Не имей сто рублей...

27. «Санта Барбара». Продолжение следует

Я развалилась в кресле, пытаясь очухаться от удара, и даже сразу не поняла, что происходит. А происходила полнейшая ерунда. В голове зашумело, все поплыло. Я сначала даже подумала, что это — печальное следствие резко вспыхнувшей страсти к боксу. Но уже знакомые разряды быстро прояснили ситуацию.

— Сережа, Саня! — только и успела я крикнуть, почти не слыша собственного голоса.

— Снова! — словно с другой планеты донесся до меня голос Сережи, и все потонуло в шуме и мелькании.

Я, наученная горьким опытом, уже сидела, вжавшись в кресло, и даже не пыталась рыпаться. А «картинка» тем временем перестала трещать и дергаться, все стало на свои места. Или не на свои, не знаю, потому как они, эти места, были уже совершенно другими.

Был яркий солнечный день. Над зубчатой кромкой леса медленно и лениво плыли облака. А на его опушке, возле озера, пятеро бородатых мужчин варили что-то в котле над костром, тихонько переговариваясь между собой. Было слышно, как в облаках заливается жаворонок, но вот речь этих людей было разобрать вообще невозможно. Мало того, что они были довольно далеко, так и отдельные слова, которые удавалось расслышать, были непонятны и скорее напоминали тексты православных молитв, чем обычную речь. Старославянский? А что, вполне может быть.

Недалеко мирно пощипывали травку кони. Один из этих людей поднялся, чтобы подкинуть дровишек в костер, и я смогла рассмотреть его одежду. Темные брюки и выпущенная наверх светлая холщовая рубаха, длинные русые кудри развеваются по плечам.

Солнышко вышло из-за облака, и мое внимание привлек какой-то металлический блеск. Я присмотрелась. Похоже то ли на шлем, то ли на панцирь.

Тем временем тот, который подкидывал в костер дрова, сделал знак своим товарищам и снял с огня котел. Все подсели поближе, достали огромные деревянные ложки и принялись хлебать варево, таская его прямо из котла и осторожно держа ложку над ломтем черного хлеба. Да, уже пора обедать, они совершенно правы, решила я, прислушавшись к позывным собственного желудка.

Так они сидели и неторопливо кушали довольно долгое время, а я, как, наверное, и все семейство, вынуждена была наблюдать это творческий процесс. Веселое занятие, нечего сказать! Хорошо, хоть голодного урчания не слышно!

Наконец, воины (или кто они там?) закончили свою трапезу, неторопливо вытерли котел хлебом, и самый молодой, бородка которого только начинала пробиваться, потащил его к озеру мыть.

В этот момент донесся конский топот. Его слышала не только я, но и все сотрапезники. Они тут же повскакивали со своих мест, бросились к той блестящей металлической куче, и каждый мгновенно вооружился мечом и щитом. Даже молодой бросил дурацкий котел и присоединился к старшим товарищам. Все напряженно застыли.

Недалеко от бивака заколыхались стволы молоденьких берез, и вот уже на опушку выехал небольшой отряд вооруженных воинов. У каждого из них на голове был металлический остроконечный шлем, поверх рубашки — что-то вроде толстой кожаной жилетки с металлическими пластинами. Некоторые сжимали в руках длинные копья или пики, не знаю, как такая штука называется, а один нес что-то вроде флага. Бело-красно-белое полотнище колыхалось от скачки.

Надо же, подумала я, тот самый флаг, который постигла судьба напечатанных, но так и не введенных в обращение денег! Который в народе прозвали «сало-мясо-сало» и отменили вместе со сменой власти. Будь на моем месте какой-нибудь представитель БНФ, он бы уписался кипятком от счастья, что довелось лицезреть подобную картину. К которой я была совершенно равнодушна. Хотя этот флаг мне и нравился гораздо больше, чем тот, новый, а скорее, старый, прозванный «закат над болотами».

Увидев прибывших, пообедавшие заметно расслабились, опустили оружие. Ага, значит, свои. Молодой даже помчался спешно домывать котел. А самый нарядный воин, упакованный от головы до коленок в кольчугу, с левого плеча которого свисал заляпанный грязью алый плащ, стал что-то громко говорить хозяевам бивака. Те энергично кивали.

И снова треск, шум, вспышки… Слава Богу, дома!

Мужики оторопело вертели головами и протирали глаза, а Санька при этом даже самозабвенно ковырялся в ухе. Хорошо, что не в носу!

Да, снова мы видели одну и ту же «картинку». Причем зрелище продолжалось значительно меньшее время. Сережа утверждал, что незадолго до «сеанса» бросил взгляд на часы и что прошел всего-навсего час.

— Интересно получается! В тот раз эта катавасия длилась значительно дольше, — я задумчиво чесала затылок. — Почему бы?

— Похоже, это был более древний эпизод. Вспомни, ты сама говорила, что даже обычные экстрасенсы получают гораздо больше информации о недавних событиях, — ответил Сережа.

— Все верно, но не в таких же масштабах! Мы видели эпизод настолько давний, что я ни слова не поняла из того, что они говорили.

— Так ведь и то, что с нами произошло, ни в какие понятные масштабы не вписывается! — он напомнил мне мои же утверждения.

— Такое ощущение, что эта «дырка» во времени продолжает развиваться по каким-то непонятным законам!

