Не грози Дубровскому! Том 12

Глава 20

Сотрясающие всё вокруг оглушительные взрывы послужили причиной того, что мы проморгали момент, когда демоны открыли ещё десяток порталов — на сей раз в дальней части каменного купола. Ту дрянь, что оттуда полезла, можно было бы вероятно назвать… конницей. Демоны гарцевали на разнообразных ездовых животных, ни одно из которых не походило на обыкновенного зверя.

Тут были коровы, покрытые чешуёй, как ящеры, адские псы размером со скаковых лошадей, тяжеловесные туши, напоминавшие броненосцов с акульими пастями, сплошь усеянными бесчисленными рядами зубов. С клыков некоторых сочилась ядовитая слюна, другие пыхали пламенем, отчего трава вокруг тут же загорелась.

Вместе с этим в бой вступили летающие твари, которых скопилось уже несколько тысяч. Магические барьеры трещали по швам, едва выдерживая натиск. Одного за другим в тыл перемещали магов, истративших весь запас маны. Мои расчёты скорости прибытия демонов в Дубровку оправдывались в самом худшем виде.

Три демона могут пройти через портал за раз, а сейчас у нас открыто более сотни порталов. Итого, три сотни в секунду, восемнадцать тысяч за минуту! Гаубицы молотили без остановки, танки также лупили, как могли. Взрывы вспахивали землю, испепеляли рогатых десятками, но всё было тщетно.

Летуны резко прекратили атаковать по площади и сосредоточили всю мощь в одной точке. Несколько секунд спустя барьер, за которым скрывались танки, лопнул, как мыльный пузырь, а следом за ним пять танков взлетели на воздух, ранив и убив около пятидесяти наших бойцов. Обгорелые комья искорёженной стали, в которые превратились наши верные боевые машины, заваливались набок, выбрасывая в небо столбы едкого чёрного дыма.

Люди кричали от боли, гарь и копоть лезли в ноздри, а наши маги спешно латали барьер.

— Да сбейте уже этих крылатых выродков! — заорал я, хотя в моём приказе не было смысла.

Маги воздуха и молний без остановки и без того вели по неприятелю безостановочную атаку. Желтые росчерки небесных копий падали с небес, поражая электрическими разрядами десятки тварей. Мощные порывы ветра разрывали не меньше, а может, даже больше демонов. Но их всё равно было слишком много. В этот момент я пожалел, что приказал Ганибалу подогнать на передовую все танки. Да, они перемололи немало демонов, но терять их было чертовски жалко!

Маги сплетали массовые заклинания, заставляя огненные смерчи расцветать, словно алые цветы. Демоны отправлялись в полёт на огненной карусели, но к превеликому сожалению, многим из них удавалось это пережить! На них просто не действовало пламя. Гибли лишь те, кто разбивался, упав с высоты, либо те, кого перемололи мелкие камни, вращающиеся в вихре.

Такие заклинания сжирали немеренное количество маны, а вот эффект был сомнительным. Два десятка обессиленных магов в обмен на тридцать трупов со стороны демонов? Довольно паршивый размен.

Между тем атака неприятеля продолжала продвигаться вперёд. Конница демонов достигла дубового леса и тут же была атакована. Дендроиды вскочили в полный рост и принялись давить демонов. Рогатые пытались жечь деревья, рубили их на ходу, но десятками гибли, разорванные на части или расплющенные стремительно сплетающимися корнями и ветками. Казалось, что дендроиды справляются, да так оно и было… ровно до того момента, пока из портала не выкатили на шипастой передвижной платформе огромный глаз, покрытый щупальцами.

Он был всего один. Нелепый кусок плоти, который даже передвигаться не мог самостоятельно. Его окружили щитовики, семенившие рядом жрецы одно за другим наложили десяток заклинаний, прокатившихся по глазу фиолетовыми всполохами. Сразу стало ясно, что защищают его не просто так.

— Огонь по «глазу»! — выкрикнул я, чуть не срывая голос, чтобы перекрыть вопли и стоны раненых.

Следом за прорывом центрального щита, в нашей защите образовались и другие прорехи. То тут то там пролетал одиночный сгусток плазмы и убивал наших бойцов. А хуже всего было то, что я не мог использовать Шайю. Она, конечно, умница и может стрелять паутиной, вот только дальность у неё неважная, на километр она точно не дострельнет. А значит она бесполезна.

