Недоброе утро Терентия

Глава 10. Откровение.

Утро.

В деревне царит умиротворенная красота природы. Широкие поля расстилаются под лучами яркого солнца, словно золотые ковры, мерцающие на ветру. Деревья вековые стоят величественно, украшая окружающий ландшафт своей мягкой, бархатной зеленью. Пение птиц и шум листьев, наполняют воздух своей музыкой. Вдали виднеются горизонты, утопающие в синеве небес, создавая картину, которая заставляет забыть о суете и погрузиться в гармонию с окружающим миром. Синее небо над полями, словно огромное полотно, на котором расцветают яркие краски восходящего Солнца.

Проснулся я еще утром. Солнышко уже поднялось немного. Осветило все вокруг. Пробираются его лучики сквозь занавесочки. Открыл их. Распахнул по шире. Яркое солнышко, теплое! Защекотало нос. Чихать надумал. Да боялся, что больно будет! Чихнул раз. Ладошкой повязку прижал, дык — не больно! Не болит бок. Размотал повязку, гляжу — рана уже присохла, да затягиваться начала. Вот дела! Длинный розовый рубец. Несколько ниточек с него торчит. Беленькие, да узелочками схвачены. Видать Серафима шила меня. Потрогал чутка рубец. Чешется! Не стал чесать. Знаю, когда рану стоит только начать чесать, дык покоя потом не будет от нее! Так, погладил пальцами вокруг. Прошло, затихло маленько. Хорошо!

Встал на ноги. Нормально. Голова уже не кружится и в теле легко. Потянулся маленько. Размял руки. Присел с десяток раз. Зарядка такая, ага! Тихо дома, уютно. Странно даже! Редкость такое с утра. Обычно, когда утро — жена ворчит все, да мне голову компостирует. То — то ей надо, то — это... То в магазин иди, то крупу ищи, то соль надо, то денег не хватает, еще чего ей не так... Тьфу! Гляжу, — а жонки нету. Только сейчас заметил! Ушла куда... Мож за хлебом потопала? Сама-то печь не умеет. А меня трогать с утра побоялась видать. Ну да, вчерась-то повоспитывал ее маленько. Еще думал, что перегнул палочку-то, а сейчас вспомнил нашу жизнь, дык и не перегнул получается! Чаще надо было ей так... Ну, то — ладно! Опосля разберусь.

Зябко мне че-то... Печка перетухла! Подкинул дров. Соломки туда засунул. Поджег. Поставил кастрюльку с заваркой. Смотрю, как разгорается огонек. Маленький сперва, хиленький. Колышется, растет потихонечку. Трепещет от дыхания моего. Дунь — и погаснет, умрет! Не дышу пока. Дам ему жить. Пусть вырастит хоть немного! Люблю на огонь смотреть. С самого малочку, с детства люблю! Часами могу на него смотреть. Его пляшущие языки пылают и манят словно магнит, притягивают к себе все мои мысли. В его пламени притаилась волшебная сила, что-то таинственное! Он дышащий, полный энергии. Живой. Настоящий.

Волчок в двери скребет! Открыл — пустил. Сам у печки сел. И этот рядом! Моська довольная. Видать удачно ночка прошла! Водички ему свеженькой налил. Печка разгорелась, потрескивать дровишки начали. Хорошо! Ну, посидели, погрели чутка косточки свои. Волчок разомлел. Лег на пол, глаза прикрыл. Дремлет. Красивый зверь! Воплощение дикой природы, настоящий укротитель лесных просторов. Взгляд его глаз — источник тайны, неуловимый, загадочный! Бриллианты среди темноты. Они ярко сияют, будто живут собственной жизнью. В них скрыт весь арсенал его искусства — проницаемость и неподвластность хищника! Охотника леса.

Чай поспел! Отставил кастрюльку. Налил в кружечку. Горяченький, ароматный. На травах настоянный! Вдохнул пар. Будто в цветник окунулся! Хлебал помаленьку, да сахаром, что в кусочках — прикусывал. Напился горяченького, кишочки свои попарил. Приятно внутри. Тепло и бодро мне от такого чая! Хорошее ощущение. Сил мне прибавило, да настроение от этого поднялось. Вот, думаю, — Серафима, умница! Знала, за какими травами жонку-то мою гонять! Целый сбор сделала, целебный.

