Назад в СССР: Демон бокса – 3

Глава 8

Банкет

Алкоголики утверждают, что просыпаются с рефлекторным позывом глотнуть воды, потом похмелиться. Сознание включается позже.

Я сразу сунул ноги в кроссовки, потому что утренняя пробежка на шесть миль давно въелась в привычку, как бы ни провёл время накануне и сколько бы мало ни спал. Мозги заработали, только когда глянул на смятую постель. Встал один, Ольга ушла как обещала — пока не проснётся Машка.

Туалет, зубная щётка. Трусы на мне — вполне годные для спорта, майка несвежая, плевать, всё равно взмокнет.

В таком расхристанном состоянии я выскочил из холла и потрусил к заливу. Мысли постепенно раскладывались по полочкам.

Формально мы с Викторией не разошлись. Все её аргументы на очередную задержку вроде бы имеют под собой почву. Ситуация с мамой и отцом объективно сложная. Она пропустила год в академке из-за Вани, желательно досдать госэкзамены в инязе и получить корочки хоть о каком-то верхнем образовании, за высшее их никто не примет ни в Европе, ни в США. Но это всё не причины, а поводы, поиск видимости причин. Ольга, поступившая годом позже, тоже сдавала бы госы этим летом, но бросила вуз и без колебаний ринулась за океан.

Со мной и за мной.

Разумеется, ночное происшествие не было спонтанным. Внешне она несколько напоминает старшую сестру, карие глаза очень похожи. Черты лица крупнее, нос чуть длиннее, губы пухлые. Главное отличие в росте. Кто в женщине ценит, главным образом, длину ног и красивую попу — находка.

Перед свадьбой Патриции и Роджера она максимально изменила внешность, выстриглась (ей идёт), густо раскрасила глаза, Вика пользуется тушью гораздо сдержаннее. Купила чёрные чулки, стринги и кружевной бюстгальтер, подсмотрев такое «неотразимое» сочетание в каком-нибудь журнале или рекламном буклете, не зная, что предпочитаю совершенно обнажённое тело. Наверняка обзавелась ими в тот день, когда с пышной ватрушкой-негритянкой и с Машей ходила в шоп-круиз по Балтимору, и я, обеспеченный смокингом, оставил их без присмотра. Неторопливо выжидала момента, чтоб стало даже ежу понятно: жена не приедет. Ночью ловушка захлопнулась.

Я разочарован, жалею? Рву на себе волосы — на голове и в паху, что же мы наделали… Ничуть.

Романтических чувств нет. Думаю — и у неё не особо. Нам хорошо вместе и втроём с Машкой тоже. Пока достаточно.

Свою меркантильность свояченица, а теперь любовница, скрывать не собирается. С этим надо что-то делать, тем более в преддверии аудита расходов со стороны инопланетного изверга. К сожалению, я не могу знать, какие банковские операции восьмидесятых годов оцифрованы, сможет ли гад проконтролировать, сколько мне денег капнуло на счёт и на что они списаны.

Нет, она явно не собирается быть нахлебницей и ограничиваться ролью постельной грелки да гувернантки для Марии. Намекает, что хотела бы получить профильное образование и помогать мне во всех начинаниях… Кстати, не самое полезное дело. Это евреи как-то умудряются вести семейный бизнес, вращаясь внутри собственного маленького клана круглые сутки. От жён и любовниц надо иногда отдыхать, не обязательно — с другими женщинами.

Ладно, решим в процессе. Проблема лишь с Машей, та наверняка заметит, что отношения папы и тёти изменились. Никаких скидок на юный возраст, она чувствует и подмечает даже то, что укрыто от взрослых. Первая предложила лететь в Штаты без мамы и брата!

Они уже проснулись к моему возвращению. Ольга, одетая в одно только белое боди, заставила племяшку делать зарядку, сама для примера высоко закидывала ноги и прогибалась.

— Пятнадцать минут потерпишь? Мы заканчиваем.

Они даже не прервались при моём появлении, доча была крайне горда, что занимается по утрам как папа-спортсмен. Ещё один балл в пользу Ольги.

Когда спустились в кафе, она шепнула:

— Понравилось? Обращайся. Надо только противозачаточных купить.