На момент явления глаза огонь по силам неприятеля, не считая дендроидов и артиллеристов, вели только маги Львовича. Мои же бойцы держали щиты и ждали, пока враг подойдёт поближе. Но и по нам лупили в основном только крылатые. Небо раз за разом расчерчивали алые всполохи пролетающей плазмы. Бывало, что плазменный сгусток разбивался о щиты, но временами сносил их, сжигая наших ребят.

Демонская конница завязла в дубовой роще, так что пока расклад ещё оставался более-менее приемлемым.

Всё это пронеслось в моей голове за долю секунды, а следом я услышал два десятка хлопков за спиной. Снаряды один за другим легли в цель. Да, глаз был настолько большим, что по нему было невозможно промазать. Я даже затрудняюсь прикинуть его приблизительную высоту. Метров десять? Или все пятнадцать?

Забавно. Но снаряды прикончили всех демонов в радиусе пятидесяти метров. А вот сам глаз уцелел. По нему пробежались красные разряды молний, и в зрачке появилась алая точка, которая тут же начала быстро увеличиваться в размерах.

— Не дайте ему выстрелить! — одновременно, едва ли не хором, выкрикнули мы с Антипом.

Мощный луч энергии вырвался из зрачка чудовища и вспорол строй дендроидов. Попросту ссёк их, как коса срезает траву. Могучие деревья, перерубленные пополам, рухнули на землю, задавив ещё пару всадников… и полностью открыв прочим путь к земляному валу.

— Немедленно переходим к третьей фазе! — приказал я, понимая, что если глаз выстрелит в земляной вал, то никакие щиты нас не спасут при всём желании.

Инфернальный план.

Осколок уничтоженного мира Дразург.

Крепость Агония.

На стенах пыточной камеры чадили факелы в виде черепов. Сегодня они смотрели ещё более зловеще, чем обычно. Ершов Валерьян Геннадьевич висел на цепях и горланил песню:

— Тебе кусочек сердца подарю!

Потому что я тебя… ай, сука! Люблю, мать твою!

А рогатый хрен по имени Абаддон,

Он стопроцентный штопанный гондо… Ай! Да жрите вы быстрее!

Валерьяна Геннадьевича медленно пожирал рой насекомых, внешне напоминавших скорпионов, только размером они были меньше, а жалили куда больнее. Букашки вырывали из тела пленника куски и тут же отправляли их в крошечные пасти. Пиршество длилось уже два часа, так что насекомые успели прогрызть брюхо Ершова и теперь пожирали его как снаружи, так и изнутри.

За всем этим наблюдал демон-принц Дразурга Абаддон, пожиратель миров. Он откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и смотрел в потолок, медленно потягивая из тонкостенного бокала напиток, напоминавший по виду человеческую кровь.

— Знаешь, Валерьян Геннадьевич, твоя несгибаемость заслуживает уважения. Но. — Абаддон наклонился вперёд и поднял указательный палец вверх. — Слышишь этот грохот?

Вдали и правда раздавался раскатистый грохот, а в темнице порой полыхали короткие ослепительный вспышки. Словно сполохи молний в почерневшем грозовом небе, которое сошло с ума и решило извергнуть из себя всю влагу на это проклятое место.

— Готов спорить, что где-то там перемалывают твои войска. Ха-ха-ха! С радостью посмотрю, как тебя поставят раком, ухватят за рога и… Ай! Да ублюдошные вы букашки! Вы можете жевать быстрее⁈ О, боги! Когда я уже сдохну⁈ — Валерьян Геннадьевич скорчился не столько от боли, сколько от усталости.

— Ха-ха-ха! Теперь ты понимаешь, что значит выражение: «Бойся своих желаний»? Ты бессмертен, но будешь умирать в мучениях века напролёт. Проклятье, это одна из моих лучших сделок. Смотреть, как ты умираешь день за днём. Это прекрасно. — Абаддон осушил бокал и, не глядя, швырнул его назад.

Звона бьющегося о камень хрусталя не последовало. Судя по всему один из слуг успел подхватить бокал. Сегодня слуге повезло. Но завтра Абаддон швырнёт бокал совсем в другую сторону и приложит немного больше усилий. Если демонёнок не сумеет его поймать, то составит Валерьяну компанию. Ведь в крепости Агония так много пыток и так мало тех, кого можно пытать.