Допил, прибрался за собой. Кастрюльку помыл, да кружечку прополоскал. На полочку все поставил, что вдоль печки соорудил, когда только с женой сошлись жить. Постель заправил старательно. Глянул на пол. Крошки, пыльно. Подместь бы... Решил — некогда мне! Когда жонка домой заявится, тогда и выметет.

Погладил волчка. — Ну что, брат мой — Серый! Пойдем? Нас уже дядька Вий дожидается!

Вышли мы с волчком из хаты. Только я походу топор с собой захватил, на всякий случай. Хоть дядька Вий и говорил, что все спокойно, дык — кто знает, как оно тут сейчас? Мож гадина сюда и приперлась за ночь какая! Вот и взял. Дверь на замок запер, да под камушек ключ положил. Как жена вернется, — знает где захороночка! Прошелся по двору. Волчок вперед побежал, а я у калитки чуть задержался. Огляделся. Странно! Не хватает чего-то... Соседа не видать! Обычно он с самого утра, на двор выпрется, под солнце морду свою подставит, да варежку раззявит. Греется козел окаянный! Тьфу на него... Зубы свои скалит. Солнышку радуется. Ехидна такая. Да рот щербатый у него. Передних зубов-то нету! Моя работа, ага. И поделом! Нехрен было своим поганым языком чесать... А, тут — нету его! Постоял я еще, думал выпрется, как меня увидит. Дык, нет! Я дажить камешек маленький с земли поднял, и в окно ему зашпулил! Звякнуло по стеклу. Думал, хоть рожу свою высунет в форточку-ту? Нет. Может упер куда с утра самого... Да и хрен с ним! Плюнул и калитку закрыл. Волчок меня уже на дороге заждался.

Идем мы с волчком. Проселочная дорога тянется сквозь луг и лесок небольшой. Накатанная. Ровная. Идется нам легко. Пыль поднимается от дуновений летнего ветра, раскрывая пахучий аромат земли и трав. Деревья у подножия дороги строятся в живописные тени, создавая прохладу и уютное убежище от солнечных лучей. Все вокруг знакомое, привычное, да родное. Хорошо!

И небо красивое. Прямо над нами. Кажется, протяни руку и достать можно! Белые облака плывут лениво, создавая узоры и фигуры на голубом фоне. Солнце сверкает яркими лучами, освещая золотые холмы. Вдали, небо сливается с землей, создавая ощущение бесконечности. Степь простирается до горизонта, словно бескрайнее зеленое море, колышущееся под ласковым ветром. Вдали виднеются стаи птиц, парящие в небе, словно свобода в движении. Живое все. Природа!

Свернули к речке. На тропинку вышли. Она аккурат к магазину ведет. А дорога, вокруг пошла. Через мост большой. Только нам туда не надо! Так сподручнее идти. И путь гораздо короче будет! Вышли на мостик. Тихая речка, медленно извивается среди густых деревьев. Отражает в своем спокойном потоке игру тени и света. Ее вода, словно живое серебро, мерцает под лучами утреннего солнца. Старый деревянный мостик, перекинулся через речку. Идем по нему. Скрипят под ногами поистертые доски. Мох и лишайники украшают его перила. Вода под мостом шумит свою вечную песню. Тихая ее музыка. Будто шепчет она, да про жизнь свою нам рассказывает. Не понять ее, да все равно, заслушаешься!

Тут мы патруль и повстречали! Идут два мужика нам на встречу. С ружьями оба. Да ружья не на плече у них, а в руках. Видать, чтобы сразу шмалять можно было! Серьезные дядьки. По сторонам зыркают, на каждый куст засматриваются. Да так идут: один впереди с правой обочины, а второй — слева, да чуть отстал. И каждый из них, свою сторону смотрит. Так они, один другому не мешают глядеть, да если чо — дык стрелять можно, не опасаясь задеть друг друга. Интересно так! Прям грамотно, по-военному! Точно дядька Вий занимался.

