Найон

Часть 2. Глава 1

Будь ты боевым генералом мирного времени, тыловой крысой либо обычным карьеристом, тебе не облизывать царские тарелки, пробовать сливки – пока не докажешь преданность Системе.

В коридоре накапливались и те, и другие, и третьи. Все друг друга знали если не поимённо, то в лицо точно, не первый раз. Если приглашает Дмитрий Анатольевич, тут не до отговорок. Ровно в пятнадцать ноль-ноль двери гостеприимно распахнулись. Входящие привычно заглянули в приоткрытую дверь слева: стол накрыт. После совещания отведаем разносолов, обсудим последние новости.

А пока – к столу овальному, с блокнотами, микрофонами и минеральной водой. Полковник Шалаумберг задумчиво отмечал в списке прибывших, из новичков двое, остальные занимают раз и навсегда установленные места.

Этих двоих сопровождал майор, не слишком церемонясь, обоим указал – сюда.

– Эти места закрепляются за вами, постарайтесь запомнить.

Новички взялись за науку, с помощью которой в следующий раз они приземлятся без ошибок. Для ориентиров, стены кабинета украшены портретами покинувших этот мир и ныне здравствующих, – по крайней мере, десять минут назад их видели в добром здравии, с кем-то удалось обменяться рукопожатиями.

Полковник приступил к делу, без проволочек:

– Друзья мои, соратники, рад видеть всех в добром здравии. Дмитрий Анатольевич очень занят, сегодня поговорим без него. Почтим же память безвременно ушедших товарищей минутой молчания.

Так получилось, что взгляды присутствующих устремились на те самые два кресла, где оказались новички. И нельзя сказать, что оба ощутили неловкость от внимания к своим персонам. Закалённые в боях мирного времени, войной с вредителем на складах «НЗ» либо чудесным образом опередившие других конкурентов, эти двое приняли знаки внимания, как должное. Говорите, мы заняли место погибших? А вот это интересно, чем так отличились, но, разумеется, поговорим об этом как-нибудь, при встрече не за этим столом.

Майор по кивку раздвинул шторки, на стилизованной школьной доске из чёрного дерева красовался список фамилий, большей частью зачёркнутых.

– За этот список кое-кто готов заплатить большие деньги, вы же его запоминаете даром, что ещё раз должно убедить вас в полном доверии к вам с нашей стороны. Итак, я снова обращаю ваше внимание на факты удачных операций. Для новичков специально поясняю: эти люди жили по своим правилам, не хотели работать с нами в одной команде. Поэтому и пришлось принять меры. Их могилы под наблюдением, – так мы вычисляем сторонников и сочувствующих, кто сам за оружие никогда не возьмётся. Но от того они ничуть ни меньше угрожают всеобщему благополучию, чуть что – примкнут к любой радикальной группировке, и нам не дано знать, который из них поведёт толпы на баррикады. К тому есть все предпосылки, поскольку система сдерживания всё чаще даёт сбои. Сколько верёвочке ни виться, сами понимаете. – Полковник пригубил стакан, через его ободок глянул на новичков. – Вот у вас, двоих, может возникнуть вопрос…

Оба генерала отчаянно замотали головами – мол, дайте осмотреться, вопросы будут потом.

– Хорошо, я понимаю. Просто обязан посвятить в одну неприятную историю, или строчку на этой доске, подкашивающую нам все показатели. А ведь кому-то из вас придётся взять на себя… – Полковник умышленно взял паузу, осмотрел присутствующих. Генералы старательно прятали глаза, не решаясь пересечься. Насладившись триумфом, полковник продолжил: – Эту фамилию мы всё равно вычеркнем из списка живых, во что бы то ни стало, это вопрос времени. Главное то, что новых врагов пока не видно на горизонте. То, что население постепенно просыпается, тут мы пока ничего не можем сделать. Недовольство растёт, гнев накапливается, но мы и с этого ресурса имеем неплохие проценты. Главное – не дать, чтобы хлынуло через край. И последнее. Как вы знаете, я не большой любитель долгих речей, поэтому… приглашаю к столу, разделите с нами нашу скромную пищу. И не забывайте эту строчку. Вы умеете читать сами, а я не хочу пачкать язык этой надоедливой фамилией. К столу!

С таким воодушевлением в атаку не ходят, но само словцо прозвучало не раз. В том же порядке гости заняли места за соседним столом, новички безошибочно сориентировались и сели туда, куда надо. Глаза рыскали по закускам и наклейкам: оба даже названий таких не слышали, всё из-за бугра.