Я благодарно улыбнулся и подмигнул.

Днём мы гуляли, на глаза бросилась вывеска боксёрского клуба, похоже, принадлежащего Всемирной любительской ассоциации.

— Зайдём?

Маша выбрала бы аттракционы, но послушно кивнула, Ольга подчинилась большинству.

— Вы хотели бы у нас заниматься, мистер…

Подошедший мулат в спортивном костюме осёкся, узнав меня.

— Нет, простите. Задержался на несколько дней в Балтиморе и как услышал стук перчаток, ноги сами потянули к вам. Моя дочь Мэри и её тётя Ольга.

— Джим Фицроу, сэр, менеджер и тренер сборной Мэриленда среди любителей. Но вы — профессионал…

— Больше сотни боёв на любительском ринге. Уложил Теофило Стивенсона, если вы слышали. Так что по количеству встреч — скорее любитель, чем профи.

— К сожалению, многие из моих парней мечтают перейти к профессионалам. Кому не жаль головы. Эй, гайз! Стоп! Все сюда.

Пацаны побросали мешки с песком, пара спаррингующихся спустилась с единственного в зале ринга. Окружили, смотрели с восхищением. Самый предприимчивый протянул перчатку и ручку — оставить автограф.

— Джим! Если и правда твои смотрят на меня как на звезду, есть очень простое предложение. Дай мне размяться десять минут, потом минутный спарринг с каждым желающим, кто не менее пяти футов девяти дюймов, вес не важен, не покалечу. Одно условие: никаких фото!

Ольга была только на одном моём бою — и то по боевому самбо, довольно давно. Машка прилипла к рингу и смотрела снизу вверх широко раскрытыми глазёнками. Тяжкий запах мужского пота, причём шмонило сильней, чем в конюшне, её не отпугнул.

Мы провели там около часа. Парни, а у Джима тренировались не только афро, пытались выпендриться как могли, я тычками показывал им уязвимости в обороне.

— Тебя как зовут?

— Робин, сэр.

— Всё хорошо. Но рано включаешь правую. Когда левая выбрасывается в джебе, правая отвечает за всю защиту. Молотить обеими можешь, только если перехватил инициативу, соперник и не помышляет о контратаке. Вот смотри! — я поднял обе перчатки к физиономии. — Мой хитрый глаз следит за тобой в щель между перчатками. А ещё стоит быстро двигать головой вправо-влево. Как только заметил дырку в обороне, бац! И моментально руку назад, чтоб не схлопотать.

Шлепок в корпус, проскочивший между локтей, показал ему эту дырку. Парень охнул, скорее от неожиданности, чем от боли, и уступил место следующему.

— Бокс для тебя как наркотик? — спросила Ольга, когда вышли из умеренного освещённого зала под безжалостное солнце.

— Нет, бизнес. Не самый выгодный, но интересный. Мне осталось несколько лет на ринге. Потом вложу деньги, чтоб не заботиться о хлебе насущном, и организую в Минске первую в республике школу профессионального бокса. Скоро его легализуют, а там и СССР развалится.

— Папочка! Девочки смогут заниматься боксом?

Вопрос застал меня врасплох. Ну да, женский бокс однажды войдёт в олимпийскую программу, но пустить Машу на ринг — только через мой труп.

Ольгу больше озаботила перспектива возвращения. Америка, открытая с парадного входа, её пока не разочаровала. В Минске, помимо всего прочего, осталась сестра, у которой младшая увела мужа.

— Я не хочу в СССР.

— Видишь, как удачно всё складывается? Там — Виктория, не желающая ехать сюда, здесь ты на якоре. Я неплохо устроился.

Но недооценил дочь.

— Мама не хочет ехать ко мне⁈

Хлюпающий нос, глаза, полные солёной влаги.

— Ну что ты! Я вчера ночью разговаривал с мамой, пока ты спала. Она не едет, потому что твоя бабушка болеет и лежит в больнице, её надо навещать, а дедушка вечно занят. Вот выздоровеет…

— Если и тогда не приедет… моей мамой будет тётя Оля!

