Глава 7

Тина

– Доброе утро, – Пашка заходит на кухню и чешет живот. Я отрываю взгляд от экрана телефона и смотрю на заспанного сына. Он тянется за чашкой в навесном шкафчике, а я отмечаю, как возмужал мой сын за последний год. Красавец и большой умница.

– Доброе, – отзываюсь с улыбкой.

Паша бросает в чашку чайный пакетик и заливает его кипятком. Ставит на стол и усаживается. Несколько секунд сонно медитирует над чашкой, а потом берет с тарелки фаршированный мясом блинчик и откусывает.

– Мам, я хочу поиграть в страйкбол.

– Что это?

– Стрельба пластиковыми пульками.

– По ком?

Он поднимает на меня взгляд и смотрит так, будто я спросила какую-то глупость.

– По людям.

– В смысле – по людям? Паш, ты в своем уме? Что это еще за игра такая?

– Ну я ж не по прохожим собираюсь стрелять, – усмехается сын. – Это типа специальная территория, несколько игроков. Две команды и цель, например, завоевать флаг или захватить территорию. Типа игра в войнушку.

– И сильно эти пульки стреляют? В смысле, там есть шанс получить увечья? – задаю вопрос, а сама уже в поисковой строке вбиваю “страйкбол”.

Не дождавшись ответ от сына, включаю первый попавшийся ролик. Смотрю фрагмент игры. В целом, ничего страшного. Игроки в защитной одежде, в шлемах, масках, перчатках. По идее, это не травмоопасно. Потом возвращаюсь к результатам поиска и натыкаюсь на статью “травмы от страйкбола”. И лучше бы я не открывала ту статью. Я же теперь не смогу нормально спать. Кто-то лишился зуба, кому-то прострелили щеку, кому-то повредили глаз.

– Нет! – заявляю решительно, заблокировав телефон.

– Ну мам, – тянет он в своей манере.

– Не “мам”, Паша, – строго отзываюсь я. – Ты видел, какие там травмы можно получить? Кошмар! Так же можно лишиться глаза!

– Ага, если ты дебил и не пользуешься специальной маской. Мам, ну нет там ничего страшного. Не страшнее пейнтбола.

– Пейнтбол – это краска. А здесь пульки! Прекрати. Ты как маленький. Неужели не осознаешь риски?

Встав из-за стола, мою свою чашку и тарелку.

– Мам, да у нас пацаны играли, все было нормуль.

– Нормуль, – передразниваю его. – Паша, я сказала “нет”.

– Ма, я вообще хотел днюху отметить на страйкболе. У нас в городе офигенный клуб открыли, туда даже взрослые мужики ездят играть.

– Балбесы эти мужики, – фыркаю я. – Если они не понимают, что могут угробить там здоровье, то я понимаю. Так что повторю свой ответ: нет. А еще и на день рождения. Ты хочешь, чтобы я позволила поставить под угрозу здоровье чужих детей?

– Мам, да там родители подписывают документы.

– Какие? Что не будут предъявлять претензии, если дети покалечатся?

– Да никто не покалечится! – психует Пашка. – Ма, ну пожалуйста, – он избирает тактику уговоров. Сейчас придет обниматься. И точно, через секунду он уже прижимается к моей спине и сопит мне в макушку. Вымахал на полголовы выше меня и теперь давит своим “авторитетом”. – Мамочка, я буду послушным, хочешь? И перестану запрещать обнимать меня на людях. И посуду буду мыть за собой. И… короче, придумывай любые условия.

– Паша, никакой торговли.

– Мама, – снова психует, но пока еще висит, прилепленный ко мне.

– Павел, – строже повторяю я.

– Ну мам! – снова отходит и становится неподалеку, прислонившись бедром к столу.

– Вот увидит твоя Женька, что ты без глаза, и бросит тебя.

– Да при чем тут Женька? – заводится по новой. – И почему я должен обязательно остаться без глаза? Мам, ну давай хотя бы съездим на полигон и посмотрим, как там и что.

– Даже не собираюсь, – отрезаю и вытираю руки полотенцем. Хочу обойти сына и пойти собираться на работу, но он перекрывает мне выход. – Павел, дай пройти.

– Не дам. Ну мам. Просто посмотреть. Ну, давай съездим. Ты же завтра выходная. Просто прокатимся и все. Если ты все равно будешь думать, что это опасно, обещаю больше не ныть. Потерплю до восемнадцатилетия, и сам тогда поеду с друзьями.

– Паша, выпусти меня, – я уже сама психую. Делаю шаг влево, он – вправо, не давая мне пройти. Я вправо – он влево. – Да блин!

– Ну мам! – снова повторяет он, выбешивая меня еще сильнее.

– Я опоздаю на работу.

– Мам, ну давай съездим. Обещаю, что больше не буду проситься, если там все так плохо.

– Обещаешь? – прищуриваюсь я, уже заранее зная, что для меня там все будет плохо, даже если из автоматов пульками стреляют розовые единороги, которые сидят на радуге.

– Угу, – настороженно отвечает сын. Похоже, он тоже понимает, что мать не намерена сдаваться.

– Ладно. Завтра поедем. Там надо договариваться об экскурсии?

– Не надо. Просто приехать.

– Хорошо. Приедем, посмотрим, я тебе откажу еще раз, и вернемся домой.

– Да ну мам! – в отчаянии восклицает он.

– Короче, посмотрим, но завтра. А сейчас дай пройти, у меня работа. Иначе за твою днюху, даже если она пройдет в кафе-мороженом, заплатить будет некому.

– Ты лучшая, – сын расплывается в своей очаровательной улыбке и целует меня в щеку.

– Ага, – отзываюсь и, обойдя его, иду в комнату.

Маленький манипулятор. Хотя не такой уже и маленький. Вымахал здоровяк и теперь считает, что может зажать мать в углу и заставить ее делать все, что ему заблагорассудится. Ну ладно. Завтра привезу его туда, скривлюсь как можно выразительнее и запрещу даже думать о таком. До восемнадцати доживет – и попутного ветра. Пускай сам принимает решения. Надо признаться, что я тайно надеюсь, что его к восемнадцати отпустит, и он и думать забудет о таком небезопасном развлечении.

Загрузка...