— О чём я там говорил? — нахмурился Абаддон.

— Ты рассказывал, как твоя мамаша пыталась тебя убить в утробе.

— Точно! Убийства, — расплылся в хищной улыбке демон-принц. — Так вот, этот гром — это звуки жаркой битвы. Портал наконец-то открыт и мои легионы начали жатву. Судя по докладам, мы попали не на Землю, а в какую-то прослойку реальности между Дразургом и Землёй, но это неважно. — Абаддон посмотрел в окно и увидел вдалеке яркий белоснежный всполох. — Представляешь, человечество смогло противопоставить нам всего лишь пятьдесят тысяч бойцов. Каких-то жалких пятьдесят тысяч… Скоро они падут.

— Что ты несёшь, козлячья морда⁈ Пятьдесят тысяч? Да ты со мной не смог справиться за пятьдесят лет! А там — целых пятьдесят тысяч! Они размажут твоих уродцев и даже не заметят. А потом… — Договорить Ершов не успел, один из паразитов добрался до шейных позвонков и перекусил нерв в основании черепа.

Голова Валерьяна Геннадьевича безвольно повисла. Он всё ещё мог чувствовать боль и слышать, но пошевелиться, увы, не удавалось.

— О, да. Великая армия человечества. Ха! Слыхал я о таком и даже уничтожил парочку. Знаешь, вы ведь такие же жалкие насекомые, как те жуки, что жрут тебя изнутри. Вы вошкаетесь, боретесь за клочок пищи или власти и думаете, что вы пуп мира. Какой идиотизм. Ваша жизнь — лишь мгновение для вечности. Знаешь, сколько я пережил таких, как ты? Не сосчитать. Вы живёте так, как будто никогда не умрёте; и умираете, как будто никогда не жили. Всё ваше наследие — это кусок надгробного камня, который простоит дольше, чем просуществует память о ваших деяниях.

Абаддон поднялся с кресла, приблизился к Ершову и постучал когтем по макушке старика, оставляя там раны, из которых тут же стала сочиться кровь.

— До захода солнца пятьдесят тысяч защитников падут. А знаешь, что будет потом? Мои легионы пойдут дальше и заберут жизни миллионов людей, прячущихся за спинами ваших воинов. С помощью этих душ я пополню ряды армии, а ещё стану настолько силён, что смогу пробить брешь в реальности. Как думаешь, что это значит? Верно! Ни ты, ни тебе подобные больше не смогут запереть меня где-либо. Я обрету истинную свободу и подчиню себе все известные миры. А-ха-ха-ха! — Абаддон откинул голову назад и театрально расхохотался. Смеялся он секунд двадцать, а после услышал за спиной тихое хихиканье и обернулся. Сутулый бес смотрел на него, как на божество, и поддерживал своим смехом. Правда поддержка скорее унижала демон-принца, отчего он раздраженно и фыркнул. — Заткнись и приготовь ванну с кислотой. Скоро Ершов очнётся и захочет немного расслабиться.

— Будет исполнено, ваше темнейшество, — дебильно улыбнулся бесёнок и рванул выполнять приказ.

План обороны трещал по швам. Из порталов вылезли тридцать тысяч демонов, и чёрт знает, сколько их ещё оставалось на той стороне. Гаубицы долбили без остановки. А вот танки уже давно израсходовали свой боезапас и безмолвно взирали на поле боя. Почему я не отвёл их обратно в Дубровку? На то были свои причины, впрочем, об этом я расскажу позже.

А сейчас я хочу вас спросить. Что делает Дубровский, когда ситуация выходит из-под контроля? Ну разумеется! Идёт в самоубийственную атаку!

Меня порядком достали крылатые твари, заполонившие всё небо. Их плазменные шары наносили нашим войскам наибольший урон. Но самое огорчительное заключалось в том, что мы от летунов избавлялись куда медленнее, чем они от нас. Именно поэтому я призвал Клювика, запрыгнул на его спину и взмыл в недоброе, вспарываемое вспышками плазмы и ударами шипастых крыльев, небо.

— Дубровский! Куда⁈ — заорал Львович, но остановить меня уже не мог.