Поравнялись мы с ними. Рожи их не знакомые! Видать с другой деревни мужики. Я-то, считай — всех в Зареченке знаю. Пусть не по имени, дык в рожу, точно! Нет, не наши это. Ну а что, может люди сюда бежали! Из Павловки, да и из Морши тоже. Ужас, что там творилось! Вот и спасались люди. А тут — пользу приносят, да каждый как может! Может эти вояки бывшие. Вот и сгодились сейчас! Такие дела. Гляжу, а у них на руках — повязки красные повязаны. Прям и взаправдашний патруль. Все чин, по чину у них! Поздоровались они с нами. Ну, и я кивнул. Спросили: «Не видал ли я чего?» Нечего им было мне ответить. Спокойно все! Так и сказал. Дальше они пошли. По делам своим — патрульным. Только на волка чуть с опаской поглядывали, да не сказали ничего. Видать предупредили их, что такое будет. И то хорошо! Пошли и мы с волком дальше. Впереди магазин. Метров сто еще. Добрались считай!

Дошли мы до магазина. Все, как и прежде. Магазин этот: Кирпичный коробок, десять на десять. Сзади пристройка, для склада и подсобки. Да крыша из шифера, двускатная. Окна с решетками из прутьев металлических. Одно стекло треснуто. Это когда дядька Вий бандюков метелил! Чудик затылком вмазался. А стекло выдержало. Треснуло только. Хорошие стекла раньше делали. Толстые! Вывеска на магазине все та же: «СЕЛЬПО». Спрашивал маманьку, когда мальцом был, чего это так? Кажись же магазин, он и есть — магазин. Ан, нет! Оказывается: «сельское потребительское общество» это. Вот так.

Прошлись через лесок, мимо кустов сирени. Их когда-то завхоз высадил. Был там мужичок один. Работал. Не помню его уже. Завхоз — и завхоз. Ну, положено было, чтобы при магазине — завхоз был. Хозяйством занимался. Двери починял, полки мастерил. Вот и сделал красоту такую. Чтобы людям приятно было! Это потом их убрали. А сирень осталась. Растет себе. Прямо перед магазином! Только отцвела уже. Середина лета как-никак. А весной, да в начале лета — красиво! Рясно цветет. Сиреневая такая вся, — ну сирень же! И пахнет так! Помню, мальцом любил в ней прятаться, пока маманька в магазин заходила. Муки купить, соль, да еще масло подсолнечное. А я в кустах сидел. Ел ту сирень. Цвет ее ел. Даже сладкой казалась она мне!

Прошли мы с волчком дальше. К площади вышли. Аккурат перед ступенями ко входу. А коло магазина, ох и бурная деятельность! Площадь расчищена, люди туда-сюда снуют. На входе караул стоит. Два мужика. С ружьями в руках. Стоят по бокам от дверей и по сторонам поглядывают. Моголы, те, что в степи за буграми у нас живут, на конях пролетели мимо. С ружьями все тоже. У одного Урга к седлу приторочена. Улюлюкают! Погнали куда-то в сторону Морши. Еще человек пять на площади стояло. Тоже вооружены. Повязки на рукавах красные. Патруль! Чего-то обсуждали, гомонили. На нас с волчком поглядывали, но тоже — ни слова! Двое от них откололись, да в сторону пошли. Туда, где река. Видать наряд им туда отправляться.

Вона как, тут все налажено! И чисто вокруг. Куда ни глянь, — ни бумаженции какой, ни мусора не валяется. Дажить траву сорную, и ту покошено! Ага. Сбоку магазина — площадка еще одна расчищена. Оно раньше, там все орешником молодым поросло, а сейчас — чисто! Смотрю, а там мой Уральчик стоит. Капот открытый и с под него две жопы торчат. Рядом Нива еще та, что от Кирсана. Оранжевая. Тоже капот — нараспашку! Передок разобранный. Видать починять собрались. Слышу, матюгами кроют. Это там, где жопы торчат. Из Урала. Да голос знакомый!

Окликнул я их. И точно! Обернулись ко мне оба. Один рыжий, да глаза ясные, голубые-голубые. И худой, как — уж. Васяка! Слесарь-механизатор наш. Второй — черноволосый, да с проседью. Зенки такие-же черные. Будто пуговки. Сам мордатый, да бородка у него такая, считай щетина. Толян! Токарь. Наши мужики, с бригады тракторной. Морды грязные, чумазые. Видать давно уже с машиной ковыряются! Увидали меня, рожи лыбятся: — О, обезян наш явился! — тряпкой руки протерли, с машины поспрыгивали, и ну со мной обниматься. Рады меня видеть. — Жив чертяка!