По кивку, майор обошёл стол с разносом, уставленным полными рюмками. Полковник дал пояснения:

– С сегодняшнего дня мы вводим новый обычай. Кто-то из вас станет обладателем дорогой вещицы. Если не проглотит. Всем штрафную!

Генералы тщательно процедили коньяк, поглядывая и прислушиваясь. Наконец, один из них показал в губах зажатую стекляшку, извлек на всеобщее обозрение.

– Шестнадцать карат. Генерал, я вас поздравляю! – Полковник обвёл взглядом подчинённых. – Естественно, это не означает, что везунчик автоматически берёт на себя ответственность за будущую операцию. Но добровольцы всегда в почёте.

Пока последнее предложение пробивалось через коньячные пары, счастливчик принимал поздравления, завистливые взгляды и уже провернул в голове свои планы:

– Жена простит мне теперь новую секретаршу!

– Даже двух! – ловко продолжил полковник.

Дружный хохот лишь укрепил обладателя бриллианта в верности слов, сказанных за этим столом. И тень зависти промелькнула под потолком: в следующий раз брилик будет моим, подумал каждый. И такое родство душ вдруг накатило на столующихся, что хоть на фронт – только скажи. На часик, не больше.

Юные генералы, судя по нашивкам, Уточник и Малява, присматривались к обществу, не особо налегали на коньяк, чтобы чего важного не упустить. В надежде выяснить, кто же такой Аверьянов, почему столько лет возглавляет список на ликвидацию, и никак… Обоих впечатлил момент, когда почтили память павших и таращились на них. Заняли, значит, освободившиеся места. Вот тоже хотелось бы уточнить. В конце концов, не бросят же их на Аверьянова: раз такой неуязвимый, тут с разгону не прыгнешь. Сами, поди, прежде ломали головы, готовились тщательно.

Улучив момент, Уточник коснулся локтя соседа слева.

– Хотелось бы уточнить…

– Не вопрос. Приходи завтра, ближе к двенадцати: всё выложу, как на тарелочке. Сам две недели ходил с открытым ртом, жена с трудом отбила привычку.

– Просто много версий по…

– Понимаю. То ли ещё будет, о-го-го! Твоё здоровье!

Рюмашечки сошлись. Как сошлись за этим столом представители человечества, которым присвоили прозвище «попы». Не специально, просто так совпало.

В самый разгар попойки, полковник прочистил горло и предложил:

– Внимание, господа. Поднимите руку, кто готов ввести молодёжь в курс дела.

Лес рук, кроме рук юнцов. Это читалось по лицам: чем пошлют за Аверьяновым, так лучше здесь, при деле.

Шалаумберг довольно картинно стал рассматривать кандидатуры, имея любимчиков и прочих, по списку. Но перед тем, как назвать фамилию, решил провести маленький ликбез лично:

– Специально для новичков, справка. Попами нас окрестили те, кто находится в постоянном боевом противостоянии, где сутки напролёт идут бои. В Аркаиме, в других точках.Гражданские понемногу подключаются, переходят к открытому неповиновению. Ярых службы вычисляют, затевают открытие нового фронта и отправляют на передовую. Там, по договорённости сторон, утюжат конкретный участок фронта, иногда обе стороны бьют по одним и тем же координатам, и под вечер похоронная команда заходит на позиции, уточняет, всех ли перебили. Таким способом мы зачищаем пространство внутри административных столиц, городов и весей. Слушаем телефонные разговоры и пополняем списки опасных элементов. Впрочем, это известно большинству, и напомнить – тоже не бывает лишним.

Генералы затаили дыхания. Неужели бриллиант достался тому, чьё имя сейчас прозвучит? Как говорится, всё куплено и прихвачено на десяток лет вперёд.

Шалаумберг просчитал и этот момент.

– Ловец жемчуга сам не носит украшений из него, так будем следовать простым подсказкам. Тот, кто обнаружил в рюмке бриллиант, на роль преподавателя не посмеет претендовать. Ему и так сегодня подфартило.

Вздох облегчения ещё не убеждал, генералы напряглись крепче крепкого.

– Зима. Если у кого-то есть претензии к нему, говорите прямо здесь, мы рассмотрим.

Одно счастливое лицо, на фоне остальных… вот не дождётесь! Эмоции в кулак, и вид с подтекстом: всё, что прикажет партия, мы в кратчайшие сроки. Ах да, партии уже нет, мы по привычке больше, что простительно, вы должны меня понять.

Они и рады бы отреагировать привычно, как вне этих стен: «Сука! Обошёл на вираже! Вот чем я хуже?» Но посыпались поздравления, пожимания руки, кивки могли означать что угодно.