— Поздравляю с первенцем, Ольга Львовна. Не мучилась беременностью и схватками, а уже с ребёнком. И не скажешь, что приёмный, родная кровь.

— Дошутишься, Валера, что мы с Машкой ночью проберёмся к тебе в номер и искусаем. Да, Мария Валерьевна?

— Я не буду кусать папочку! Ну, если только чуть-чуть, понарошку.

Я искоса поглядывал на Ольгу. Та ведь понимала, что мужик с прицепом. Искренне ли любит Машку? Причин сомневаться нет. И выбора тоже, дочь сама предпочла её. А какие у неё варианты в стране, где никого из родных и знакомых, даже не все вокруг — белые?

Обеих не взял на день рождения Вэнса и поступил правильно, потому что свадьба характеризуется словом «шоу», а юбилей шестидесятилетнего — словом «банкет».

Джей больше всего поразило, что я, общаясь с гостями, ни разу не перепутал никого из многочисленных мне представленных — губернаторов, сенаторов, конгрессменов, прокуроров и прочих «конкретных в натуре пацанов» из Демократической партии, а также их супружниц. Женщин-политиков было совсем немного, та же Хилари Клинтон фигурировала как половинка губернатора, а не самостоятельный деятель.

— Ты что, учил их фамилии и физиономии по газетам?

— Обижаешь, драгоценная. У меня хорошая память. Три четверти вашего демократического зверинца вижу впервые и никогда не слышал их имён. Лучше расскажи об остальных, к кому меня не подводили.

— Значит, они того не стоят.

— Джей, а вон тот улыбчивый чернявый…

Она повернула голову в указанном мной направлении и удивилась. За ресторанным столиком посреди огороженной площадки на крыше нашего отеля сидел симпатичный мужик, наружность — как с юга Европы. Он был примечателен тем, что к нему постоянно подходили, похоже, свидетельствовали своё почтение. Больше внимания получил, наверно, только сам юбиляр.

— Неужели вас не познакомили с Дукакисом… А может, и с умыслом. Он из Бостона, губернатор штата Массачусетс. Православный грек.

— Это — непростительное фу, быть православным в США. Но в чём умысел?

— Вэнс внешне в прекрасных с ним отношениях, но Дукакис намерен баллотироваться в президенты и в вице собрался пригласить Бентсена, тот не против. А Вэнс сам желает пройти в Белый дом — в качестве первой скрипки или вторым номером.

— Бездетный голубой?

— Но семья — гетеро и крепкая. А слухи о его секс-ориентации сработают на пользу, убеждая избирателей, что мы толерантны к секс-меньшинствам. Впрочем… я сама тебя отведу.

Я обманул Джей. Дукакис — главный в партии, кто яростно критикует «Стратегическую оборонную инициативу», программу Звёздных войн, считая её слишком дорогостоящим блефом. Естественно, я о нём узнал всё, что мог. Надо же о ком-то строчить доносы в КГБ.

Джей произнесла перед ним короткий спич, то ли аннотацию ко мне как к книге, то ли инструкцию по эксплуатации. Губернатор, пародируя дальнего предка/соотечественника, воскликнул:

— Эврика! — потом снизошёл до разъяснений. — Республиканцы недостаточно разыгрывают карту сотрудничества с русскими. У нас есть общий враг — террористы. Стоит объединить усилия, но поскольку это невозможно вот так сразу, после десятилетий недоверия, составить для начала дорожную карту. Достигнем взаимопонимания по Афганистану. И вы, сэр, замечательно сыграете в нашем оркестре, уничтоживший целую банду террористов.

Сидевшие за столиком и кучкующиеся рядом с готовностью кивнули. Я не был приглашён опуститься на стул и возвышался над мелким греком.

— При всём уважении, ваш план страдает изъянами. Правительство США финансирует таджиков, сражающихся с Советами в Афганистане. Террористы, угнавшие лайнер, как раз из этих таджиков. То есть теракт совершён на деньги американских налогоплательщиков.

— Чепуха! Деньги им дала республиканская администрация. Ещё одно очко к ним в минус.

