Небо над нами

Глава 2

Знойное полуденное солнце нещадно жалило нас своими лучами. На бескрайнем голубом небе не было видно ни одного облачка, которое могло бы хоть ненадолго закрыть палящее солнце и дать нам жалкий секундный отдых от невыносимой жары.

Я выпрямился, шумно выдохнул ртом и утер предплечьем стекающий по лицу пот. Наш отряд вот уже пятый час с помощью простых щупов обыскивал поле на наличие противопехотных мин, на одной из которых сегодняшним утром подорвался местный ребенок.

— Еще одна! — раздался позади меня голос рядового Паши Сорокина.

— Поздравляю, — саркастически заметил сержант Максим Крылов. — Ты лидируешь.

— Завидуй молча! — радостно крикнул Пашка.

Перед разведкой мы по устоявшейся уже традиции делаем ставки на то, кто больше найдет мин. Обычно каждый ставит на себя, но сегодня интуиция подсказала мне сделать ставку на младшего сослуживца — рядового Сорокина, — и это было правильным решением, потому что Пашка нашел уже шесть мин, в то время как остальные от силы три.

— Хватит пялиться на мину, будто это твоя девушка! — осадил Сорокина командир отряда «Смерч» — Кирилл Осокин. — Ставь флажок и иди дальше!

— А у меня флажки закончились, — уныло заметил Пашка.

— Лови мой! — крикнул Ромка Новиков, тоже рядовой.

Прицелившись, он бросил в стоящего поблизости Пашку один из своих красных флажков, которые мы втыкали рядом с обнаруженной миной. Позже из штаба прибудут саперы и разминируют все обнаруженные нами мины.

— Мерси! — широко улыбнулся ему Пашка.

— Француз нашелся, — фыркнул Макс.

На этом разговоры смолкли. Оно, кончено, хорошо поговорить и разрядить напряжение, но слишком уж жарко, да и можно отвлечься и не заметить мину.

Сделав маленький глоток из фляги, я заметил, что воды почти не осталось, а до конца поля еще далеко.

Зажмурившись, я представил, как вечером с отрядом «Смерч» вернусь на базу в целости и сохранности, выпью ледяной воды из холодильника, приму душ и возьму в руки смартфон, чтобы прочитать ответ от симпатичной девушки, которая приглянулась мне на одном из сервисов знакомств, где я был зарегистрирован. Наше общение прервалось из-за неполадок со связью, которая в этом богом забытом месте была совершенно никудышной, и вот уже несколько дней мне не терпелось узнать, что же она мне написала. Утром объявили, что неполадки устранили, но из штаба нам пришел приказ отправиться на поле в семи километрах от базы, где обнаружились мины — бедный ребенок решил сократить путь до своей деревни и подорвался.

Снова вытерев пот с лица, я окинул взглядом усердно трудящихся боевых товарищей, и тоже вернулся к работе.

Вот уже чуть больше шести лет я состоял в миротворческом отряде «Смерч», проводя с этими пятью мужиками большую часть своей жизни. Нас то и дело отправляли в разные точки мира, и большинство миссий было секретными, так что мы порой даже не могли сказать близким, куда нас отправляют и когда мы вернемся. Если вообще вернемся.

Месяц назад мне исполнилось тридцать два — самый возраст для современного мужчины, чтобы задуматься о создании семьи. Почти все мои знакомые получили высшее образование, а то и не одно, устроились на хорошую работу, обзавелись женами, детьми, квартирой и машиной. Я же мог похвастаться лишь внушительным счетом в банке, который постоянно рос и не убывал, потому что ничего купить я не успевал. Пытался как-то взять машину, даже присмотрел одну неплохую модель, но за день до покупки меня вызвал штаб, и через несколько часов мы с отрядом «Смерч» уже летели на другой конец Земли. Разумеется, с таким графиком не то что семью, да я даже карточный домик построить не успею. Вместо дома — казарма, а вместо жены — одноразовые случайные связи, и никакой личной жизни.

Правда, пару недель назад удача вроде бы улыбнулась мне, и в кафе я познакомился с симпатичной девушкой лет на пять моложе меня. Она забыла надеть линзы, и никак не могла прочитать меню на стенде за спиной кассира, а спросить у сотрудников видимо стеснялась. Я заметил это, подошел к ней и медленно зачитал все позиции.

