в команду к устроителям. К тем самым, кто устраивает приключения чужим добытчикам, а с ними надо культурно, решать вопросы максимально быстро, спорные моменты – это хорошее подспорье для разведки: появляется поле для изучения, что их геологи нащупали на «новом» участке.

Они считают, что скоро выгребут последние крошки, и наша задача – подливать маслица в огонь.

Пока же он катил домой, листая события текущего дня. Например, про билет. А ведь и был эпизод, ему показалось некое шевеление в области кармана. Человек-невидимка улучил момент, когда его руки были заняты, и сам сосредоточился на деле. Вот в эту минуту и вытащили. Ай, да Аверьянов! Или это кто-то другой, из его дружков незримых, обеспечивающих охрану.

Ещё и ейти дал понять про обновку. Угукнул – смотри, и швырнул камешек в Аверьянова.

Дима кивнул, вот, значит, как? Аверьянов готовили к продолжительной работе, чтобы не отвлекался на взбрыки системы. Делайте, что хотите, вам отныне меня не достать. Собака яйца лижет от скуки, можете попробовать: вдруг, понравится.

И снова он замирал на анализе задержки, что там ещё происходило вокруг трещины? Ему не дали повидаться с сестрой, доставить Аверьянова лично. Может, этому ещё найдётся объяснение, но сам факт, что куча событий, в одном месте и времени, достались ему. Если это система ищет ключики, чтобы переманить на свою сторону… Неужели у вас есть сомнения, что меня можно завербовать? Попробовать – а вдруг?

А возле дома столпотворение. Куча пожарных, аварийные службы. Прохожего спросил, в чём дело.

– В квартире, на восьмом этаже, взорвался баллон газа.

Глаза сразу нашли панели, выбитые взрывом. В соседних домах много вылетевших стёкол.

– На восьмом? – Раскатник выпрыгнул из машины, крутанулся на одной ноге, заглушил двигатель. Зеваки создали плотное кольцо, кто-то плачет, бабки крестятся. В подъезд его не пустили, оцепление чуть не рулеткой вымеряло положенное расстояние. Ладно, стал уточнять, в какой квартире.

– Ты сам из какой?

– Шестьдесят седьмая.

– Ни одна не уцелела на этаже. Жена, мать – кто? – Эмчеэсники как-то на себя не похожи, вот совсем: как напялили чужую одежду, для массовки. Щуплые – возьми и раскидай по одному.

Неподалёку стояли крепкие парни, только с лицами у них что-то не то. Смотрят – не видят, как вместо глаз мониторы, на них подаётся своя картинка. Возможно, их окружают враги, они готовы пустить оружие в ход, по первому подозрению.

Не тебя ли караулят? Ну, жена, мы знаем, а вот что предпримешь? Ожидают, что пойдёшь в подъезд, вопреки не очень внятным словам первой линии обороны. Уж они оторвутся по полной, можешь не сомневаться. Не таких заваливали, давай-ка, рискни!

Раскатник отошёл к людям, не дал возможность спровоцировать заварушку. Но надо видеть сопереживающие глаза жильцов, и мысль витает: откуда взялся баллон?

Дебилы – как стояли, так и стоят. А где-то прячется командир с пультом. Чипы подадут команду «в атаку», и от этих зевак мокрое место останется. В СМИ сообщат, что здесь произошла разборка двух местных банд, есть жертвы. И органы поедут в Европу или Израиль, – органы русских нарасхват идут. Как где войнушку учинили – готовь контейнеры со льдом, привалит работки.

Как же слепо большинство! Как рвут горло, в защиту власти, которая, глазом не моргнув, весёлую ораву патриотов пошлёт куда-нибудь за границу. Вы там смелей, ребята, у нас куча заказов на печень, лёгкие и сердце.

– Петровна! – Он обрадовался, разглядев соседку с первого этажа. – Вы видели мою?

– Увезла «скорая», крепись. Много крови, но по виду – не сильно пострадала.

Стал наводить справки, куда повезли.