— Ну, нельзя сказать, что эти законы совсем уж непонятны. Похоже, она двигается вглубь. А мы, пройдя сквозь нее, оказались каким-то образом втянуты в этот процесс, вот и смотрим кино из жизни древней Белоруссии.

— А почему об этом ни слова не говорилось в легенде? — по-прежнему у меня вопросов было больше, чем ответов.

— Алена, скажи-ка на милость, если нам удастся благополучно выбраться из этой переделки, станешь ли ты всем встречным и поперечным рассказывать обо всем этом?

Я даже не стала отвечать. Естественно, буду молчать, как рыба об лед, кому охота заработать репутацию человека, у которого «не все дома»?

«Если нам удастся благополучно выбраться из этой переделки…» Да уж! А если нет?

— Сережа, как ты думаешь, что может произойти, если мы не успеем попасть обратно?

— Может быть, нас просто выбросит в наш 97-й? — предположил он не очень уверенно.

— Вряд ли, — возразила я. — Вспомни ту же легенду. Пан как пропал тогда вместе со своими гайдуками, так его больше никогда и не видели. Так что вряд ли их всех выбросило обратно. Да и тетка Антонина, которая давала нам картошку, рассказывала про мужика, который пропал в 92-м, да так никогда и не нашелся.

— Может, тот пан попал на несколько лет или десятилетий, не принципиально, назад, да и жил там спокойно до глубокой старости? Как и тот пропавший мужик. Правда, относительно мужика можно предположить, что остаток дней ему пришлось доживать в психушке. Без денег, без документов, несет какую-то ахинею про 92-год… Да уж. Во всяком случае, не стоит исключать и такую возможность. Только все равно надо постараться выбраться!

— Безусловно! — согласилась я. — Все зависит только от вашего с Санькой состояния.

— Я в порядке! — тут же отозвался ребенок.

— Я тоже почти готов. Так что послезавтра можно будет выдвигаться. Погода хорошая, по дороге и долечусь, — заверил Сережа.

Я с сомнением покачала головой. Уж слишком сильно он еще кашлял, да и был после этой лихорадки еще форменным доходягой, только что от ветра не шатался. А, может быть, и в самом деле свежий воздух пойдет ему на пользу?

Так или иначе, а после обеда я принялась собирать наши походные вещички хотя бы в одну кучу. Так, свитера. Сейчас они вряд ли понадобятся, зато на обратном пути пригодятся. Маечки, шорты, рубашки…

— Сережа, ты не видел мой спортивный костюм? Никак найти не могу!

— Нет, но сейчас поищу, — и он принялся на пару со мной рыться в шкафу. — Что за ерунда! И мой куда-то делся!

Это уже была лишняя сложность. Дело в том, что наши «спортивки» почти идеально подходили для походной жизни. Они были сделаны из яркого нейлона на трикотажной хлопчатобумажной подкладке и поэтому очень хорошо защищали от ветра и сырости. Только всегда нужно было быть очень осторожными возле костра.

А без них я и не знала, что делать. Забирать вещички у самих себя из 92-го года очень не хотелось. Такая пропажа могла нас-прежних насторожить при приезде, наделать кучу лишних неприятностей. Да и лишних вещичек, по нашему тогдашнему весьма скромному материальному положению, особо и не было. Тем более

как прореагируем мы сами на появление «чужих» вещей дома? Нет, обязательно нужно их найти, твердила я себе, в десятый раз перерывая шкаф.

— Алена, взгляни, что я нашел, — позвал Сережа.

Я обернулась. У него в руках была какая-то белая трикотажная тряпка. Точнее, совершенно бесформенная кофта не молнии.

— Что это такое?

— Понятия не имею. Лежало на твоей полке.

Я взяла тряпку и подошла с ней к окну чтобы получше рассмотреть. При ярком свете выяснилось, что она не совсем белая. Что с одной стороны ее покрывает что-то вроде зеленоватой дымки. Не плесень, не оттенок. А именно дымка, зеленоватый туман, который как бы плавал над поверхностью белой ткани. И лишь по шву на трикотажной подкладке я опознала собственную мастерку! Нейлоновый верх растворился! А трико от костюма превратилось в какое-то подобие кальсон. То же самое произошло и с Сережкиной «спортивкой». И с нашими дождевиками!

Все потери мы, понятно, сразу не смогли обнаружить, но одно установили точно: синтетические ткани и материалы, заброшенные вместе с нами из 97-го, распадаются!

— Интересно, а почему это происходит только с синтетикой?

— Не знаю, — ответил Сережа. — Может быть из-за того, что натуральные материалы содержат в себе больше энергии? Как-никак природные вещества и волокна.

Наверное, он, как всегда, прав. Только стало абсолютно ясно, что же произойдет с нами, останься мы в этом времени, не попади вовремя в эту треклятую дыру! Постепенно превратимся в жиденький розовый туман, будем призраками слоняться по улицам и пугать прохожих! Даже нет шанса стать приличными привидениями ввиду отсутствия собственного замка! А «коммуналка» с привидениями — это что-то вроде горбатого «Запорожца» с золотым рулем и полным электропакетом.

Мы более внимательно присмотрелись ко всем остальным нашим вещичкам. Признаки распада, то есть растаивания, замечались во многих из них, и, чтобы не оказаться в один прекрасный момент на дороге в голом виде, следовало позаботиться хотя бы о маломальском гардеробе, устойчивом к данному временному отрезку.