Девушку звали Надей. Она была интерном в районной больнице и мечтала стать неврологом. Мы встретились с ней еще раз, через пару дней, но не успели зайти в кафе, как мне позвонил Кирилл и сообщил об общем сборе. Разумеется, мой внезапный уход Наде не понравился, к тому же я толком не объяснил ей причины. На следующий день, когда мы с парнями летели в жаркий Бишар — небольшую страну рядом с Персидским заливом, в которой разразилась очередная религиозная война, — Надя написала мне, что не хочет продолжать знакомство.

А я, как глупенький наивный мальчишка, уже начал представлять, как познакомлю ее с мамой и назову своей невестой…

— Дурак, — вслух пробормотал я, осторожно тыкая щупом почву рядом с собой. В приоткрывшийся рот сразу же попали струи пота, и на языке возникла неприятная соленость.

Пора бы уже смириться, что никакой личной жизни у меня не будет. Вон, Ромку все устраивает. Ему даже случайные связи не всегда нужны, есть же правая рука, которая всегда рядом.

Кирилл женился, завел троих детей и что? Теперь из дома рвется, как ненормальный, потому что там злая жена и плаксивые дети. Я уже устал составлять ему компании в барах. Во-первых, он упивается вусмерть, и мне потом его надо тащить домой, а во-вторых, он так громко рассказывает о своей семейной жизни, что отпугивает от меня всех девушек.

Паша еще совсем юный, ему и двадцати нет. Как и я, он тоже после срочной службы в армии остался служить по контракту и вскоре попал в наш отряд из-за дикого желания стать миротворцем, ну и за отличные физические показатели. У него все пока на чистом энтузиазме, везде ходит с открытым ртом и готов бежать, куда скажут, в любое время суток. Энерджайзер наш.

Ну а Макс… там все сложно. Девушка есть, и они уже вместе лет десять, но то расстаются, то снова сходятся. Хотели пожениться даже, но потом Макс резко передумал, когда чуть не погиб в Сирии. С тех пор у них и начались сложности. Он не хочет, чтобы она вдовой осталась и горевала, а она бесится от того, что он сам решает, как им обоим быть.

Так что, может быть, я особо и не теряю, не имея отношений. И от той девчонки с сервиса онлайн знакомств я ничего не жду. Попереписываюсь немого и, когда вернусь домой, возможно проведу с ней ночь. На большее у меня скорее всего времени не будет.

Прогнав из головы жужжащие, как надоедливые мухи, мысли, я полностью сосредоточился на работе. Даже почти перестал чувствовать жару и противные ощущения от прилипшей к телу мокрой формы. Парни изредка объявляли о найденных ими минах, перекидывались короткими шуточками и посмеивались.

— Ребят, минутку внимания! — вдруг объявил Кирилл.

Мы все разогнулись и посмотрели на своего капитана, ожидая важного объявления, потому что лицо Осокина было серьезным.

Выждав некоторое время, Кирилл спросил:

— Знаете, почему нельзя драться с беременными?

— О, нет, — взвыл я, прекрасно понимая, что сейчас будет.

— Можно вернуться к выполнению поручения, товарищ капитан? — умоляюще произнес Пашка.

— Никак нет, рядовой Сорокин! — гаркнул наш капитан. — Приказываю ответить на поставленный вопрос!

— Я не знаю, — захныкал Пашка.

— Отставить реветь! — в командирском голосе Кирилла чувствовался с трудом скрываемый смех.

— Есть отставить реветь, — грустно произнес Пашка и задумался.

— Никто не знает, говори уже, и мы сделаем вид, что ничего этого не было. — Макс воткнул длинный щуп в землю, положил на него ладони и уперся в них подбородком.

Кирилл осмотрел нас блестящим от предвкушения взглядом и выдал:

— Потому что они всегда готовы к схваткам!

Заржал только подлизун Ромка. Макс закатил глаза и вернулся к работе. Паша то ли снова захныкал, то ли грустно засмеялся, я так и не понял.

Почти в каждой компании есть тот, кто любит тупые старческие шуточки. Раньше я думал, что это зависит от возраста — Кирилл у нас самый старший, ему уже тридцать восемь, но потом услышал такие же шуточки от своей двоюродной сестренки Саши, которой всего двадцать.