— Ну, дык... Чо мне! Выжил как-то. Домой добрался.

Улыбаются!

Говорили, что Махал-Махалыч как увидал Урал этот, дык ругался шибко! Ну чо, я... Рассказал, как прорывался с боем, да улепетывал от гадов тех! Не до бережностей было...

Сказали пацаны мне, что починят. Ничо такого страшного с машиной моей. Радиатор прохудился, да рессора сзади сломана. Еще рулевое надо поправить. Проводка чуть подгорела. Кабина треснута. А так — подрихтовать, поварить сварочкой, и всего делов! Кузов сделать. Еще покрасить обещались. Говорят, есть у них красочка-то. Хорошая, да «камуфляжная». Защитная стало быть. Как новенький будет! Поблагодарил их. Прямо настроение у меня поднялось. Ага! Хорошая машина. Жизнь мне спасла!

Еще с ними чутка поговорил. За то, что в городе происходит рассказал пацанам. Да за Павловку и Моршу. Волка увидали, спрашивали. Рассказал им все. Ну чо, плечами пожали только. Говорили, что зверь-зверю брат! Ржали. Да я не в обиде. Такие они! Не со зла, да в дружбу так. Веселые ребята. Как вспомню, нашу работу в бригаде, дык сам улыбаюсь! Такое.

Махал-Махалыч пришел. Все такой-же: В кепочке своей «восьмиклиновой». Из кожи она. Еще от деда досталася. Сигаретка самокрутанная в зубах. Да пальто на нем. Длинное такое, тоненькое. Из шерсти. Черное. Хоть летом, хоть зимой — в нем он ходит. И сапоги кирзовые. Как всегда — начищены-наблищены!

Кабель он приволок. Для сварочного аппарата. Тама у них генератор бензиновый. Они с Нивы бензин слили и теперь можно запускать. Чтобы электричество было! Отдал он кабель Васяке с Толяном. Подключать велел. Поздоровались с ним. Рад был меня видеть! Только головой качал. Говорил: «Черт я лесной. Да вредитель! Вона — во что машину превратил! Ремня бы мне всыпать, дык некогда!» — Ну, то он так, по-отечески ко мне. Знаю его ворчания. Всегда он такой.

Неловко мне, но спросил его все-таки: — Сколько же я-должен-то, за машину? Не за глаза же мои красивые, они так стараются!

Отмахнулся Махал-Махалыч на это. Говорит, что распоряжение Виктор Семеновича. Вия нашего! Он теперь начальствует тут над всем. Обороной заведует, да бытовыми делами. Еще, вот и технику на «баланс» взяли. Чтобы для дел важных ее использовать. Вот так! Так, что не надо ничо. Все уже обговорено!

Каску он мою из кабины достал. Интересовался, как и чо. Как повреждения получила касочка моя? Рассказал ему. И как когтями меня по башке драли. И как головой, ну каской, бился о стойки в кабине. И о крышу! Маковку Махал-Махалыч чесал, глядел на нее все. Да меня внимательно слушал! Еще расспросил меня: как атаковали гадины те? Какая тактика у них была, какие способы они применяли и все такое. Ну я и рассказал тоже ему. Дык, правда, какая тама «тактика»... Кидались скопом! Да на крышу запрыгивали с домов. Под колеса бросались. Мне больше осьминог тот поломал машину! Вот так.

И про осьминога ему я рассказал. Про то, как щупальцами лупил по машине, да еще другими — кабину драл. Он-то гад, мне кузов и развалял! Все Махал-Махалыч выслушал. Еще мы про Ниву чутка обсудили. Тама хуже дело. Радиатору хана! Да мотор чуть покоцаный. Они же, в дерево врезались, когда я по ним пальнул! Оно-то, заменить не проблема! Дык, нету... Такое дело! Ну, поговорили в общем. Махал-Махалыч за волка знает. Только сказал, что зверь красивый, да особый. Ему это дядька Вий сказал такое. Да бежать мне пора. Ждет он меня. И волчка ждет. С самого рассвета еще ждет! А после него, как поговорим с ним, Махал-Махалыч просил, чтобы я сюда топал. Помощь ему нужна тут. Машину делать. Есть некоторые мысли у него! По улучшению. Дык, это я всегда-пожалуйста! Самому мне интересно!