Новички обратили взоры на кандидатуру. Чем же он взял, против других? Спокойный взгляд, внешне немногословен. В учителя хотелось бы которого побойчее. После фуршета, он сам подошёл и обронил единственную фразу: «Завтра, в двенадцать».

Всё, шутки кончились. Они снимают напряжение, дают паузы в неутомимом ритме «на измор». Порезвились – теперь, целиком, отдаемся службе. Попам несладко, если разобраться, зато платят. По сравнению с населением, грех жаловаться. Бриллиантов хватит на всех. Мы же в курсе про обязанности рабов? Пахать за гроши, принимать прививки, которые их убьют тридцатью годами позже, ежегодно облучаться в поликлиниках, сдавать даром кровь и сперму, пить отравленную воду из кранов, жрать то, что завезут в магазины. А наша задача – удерживать стада в повиновении, вычислять недовольных. Их всегда с избытком: сколько «пугачёвых» и «разиных» прошло через виселицу и расстрелы – секретным архивам лишь известно. А вы плодитесь, создавайте, добывайте, мы мешать не станем.

Утречком, весьма довольные собой, Уточник и Малява созвонились.

– Где встречаемся?

– Давай у входа.

– Не принято там маячить.

– Хорошо, на углу квартала.

– И там камеры.

– Тогда заезжай ко мне, отсюда начнём наш беспримерный поход.

– Буду минут через пятнадцать.

«Москва – как много в этих звуках!» Особенно последние три. Здесь квакают все, льют воду на ту или другую мельницу. Разделены на партии, сторонников и течения. Ещё довольно много пустышек, кто не примкнул к кому-либо: мы вне политики. Вот тоже не стоит обольщаться: иной может выкинуть штуку – столица будет сутки смаковать, до нового вброса.

Иномарка ткнулась в бордюр, водитель зафиксировал показания на приборной доске.

Малява вышел через минуту, захлопнул дверь.

– С парковками полный пипец.

– Я, Серёжа, счастлив, что не имею колёс. Одной заботой меньше. Поражаюсь, как люди всюду успевают, мне времени катастрофически не хватает.

– Значит, ты выпал из Потока. Я пока держусь, правда, из последних сил.

– Как думаешь, в машину что-нибудь воткнули?

– А вот и причина, почему не заводишь. Стоит, конечно, и давно. Я отношусь к этому спокойно: пусть знают, мне нечего скрывать.

Служебная парковка была забита наполовину. Кто-то не сильно торопился казать очи, разве нашёл прикрытие, как уважительную причину.

Часовой отдал честь, развернул журнал для регистрации. Оба расписались, убедились, что часовой проставил верное время.

Генералы кивнули ему и, чуть ли не в ногу, пустились в новое приключение. Сказать, что так уж и дружили, не скажешь: служба не подразумевает. Пересекались, десяток раз коротко пообщались. Судьба свела – будто хотела испытать более плотными отношениями. Шагать по одному коридору, подниматься по лестнице – это как обряд и посвящение, очередная ступень взята.

У дверей оба глянули на часы. Три минуты в запасе. «Зима» – было написано жирно, без ошибок.

– После зимы приходит весна.

– Поздравляю! – Уточник протянул руку, Малява ответил тем же. Уловив движение по ту сторону двери, оба напряглись.

– Заходите.

Жаркий воздух заметно похолодал, располагая к другим мыслям. Скромно, даже слишком, и портрет президента, забытый среди стопки документов, случайно или с умыслом, снова давал пищу для. Два блокнота, по две ручки – и больше говорить ничего не надо. Будем конспектировать. Либо это просто символы: напрягите память, будет очень весело.

– Итак… Вы давно не прыщавые мальчики, поэтому открываю карты. Те, которые по допуску разрешены. Только не охайте, я этого не люблю. Знакомимся заново. Отныне я – Нарочный, постарайтесь затвердить. Всё, что вы услышите из моих уст, может навлечь на ваши головы бед либо благополучий. Как употребите инструмент. Всякая информация – есть инструмент. Автоматом тоже можно окоп вырыть, слишком долго и хлопотно, но можно. Итак… планета под властью враждебных цивилизаций. Я не оговорился. Мы пляшем под их дудку, пока не изменятся условия. И нам приходится усмирять население, выказывая лояльность и оправдывая оклады, сидение в кабинетах. На завод я вас не повезу, чтобы уловили разницу в условиях службы и труда за станком. Думаю, это лишнее, просто помните, что каждый день кто-то так не ест, не пьёт, не спит.

Он подождал реакции на такое заявление.

