Назад в СССР: Демон бокса – 3

Глава 17

От Лондона до Лос-Анджелеса

С переездом в Нью-Браунсвик я почувствовал, что вторая машина с семье не нужна. Ольга с упоением рулила «Микки-Маусом», так по необъяснимой причине теперь именуется «кадиллак», сидела за рулём, когда везла нас утром в университет, назад я добирался пешком, обычно раньше её, забирая Машу из пансиона, при нужде катался по городку на велосипеде и очень редко брал машину сам. Полугодовой опыт вождения поднял Ольгу в её собственных глазах до небес. Когда мы с ней устроились в микроавтобусе организаторов матча-реванша в Лондоне, встретившем нас в аэропорту, взирала на происходящее с некоторым превосходством «коренной американки», особенно на левостороннее движение: всё у них не так, всё у них наоборот. К тому же здесь зимой было холодно и очень сыро, куда хуже, чем у нас в Нью-Джерси, хоть и там близость океана не улучшала погоду.

К январю восемьдесят седьмого я провёл всего четыре боя под знаменем Дика Риверса, но это были гораздо более выгодные мордобития, чем у Дона. Купивший права на мои матчи, но не особо стеснённый предварительно оговоренными условиями старого промоутера, Дикки непременно выкручивал руки и менеджерам соперника, и устроителям очередного бокс-шоу. Внешне интеллигентный, без всех этих «я тебя нахрен по стене размажу», перекочевавших с ринга в переговорные офисы, он чётко понимал, до какой черты стоит напирать. Несколько контрактов мы не подтвердили, если та сторона не соглашалась на коррекцию условий, и матчи сорвались, а апеллировать к Дону Дюку бесполезно, банкрот всё равно что труп.

В результате только лично мне капало больше миллиона за бой чистыми, после вычета налогов, с учётом премии за победу. И да, тотализатор, Оле на шпильки, с двух-трёх поединков можно покупать по целому шпилькостроительному заводу. Согласен, немного преувеличил.

К матчу-реваншу с Майклом Спинксом Дикки придумал ход конём, уступив на месяц контракт со мной одной европейской конторе под грабительский комиссионный процент: половина выручки. Зато интерес к матчу был подогрет недетский. Мало того, что на кону стоят сразу два пояса чемпионов мира — мой по версии WBC и его по версии IBF, победитель унесёт оба. К тому же организовали выездное шоу в Великобритании, цена билетов на стадион «Уэмбли» стартует от двух тысяч фунтов, если брать в первый ряд — больно даже для королевской семьи, но, говорят, билетов уже не достать.

Странно, да? «Уэмбли» построен как стадион для футбола. Ладно, что-то увидят сидящие на креслах внизу, на покрытии, положенном на траву. Но с высоких трибун любоваться на две крохотные муравьиные фигурки и потом лично хвастаться, что своими глазами видел поединок Спинкс-Матюшевич, да ещё выложив две тысячи фунтов, как минимум глупо. НВО в мельчайших деталях покажет все нюансы по телевизору, повторит десятки раз ключевые моменты.

Правда, можно сходить на стадион, затем смотреть повторы по телеку, чтоб разобраться — что именно увидел «вживую».

Наш альянс с промоутером Спинкса не был никакой тайной, поэтому Майкл, науськанный тренером, многократно заверял журналистов: за время совместных занятий в зале изучил меня вдоль и поперёк, знает мои слабые места, даже те, о которых сам не догадываюсь. Поэтому у белого шансов нет.

— Я поставил на вас, сэр! — белозубо улыбнулся водитель «фольксвагена», катившего к Лондону по мокрой дороге, принимающей на себя серые хлопья снега. Погода в Англии ничем не могла меня удивить.

— Правильно сделал!

С сиденья в глубине буса пришлось кричать. С Олей говорили нормальным голосом.

— У нас довольно много времени. Валера, ты же знаешь Лондон?

— Современный — не особо. Когда посадил тот злополучный Ил-62, гулял несколько часов по городу. У меня другое предложение. Поехали в Чичестер. Это к югу от Лондона. В годы войны там была авиабаза. Мне нужно посетить несколько могилок. Нет, если хочешь — оставайся на шопинг. Правда, рождественские распродажи давно закончились.