Ну все обсудили вроде мы с Махал-Махалычем! Пожали руки друг, другу. Махнул рукой Васяке и Толяну. Те уже инструментом вооружилися, да под капот полезли. Провода меняют, да гайки крутят. И снова матюгами. И про «обезяна-варвара» — вспоминают! То-есть про меня! Вот черти. Смешные они. Погутарил бы еще с ними, дык... К дядьке я побег. Ждет же! И волчок следом за мной.

А магазин, изнутри и не узнать. Вона как все переделали! Раньше, было пусто по середине, а вдоль стен полки всякие висели, да прилавок стоял понад полками. А теперь помещение разделено на две части: справа — сделана решетка. Всю правую сторону отгораживает. Вроде отдельной комнаты сделано. Видно, что пруты разные, да сваркой — тяп-ляп проварено. Швы широкие, окалина не убрана. Наскоро видать делали. Ну, зато добротная, прочная решетка получилася! В решетке той — окошко. Стол стоит у окошка. А за столом, — Татяна Петровна сидит! Жива бугалтир наша. Даже обрадовался я! Вся такая-же самая: очки квадратные на носу, а на голове — гнездо из волосьев накручено. Да такое, впору аистов заселять! И в платье все своем, черном, необъятном. Только кажется, она еще ширше стала! Уже и это платье ей считай в обтяжку. И куда ее так несет...

Ага. Сидит Татяна Петровна. Кабинет у нее здесь организован. Свет ей туда провели. Лампочка над столом висит. Не сильно светит, дык все одно — видно хорошо! Рабочая обстановка ей создана. Журнал еще у нее огроменный такой! Она тама все пишет. Да счеты деревянные рядом с журналом тем. На них считает и в журнал карандашом записывает. Все, как всегда! Приход-расход-учет. Любит Татяна Петровна, чтобы все учтено, да посчитано было. Все чин-по чину, чтобы! Такая она.

Поздоровался с ней. Улыбнулася мне. Видать тоже рада меня видеть! Да махнула рукой. Проходи, мол — мимо! А я двинулся, да за решеточку ту заглянул. Любопытно же! Видно мне, что за решеткой той. А тама — склад! Много полок понаделано. Считай от пола, и до потолка полки к стенам приделаны. Лежит на полках всякое. Ящики с овощами, мешки с картошкой и пачки с крупами разными. Кадка с водой стоит. Канистры, видать с бензином. Стеллаж с ружьями. Разные! И двустволки, и с одним стволом. Обрезов несколько. Еще винтовка лежит: «Мосинка» — ага! Прицел на ней снайперский нацеплен. И патроны к ней рядышком — стопочка. К ружьям патроны еще лежат. В пачках. Много патронов! Кажись гранаты еще увидал. Зеленые, такие кругляши. Навроде яйца куриного. Только большие и с ребрышками. Ну точно — гранаты! Во дела!

Удивился я гранатам-то! С роду вживую их не видывал. Только в книжке у дядьки Вия и видел такое. Рисунки тама и описание к ним. «Справочник по стрелковому оружию» — книжка та. Ружья там, автоматы. Пистолеты разные. И гранаты еще были в последнем разделе. Вот и читал я там про все. Интересно же! Еще брошюра у него была: «Тактика ведения боя в городских условиях и на пересеченной местности». Ее тоже читал. Оттудава узнал, как правильно по дороге, боевой группой ходить. Так и патруль у моста шел. Много книжек таких у дядьки Вия было. Любил он это дело! И меня немножко подучивал. Так, на всякий случай. Вот и пригодилось оно! Знаю, хотя-бы, как и чо.