Они правильно помалкивали.

– Теперь о недовольных внутри самой системы. Мы пока вынуждены с ними бороться, иначе сами угодим в такое болото, что пожалеем о факте самого рождения. Планы и мысли помещаем в такой незримый сейф, чтобы ни у кого не возникло желания поковыряться в замках. Пока служим врагу, увы, действуем против своего народа, но мы придумали себе оправдание: как только сойдутся звёзды, мы переходим на другую сторону, и снова окажемся нужными. Если не случится то, чего стоит опасаться. По мановению волшебной палочки, люди способны прозреть в один миг, и тогда все иноземцы станут видны и слышимы. В этом случае, одним придётся убраться с планеты, другим придётся отдавать долги. Всё адово племя поступит на рудники. Они будут чистить реки и моря от последствий канализации, та часть, которая причастна к ограблению, торговле нашими ресурсами, – я сегодня и представить не могу, чем и как они будут рассчитываться, но испугом не отделаются точно. – Нарочный мельком оценил положение стрелок на часах. – У вас несколько минут на шальные вопросы, которые могли набежать до этой минуты.

Новички встрепенулись. Уточник рискнул первым:

– Положение забавное. Знаем врага и служим ему. Причин и отговорок можно нагородить, но что делать с совестью, которая иногда напоминает о себе?

– Виктор Петрович, вам слово.

Малява, с некоторым сожалением, вынужденно изложил своё видение:

– Сказать, что я в шоке от ваших слов, это ничего не сказать. Но к сути. Действительно, задачка не из простых. Офицеры русской крови, я их понимаю, кипят негодованием, но вынуждены сдерживать себя, ни разу не подставиться. И даже идут на крайние шаги, чтобы не выдать себя. Да, они молотят дубинами, применяют газ против воинственной толпы, – и всё ради ближайшего будущего, когда каждому придётся отвечать перед народом. Очень скользкое положение.

Хозяин кабинета подтянул к себе блокнот, стал записывать свои мысли. Завершив, оторвал взгляд от бумаги.

– Что ж, я доволен, что удалось ввести в курс дела, не прибегая к иным доказательствам. Но они ещё впереди, в процессе более детального ознакомления с ситуацией, в которой земляне оказались против воли. Мы ещё снесём памятники Петру, Суворову и прочим переписанным «героям», кто русской кровушки попил, придёт день. Воздадим великому Иосифу должное, который уразумел, что с Израилем шутки плохи, поэтому шёл на уступки, пока не стал первым лицом. Мы ещё озвучим имена внутренних врагов из жидовского клана. Но теперь надо очень постараться, чтобы невинные не пострадали, как при обычных еврейских погромах. Кое-кто считает, только в таком случае у нас появится шанс на прощение.

Хозяин кабинета вновь сделал паузу, приглашая к разговору. Он ждал единственного вопроса, и тот прозвучал.

– Полковник Шалаумберг.

– Дальше.

– Командует послушными генералами. Это вызов.

– Всем нам. Попробуй скрипнуть зубами.

Уточник переглянулся с товарищем.

– Думаю, он не землянин, – выдохнул он догадку.

– Вот об этом и многом другом поговорим не сегодня. Поначалу мы пройдём полный курс знакомства с данными. Весь объём, накопленный офицерским корпусом, как документальное подтверждение преступлений против человечества. Не все же подонки, готовые продать честь крови и рода. Они, такие, пришли в этот мир через пробирку, и мы пока должны с ними считаться.

Новички переглянулись. Виктор Петрович выдал:

– Раз база данных постоянно пополняется, какие-то особые приметы этих есть?

– Полное отсутствие совести. В армии, в Госдуме, на флоте и на местах.

– Блят-ть!

– Спокойно! Пока эту тему закрываем. На этом урок объявляю завершённым, помощник проведёт вас по интересным местам и кое-чем порадует, надеюсь. Машина у подъезда. Да, мы не прощаемся.

Офицеры дружно поднялись. В коридоре болтались двое, вроде как наглядной агитацией занимались. Прослушать можно и другими вариантами, а вот глаз нужен дополнительный.

– Крс, – сквозь зубы скрипнул Малява. Судя по выражению лица, он остался доволен первыми впечатлениями. Уже сидя в легковушке, позволил себе уточнение: – Я боялся, что и здесь, как в загнивающем… ты меня понял.

Помощником при них образовался майор, кто сразу дал толчок отношениям: «Майор я, меня это слишком устраивает. Ни имён, ни дат, а звания меняются. Южный округ!»