— Мне в Нью-Йорке хватило, свободных денег нет. Раз так — то Чичестер. Потом расскажешь, кто там похоронен.

Конечно, я не держал её в чёрном теле и запросто подбросил бы несколько сотен сверх того, что Оля получала с тотализатора плюс небольшая университетская стипендия. Но учил, таким образом, бюджету. Вика, к примеру, всегда обеспечивалась в объёме куда большем, чем требовалось, и развратилась. Учился и я — обращению с женщинами, в этой командировке, по существу, впервые был женат.

На этот раз совместного бла-бла-шоу не предусматривалось. НВО в доле с ВВС устроили мне пресс-конференцию отдельно.

— Мистер Мат’юшевич! Что вы ответите на уверенность Майкла Спинкса, готового победить вас в ответном бою?

— При чём тут Спинкс… Я выходил на ринг и на ковёр две сотни раз в СССР — в боях по правилам бокса и боевого самбо, советский стиль каратэ для армии и спецслужб. Признаюсь, был один прокол, мне засчитали поражение за неявку на финальный поединок из-за травмы, полученной в полуфинале. А так — сто процентов побед, в боксе — большинство нокаутом. В профессиональном боксе ещё никто не продержался со мной до финального гонга. Почему именно Майкл, не спорю — боксёр приличного уровня, но не более того, должен прервать серию непобедимости? А хвастаться, что «размажет», «уроет», «закатает», пока сам не ткнулся пятаком в канвас, это они все горазды.

— Но он же вас побеждал! — не унимался тот же репортёр.

— В смысле? По числу ударов? Какая разница, я же панчер, заточен на сокрушительный финальный удар. Спинкс простоял на ногах дольше всех, честь и слава. Но теперь я его знаю досконально. До пятнадцатого раунда не протянет.

Он вряд ли удовлетворился ответом, но уступил место следующему. Тот, услышав о моих каратэшных похвальбах, сориентировался и задал вопрос: почему не снимаюсь в фильмах, в совершенстве владея техникой нескольких единоборств.

— В октябре мне тот же вопрос задала Синтия Ротрок. Мы встретились в додзё в Нью-Джерси, поработали в паре.

Хорошо, что человек, задавший вопрос о кино, в кино разбирался, реплика «А кто такая Синтия Ротрок?» была бы неуместна, но вполне вероятна, восхождение каратистки к голливудской славе лишь начиналось.

— Кто победил?

— Конечно — она! — я выдержал паузу. — Победила обаянием. Что же касается предложений от киношников, их поступило, круглым счётом, ноль. Моя внешность не столь эффектна, как у Синтии.

Сразу из студии я спустился к бусу, где ждала меня Ольга, вооружённая термосом и сэндвичами.

— Валера, ты же миллионер. Но такой любитель халявы.

Мы перешли на русский, несколько непривычно после многомесячного перерыва — аж с Балтимора, зато водитель и оператор компании НВО вряд ли могли понять хоть слово. Вопрос с транспортом и иными расходами по поездке в графство Кент я решил предельно просто, сообщив менеджеру, что намерен почтить память героев, защитивших Великобританию в тысяча девятьсот сороковом в ходе «Битвы за Англию».

— Потому и миллионер. Много раз говорил: даже у миллионеров принято считать каждый доллар. Бесплатный тур по стране, чем плохо. Надо только купить цветы.

— Скупердяй. Да, не по отношению ко мне. Но вообще. Лучше скажи, зачем нам Чичестер на самом деле.

За окнами мелькали пейзажи Южной Англии, Сассекс, в это время года унылые. В Ждановичах наверняка лежит снег, приглашает стать на лыжи…

— Около Чичестера, дорогая, находилась авиабаза Тангмер Королевских ВВС Великобритании, защищавшая Лондон от воздушных ударов с юго-востока. Многие наши погибли. Кто не упал в море, а разбился над островом, особенно при посадке, или уже на земле умер от ран, хоронили там же, около Тангмера. В самом Чичестере размещалась диспетчерская служба, представь большой такой зал, туда стекались доклады о воздушной обстановке, на огромной горизонтальной карте двигали игрушечные самолётики, символизировавшие настоящие авиационные группы. С лётчиками в эфире общались исключительно девушки, за это диспетчеров назвали «хором красоток».

— Ясно. Тебе-то какое дело?