Махнула мне Татяна Петровна еще раз. — Проходи! Нечаво тут! — да зыркнула на меня так недобро. Строгая она, ага! Ну, и ладно. Прошелся дальше. Да в лево заглянул. Чего там? А слева — другая ограда. Только уже не с прута, а сетка между стенами натянута. И окошков нет. Дверь из сетки сделана. На каркас из труб натянута. Замок на ней висит. А внутри — все барахлом завалено! Запчасти к машинам разные, колеса лежат. Инструмента много! Пилы, топоры, лопаты и прочего навалом. Гвозди в ящиках. Еще сетка рулетами сложена. И мешки сложены. А с чем — не понятно. Желтые такие из бумаги. И ничего на них не написано! Хрен знает, чего тама. В мешках тех.

Прошли мы с волчком помещение магазина. Позаглядывали кругом. Видно, что все тут организовано. Склад, учет. Припасы. Все чин-по чину! Коридорчик дальше повел. Дверь в подсобку впереди. Ту, что в пристройке за магазином. Железом дверь обитая. Тоже видно, что листы наскоро приколачивали. Кривенько маленько, да внахлест один на другой. Лампочка над дверью висит на шнурке. Вход чтобы освещать. Светится слабенько, но вполне все видно от нее! И порог высокий и дверь. И надпись на ней: «ШТАБ» — мелом белым написана. Тоже видать! Мужик на табурете сидит перед дверью. Ружье в руках. Караульный, ага! Нам с волчком кивнул. Да дверь отворил. Ну, чо — заходим!

Ну такая комната: Пять-на пять примерно она. Чисто. Стены — белым выбелены. Оконце одно в левой стене. Небольшое. Решетка на нем. Потолок подбитый фанерой. Тоже белый. Лампочка под потолком. На передней стене — карта. Деревня там наша Зареченка, Павловка, да Морша нарисованы. Крупно так, все на ней видать! И улицы, и дома. Дажить магазин этот есть! Только правда один наш район на ней нарисован. Где три деревни. А дальше чо, - дык не нарисовано на ней! Но все равно - хорошая карта. Подробная. Ага!

У правой стены — диван стоит. Старый, едва не разваливается. Вместо ножек — кирпичи подставлены. Обивка пледом прикрыта. Застелено по-хозяйски. Да рисунок интересный. Будто шкура с тигра! Вот так. Сейф рядом с диваном. По левую руку от него. У стены, в углу стоит. Железный, здоровенный! Замок на нем — под стать сейфу. Массивный, да дужка толстая. Еще пол деревянный в комнате. Красным доски выкрашены. Старая краска. Затертая. Лысины видать. Дерево проглядывает. Скрипучий пол. А посреди — стол, да два стула. На одном Вий сидит. Второй — с нашей стороны. Для меня видать поставлено! На столе еще лампа настольная. Занятная! Абажур в ей еще такой — зеленый. Да сама — грибом сделана. Свет от нее — вниз белый, а вокруг — зеленый, мягкий. Понравилась мне! Генератор затарахтел за окном. Свет ярче стал! Вообще все видно стало.

Вий за столом сидит. Нас увидал, поздоровался! Улыбнулся. Рад нас дядька видеть! А у самого, глаза красные, да сам взъерошенный весь, помятый. Видать не спал ночь. Думу-думал. Работу делал важную! А на столе — бумаги наложено! Все кучками, да некоторые листы и так разложены. Много бумаги! Еще пара книжек лежит. «Биология» — одну видно. А вторая — под ней. Атлас это мой. «Автомобильных дорог» — который. Тот самый, что мне от Ивана достался! Карандаши еще лежат разноцветные. Линейка металлическая. Еще чайник стоит. Горячий. Пар с него веется. Кружки две стоят. Да чая пачка открытая. Вот и весь скарб штабной, — Виевый!

Пригласил он нас. Поднялся из-за стола. Руки пожали друг другу. — Как сам? — спрашивает.

— Ну, чо... Нормально! Не шибко уже болит. Заживает рана моя. Спасибо! — говорю. — А ты тут вона как! Растеялся. Порядки у тебя тут смотрю, военные. Чисто-блисто и при деле все. Красота!

Кивнул дядька. — Нельзя, — говорит. — по-другому... Первые дни, тут ужас, что творилось! Из Морши гадины лезли. Людей воровали. Пришлось организовываться нам, да отбиваться от них! Вот и сделали все, как могли...