Водитель знал маршрут, подкинул газу. Хитросплетения переулков вывели на секретную тропу, где гаишников можно перебить за один день. Одним махом. Полотно такое увидишь разве в кино. Скорости запредельные, и кажется, лобовое стекло вогнулось под давлением воздуха. О серьёзности объекта говорило наличие постов с охраной. Майора знали не первый день, желали здравия и пропускали, почти без остановок. Комплекс по разведению элитного крупнорогатого скота выглядел почище, чем западные образцы. Даже запахи не привносили разнообразие в такую знакомую картинку.

Белые халаты, бахилы – ну, это ещё можно объяснить. Первый цех едва подавал признаки жизни. Коровы, свежая партия, были подготовлены к «запланированному внедрению»: сотрудники осеменяли пациенток, неторопливо запирали обслуженные клети.

Майор пальцем поманил начальника, только и ждавшего приглашения.

– Посвяти нас в премудрости производства, и – как можно покороче.

Тот охотно толковал о новых технологиях, выдержке маток, как производится контроль за развитием эмбрионов, ответил на два вопроса:

– Крайний срок вынашивания – пять месяцев. Организм животного не способен выдержать развитие человеческих эмбрионов дольше, как правило, следует самоочищение через выкидыш. Всю группу эмбрионов животное выдавливает, как навоз, и мы очень внимательно отслеживаем эти попытки. Ей же не объяснишь, что это делается для науки.

– Для науки! Понимаем, – майор коснулся пальцем лба, для пущего понимания. – Идём дальше.

В следующем цеху навели такую чистоту, что было больно ходить по полу. Инкубаторы с человеческим материалом здесь служили превращению материала в человеков. За новыми дверьми, с другом помещении, младенцы активно осваивали команды над своими конечностями. Тут уже смело их можно называть людьми, если закрыть глаза на способ происхождения.

Им разрешили полюбоваться на корпуса с закрытым доступом. Отдельная зона внутри зоны.Сергей Иванович поднял глаза на майора.

– Что непонятного? Из подрастающих готовят покорное сословие, кто в будущем займёт низшие посты, по мере заслуг, будет продвигаться выше. Технологии запрещённые, и нам нечего совать носы. Последнее, что мы можем увидеть, это отправку выпускников. Автобусы отвезут в города-миллионники, прямиком в детские дома, там их довоспитают и вручат системе готовым продуктом. Поэтому законы под детдомовцев заточены. Эта прослойка безоговорочно доверяет системе, от которой даром получит квартиры и службу. Нерадивые поработают мётлами, за мизерную плату в домоуправлениях, а покажут нужные результаты – пополнят ряды чиновников, хоть в горсовет, хоть в Госдуму. Любой закон и указ будут приняты безоговорочно. Любой клич – выйти на улицы и поддержать президента – нового или старого, будет исполнен в кратчайшие сроки и с наименьшими потерями. Эти стройные ряды, напоминающие живую массу, и есть та опора, на которой рассчитывает продержаться система хотя бы ещё десяток лет. Или чуть больше, как сложится.

Автобусы они увидели. Сплошь детские головки, с той лишь разницей, что сидят смирно, ни у кого и в мыслях нет пошалить, пока в салоне нет учителя. Учителя сгрудились вокруг человека, отдающего последние инструкции, сопровождающим выдаются коробочки, и это не телефоны.

Виктор Петрович пребывал в тайном восторге. При должном уходе и дерево порадует урожаем. А тут целая прослойка покорных. Покорных до такой степени, что прикажи спрыгнуть с небоскрёба – вопросов не возникнет.

Он мельком глянул на товарища. У того шевелились губы, в такт нагромождению данных; вроде, можно прочесть: «твою же мать!», или что-то очень близкое. Быть может, Сергей Иванович обратил внимание на отсутствие ям и трещин на дорогах. Вся страна в них, но для таких объектов этот пункт не предусмотрен.

Майор и сам подключился к подсчёту уходящего транспорта:

– Шестнадцать, семнадцать…

– Вы сбились, майор, девятнадцать. Двадцать. – Уточник караулил следующий автобус, но возникшая пауза могла означать, что угодно. И финиш для этой партии, пока наскребут голов для следующей. А ведь автобусам надо прежде высадить и вернуться, не раньше. Это точно признаки отлаженного механизма, как ни крути. По сорок голов, плюс учителя… можно назвать их надсмотрщиками, будет точнее. Видимо, у каждого есть незримый инструмент укрощения, коли что пойдёт не так. Погладит по головке, лёгкий укольчик в плечо, и мальчик проспит остаток пути.

Кажется, больше ничего им здесь не покажут.

Майор поймал взгляды на себе.