Хотя, надо признать, что без шуток, какие бы они ни были, таким как мы тяжко. Почти каждый день мы рискуем своими жизнями, чтобы поддерживать мир в разных странах. И почти каждый день может стать для нас последним, ведь за солдатом всегда следует его смерть, которая может настигнуть его в любом месте. Как правило, такие как мы погибают вдали от дома, и все, что от нас остается — это последнее письмо близким, что мы пишем заранее, военный жетон и награды.

Мы все в отряде понимаем, на что пошли. Знаем, что смерть ходит за нами попятам, и, разумеется, боимся ее, но этот страх за многие годы службы притупился настолько, что о нем часто забываешь. Особенно в критические моменты, когда бросаешься выручать товарища под град пуль, или, когда закрываешь собой детей в попытке благополучно вывести их из боевой зоны. Наша работа — защищать простых людей, которых больше никто не может защитить, потому что почти в каждом военном конфликте враждующим сторонам абсолютно плевать, что будет с мирным населением. Вот что делаем мы, миротворцы, — залог безопасности в любой точке мира. И когда у меня спрашивают знакомые на гражданке, как я согласился на все это, я просто отвечаю: «А кто, если не я?».

И тут уже мне не могут ответить: «Да многие». Потому что я занимаюсь тем, чем большинство не могут заниматься из-за непригодности или же боязни за свою жизнь. В такие элитные отряды, как наш, отбирают лучших из лучших, и состоят они всего из пяти-семи человек. Причем эти лучшие из лучших должны еще жертвовать своей личной жизнью и послушно выполнять любые приказы сверху. Так что, да, — кто, если не я?

Кроме меня есть еще немногие, кто думает так же — те же парни из моего отряда. И, пока есть такие ребята, мир может спать спокойно.

К вечеру мы управились с полем и, уставшие и мокрые, поплелись к внедорожнику, на котором приехали сюда. Достав из-под сиденья бутылку воды, я выпил половину, а остальное вылил на себя. Парни последовали моему примеру и вмиг уничтожили весь наш питьевой запас.

Загрузившись во внедорожник, мы, наконец, позволили себе расслабиться.

Макс завел двигатель, дернул рычаг передач, и машина тронулась, увозя нас от усеянного красными флажками поля. Сегодня победил Пашка, который нашел восемь мин, и, соответственно, я.

Добравшись до базы, которая располагалась в полуразрушенной деревне, мы разыграли в «Камень, ножницы, бумага» очередь в душ. На этот раз удача не улыбнулась нам с Пашкой — мы были последними. Взяв из холодильника по бутылке с водой и пачку печений, мы с ним устроились на пластиковых стульях у входа в двухэтажное здание, служившее нам домом в этой стране. Не знаю, что было здесь до войны, но теперь, после освобождения деревни от религиозных террористов, его превратили в казармы для солдат-миротворцев со всего мира — помимо нас в Бишар было отправлено еще несколько спецотрядов из разных стран.

Во время боевых действий, когда нас тут еще не было, жители покинули деревню, но теперь начали постепенно возвращаться и отстраивать заново свои дома. Хозяин здания, в котором мы расположились, пока не объявился, но, даже если он вскоре придет, мы все равно надолго здесь не задержимся. Линия фронта сдвинулась почти на сто километров, а значит, из штаба скоро придет приказ сменить дислокацию, и нас переведут ближе к фронту, но, разумеется, на передовую не отправят. Наша задача заключается в том, чтобы обеспечить безопасность уже освобожденных территорий. Иногда, правда, нас отправляют на различные вылазки, но они не влияют на военные действия, ведущиеся на территории, где мы пребываем. Ну, почти не влияют.

Сунув в рот сразу два печенья — проголодался так, что сводило живот, и ждать ужина уже не было мочи, — я достал из кармана телефон, включил его и с довольным хмыканьем отметил, что сеть появилась. Сразу же открыл сервис онлайн знакомств и… не обнаружил новых сообщений от девушки, о которой думал все эти дни без связи. Красавица не только не ответила на мое последнее сообщение, но и удалила свою анкету.

— Фот жаража! — воскликнул я с набитым ртом, плюясь крошками от печенья.

Пашка шарахнулся в сторону и загородил лицо ладонями, чтобы на него не попали остатки печенья.

— Кто зараза? — спросил он, поглядывая на меня через щель между пальцами.

— Девчонка, которую я хотел подцепить, — пояснил я, глядя на экран телефона так, будто она могла вот-вот написать мне.

