(не)ваша девочка

Глава 25. Свечи и крики

— Начинайте? — со смехом переспрашивает Тимур.

— Да, — я лежу себе и в потолок пялюсь. — Начинайте.

Рома тоже смеется. Мне, конечно, неловко, но вида не подаю. Да, совсем нет интимной томности, пусть и свечи горят, и тени танцуют на стенах и потолке.

— Анечка, как всегда, в своем репертуаре, — Тимур медленно стягивает футболку.

Кошу взгляд на его напряженный пресс, грудные мышцы и крепкие руки. Улыбается, а я сглатываю и перевожу взгляд на Рому, который скидывает пиджак и расстегивает рубашку. Пуговица за пуговицей.

Ладони потеют, и от макушки до пальцев ног прокатывается волна жара, когда он отбрасывает рубашку, небрежно поигрывая мышцами. Выразительный рельеф его торса будит во мне смущение. Когда он расстегивает ремень, тихо клацнув пряжкой, я медленно выдыхаю через нос.

Мне бы закрыть глаза, абстрагироваться и уйти в своим мысли, но не могу. Нагое мужское тело завораживает четкими линиями мышц, темными сосками и аккуратным пупком и я ловлю себя на мысли, что хочу прикоснуться к Роме и Тимуру, чтобы почувствовать их кожу и тепло.

— Ты права, — Рома расстегивает ширинку и неторопливо стягивает брюки, явив моему взору вздыбленную плоть в переплетении вздутых вен, — свечи настраивают на нужный лад.

— Знает толк в соблазнении, — Тимур перешагивает через сброшенные джинсы.

Рома с улыбкой укладывается рядом, а у меня дыхание обрывается сиплым выдохом и сердце подпрыгивает к горлу. Обнимает горячими руками, привлекает к себе, вынуждая перевернуться на бок к нему лицом и пробегает пальцами по скуле, вглядываясь в глаза, а затем целует. Его член прижимается к лобку и низу живота.

Меня пьянит его жадный рот и язык, и я тону под волнами дрожи. Его ладонь скользит по талии к бедру. Скрип матраса и сзади прижимается Тимур, покрывая шею и плечо поцелуями. Разум плавится воском и растекается лужей.

Рома подхватывает мою ногу под коленом и накидывает ее на себя. Проводит головкой члена по клитору и набухшим и влажным складкам, и я мычу в его губы, вздрогнув под искрой слабой и сладкой конвульсии.

— Мне остановиться? — шепчет в мой приоткрытый рот, а губы Тимура обжигают плечо поцелуями.

Вместо ответа я глухо постанываю под ласками. Резкий и решительный толчок, и Рома затыкает мой вскрикнувший рот жадным языком.

— Тише, Анечка, — хрипло шепчет Тимур, прижимаясь ко мне всем телом и его ладонь скользит по бедру.

Мне не вырваться. Я зажата с двух сторон. На выдохе Рома медленной фрикцией проникает глубже. Легкая боль отступает под его поцелуем и поглаживаниями Тимура, чье естество я чувствую поясницей. Мне нечем дышать, между ног пульсирует и горит желанием, что переплелось со стыдом и тянущим дискомфортом.

Толчки Ромы ускоряются. Он врывается в меня все глубже и напористее, стиснув мое бедро стальными пальцами. Тимур прижимается сзади и прикусывает резцами мочку, шумно выдыхая в ухо.

Комната и кровать покачиваются в стонах, вибрирует и растягивается под вспышкой оргазма. Истерзанное лоно обхватывает спазмами плоть Ромы, который с рыком вторгается в меня и вновь пожирает мой рот, содрогнувшись всем телом. Заполняет меня горячим трепетом, вторя моим частым и пронизывающим конвульсиям, и резко выскальзывает.

Не успеваю даже охнуть, как в меня глубоким и бескомпромиссным рывком берет Тимур, стискиваю в удушающих объятиях. Лоно под его толчком мягко сокращается, и он влажно целует в шею:

— Моя очередь.

Он нетерпелив, резок и входит на всю длину, разгоняя кровь по нутру, что продолжает вспыхивать спазмами. Они вновь нарастают и сжигают дотла мышцы и кости острыми судорогами. Рома одурманенными глазами всматривается в мое лицо и вдыхает стоны, которые рвутся из меня истеричными и визгливыми птицами.

Тимур последними несдержанными и рваными толчками вжимается в меня, и заполняет теплой спермой, шепча на ухо неразборчивые пошлости, которые гулом вибрируют в голове. На несколько секунд ныряю в темноту, из которой меня вырывает Тимур, мазнув губами в небрежном поцелуе по шее.

Со стоном валится на спину и одобрительно похлопывает по бедру, а Рома улыбается. Спазмы между ног затихают, уступая место тянущей и липкой боли, а грудь оплетают нити стыда и паники, но вскинуться и сбежать нет сил, поэтому я закрываю глаза, с трудом перевернувшись на спину.

Нам троим тесно на кровати, но ни Рома, ни Тимур не спешат оставить меня, а через несколько минут их дыхание выравнивается. В тишине слушаю их сонное сопение и хочу возмутиться их наглости. Как они посмели после такого еще и заснуть? Вздрагиваю, когда Тимур закидывает на меня ногу, а Рома руку. Самое время обрушиться потолку или разверзнуться порталу в ад.