– Поехали.

Сидя на переднем сиденье, майор частенько любовался обзором пассажиров. Как в воду опущенные. Такое ещё можно наблюдать после просмотра учебного фильма: экран сообщает простейшие истины гнусавым голосом, плеваться хочется, но ты обязан досидеть до конца и получить отметку в журнале: «ознакомлен».

Как только позади остался наружный пост, в окрестностях появились грибники. Как тут самые полезные растут. А скорей всего, курсанты отбывают наказание или проходят практику. Им сказали, что объект настолько важен, что появление американских агентов вполне ожидаемо: кто-то в руководстве сливает информацию, скоро у жены день рождения. На всякую информацию найдётся купец. Внутри системы столько разногласий, а что всему виной? Деньги. Как только попал на этот крючок – считай, жизнь закончилась. Раз голова не хочет творить сама, она превращается в кошелёк. Ты уже пашешь на вражеский стан, за бумажки, имеющие цену до одного коварного дня, когда система рухнет. Ну, не бывает так, чтобы ложь выигрывала все матчи.

Водитель поглядывал на майора, получал одобрение. Завернул во двор охраняемого центра, охрана, правда, без автоматов.

– Вы же были на прошлой неделе, я помню, – с заискивающим выражением на лице торопко напомнил страж. Всем поведением он старался доказать, что занимает это место по праву, у него посторонний не проскочит.

– Мы на полчаса, не больше. Инспекторы из министерства, – майор кивнул на заднее сиденье.

– А это всегда, пожалуйста. Мы всегда рады. – И шлагбаум совершил знакомое упражнение. С крыльца их заметили тоже, вышли навстречу. Координатор, при двух охранниках, издали узнал майора, натянул улыбку, вытянул руку для приветствия.

– Какие люди!

– Привет. Организуй нам экскурсию, по второй форме.

– Отлично, у меня как раз есть лишние полчаса.

В прохладных коридорах никакой суеты, не поликлиника. Кабинеты запираются изнутри, есть подошва для набора кода. Координатор остановился у двойных дверей.

– Через сюда мы получаем материал, – он решил прощупать настроение гостей. Майор тотчас отрезал: «Вот этого не надо». – Понял. Тогда сюда.

Кабинеты напоминали крохотные цеха, напичканные импортным оборудованием. Гости вживую увидели, как распаковывают контейнеры с материалом – абортированными младенцами.

– У гинекологов и акушеров много нынче работы. Убедить мамашу, что ребёнок имеет осложнения, может не выжить – тут нужен талант убеждения. Но всё больше дам не хотят связывать жизнь с детьми. Успешная должность и работа – одним махом всё летит в тартарары, таких случаев полно.

Миксеры загружены мясом, задаётся программа, и на выходе получается концентрат полусухого вещества. Для такого товара свои контейнеры, чтобы избежать ошибок. И кнопочка на столе. Через минуту появляется человек к специальном скафандре, – это не важно, что комиссия без них: они вне подозрений.

– Мы можем проследить путь этой партии до конечного результата?

– Было бы желание. Прошу! – Они тронулись за экскурсоводом, прокатились на лифте, прошли по подземному туннелю в соседний корпус. На дверях цеха сияло название известной фирмы, обеспечивающей женщин лечебными кремами для ухода за кожей.

– Смысл понятен. Вы готовы увидеть само производство, как заполняются тюбики, пакуются в фирменные коробки? – Майор предложил сделать выбор сами.

Малява поджал губу, Уточник выдохнул:

– Сто раз по телевизору видел. Если можно обойти эту часть мероприятия, мы были бы не против.

– Тогда обойдём сзади, где выход готовой продукции.

– Если это обязательно.

– Что ж, уважаемый, мы уложились в двадцать минут, – сказал майор, обратившись к гиду. – Больше не смеем вас задерживать.

– Я провожу!

И вот позади кивнул шлагбаум, майор оглянулся:

– Ну, и как? На сегодня достаточно, или заскочим ещё в одно место?

– Не пора ли перекусить? – Малява осторожно поискал поддержки у товарища.

– Я проголодался раньше, но после этой экскурсии как-то расхотелось совсем. Надо взять паузу, у меня некоторые вещи могут вызвать рвоту.

Майор откликнулся:

– Какие мы нежные! Никогда бы не подумал.

– Это ваше право, майор. У каждого свои привычки.

– Тогда в музей? Проветримся?

Малява покрутил головой.

– На многих картинах блюда, богато накрытые столы.

– Боимся уничтожить картину выхлопом?

– Я никаких гарантий пока дать не могу. Не стоит.