— А-а, — понимающе протянул Пашка. — Сорвалась рыбка.

— Угу, — буркнул я, размышляя над тем, почему мне настолько обидно, что какая-то девчонка, с которой мы даже не виделись, кинула меня в сети.

А ведь она мне даже ничего не обещала. Не флиртовала, не намекала, что хочет знакомства. Так почему мне обидно? Неужели, она настолько запала мне в душу?..

Да бред! Невозможно влюбиться с первой переписки в сети!

Я убрал телефон в карман и потянулся к пачке с печеньем, но та уже была пуста.

— Прости, — произнес Пашка с робкой улыбкой. — Я проголодался.

— Я, блин, тоже!

Хотелось громко и злостно сказать этому молокососу все, что я о нем думаю, но я сдержался. Сделал глубокий вдох, медленно и шумно выдохнул, а затем за раз опустошил воду в бутылке.

Смяв пластик, я закинул его в мусорное ведро, стоящее у входной двери, и вошел внутрь. Кивнул проходящим мимо американцам, свернул направо, к душевым и, заколотив в дверь, крикнул:

— Хватит плескаться, вышвыривайтесь уже! Задолбали!

— Что, задница от грязи горит? — заржал по ту сторону двери Осокин. — Не терпеться помыть?

— Если быстро не выйдете, я вам всем устрою горящие задницы! — крикнул я в ответ.

— Эй, ты как со старшим по званию говоришь, лейтенант Антонов⁈ — басовито гаркнул Осокин и тут же снова заржал.

К его смеху присоединились Ромка и Макс.

— Весело вам там, значит, — пробормотал я. — Ну-ну.

Развернувшись, я решительно направился к помещению, которое служило нам авангардом.

— Вольно, — бросил вскочившему при виде меня совсем юному мальчишке — рядовому Райнеру, которого все без исключения звали рядовым Райаном.

Пацан русского не знал, но это слово выучил, и поэтому сразу же меня понял.

Я подошел к полке с дымовыми гранатами и задумался: РДГ-2х или РДГ-2ч? В итоге взял последнюю, чтобы у этих засранцев задницы почернели от темного дыма.

Райдер вопросительно уставился на меня.

— Для важной операции, — пояснил я и тут же повторил на английском: — For an important operation.

Пацан понимающе кивнул и произнес:

— Ok.

Вернувшись к душевой, я снова крикнул:

— Вы еще не вышли?

— Даже не думаем! — отозвался Макс.

— Ну и не думайте, — буркнул я.

Активировав «дымовуху» и приоткрыв дверь душевой, я поставил «подарочек» внутрь. Обычно подобными вещами я не страдаю, но сегодняшний день проехался по мне БТРом, сподвигнув пойти на крайние меры по освобождению душевой.

— Они еще не вышли? — спросил подошедший ко мне Сорокин.

— Ты вовремя, — сказал я, отойдя от двери и прислонившись спиной к стене. — Они как раз сейчас выйдут.

Жестом я предложил Паше встать рядом, и тот послушно занял место справа от меня. Не прошло и минуты, как в душе принялись кричать и материться. Я довольно ухмыльнулся, а Паша удивленно выпучил глаза.

Дверь резко распахнулась, и из душа повалил черный дым, а вместе с ним орущие голые мужики с пеной на теле.

— Твою мать! — воскликнул Крылов хриплым голосом.

— Что за херня? — крикнул выбежавший за ним Ромка.

Оба еще не заметили меня и Сорокина. Скукожившись, они терли глаза и откашливались. Последним выскочил Осокин, и я с трудом удержался от того, чтобы поставить ему подножку. Меня он сейчас бесил больше остальных.

Щурясь и то и дело смахивая со лба стекающую с волос пену, Кирилл уставился на меня и обозвал словом, которое, хоть и было ругательным, к мату не относилось, и которое еще называли «литературным».

— Я просил по-хорошему, — развел руками я. — Ты мне ответил плохо.

— Антонов, мать твою! — взвыл Кирилл, но так и не договорил, потому что на шум сбежались другие солдаты и теперь, глядя на злых мужиков в коридоре, чью наготу частично прикрывала лишь стремительно исчезающая пена, смеялись во весь голос, а некоторые даже решили запечатлеть это на видео.