— Но афганские моджахеды — герои в глазах избирателей США. А я получил Золотую Звезду Героя Советского Союза за уничтожение этих моджахедов в самолёте, а потом во время командировки убивал их в районе Панджшерского ущелья к северу от Кабула. Если американские СМИ этот факт раскопают, а он не составляет секрета, поднимется скандал, кого вы пригласили в качестве лица избирательной компании. Два очка вам в минус. При всём уважении.

Когда откланялись, Джей похвалила:

— Здорово ты его отбрил. Но так получается, что и Вэнс во время какой-то очередной кампании не может на тебя рассчитывать.

— Через два с половиной года Советы уберут последние войска из Афганистана, поддержка повстанцев, как и наша борьба с ними, потеряет актуальность.

Женщина свернула, не провожая меня к столику, и опёрлась на перила, окружавшие площадку на крыше. Вид на Балтимор был живописный, на юго-востоке серебрился залив. Я пристроился рядом.

— Ты знаешь это так же наверняка, как про катастрофу «Челленджера»?

— Ни о чём нельзя говорить со стопроцентной уверенностью, пока это не произойдёт. Шанс на попадание у меня высокий. Но, к сожалению, озаряет меня далеко не всегда. Перед посадкой на тот злополучный самолёт ничего не ёкнуло на сердце. Иначе опоздал бы на рейс.

— И мы бы разбились…

— Значит, хорошо, что предвидение не сработало. Но всё обошлось и всё закончилось.

— Для меня — нет… — такая горечь прозвучала в этих словах, что я невольно напрягся. Джей как будто лишилась внутреннего стержня, согнулась. Ещё миг — перевесится через перила и рухнет на веранду, где позавчера лихо отметили свадьбу её дочери. — Урод, которому ты свернул башку, наградил меня ВИЧ. Я больше ни с кем, только он. Я умираю, Валери, хоть внешне пока незаметно.

— Кто ещё знает?

Отчего мой голос осип? Я симпатизирую этой смуглой женщине, но не более, она мне не родня, не любовница… Отчего южное солнце перестало светить столь ярко?

— Только муж. И я сказала, откуда это.

— Вот дерьмо… Счёл меня последним вруном, когда я хвастался, что сломал угонщику шею, пока он ещё не достал болт…

— Наоборот. Уважает, что ты хранишь мою тайну. Ни Патриция, ни Рут не в курсе. Пат уже большая, погрустит и переживёт. Но младшая вырастет без матери. Я борюсь за каждый день. Иммунодефицит прогрессирует. Скоро не смогу вылечиться от банальной простуды. Да и остальные симптомы… Если бы не Рут, вот прямо сейчас — головой вниз… Валери! Ты знаешь будущее? Лекарство от ВИЧ изобретут?

— Конечно. Полностью избавиться сложно, но дожить до глубокой старости и помереть от других причин — вполне. Но ты не дождёшься, если…

— Что? Что за «если»⁈

Я оглянулся украдкой. Пока стоим спиной к гостям сенатора, вряд ли что-то заметно. Максимум — поспорили. Но у Джей больше не было сил сдерживаться. Обернётся зарёванная, все обратят внимание.

— Слушай… Ты доверяешь мне как тогда… Когда прикрывала спину с пистолетом в руке?

— Никому не доверяю вообще. Тебе — чуть-чуть.

— Какая у тебя группа крови?

— Четвёртая. Резус положительный. И что?

— У меня четвёртая, отрицательный. Слушай… У тебя шанс один на миллион. Без этого и миллионного нет. Надо сделать переливание крови.

— Зачем?

— Я переболел СПИДом и вылечился. В моей крови есть какие-то уникальные антитела. Не факт, что помогут и тебе. Но… попробуем?

— Хоть прямо сейчас.

Глаза у неё высохли прямо на глазах, простите за каламбурчик. Это снова была прежняя Джей — как туго взведённая пружина.

— Нужен шприц побольше. Миллилитров на пять, сама переведи в ваши грёбаные галлоны и пинты. Главное — с острой иглой. Сама придумай невинную отмазку. Например, решила угоститься героином на пару с русским боксёром.

— Героин? Ты — псих.

— Нет, всего лишь юморист. С шприцем спускайся к нам в номер, я тоже скоро там буду. Только водку прихвачу.