— Одну из них в этом хоре звали Мардж Остин. Её убило ночью немецкой авиабомбой. Наверно, того немца отпугнули зенитки, он отбомбился не по Тангмеру, самой важной цели, а куда попало — по жилым домам в Чичестере. Сорок четыре года назад. Меня тогда не было в Англии. Последний раз я подходил к её могилке в сорок четвёртом, перед переводом в Лондон. Ну и парни из нашего авиакрыла… Представь, утром с ними пьёшь кофе, обсуждаешь планы на вечер, а кто-то к вечеру нашёл покой на дне Ла-Манша, кто-то сгорел в разбившемся «спитфайре», и хоронили очень условные останки. Собака моя там погибла, голден-ретривер по кличке Рик, совсем молодой, младше Рекса. Его похоронил механик моего «спитфайра» и не сказал где, чтоб я не искал и не расстраивался лишний раз.

— О Господи… Ты летал на истребителе во время «Битвы за Англию»⁈

— А я не рассказывал? Ну, ты не спрашивала. Сбили раз — над самим Лондоном, выпрыгнул с парашютом очень низко, переломался и обгорел. Но ты же знаешь, на мне всё очень быстро заживает.

В очередной раз она не знала — верить ли. Звучит, конечно, дико и неправдоподобно из уст субъекта двадцати пяти лет о романе с женщиной, умершей в сорок третьем. Но Ольга уже усвоила: я никогда просто так языком не ляпаю. Даже когда шучу.

Надгробный камень Мардж я нашёл моментально, словно был там не в сорок четвёртом, а вчера. Положил цветы, телевизионщиков просил не снимать. Вот уже в Тангмере произнёс патетическую речь — о военном братстве, о союзе Америки, Великобритании и СССР против нацизма, что рушится «железный занавес», отношения налаживаются, и вообще — Горбачёв-перестройка, ура. НВОшникам очень понравилось.

А я прошёлся по взлётно-посадочной полосе, между плитами которой торчала жухлая прошлогодняя трава. Где-то здесь недалеко вроде бы авиамузей… Я сам себе — авиамузей. Только не открытый для посещений.

— Ты её любил? — осторожно спросила Ольга.

— Был привязан. Наверно, не более того. Вероятно, после войны она стала бы миссис Хант, я жил в Британии под этой фамилией. Грустил, что погибла, сильно грусти, но не чувствовал той боли, нахлынувшей, когда немцы в Мадриде убили Марию. Тогда с ума сходил. В паре с другим лётчиком, представь — деревянный самолётик, обтянутый тряпочками, фактически — воздушный змей с моторчиком, у него не лучше, отправились на штурмовку франкистской авиабазы. Самоубийство чистой воды, но до крика хотелось мести. Естественно, сбили, прыгнул с парашютом, едва выбрался к республиканцам.

Ей хватило такта не задать логично вытекающий вопрос: а если я погибну, будешь скучать по мне как по Мардж или как по Марии? Пришлось помочь, перевести разговор на другую тему.

— Когда стояли под Ханоем, нас, советских лётчиков, водили в деревню, угощали. Желающих обслуживали местные девушки, это считалось очень почётным поручением местного комсомола. Отказаться было — их обидеть, мол, ты некрасивая. И там тоже была одна. Встречалась со мной, пусть не из возвышенной любви, какое там, но очень сердечно относилась, заботилась. Понимаешь, вьетнамцы считали, что мы будем более яростно бить американцев, защищая женщин на земле, если эти женщины стали близкими. Очень верный посыл, кстати. И вот однажды, это было в семьдесят третьем, произошёл мощнейший налёт на Ханой, мы сражались до последней ракеты, до последнего снаряда. Кого-то сбили из американцев, кого-то из наших сняли их «фантомы». Мы не давали отбомбиться по городу, он густонаселённый… Как и немцы, те побросали бомбы где придётся, чтоб быстрее улепётывать. Вернулся, пошёл в деревню снять стресс, а вместо её дома — воронка от авиабомбы. Вот так.

Ольга, всегда и всё примеривавшая к себе, поёжилась.

— Убило троих твоих любовниц? Да ещё эту, в Иудейскую войну, закололи копьём… Валера, мне сколько жить осталось?