Клювик ускорился, и мир перед глазами на долю секунды размылся. Однако, несмотря на головокружительную скорость, я успел рассмотреть многое. Маги земли Львовича создали огромный каменный столб и, уложив плашмя, покатили его с горки на скачущую к земляному валу конницу. Столб покатился подпрягивая на ухабах и постепенно набирая скорость, точно бревно, сорвавшееся с подпорок у нерасторопного строителя. Демоны рванули врассыпную, но десятка два рогатых таки удалось раздавить.

Справа в небе сформировалось синеватое облако из которого хлынул дождь из ледяных шипов. Демоны укрылись под щитами и продолжили наступление. А ещё я увидел демонических барабанщиков. От них расходились волны силы. Четырёхрукие твари несли на груди огромные барабаны, обтянутые грубыми шкурами с какими-то варварскими рисунками и рунами, и неистово лупили по ним, задавая ритм наступления.

Пролетая над ними, я потянулся к некротике и оживил куски плоти, в изобилии валявшиеся повсюду вокруг на земле. Три наспех слепленных мясных голема тут же накинулись на барабанщика и стали рвать его на куски. Барабанщик погиб раньше, чем кто-то из подельников успел кинуться ему на помощь. А потом… Потом големов испепелили. Зараза. Всё-таки мясные големы лучше работают против людей. В особняке Акамацу они так и вовсе перебили почти всю охрану.

До летунов оставалось на больше какой-то жалкой сотни метров, когда они заметили нас с Клювиком и принялись обстреливать. Сгустки плазмы проносились в опасной близости от нас, жаром обжигая кожу, подпаливая перья Клювику. Но коршун продолжал лавировать между многочисленными шарами плазмы, всё сокращая и сокращая дистанцию.

Демоны истошно визжали, направляя на нас копья с синими кристаллами, стреляли, и тут же смещались в ту или другую сторону. Вот только сделать это было не так-то просто. В воздух успело подняться около трёх тысяч летунов. Они натыкались друг на друга, острые, загнутые наружу шипы на крыльях то и дело пропарывали крыло соседа, а самые удачливые умудрялись даже время от времени плюнуть плазмой в спину зазевавшегося товарища. И чем ближе мы подлетали, тем больше суеты становилось в шипокрылых рядах.

Но тут Клювик резко ушел вверх, и я заметил, что снизу на нас смотрит, нацеливаясь, огромный глаз по которому пробегают красноватые молнии.

— Уходи с линии атаки! Живо! — заорал я, а в следующую секунду услышал за спиной оглушительный шелест.

Москва. Торговая палата.

Бивнев Артём Алексеевич уже неделю жил в коридорах торговой палаты. Он чертовски хотел попасть на приём к князю Мышкину Льву Николаевичу, но тот вечно находил причины, почему не может его принять.

Неделю назад у Артёма Алексеевича был с собой ящик французского дорогущего коньяка, два пакета конфет и шикарные швейцарские часы. Сейчас же остались только часы. Коньяк он выпил самолично, а конфетами закусил. Надо же было как-то коротать по вечерам время до следующего дня. Дня, который он снова проведёт в очереди, чтобы так и не дождаться приёма.

Порой Артём Алексеевич думал, что князь Мышкин его специально избегает. Но потом отметал эту мысль. Что за вздор? Их семьи дружны, а Мышкин, как-никак, покровитель Артёма Алексеевича. Всего-то нужно дождаться, пока князь освободится, и уж тогда-то Дубровскому придавят хвост и выкинут его с рынков сбыта. И вот, спустя долгие дни бесплодного ожидания, в коридоре снова появился помощник князя и вежливо улыбнулся.

— Артём Алексеевич, князь Мышкин готов вас принять. Пройдёмте.

— Пётр Евгеньевич, как же я рад это слышать! — выпалил Бивнев и вскочил на ноги, потянувшись за ящиком коньяка и конфетами, но потом вспомнил, что их уже не существует. — Идёмте скорее. Не хочу заставлять Льва Николаевича ждать.

Бивнев широко улыбнулся и бросил взгляд на длинный коридор, ломящийся от просильщиков. Неудачники. То ли дело он! Артём Алексеевич! Дождался, и теперь всё изменится.

Помощник князя провёл Бивнева в кабинет Мышкина и запер за ними дверь тамбура, а потом и дверь кабинета. Это было кредо князя. Всё, что сказано при личной встрече, должно остаться тайной двух человек. Почему двух, спросите вы? Ведь есть же помощник. Помощник-то есть, вот только он глухой. Мышкин специально лишил его слуха. Да, он прекрасно читал по губам, но, сидя в тамбуре, не особо-то поймёшь, кто что сказал.