– А просто выпить и забыться? – Майор говорил дело. Может, это они его умело подвели. По их реакции, он понял – в точку попал! – Тут неподалёку один знакомый выгуливает ресторан. С ассиметричным названием ресторан, меня такие больше привлекают.

Заведение называлось «Гюрза». Мальчики ожидали, что на крыльце их будет приветствовать человек в подпоясанном халате и тюбетейке набекрень. Национальный колорит должен шокировать и располагать: вы к нам со своим уставом – ни-ни.

Бубен и скрипящие жалобы струны что-то строили, да не получалось; может, сын хозяйский учится играть.

Выпили по триста. Коньяк похож на дагестанский, только много разбавляют. Малява пощупал голову – вроде, отпустило. Это не ускользнуло от внимания собутыльников.

– По коням? – Майор очень нежно стал рассматривать подопечных, теперь ему нравились оба. – Имею дополнения к программе. Это уже по части сбора гавваха. Вы в курсе темы?

– В общих чертах.

– На вокзал! И без мигалки. Поедем скромно, никого не убивая.

Новое здание всё равно напоминало муравейник, столько металось народу, что внутри что-то закипало. Много ещё нас, много.

Они покинули авто, Малява задрал голову.

– Я побывал в Минске, около года назад. Точно такой же проект, под копирку.

– Города-миллионники планомерно обновляются системой. Сейчас войдём внутрь, кое-что покажу.

И надо тому случиться, они оказались в эпицентре семейного скандала. Разъярённая львица выследила мужа, скорее, бывшего, в обнимку с приятной дамой:

– Так вот ты на кого меня променял? Все вы, мужики, тупые и неразборчивые самцы! Без вас мир падёт, но с вами ещё быстрее! Весь мужской род проклинаю!

Бывший развернулся, дёрнул за руку так, что отлетели наклеенные ресницы.

– Такие, кто огульно облаивает мужской род, обречены на одиночество до смерти. Разве какой алкаш приголубит, до первого скандала.

Сцена набирала обороты, майор увёл своих подальше, они выписали приличный круг, чтобы не долетала слюна.

Майор созвонился с кем-то; смысл его слов дошёл не сразу: «Через три минуты отвлеки человека, у тебя появится возможность вздуть разиню».

Первый этаж изобиловал геометрическими линиями на полу, треугольники и подобие звёзд, если присмотреться. Майор обозначил потолок: до него гранату не добросишь, при всём мастерстве. Лестница звала под крышу, были и эскалаторы, да они отдыхали, согласно графику. А на третьем всё стало понятно: есть общедоступная версия, есть моментик не для толпы. Как наспех собранная, вдоль стены струилась служебная, с перилами и не такая нарядная. Для механиков, лифтёров – словом, для обслуживающего персонала. И человечек бродячий неподалёку. Вроде должен присматривать, чтобы посторонние ни-ни. Вот он откликнулся на звонок, его попросили явиться.

Он огляделся. Трое в очереди в книжный киоск, больше никого. Засёк время и помчался по коридору, в надежде успеть сразу в несколько мест.

– За мной!

Троица легко взлетела по служебке, в коридоре, как в оранжерее, стоял запах пахучих растений. Майор привёл к латунной пластине, посреди коридора.

– Когда вам говорят про вампиров, всё это кажется сказкой. Но сейчас мы сами убедимся… – Он глянул через стекло на часы главных башен вокзала, сверился со своими. – С минуты на минуту. Заходим за эти заросли и ждём.

Человек появился так неожиданно, что Малява едва не выдал себя кашлем.

Тот уверенно скинул туфли, босыми ступнями наступил на пластину.

Майор указал пальцем на своё ухо.

Действительно, непонятный набор звуков прозвучал. Человек сделал несколько движений руками, полусогнулся, как совершил поклон, мигом влез в туфли и приударил, да так споро, что догнать никто не смог бы, если бы и захотел.

Майор выдохнул, промокнул лоб носовым платком.

– В прошлый раз клиент меня обнаружил. Пришлось писать рапорт, оправдываться.

Уточник напряг скулы:

– Никак не пойму, для чего этот спектакль. Сначала звонок – потом появляется клоун.

– Не так. Я позвонил начальнику, чтобы снял с поста наблюдателя, на три минуты, нам достаточно… – Они вышли на другой конец коридора, к дверце, которую можно открыть лишь изнутри; откуда, по такой же лесенке, спустились на этаж и превратились в обычных пассажиров.

Нарушители порядка, не зафиксированного службой, невольно оглянулись на коридор. Он зашит панелями, простым смертным и в голову не придёт, что там такая красота и всё благоухает. А ещё пластина, возможно, специальной бронзы.