— Много. Почему-то здесь проклятие не действует. В школе я совратил учительницу английского, долго встречались. Живая-здоровая, замуж вышла. И с Викой ничего не случилось, она сама — моё проклятие, но ей всё простил за Машку. Так что, спи спокойно, дорогой товарищ, Родина о тебе помнит.

— Я с тобой с ума сойду! Хоть мозгоправ в Калифорнии уверял: с головой в порядке. Любой нормальный человек давно бы смеялся с твоих фантазий. А я не могу. Слушаю, и всё словно взаправду. С подробностями, которых не выдумаешь. Точно знал, где мисс Остин похоронена, — она хмыкнула, заметив единственный повод для иронии. — Тебя послушать, так ты, гражданин США, пачками убивал граждан США во Вьетнаме?

— Ничего подобного.

— В смысле?

— Во Вьетнаме, точнее — над Вьетнамом, у меня совсем немного побед. Вот в Корее — это да. Там и служил дольше, и воздушные бои были интенсивнее. Сбивал и «сейбры», и мелюзгу попроще, и Б-29 «Суперфортресс». Мой МиГ тоже раз сбили, парашют отнесло на юг, выбирался через линию фронта, северокорейцы приняли меня за американца, хотели шлёпнуть на месте.

— Престань! Я сейчас закричу!

— Хорошо. На сегодня достаточно. Да и Лондон скоро.

Если бы сказал, что умудрился оживить кикимору, умершую в начале двадцатого века девушку, и переправил её в двадцать первый век, Ольга, боюсь, начала бы биться в конвульсиях, потом вызвала психбригаду — и для меня, и для себя.

На следующий день, точнее — вечер, был «Уэмбли», колосс спорта, вместе с дополнительными рядами на футбольном поле, уместилось, наверно, тысяч шестьдесят зрителей. Дубак, но трибуны битком наполненные. Хорошо, обошлось без снега и дождя, даже без тумана, не понимаю, как можно устраивать шоу на открытом воздухе в Лондоне, когда январь.

Пока наматывал бинты, Оля, зануда, в третий раз спросила:

— Миллион на первый? Уверен?

— Не исполнишь — уволю. Будешь жить на одну стипендию как студентки иняза.

Умчалась. Без Джимми-Кастета в арьергарде, осмелела, каратистка страшная, с электрошокером и газовым баллончиком в кармане и миллионом фунтов в дипломате. Можно и чек, но никак не хочу светить свои операции через банк.

Я выскочил на ринг в тренировочном костюме, там сбросил его, оставшись в трусах и майке. Зрители, отдавшие от двух до пятидесяти тысяч фунтов за счастье любоваться мной и Спинксом, вправе узреть наши мускулистые и немного волосатые тела.

— Бокс!

Как и ожидалось, Майкл решил повторить тактику первого боя, добавив пяток сюрпризов. Стал ко мне ровно левым боком, выбросил джеб, предсказуемо ожидая, что смещусь влево, пытаясь выйти ему во фронт, где подстерегает наготове правая. А я прыгнул в противоположную сторону и, практически у него из-за спины, пробил ему снизу вверх в челюсть из-под его руки, пока она не вернулась в исходное. Конец боя.

Подхватил тело подмышки, не давая грохнуться на канвас и что-то повредить, Спинкс — ценный расходный материал для конторы «Риверс Промоушн», в которую я войду на равных правах с Дикки, оформив документы сразу после «Уэмбли». Аккуратно опустил бывшего чемпиона на пол, рефери даже счёт не открыл, махнул — всё кончено. С левой перчатки капала кровь, натёкшая из открытой и разбитой пасти побеждённого.

Три секунды после гонга… Самый скоростной и самый необычный нокаут в истории профессионального бокса. Тут что интересно, в боксе запрещено поворачиваться спиной к сопернику, но это нарушение того, кто повернулся. Рефери мог бы сделать замечание, правда, лежавшее у моих ног тело вряд ли бы его услышало. Во всяком случае, никто никаких претензий мне не выкатил.

Три секунды! Они принесли мне четыре миллиона долларов чистыми на счёт и восемь миллионов фунтов чеком, Оля побоялась брать выигрыш налом, такое нести и охранять одновременно — тяжело. Обналичила чек только на следующий день, наняв частную охрану, и перевела в доллары. Даже сотками — зело здоровенный чемодан, почти двенадцать миллионов баксов, хоть пару миллионов распихали по ручной клади. Большая часть добычи всё же осталась в банковской ячейке. Чертовски неудобно оперировать крупными суммами налом.

