Не трогай меня

Глава 26. Макс

Не помню, как добрался до её дома. В висках стучало, перед глазами плыло. Не сомневаюсь в том, что собрал все штрафы по дороге, как никуда не въехал — остаётся загадкой.

Код от её подъезда я знаю. Перескакиваю через ступеньку, взлетаю по лестнице и начинаю колотить в дверь. Под мышкой её ноут и вещи.

— Открывай, — пытаюсь кричать, но выходят лишь хрипы. — Я никуда не уйду.

Монотонно долблю по двери, демонстрируя то, что сказал. Нервы натянуты как канаты, одно неверное движение и меня разорвет.

Яна открывает не сразу. Стоит в дверях — в огромном худи, с растрёпанными волосами. Такая родная. Такая чужая. В какой момент мы свернули не туда?

Переступаю порог её квартиры, кидаю всё на тумбу. Кровь стучит в висках, перед глазами красная пелена. Сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони. Смотрю на неё — такую хрупкую, такую невинную с виду. Делаю два широких шага и прижимаю Яну к стене, обхватив её запястья. Не знаю, чего хочу больше — поцеловать или придушить.

— Янка… — выдыхаю сквозь зубы. Она вздрагивает, опуская глаза. Смотрю на неё и не узнаю. Где та нежная, чистая девочка, в которую я влюбился? Которая краснела от моих прикосновений и отстранялась от поцелуев?

Оказалось, что я всё придумал сам. Вот оказывается, как ты выглядишь. Девочка, которая прошлась по моему сердцу в грязных ботинках.

Отвожу от неё взгляд, потому что мне физически больно смотреть на неё. В груди всё сжимается от боли. Скольжу взглядом по квартире, отмечая новые детали. В приоткрытом шкафу вижу костюм, тот самый, в который была одета Яна на фото.

Замечаю на полке брелок, повязанный розовым бантом — дорогая иномарка. Подарок «очередного папика»?

Из всех деталей собирается нехилая пирамида. Значит… Вика не соврала? Блять!

— Машинку подарили? — ловлю её взгляд. — За какие заслуги? Не расскажешь?

Яна не отвечает, а моё солнечное сплетение как будто сжимают в тиски. Неужели нечего сказать?

— Значит, вот как? — смотрю куда-то в сторону. — Строила из себя недотрогу, а сама… — собираюсь с силами и перевожу взгляд на девушку. — Сколько их у тебя, Яна? Десятки? Сотни?

Она молчит, только дрожит всем телом. Вижу, как пульсирует жилка на её шее. Страшно? Что ж ты не боялась, когда вела двойную игру?

— Отвечай! — повышаю голос. — Что, язык проглотила? Или снова будем играть в молчанку?

Янка поднимает глаза — в них стоят слезы. Но мне уже всё равно. Раньше мне хотелось сгрести в охапку, обнять, забрать всю боль, что внутри, спрятать от всех, чтобы никто не смог обидеть. И одновременно показать всему миру, чтобы все вокруг знали, что она — моя.

Но сейчас я смотрю в её глаза с застывшими в них слезами и понимаю, что это конец. Уже ничего не исправить. Не отмотать назад, не спросить — а была ли ты настоящей хоть минуту? Хоть секунду. Или я всё придумал сам? Было ли между нами что-то настоящее?

— Ты же знаешь, как я к тебе относился? Как берег тебя? А ты… просто… — слова застревают в горле.

Внутри бурлит коктейль из ненависти, боли и обиды. Врезаю кулаком в стену сбоку от головы Яны. Мне нужно дать выход этим эмоциям, но я не знаю, как сделать это так, чтобы никому не причинить боли.

— Макс… — еле слышно шепчет она, вздрагивая.

— Лучше молчи! Играла в невинность. А сама… Тебе бы в МХАТ, диплом с отличием обеспечен, Станиславский впервые бы закричал «верю»! — эмоции душат, срываюсь на крик. — Как ты могла? Как?!

Яна чуть заметно качает головой и заглядывает в мои глаза, будто пытается там что-то увидеть, но то, что она читает в моём взгляде, ей не нравится. Мне плевать. У меня было много вопросов, мне тоже многое не нравилось, теперь твоя очередь.

— И как давно? — голос срывается, чувствую себя ничтожеством. — Как давно ты устроила этот кастинг? Я, значит, на подтанцовке? Массовка для разнообразия?

Она вздрагивает от каждого слова, как от удара. Бледная, слово стена, губы дрожат. С ресниц срывается первая слеза. Так искренне… Как-будто ей тоже больно, как-будто она действительно не понимает.

— Думала, не узнаю? Считала меня настолько слепым или настолько глупым?

В голове крутятся сотни вопросов, они срываются с моего языка, как из пулемёта, но я не хочу знать ответы. Я боюсь услышать правду.

— Ты же была для меня… Я думал… — перехожу на какой-то шёпот, потому что голосовые связки не вывозят. — А ты просто…

Она молчит. Смотрю на неё, разглядываю каждую чёрточку, напитываюсь её образом, понимая, что это последний раз, когда я так близко. Втягиваю её запах. Почему так? Почему она? Почему мы?!

Пожираю Яну взглядом — такую красивую, такую родную и такую другую теперь. Медленно размыкаю пальцы на её запястьях и сразу же ощущаю пустоту. От меня как будто оторвали кусок.

— Чего тебе не хватало? Машины? — указываю кивком на брелок. — Так у меня тоже есть деньги, я готов был положить к твоим ногам весь мир… Но думал ты другая, я думал, что со мной ты не из-за этого. Я был уверен, что тебе нужны чувства… Когда все по-настоящему…

Голос отказывает. Яна всё так же молчит, только губы дрожат. И это молчание убивает сильнее любых слов. Но при этом я не знаю, что хочу услышать от неё и хочу ли вообще что-то знать. Но самое ужасное, что она даже не пытается отрицать то, что я говорю.

— Ты хуже всех, кого я знал. Знаешь почему? — выплёвываю слова как яд. — Потому что они хотя бы не притворялись, что им нужны только деньги и статус, а не я.

Она вздрагивает всем телом, будто я ударил её. На секунду прикрывает глаза, а потом молча отстраняется и идет к балкону. Я остаюсь стоять посреди коридора. Ярость постепенно утихает, оставляя после себя только глухую боль и опустошение.

Сам не знаю как, но оказываюсь рядом. Сажусь прямо на пол, прислоняюсь спиной к стене. Балкон утепленный, здесь раскиданы подушки. Было бы всё иначе, здесь можно даже устроить романтический вечер. Усмехаюсь своим мыслям: Да, Макс, ты придурок!

Молчим. Я не знаю, чего жду. Объяснений? Подробностей? Ха! Давай, Яна, добей меня «нежно».

Янка неожиданно наклоняется и достает откуда-то бутылку виски и два стакана. Наливает янтарную жидкость, протягивает мне один:

— Бери стакан, история будет долгой…

Её голос звучит глухо, надтреснуто. Но в нем нет страха — только усталость и какая-то обречённая решимость.

Забираю стакан. Пальцы слегка дрожат.

Горло першит от невысказанных слов и проглоченных оскорблений. Но что-то в тоне Яны заставляет меня молчать и ждать.

Поворачиваю к ней голову. Она делает глоток, прикрывая глаза. По щеке скатывается одинокая слеза.

— Знаешь, Макс… — начинает она тихо. — Жизнь сама раскладывает колоду карт, мы не выбираем, когда и у кого родится. Поэтому не факт, что при раздаче ты будешь рождён королём или тузом. Ты можешь быть тем, кого в любой игре будут побеждать. Ты всегда будешь битой картой…