Назад в СССР: Демон бокса – 3

Глава 15

Коней меняют и на переправе, если они негодные

Риверс открыл дверь, когда я ударами по ней перебудил, наверно, весь этаж. Он стоял в одних трусах, заспанный и явно рассерженный ранним пробуждением.

— Вал? Какого хера? И почему в такую рань⁈

— Ты хоть немного поспал. Я до утра разбирался в полиции с бывшим промоутером. Пусти, разговор короткий, но срочный.

Фактически ворвался к нему в номер.

— Тише! У меня девушка.

— А у меня бандиты, крышевавшие Дюка. Ладно, обещаю не орать.

Он обречённо опустился в кресло. Понял, что легко не отделается.

— Виски? Кофе?

— Потом. Если кратко, мой дебил торчит бандитам пять миллионов долларов. И он же подписал для меня контракты до конца восемьдесят седьмого на четырнадцать с чем-то миллионов за участие. Теперь он в заднице, контракты под вопросом, бандиты писают кипятком.

— Мне что с этого? Матч-реванш со Спинксом нужен, но…

— Но ты не подписал на него контракт. Пока. И не надо. У меня предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Ведь ты — не только тренер, но и менеджер обоих Спинксов? Владелец компании?

— Не единственный, но мажоритарный.

— Тогда есть шанс договориться. Я выкупаю контракты на четырнадцать миллионов за четыре миллиона и передаю тебе права на организацию боёв со мной с условием: выгода пополам. Второе условие: ты меня лично тренируешь. Будут и дополнительные, но они чисто технические, обычные. Адвокаты отполируют.

— По рукам?

— Нет. Я обещал Майклу матч-реванш.

Упрямая скотина… Хотя на его месте любой торговался бы либо искал подвох, ложку дёгтя в цистерне мёда. Это не так как в фильме «Итальянцы в России»: Андрюша, хочешь заработать миллиард? И тот без раздумий: «Да-а-а!»

— Сделаем. Отыграем восемьдесят седьмой, и продай права на мою эксплуатацию против Майкла любой другой конюшне, кроме Дюка, естественно, но он вряд ли останется в бизнесе. Ну, Дикки! Хороший куш. Сработаемся, переживёшь реванш со Спинксом, и снова споёмся. Единственный белый промоутер с единственным белым чемпионом-супертяжем!

Он, похоже, окончательно проснулся.

— Может, у вас у русских такое решается с налёту. Серьёзный бизнес начинается с подготовки, расчётов, анализа.

— Ты меня бесишь. Нужно принципиальное согласие. Ничем же не рискуешь! Бери адвоката, бухгалтера, да хоть батальон экспертов, и прям завтра шуруй к нам в Калифорнию. Там окончательно принимаем решение. Хочешь денег, не вкладывая ни цента — подпишешь. Нет — до свиданья, заключу контракт с любой другой компанией и буду лупить твоих ниггеров по миллиону за каждую отбитую голову.

— Да ты сам едва не продул!

— А знаешь, почему не продул? Ты сам рассказал про мои слабые места. Тогда, на пресс-конференции. Я успел за оставшиеся дни кое-что подтянуть.

— Чёрт…

— Тренер ты классный, но трепаться не надо. Ну, хочешь иметь в команде двух лучших супертяжей в мире — меня и Майкла? Беззубый не в счёт. Протокол о намерениях подпишем прямо перед пресс-конференцией. Не тяни время, сразу после неё я еду в аэропорт.

— Хорошо. Вал! А кто эта девушка, что тебе секундировала? И потом выпрыгнула на ринг? Хороша… — он оглянулся в сторону спальни, понизив голос. — Её бы только приодеть. Ты — с ней?

— Да. Ты прав, в костюме женщины она гораздо сексуальнее, чем в спецодежде для сопровождения на бокс.

Жаль, Оля не слышала этого комплимента. А услышанное в гостиничном номере, когда зашла ко мне перед выездом, заставило её выпасть в осадок.

— Дорогая! Могу ли я попросить тебя не приступать к занятиям в Лос-анджелесском университете и подыскать что-то достойное на Восточном побережье? Переезжаю, а без тебя нам с Машкой будет неуютно.

Она хлопала глазами, тоже невыспавшаяся, вот такой я сегодня злобный будильник.

— Валерик… Зачем?

— Всё только с твоего согласия. Помню свою ошибку с Викой и учусь. Будешь настаивать, учись в Лос-Анджелесе. Все мои обязательства останутся в силе. Дом в твоём распоряжении. Буду навещать и часто. Но, сама понимаешь, на таком расстоянии любые отношения испытываются на прочность.