Мне, откровенно говоря, жаль зрителей. Мы находились со Спинксом на ринге перед боем минуты две, три секунды бой, пять минут — вынос тела, награждение победителя и переход ко мне пояса IBF. Вы для того платили от двух до пятидесяти штук? Кто случайно моргнул после гонга, вообще ничего не успел увидеть, разве что меня, держащего противника над палубой как матрос «Варяга» раненого товарища.

На следующее утро после неизбежных интервью, я отправился отдуваться один, Майкл с переломом челюсти не особо коммуникабелен, и восторгов Ольги по поводу чека, в гостиничном номере материализовался «Вышний». Наверняка высмотрел в изменившейся истории бокса, выложенной в интернете, как быстро мой соперник потерял пояс и здоровье.

— Тайсон на бое со Спинксом заработал больше.

— И тебе — здрасьте. Ну, сам же говорил, из меня плохой предприниматель. Зато в золоте и в гонораре, что получу за Спинкса, уже набирается десять миллионов. Практически с нуля и за полтора года — не самый плохой вариант.

— Начинаем инвестиции в ценные бумаги. Для начала заключи контракт с инвестиционной компанией.

Она — мутная, зарегистрирована на острове Джерси около Великобритании, какая-то офшорка. Скорее всего, инопланетный супермозг знает, что благополучно доплыла до двадцать четвёртого года, пережив крушение «Леман Бразерс», одиннадцатое сентября и прочие катаклизмы, встряхнувшие финансовый рынок.

Сделал, не сложно. Деньги «Вышнего» переведу им, когда вернусь в Нью-Джерси. Улизнув от Ольги и Риверса, набрал из уличного телефона-автомата известный только мне номер, договорился о встрече, на которую явился, долго проверяя, нет ли хвоста за мной или за собеседником. Вроде нет, но мои возможности контрслежки ограничены.

— Как к вам обращаться? — спросил советский дипломат.

— Зовите Джон Доу, так проще.

Мохнатый парик, борода, тёмные очки, накладной нос, прикид хиппи, он меня, конечно, не узнал, хоть видеозапись сверхкороткого боя и мою позу матери Терезы, заботливо поддерживающей пострадавшего, увидели, наверно, даже все младенцы в Британии.

Я базарил по-американски, старательно имитируя говор Калифорнии, он малость отличается от принятого на Восточном побережье.

— Что имеете сообщить?

— Работаю в тесном контакте с республиканцами. Конкретно — губернаторы двух ключевых штатов. Слышал разговоры об их прогнозах на президентские выборы следующего года. Первым номером идёт Джордж Буш, вице — Джеймс Куэйл. До праймериз далеко, тем не менее, их предположения основаны на уверенности. Шансы оцениваются как выигрышные, американцы считают, что близки к победе в Холодной войне из-за смягчения политики Советского Союза. Ждут развала Варшавского договора.

— Пусть ждут. Как Буш относится к СССР?

— Так же, как пишет пресса, позитивно к улучшению отношений. Разделяет скепсис демократов по поводу клоунады с СОИ. Как бывший военный лётчик, он ратует за обычные вооружения. Передайте товарищу Снегову, я намерен выйти с Москвой на плотный контакт в середине года. Он знает, каким образом.

Снегов — это генерал Соколов, мой куратор в ПГУ.

— Обязательно. Всё?

— На сегодня — да. Снегов знает, как меня отыскать при необходимости.

Планируя поездку в СССР, спешу задобрить комитетчиков и заверить, что тружусь на них в поте лица. Полезно. Их сложнее развести, чем «Вышнего», информированность о текущем моменте несравнимо лучше.

Снял с себя камуфляж в подворотне между мусорными баками, в один из них сунул хипповую одежду, выбрался через дворы на параллельную улицу. В Лондоне восемьдесят седьмого, тем более в холодную январскую погоду, сравнительно малолюдно, на неприятности нарваться шанс невелик. Вот после мигрантского нашествия — другое дело.