Спустились на первый, через окна было видно, что вокруг пары собралась толпа, и обе стороны нашли поддержку у разных полов, в силу собственного мировоззрения. Патрульные уже получили приказ и плавно приближались, чтобы не создать паники.

В машине работал кондиционер, при их посадке, водитель выключил.

– Вот ты и задал загадку.

Водитель вскинул брови:

– Какую, командир?

– Наверное, за личные деньги заправляешь холод.

– Да нет, просто экономлю, при первой возможности.

– Всех экономистов давно пора отправить в печь. Будь моя воля. – Майор подмигнул новичкам, связавшись через зеркало заднего вида. Вот тут они и увидели, как в секунду может измениться добродушное выражение на испуг. Левой рукой, он взял трубу и вышел на руководство. – Алё… Виноват!

«Что случилось, майор?»

– Глазам не поверил…

«Говори уже!»

– Он у нас в городе! Первый из списка.

«Аверьянов? Ещё раз посмотри. Не должен к нам приехать, при такой слежке, мы бы красную дорожку постелили».

– Клянусь! Сам Аверьянов, мне второй раз убеждаться не надо.

В трубке помолчали.

«Вот было предчувствие… Тебе никто раньше не говорил, что ты приносишь дурные вести?» – не дождавшись ответа, «трубка» ругнулась матом и пошли гудки.

Генералам стало тесновато в кителях, лучше бы бомбил кондиционер.

Майор развернулся на сто градусов:

– Экскурсия закончена. Приходите ещё. Без опозданий, к двенадцати.

Машина умчала, точно внутри засела команда, только что ограбившая банк. Любопытный муравейник немного вытянул шеи, уверенный, что второй серии не увидит, и вновь глаза полны внимания. На вокзалов столько жуликов, – того и гляди, обчистят.

Оба генерала отмахивали от таксистов, не по вашу честь. Сергей Иванович набрал номер и бросил в микрофон: «Мы на вокзале. Центральный вход».

Минут через десять (да меньше, меньше, за разговором не замечается), прикатило родное авто, за рулём молодой парнишка.

– Ты у меня всегда на подхвате, что бы я без тебя делал? – Уточник полез на заднее сиденье, приглашая товарища. – Племянник, Игорь. На всякий случай, запомни.

Устроились и покатили.

– Аверьянов в городе. Боюсь, все планы и графики полетят к чёртовой матери. И учёба наша может ограничиться этим днём.

– Завтра, к двенадцати. Всем иметь при себе детские сачки. Будем бабочек ловить.

– Думаю, все камеры будут пилить сутками, пока где-то не мелькнёт.

– Вот же, свалился на наши головы. А ведь мы ему ещё ничего плохого не сделали.

– Тебе кажется. В этом мундире – уже проштрафился.

С таким известием, и город изменил облик. То ли обрадовался неуловимому гостю, то ли приготовил сюрприз. Граждане-то не в курсе, что прибыл Защитник, который научит жить до двухсот, и то и трёхсот лет. Его примитивные генераторы уничтожают внутренних паразитов почище антибиотиков. По материалам, доставшимся для ознакомления, следовало, что генераторы громят паразитов с астрального и других планов. Кто-то же снабдил Аверьянова таким смертельным оружием…

Тем временем, вокруг крупных городов и помельче, оживали реки и озёра. Возвращались бобры, раки, когда-то исчезнувшая рыба. Одно дело, когда икру на лапах переносят гуси; при царе пытались отучить от полётов на юг и обратно. Они лезут на рожон, совершают обмен породами рыб, северные появляются на юге, южные на севере.

Но куда меньше людей догадывается, что в реки вернулись водяные, русалки и прочие рати, кому по должности приходится следить за разнообразием и порядком на местах.

И водяные – один на другого не похожи, каждый со своей изюминой. У кого свита юркая, многочисленная, но кто-то довольствуется малым. Утонуло дитя – тут же доклад. Владыка глянет на мальца, задаст вопрос и велит слугам – назад верните, он нам пригодится скоро.

И что интересно, планета серьёзно занялась самоочищением. Вот нету пользы от человека, всё только себе и себе, но после себя оставляет сплошной след из мусора и отходов. Коптит, сквернословит, никому руки не протянул, хотя зряч и имеет излишки. Нет – посмотрит сурово, скажет: а где остальные были раньше, когда я нуждался?

Планета в ответ: и всё-то ты лжёшь! Ни разу не нуждался, а вот жаловаться на судьбину не уставал.