Началось испытание на вшивость. На умение в очередной раз перебороть синдром, из-за которого меня потеряла её сестра. Ольга уже оформила бумаги, осмотрела кампус, выбрала место в общежитии, где собиралась ночевать в те редкие дни, когда не успевала вернуться в Санта-Монику. Мысленно уже жила там.

Она поднялась и шагнула ко мне, босая. Когда без каблуков, глаза у нас на одном уровне.

— Валер, скажи честно. Я тебе нужна? Не просто как мама Маше или грелка в кровати.

— Конечно — нужна! И как мама Маше, и в кровати ты тоже супер, и готовишь хорошо, и… И вообще. Без тебя мне будет плохо.

— А почему иногда рычишь в раздражении? Например, когда по восемьсот раз пересматривал свои старые бои? Я уж «кофе пить» боялась сказать.

Ага. Чётко выбрала время кинуть предъяву. На этот раз подыграем.

— Потому что я не совершенен. И очень ценю твоё умение терпеть мои несовершенства.

— Да скажи ты просто: я люблю тебя и не хочу без тебя жить!

Ах, так? Просто — значит в самом деле просто. Обхватил её и повалил на раскиданную кровать.

— Ай! Да не так!

— Так — это тоже любовь.

— Пошляк!

— Сокровище!

Оделись.

— Я на тебя обижена.

— Прости. На Восток переедешь?

— Да. Но мне легче было бы, если бы ты сказал нужные слова.

— А мне легче их сказать не под твоим давлением. А пока подумай: Гарвард, Массачусестс, Иель, Принстон? Я бы советовал Принстон, жить нам лучше в Нью-Джерси, будешь ездить на занятия недалеко. Там шикарная школа государственных отношений, тебе как гуманитарию самое то.

— А ты договоришься, чтоб меня приняли без экзаменов и со стипендией?

Продолжая атаковать меня вопросами, Ольга яростно красилась, восстанавливая порушенный мной макияж. Видно, что крушение устоявшихся планов прошлось ей гребнем против шерсти.

— Примут, но это частный вуз, со стипендией вряд ли что-то выйдет, и обучение очень дорогое. Но не дороже, чем ты для меня.

— Во-от! Умеешь же говорить правильные слова.

Усмехаясь, я прошёл в соседнюю комнату номера будить Машу и едва не отбил ей голову дверью, та стояла и подслушивала.

— Мы переезжаем на Восток? Давай в Балтимор! Ближе к Рут и Джей.

— Очень недалеко от них. Все вместе — и мама Оля с нами.

— Тогда я согласна.

А если нет, жила бы одна в Санта-Монике? Ну-ну.

Пресс-конференция была назначена на полдень, я успел позвонить губернатору Калифорнии, застав его дома. Если растоптанные бабочки не изменят положения звёзд, вскоре это кресло от республиканцев займёт Арнольд Шварценеггер, чьи фильмы останутся в прокате, и зрители кинотеатров будут умилённо восклицать: гляди как губернатор Калифорнии самолично мочит врагов демократии из авиационного пулемёта!

Нынешний заведующий штатом не отличался столь воинственным имиджем.

— Хайрем? Извини, что рано. Докладываю: выжил и скоро сможем встретиться. Как самочувствие?

— Да смотрел я трансляцию… Охренеть! — респектабельный во время нашей первой и пока единственной встречи, политик скинул маску полированного комода, сыпал матюгами как ординарный стопроцентный американец, о собственном самочувствии даже не вспомнил, фонтанируя энергетикой вполне здорового человека. — Я офигевал, мать твою, как Спинкс тебя распетушил. Только не говори, что это всё шоу и так задумано.

— Шоу. Но спонтанное. Честно — едва не сдох. Дня за три восстановлюсь и подъеду. Хайрем! Как у нас, ветеранов и столпов Республиканской партии, есть позиции в Нью-Джерси?

Он насторожился.

— А в чём дело?

Объяснил. Поклялся здоровьем бабушки-покойницы, что сдержу до последней запятой все обязательства по рекламе партии на президентских, на губернаторских и вице-губернаторских выборах в Калифорнии, отработаю контракт на Востоке и I’ll be back как тот же Шварценеггер-Терминатор.

— Он повторил эту фразу в «Коммандо».

— Гляди, станет популярнее тебя, займёт твоё место.

— Он и так популярнее… Но в губернаторы… Чёрт! Если киноактёр пролез в президенты, почему и нет. Ладно, поговорим на отвлечённые темы за коктейлем после сеанса. Принстон я тебе сделаю. Сам его выпускник, моя рекомендация что-то да значит. Но не торопись. Твоей девушке не нужно образование первой категории, там сложно учиться. Осмотритесь. В любом случае — помогу.