Осокин злобно зарычал и заорал на них по-английски. Кирилл был весьма авторитетным среди миротворцев, и поэтому все тут же затихли и разошлись по своим делам. Душевые долго проветривали и, разумеется, ни мне, ни Пашке в этот день так и не удалось помыться.

Мне же вообще Осокин пообещал сделать выговор и запер меня и рядового Райана — пацану досталось за то, что позволил мне просто так забрать «дымовуху» — на складе на целые сутки. Жаль, что там были одни консервы, которые ничем нельзя было вскрыть, и черный чай в пакетиках.

Выпуская нас ровно через сутки, Кирилл хмуро спросил у меня:

— Неужели мы тебя так взбесили?

— Просто был плохой день. Вы стали последней каплей, — ответил я, разминая затекшую спину.

— Если бы не знал тебя, то подумал, что тебя кинула девчонка, — усмехнулся Кирилл и, хлопнув меня по плечу, пошел по своим делам.

Я посмотрел ему в след и тихо буркнул:

— Экстрасенс хренов.

Выговора, разумеется, не последовало — командир у нас слишком уж мягкий в этом плане. Сказал лишь, что в следующий раз моя выходка тайной не останется и дойдет до штаба, а там уже и выговор и, возможно, дисциплинарный арест. Рядовой Райан тоже отделался только заключением на складе и продолжительной руганью командира своего отряда.

Так как меня освободили вечером, никакой работы на сегодня уже не было, поэтому я принял душ и повалился на койку, которая располагалась у стены и соседствовала с койкой постоянно храпящего Ромки.

Пару минут глядел в потолок, вспоминая, как в детстве я с дедом мог часами так лежать на скрипучем разобранном диване и фантазировать.

— Вот это пятно в углу — наш дом в деревне, — говорил я.

— А вон там, ближе к окну — кукурузное поле, — вторил мне дед.

— Родители к нам едут, — тыкал я маленьким указательным пальцем с обкусанным ногтем в засохшую муху. Муха, разумеется, была машиной, а не родителями.

— Везут тебе гостинцы и мне пиво, — мечтательно говорил дед.

Из кухни доносился шум льющейся воды из-под крана и грохот посуды — бабушка хлопотала по хозяйству, а мы с дедом терпеливо ждали, когда нас позовут обедать. Хорошо тогда было, безмятежно и совсем не одиноко.

Бабушки с дедом уже давно не стало. Одна мамка у меня осталась, тянула меня, бедного, на своих хрупких плечах. Работала так много, что заработала болезнь суставов. Я поэтому и пошел еще служить по контракту — как зарплату озвучили, так я тогда, девятнадцатилетний, так варежку и раззявил. Подумал, что нам с мамкой за глаза этого хватит, да еще и счет откроем, будем проценты получать. Мама домик купит за городом, как мечтала. Будет у меня всегда нарядная ходить, косметику самую лучшую покупать. И не работать — что самое главное.

Лежащий на тумбочке телефон загудел, сообщая о входящем вызове. Я потянулся за ним, взглянул на экран и улыбнулся. Вспомнишь солнце, вот и лучик!

— Привет, мам! — бодро произнес я, приняв вызов.

— Боже, Илюш, я вся извелась! До тебя так долго нельзя было дозвониться! — затараторила мама.

Каждый раз одно и тоже. Сколько ей не говори, что я могу неделями не выходить на связь — и это нормально, она все равно волнуется. Ну, она — мама, ей это свойственно. Мама не может не волноваться за своего единственного ребенка.

— Неполадки со связью были, — объяснил я. — Сейчас все починили, но, возможно, опять что-то полетит, так что будь готова.

— Я из-за твоей работы уже вся седая!

— Зато благодаря моей работе ты можешь закрашивать седину дорогой краской, — заржал я.

— Была бы рядом, леща бы тебе дала, — буркнула мама.

— Мой затылок чувствует твоего виртуального леща, — заверил я ее.

Мама хохотнула и тихо спросила:

— Как ты там? Кушаешь хорошо? Не болеешь?

— Ма, тут жара дикая. Какой болеть?

— Болезни бывают разные!

— Желтые, белые, красные, — передразнил я. — Не болею я ничем, все хорошо. И ем тоже хорошо. И сплю. Не переживай.

Не переживать она, разумеется, не могла, но и я не мог упустить эту фразу. Она должна понимать, что я за нее тоже беспокоюсь.