Мы пришли практически одновременно, я толкнул дверь комнаты Маши и Ольги, намереваясь найти там заменитель ватки — женскую прокладку. Обе как раз вернулись с променада и с недоумением уставились на американку, собранную и решительную, точно решила пройти по канату над Ниагарским водопадом без страховки.

— Машуня, запри дверь изнутри. Оля, одолжи ватку или прокладку. Врачевать буду. Добрый доктор Айболит, пришивающий лапки зайчатам, четвертованным трамваем… Добрая сказка наяву.

Перетянул руку брючным ремнём, смазал водкой локтевой сгиб. Мне любая инфекция по барабану, но не афиширую суперспособность. Я — очень посредственный Бэтмен.

— Никто не падает в обморок от вида и запаха крови? Ну, тогда смотрите и развлекайтесь.

Я нацедил полный шприц, а он с виду куда больше пяти кубов, наверно, скорее для промывания, а не инъекций. Остановил кровь и накинул ремень выше локтя Джей.

— Боишься?

— Уже ничего не боюсь, — вздохнула она.

— Зря. Делаю такое в первый раз. Всех последствий не знаю.

Выпустив воздух, ввёл ей иглу. Жилка тоненькая, плохо видная на тёмной коже, но, главное, попал. Медленно-медленно надавил на поршень.

— С этим закончили. Теперь встань, опусти руки и зажмурь глаза. Девоники, вы можете подсматривать. Но никому ни слова.

Я взял клятву молчания с четырёхлетней? Поздно сокрушаться.

Руки легли на узкие обнажённые плечи. Я сосредоточился… и едва не заорал от боли.

Вот что такое кровь? Эритроциты, лейкоциты. Каждая частичка не имеет души и сознания. Но как только пустил поток Ци в тело Джей и нащупал там свои клетки, меня едва не разорвало изнутри. Каждое кровяное тельце орало благим матом оттого, что потеряло связь с «большой землёй». Знайте теперь, что чувствует кровь, хлынувшая всего-навсего из-за пореза на пальце. Или отбираемая для анализа.

Усилий, чтоб сохранить равновесие внешнее и внутреннее, хватило бы на три раунда боя с Тайсоном. Когда частицы меня, циркулирующие внутри больной, начали подчиняться, осторожно посмотрел внутрь её организма.

Вообще, человеческое тело сложностью напоминает галактику. Очаги недуга я ощущал как чёрные дыры, скопления вирусов — как тёмную материю. Туда и полились запасы из дракончика.

У себя подобное излечил бы, не вспотев. Возможно, не заметил бы инфицирования, демоническое здоровье автоматом убивает болезнетворные вирусы. Но здесь действие на расстоянии, на одном только тактильном контакте через плечи… Если Ольга пострадает от чего-нибудь, раздену её донага и лягу сверху, контакт, пусть не сексуальный, будет гораздо плотнее.

— Мне горячо! Кровь вскипает! В висках стучит!

Я закончил сеанс, потому что продолжить не сдюжил бы и под страхом смерти.

— Не знаю, правильно ли это. Но факт — что-то происходит.

— Конфликт крови разных резусов?

— Конфликт моей крови с твоим вирусом. Отслеживай состояние. Через месяц сдай тест. И тотчас сообщи мне. Ещё раз повторяю: шанс исчезающе мал. Но я хотя бы пытался. Сейчас уходи и как-то сглаживай моё исчезновение. Мне надо прилечь. Пока!

— Спасибо… Правда, сама не знаю за что.

Едва Джей скрылась за дверью, я буквально рухнул на кровать.

— Девоньки… Будьте зайками, свалите в соседний номер. Меня не кантовать.

— У тебя кровь не идёт? Ты не наклеил пластырь, не перевязал…

Глаза закрывались сами собой, но я всё же повернул к ней левую руку и разогнул.

— Если найдёшь след от укола, дам сто баксов.

— Да вот же он! Валера!

— Врёшь…

— И правда, только пигментная точка. Он так быстро зарос?

— Спокойной ночи.

И я действительно провалился в сон без сновидений, хоть в Балтиморе — едва часов шесть пополудни.