Уф… Боялся, что поторопился с обещаниями Ольге. Пронесло.

Перед пресс-конференцией Риверс, окончательно взбодрившийся и вошедший в адекват, предупредил: я сам расскажу журналистом про нас. Ёпс, рано журналистам! Ладно, чуть намекну, согласился он. Оставил на душе тревожность, пока сделка лишь чуть намечена, те же Бомба и Дюк — весьма непредсказуемые её участники, лишняя огласка вредна как литр коньяка для младенца.

Нет, он поступил правильно, лишь намекнул, вызвав просто бурю вопросов, на что мы пообещали внести ясность, когда срастётся. Или не срастётся.

Дон и Марвел участия не принимали, что естественно. Их я увидел только на регистрации в аэропорту, держались поодаль. Джимми крутил жопой, не зная к кому примкнуть — ко мне или к ним, я ему подмигнул: пока тихарись и дуй с тренером.

Снова журналисты, на этот раз в аэропорту Лос-Анджелеса, матч со Спинксом точно не был «боем века», оба — ординарные чемпионы, обладатели по одному поясу, бой даже не объединительный, зато по драматичности — захватывающий, победил более молодой, продувший все раунды и вырвавший победу за секунды до финального гонга, не говоря о полёте Марва спиной вперёд к зрителям и его последующем аресте. Я обвёл их глазами, увидел камеру с большими буквами HBO, стоявший рядом с оператором мужчина показал пальцами: ОК, жги. В общем, триумф Цезаря после Испанского похода и возвращения в Рим, продолжавший нас воодушевлять ровно до того момента, как такси привезло нас к дому в Санта-Монике, и мы увидели, во что он превратился.

Машка первая приняла самое правильное решение — зареветь.

Ольга только прошептала: «моя Китти!» и всхлипнула, после чего мы выгрузились из машины.

Вандалы не смогли выломать роллеты, проникнуть в дом или поджечь его, но здорово попортили фасад. Поперёк входной двери чернела надпись «сдохни».

«Мерк» изуродовали полностью — разбили стёкла, фары, проткнули колёса, располосовали салон.

Около места бедствия ошивалась пара зевак-соседей, полицейский нечто усиленно чёркал в блокноте.

— Здравствуйте, офицер.

Он моментом узнал меня.

— Сочувствую, сэр. Надеюсь, машина и дом застрахованы.

— Как полагается. Но небезынтересно узнать, чьих рук дело.

— Уже установили. Соседи видели старый пикап вашего тренера с группой молодых афроамериканцев внутри, к ним уже выехала полиция Лос-Анджелеса.

Вот такое эмоциональное воздействие на неокрепшие умы, надо понимать, оказал телевизионный репортаж из Атлантик-Сити. Марв для них — Бог-отец, Бог-сын и Бог-дух в одном флаконе, еретики хреновы, а белый посмел обидеть их божество. Примитивная реакция, на уровне животных инстинктов, непростительна, но объяснима.

Если у меня раньше шевелились хоть какие-то сентиментальные помыслы не расхерачить это бандитское гнездо вконец и даже выплатить Луису все пять миллионов долга паскудника Дона, чтоб тот как-то сводил концы с концами и продолжать пасти чернокожую шпану, они улетучились. Когда вошли в дом, первым делом набрал телефон бандита в его машине, эдакая мобила восьмидесятых годов.

— Бомба? Я — в Санта-Монике. Угрёбки Дона и Марва испортили мой дом. Обожди, не посылай меня нах, тебе есть до этого дело. Два миллиона у меня для тебя отложены. Миллион двести я намеревался отдать с продажи дома, но команда Дона в очередной раз поднасрала нам обоим. Теперь его не продать без ремонта, да и страховка не всё покроет. Давай так, я даю три восемьсот, он — миллион двести.

— С чего он их наскребёт? — вскипел гангстер. — Его дом в Голливуде заложен! Продать — всё до цента заберёт банк.

— А второй, где спортзал? Он, в теории, принадлежит Дону и Марву на паях. Но поскольку именно Марв облажался со своими отбросами, пусть теперь живёт в палатке на побережье.

Про дом со спортзалом Луис явно не думал, а тот на несколько сот тысяч в любом случае тянет, несмотря на неблагополучный район. Всё-таки земля в Голливуде. Наверно, именно за эту подсказку смилостивился и скостил мне сотку:

— Три девятьсот с тебя! Сегодня.

— Позже. Прилетит мой новый промоутер — оформлять покупку контрактов. За них и плачу два миллиона. Семь сотен отдам в сентябре, весь гонорар от боя со Спинксом — твой, проследи, чтоб Дон его не зажал. Не позднее октября намерен продать дом, но — сам понимаешь, риелторы не любят спешки.