— Ты там как? — перевел стрелки я, чтобы избежать дальнейших расспросов о моей жизни.

— Без тебя грустно, — сказала она. — Хожу по магазинам, сериалы смотрю. Что мне еще делать?

— Правильно, отдыхай. Сходи в салон, деньги же есть, не экономь, — посоветовал я ей.

— Схожу. На следующей неделе с подругой схожу. Ой, кстати! — мама заметно оживилась. — Я тут тебе невесту нашла!

Тут я оторопел.

— Невесту? — переспросил я. — Прям так уж сразу невесту?

— Ну девушку, — раздраженно заметила мама. — Как там у молодежи сейчас говорят? Она — дочь моей старой знакомой. Твоя ровесница. Из хорошей семьи, да и сама прелесть. Мама так ее хвалит. Говорит, девочка домашняя, работает в издательстве редактором. Всегда родителям помогает деньгами. А главное, выглядит как девчонка восемнадцатилетняя. Ну, знаешь, без всяких там пошлостей типа длиннющих разноцветных ногтей, накаченных губищ и макияжа в три слоя. Естественная такая, загляденье!

Слушая мамин восторженный рассказ о какой-то дочке ее знакомой, я невольно заулыбался и сказал, когда она закончила:

— Так ты прям настоящий клад нашла! Таких днем с огнем не сыщешь.

— Вот и я о том же!

— Только почему она все еще одна, раз такая хорошая? — задал вытекающий из ее рассказа вопрос.

— Наверное, одни дураки попадались, — тут же ответила мама.

— А я не дурак, по-твоему? — весело произнес я.

— Если ты себя дураком считаешь — это твои проблемы, — серьезно заявила мне мама.

Я рассмеялся.

— Хорошая девочка, Илюш, — вдруг мягко и доверительно произнесла мама. — Я ей про тебя рассказала, и она разрешила ей написать в интернете.

— Смотрю, сильно она тебе понравилась, — заметил я.

Никогда мама мне не навязывала девушек и не знакомила с дочками своих знакомых, а тут вдруг пристала, как банный лист. Значит, девушка, действительно, хорошая. Мамка людей насквозь видит — такой у нее талант.

— Так что, познакомишься с ней? — с надеждой спросила мама.

— Да я не против, — честно ответил я. Заинтриговала, не поспоришь. — Только какая девушка меня будет ждать, мам? Я же никогда точно не знаю, насколько затянется очередная командировка.

Но этот веский аргумент маму не смутил:

— Я же тебя жду. Вот и она будет ждать.

— Для этого меня любить надо, мам, — печально усмехнулся я. Вспомнилась почему-то девушка с «Мамбы», а после не я припомнил Надю.

— А это уже от тебя зависит, — нравоучительно заметила мама. — Мое дело вас познакомить.

Да уж, зависит от меня, как же! Она еще не знает, что меня девушки не только в сети уже отшивают, но еще и в реальности. Судьба у меня такая, видимо — быть одиноким. Впрочем, мое одиночество вовсе не страшное. У меня есть мама и четверо олухов, чьи рожи я уже задолбался видеть перед собой. Надо, кстати, повесить на стену плакат с какой-нибудь красоткой, а то от вида перекошенной рожи Новикова после каждого пробуждения у меня уже изжога началась.

— Ладно, говори, как ее зовут, — с наигранной неохотой произнес я.

— Ты ей напишешь? — обрадовалась мама.

— Напишу, если найду.

— Кречетова Варвара Николаевна. Сейчас пришлю фотку.

Мама закопошилась, видимо, ища в галерее фотографию, а я несколько раз повторил про себя имя и фамилию девушки.

Варвара Кречетова. Варвара Кречетова.

Варя Кречетова…

Да ладно!..

— Отправила! — объявила мама.

Я поставил ее на громкую, и сразу же полез в мессенджер. Открыл фотографию, увеличил и невольно воскликнул:

— Ну ни фига себе!

— Понравилась? — радостно спросила мама.

— Не то слово, — пробормотал я, глядя на фотографию девушки, с которой недавно общался на сервисе онлайн знакомств, и которая наглым образом решила меня игнорировать.

Мама принялась восторженно лепетать, что очень рада, и что я должен поскорее ей написать. Я ей поддакивал, а сам, ухмыляясь, смотрел на красавицу, с которой меня снова свела судьба.