Бивнев, испытывая лёгкое волнение, вошел в дорого обставленный кабинет. Шикарные картины, скульптуры, коллекционное оружие висит на стенах, давая лёгкий магический фон. Кабинет сиял, словно ювелирная лавка, что безусловно делало его прекрасным, но в то же время создавало ощущение лёгкой безвкусности. Воздух был наполнен ароматами свежесваренного кофе и чернил.

За резным столом чёрного дерева сидел Мышкин Лев Николаевич. Внимательный взгляд, хитрое выражение лица, но глаза… Глаза однозначно не подходили этому человеку. Жесткие, властные. При взгляде на него было понятно, что князю сломать чью-то судьбу — всё равно, что плюнуть.

— Доброго утра, Лев Николаевич, — подобострастно улыбнулся Бивнев и положил коробку с часами на стол. — Это вам. Маленький презент.

— Очень приятно, — безжизненным голосом сказал Мышкин, открыл ящик стола, в котором таких коробок было уже штук десять, и смахнул туда новую. — Перейдём к делу, — коротко бросил князь и пронзил взглядом просителя.

— Д-да. Как скажете. Лев Николаевич, в Иркутске есть один парень.

— Говорите конкретнее. Что за парень? Что сделал? Какого результата вы от меня ждёте? — нетерпеливо выпалил князь, поняв, что Бивнев будет ещё неделю ходить вокруг да около.

— Дубровский Виктор Игоревич. Восемнадцать лет, чёрные волосы, глаза… — испуганно затараторил Бивнев.

— Да плевать, какие у него глаза! Ближе к сути.

— Как скажете, ваше высочество! Дубровский — монополист на рынке фармацевтики, а также единственный игрок на рынке сбыта заморских овощей и фруктов. Он намеренно занижает цены, чем уничтожает здоровую конкуренцию. Согласно антимонопольному закону… — Заученная речь Бивнева полилась красивым и ровным потоком, но его прервали на полуслове.

— Я знаю законодательство получше вашего. Ведь я эти законы и составлял, — строго сказал Мышкин, постучал тяжелой перьевой ручкой по столу и спросил. — Что конкретно вы от меня хотите? Чтобы я заставил закон работать?

— С-с-совершенно верно! Я хочу, чтобы Дубровского лишили лицензии на торговлю лекарственными средствами, а также запретили продавать продукты питания.

Мышкин смерил взглядом собеседника и, вздохнув, начал писать на листе бумаги.

— Если я пойду вам навстречу, то казна за год потеряет налогами вот такую сумму. — Лев Николаевич поднял лист и показал его Бивневу. — Если вы готовы компенсировать эту сумму, то я выполню вашу просьбу.

— Почему так много? — задохнулся Бивнев, понимая, что ему придётся продать половину родового имущества для покрытия таких космических расходов.

— Потому что у Дубровского пять тысяч аптек. Вы представляете, какие налоги он платит ежемесячно? А я представляю. Заменить Дубровского несложно. Если его убрать с игральной доски, то освободившееся место займут различные фигурки помельче в течение года, но всё это время государство должно получать налоги. Я понятно объясняю?

— П-п-понятно, — Бивнев нервно сглотнул и кивнул. — Я согласен. Деньги будут.

— Отлично. В Иркутске живёт мой племянник, свяжусь с ним и дам ход делу. А вы должны перечислить полную сумму в казну не позднее следующего четверга. Номер счёта вам выдаст мой помощник. Можете идти. — Мышкин погрузился в записи и перестал обращать внимание на Бивнева, будто его и не существовало вовсе.

Со стороны могло показаться, что Мышкин положит все деньги себе в карман, но это было совершенно не так. Всего-навсего он увеличил прибыли государства, так как завысил сумму поступающих налогов на сорок процентов.

Любой, кто хочет что-то разрушить, должен сполна заплатить за это. Если не кровью, то хотя бы звонкой монетой. К тому же Мышкин знал, что за империей Дубровского стоят такие люди как Тополев и Панфилов. Убери Дубровского — и ничего не изменится. Аптеки продолжат продавать лекарства, а без ананасов обычный люд как-нибудь проживёт.