— Я сам тебе пришлю бригаду отделочников. Чтоб на это неделе дом был готов и выставлен на продажу!

— Приятно иметь дело с серьёзным человеком.

Рассмеяться по поводу «серьёзности» партнёра по переговорам я позволил себе, только положив трубку. Хотя — не до смеха. А если бы мы находились около дома, когда налетела эта толпа — с обрезками водопроводных труб и даже стволами? Сам бы как-нибудь, но девочки…

Они прижались ко мне, гаранту благополучия в чужой стране, что-то не слишком хорошо выполнившему эту функцию.

«Китти» через пару часов уехала, провожаемая в последний путь хозяйкой, смотревшей вслед эвакуатору словно катафалку, увозящему гроб с родственником. Всего десяток раз погоняла за рулём, обкатывая новые права, схлопотала первый штраф, но всё равно была очень довольна, положила новые коврики в салон.

— Знаю, цвет не такой, как ты любишь. Бери пока «кадиллак». Повесим на него номера Нью-Джерси. Я куплю себе что-то поновее.

О том, что банковская ячейка через несколько дней пополнится ещё несколькими миллионами, умолчал.

Конечно, конец августа и начало сентября получились чрезвычайно сложными и напряжёнными, особенно переговоры по переуступке контрактов, Дон крутил и юлил до последнего, не желая оказаться на паперти, и, наконец, подписал необходимые бумаги, а также перевёл мне бабки за бой в «Трамп-Плаза», но лишь после прогулки с мальчиками Луиса, откуда вернулся с заплывшим глазом. Чтобы не напороться на ставших бездомными отморозков Марва из числа оставшихся на свободе, мы погрузили вещи в «кадиллак», я велел брать минимум, остальное — на новом месте, и покатили в Сакраменто в гости к Хайрему. Там провели три дня, включавшие в себя сеанс долечивания, совместное выступление перед телекамерами, где в обнимку с губернатором мы провозгласили новый лозунг-слоган: «Честному штату — честный спорт!»

В Эл-Эй всё же пришлось мотнуться ещё разок — дать показания в суде при избрании меры пресечения хулиганам Марва, троим светит от трёх до шести месяцев, заводиле — год, и пополнить ячейку. Всё, что нажито посильным и непосильным трудом…

В ночь перед отправлением на Восток меня посетил «Вышний».

— Сколько у меня денег?

Я рассказал, как вынужден был поступить после того, как Марв меня едва не убил, инопланетянин изобразил неудовольствие, что ослушался его приказа пять лет работать с Доналдом Дюком.

— Ты крупно ошибся, высший разум. Не изучил людей как следует, особенно их худшие стороны. Если бы замысел Дона воплотился до конца, я бы сдох, он поднял миллионы, ты остался бы без своей цацки.

— Сколько у меня денег?

Да задрал уже! Спрашивал только что.

— Прямо сейчас на счету два миллиона шестьдесят две тысячи.

— Пора вкладывать.

— Хорошо. Какой там стартап выстрелил в наилучшем виде? Биткоин? Электромобили «Тесла»?

— Матюшевич, ты — не бизнесмен. Для стартапа нужны предпринимательские качества. У тебя они оцениваются ниже среднего. Пока вложи в золото. Оно по сравнению с двадцать четвёртым подорожает в долларах многократно. Срочно нужно хотя бы десять миллионов.

— В следующем году — гарантирую.

— Тайсон заработал больше трёхсот!

— Но существенно позже. И я — не Тайсон. Он талантливее, сильнее, злее. Был. Теперь кто на пути? Холифилд?

— Уже не скажу. Общую историю ты практически не изменил, бокса в супертяжёлом весе — перекроил. Сейчас даже биография братьев Кличко неясна — с кем им биться. Бросать бокс не вздумай. Ты им зарабатываешь, я управляю инвестициями. Ни шагу в сторону!

Если твои финансовые решения будут столь же гениальны, как выбор Доналда Дюка, хрен ты заработаешь, а не восемьсот миллионов.

Наутро мы погрузились в «кадиллак» с забитым под завязку багажником, сумки стояли и на заднем диване, осталась лишь норка для Маши, и покатили на Восток.

Один рейтинговый бой пришлось пропустить и отменить, мы элементарно не успевали с Дикки перестроиться. Да и по поводу остальных он намеревался трахать мозги промоутерам соперников и устроителям боёв, после драки со Спинксом моё участие здорово поднимает сборы. Так что один пропущенный и неполученные за него доллары погоды не сделают, всех денег не заработаешь, как бы ни хотелось этого «Вышнему».