В отеле захватил Ольгу и потащил в ресторан — отмечать «помолвку» с Дикки, но в холле произошёл инцидент, мне навстречу вырулил Леон и, устрашающе щерясь беззубым ртом, начал выкатывать претензию, что покалечил брата. Он уже знал, что я отныне — совладелец «Риверс Промоушн». Дыхнул перегаром и спросил:

— Ну и как мне к тебе обращаться, белая гнида?

Он практически кричал, его начали обступать секьюрити отеля, но не рискнули приблизиться вплотную, всё же парень недавно был чемпионом мира по боксу в супертяже, держали разумную дистанцию.

— Неужели не понятно — как. Повторяй за мной: чего изволите, белый хозяин?

Естественно, расистское оскорбление я тихонько шепнул, его могли услышать только Ольга и Спинкс-старший, тот немедля кинулся драться. Его вырубил ещё быстрее, чем младшего. Пропустил мимо себя, подсечка, удар в почку ногой, обутой в лакированный штиблет для ресторана. На маваши гери в голову и прочие высокие удары стопой не подписывался — штаны порву.

Его, лежащего ничком на полу, охранники скрутили достаточно смело. Я спровоцировал парня с умыслом, считая, что для нас тот старпёр — просто балласт. Уже выработал ресурс, годы ушли. Жестоко, но таков профессиональный бокс.

Ольга бочком обошла клиента. Привыкла, что я расправляюсь с противниками на ринге, но вот так, без подготовки, без разминки, без правил, это получилось впервые. На её лице написано: ты в любую секунду готов бить людей?

Ну да, готов. Не я такой, окружающие виноваты.

Торжественные посиделки с Риверсом прервал шикарный господин, очень вежливо спросивший разрешения побеседовать со мной. Он настолько контрастировал с братьями Спинксами, что я позволил ему сесть за наш столик.

— Займу вас всего на одну минуту. Я — Роберт Чартофф, продюсер и сценарист фильма «Рокки», — он протянул визитку. — Сильвестра Сталлоне знают все, сценаристов куда меньше.

— Сочувствую, Роберт. Я — ближе к артистам, моё рыльце сегодня увидел, наверно, каждый пацан в Британии и США.

— Именно. Поэтому предлагаю вам кинопробы в Голливуде. У Metro-Goldwyn-Mayer назрел кризис, если вы вдруг следите за нашими перипетиями, знаете. Её выручит только новый шедевр с узнаваемым лицом в главной роли, лучше чтоб оно было не набившее оскомину. Сталлоне точно не вариант.

— Роль кого? Страшного русского бандита, которого грохнет американский супермен? Сразу — нет.

Мои настоящие жизни более достойны описания в романе и в сценарии, но даже Ольга со скрипом верит, точнее — не смеет сомневаться вслух, что я воевал в Испании, в Англии, в Корее и во Вьетнаме, она ещё про ЦАХАЛ и Ближний Восток не слышала. Что тогда ждать от киношников и зрителей?

— Зачем же, — возразил Роберт. — Вы настолько раскручены, что имеет смысл писать сценарий именно под ваш образ. Вернётесь в Соединённые Штаты, будьте любезны набрать мой номер. Ещё раз прошу извинить.

— Теперь ты у меня ещё и будущая муви-стар. Уведут! — невесело пошутила Ольга.

Она отчасти права. Контракт с MGM означает долгие поездки в Калифорнию. Расставание и гемор. Можно, конечно, подгадать съёмочные дни на её каникулы и взять с собой, но на эти каникулы я уж подумывал сгонять в Белоруссию. Пусть увидится с мамой, Маша — с бабушками, не нужно рвать эту связь. Там, правда, Вика… Не покусает руку дающую.

— Тебе тоже найдём «кушать подано».

— За хороший гонорар, — поддел Риверс.

Он, конечно, не в курсе, что Оля всего за три секунды разбогатела на шестьсот тысяч долларов наличными. Впрочем, барышня сама этого ещё не осознала. Естественно, партнёр догадывается, что я балуюсь тотализатором. Но что предвидел нокаут в первом же раунде и был столь в нём уверен — это вряд ли.

В любом случае, надо слетать на кинопробы. И забрать кое-что из персональной ячейки в банке.

В США отпечатаны купюры в пятьсот и более долларов достоинством. Но они не ходовые. Связываться с чем-то крупнее сотки не рекомендуется.

Хорошо хоть, восемьсот миллионов не требуется добыть наличными.