Такие дела! Что тут скажешь... Я еще за Урал свой поблагодарил дядьку, что починить собралися. Ох и досталось ему... Знаю, не рассчитался бы я за него в жисть! Отмахнулся Вий. — Пустое! Для дела одного он нужен. Важного. Ну, то — после! — говорит. Меня за стол усадил. На стул свободный. А волчку, — место на диване определил. Водичку ему в мисочке поставил. Коло дивана. Все смотрел на волка, любовался! А потом спросил у него разрешения, мол — грязь у него за ухом. Вытереть позволения попросил. Дык, волчок-то — разрешил конечно. Сам под его руку подлез, да ухо ему подставил.

Протер Вий за ухом у волка. Еще почесал его там, погладил по холке. — Эволюция... — так сказал.

А я сижу, и ничо не пойму. — Какая еще «эвуляция»? — вот же словечко!

Нахмурился Вий. Он всегда так на меня, когда сердится чутка. — Э-ВО-ЛЮ-ЦИ-Я! — громко так, твердо выговорил. Для меня. — Это когда изменения идут. Качественные! Понял?!

— Ну дык, понял я. Че уж не понятного... — а сам думаю: Че там эволюции эти... Волк, как волк! Ну, сообразительный он. Ага. Что есть, — то есть! Какие тут изменения... Только я этого не сказал дядьке. Чтобы еще шибче его не рассердить. Вижу, он и так замученный в край!

Другое спросил я у него: — А с чего они идут? Изменения эти. Качественные?!

Сел дядька за стол. Подумал чутка. — Скорее всего это отголосок ударов биологического... Еще когда война была. Тогда такие, как мы родиться начали. А теперь и такое появилось. Звери умнеть стали...

Дядька чай нам налил. В кружечки фарфоровые. Себе и мне. Черный, густой. Душистый такой! Сразу аромат по комнате пошел. Приятный! Сделал глоточек. Вкусно! Ничо я дядьке не ответил по поводу «биологического». И вопросов задавать не стал. Все равно я ничо не соображаю, в биологическом этом! Чай пью, да молчу. Не для этого же, он меня позвал, чтобы «соображалки» волчьи обсуждать?

Так и есть! Протягивает мне дядька рисунок. А на нем медуза нарисована. Точь-в точь, как та, что над городом! Ох... Я как увидал ее, так мне даже чутка поплохело. Ну вылитая! И тело серое и бахрома под ней красная. И щупальца гнутые, извиваются! Да навроде как у змеи — в чешуе, кольцами. Жуть!

— Такая? — дядька на рисунок указывает. И смотрит мне в глаза внимательно.

— Такая.

— Точно?!

— Да точно! Точно она, зарраза... Будто настоящая. Тьфу...

— Еще смотри! Все я нарисовал? Мож забыл чего?!

Поглядел я еще раз на рисунок тот. — Да вроде-бы все так. Только не хватает чего-то... Точно! Яйца-то она под конец свесила из себя! Это уже когда из города драпали. Яйца. Кожаные такие, вытянутые. Опустилась на «Горком» и свесила. Прямо под брюхом, бахромой своей! Вот чего не хватает!

Расстроился дядька Вий. Здорово расстроился. Сидел молча, чай хлебал. Да думал все. А мысли видать мрачные у него. Ох мрачные! Только гляну на него, прямо у меня мороз по коже! Шерсть дыбом моя поднимается. Такой он хмурый, да мрачный. — Дети то у нее. — говорит дядька. — Приплод будет! Много таких повылупляется из яиц тех. Вот тогда, нам всем точно хана! Никакого оружия не хватит...

— Итить... — я аж чуть со стула не шлепнулся. — Это кто-то же ее тогда окучил, раз дети?

Посмотрел на меня дядька. Да ничо такого не сказал. Только сказал, что не надо ей мужика. Ну, в смысле «самца». Она сама так размножается.

— Дык, откуда оно тогда вообще взялося? Ну а чо, как-то же, оно само на свет народилося! Не с неба же она на нас свалилась. Живая получается.

— Вот о том и разговор наш сегодняшний! Есть у меня информация. Еще с армии. Секретная она была, только какая сейчас секретность... Ни власти, ни войск тех уже нету! Думал я, думал — да сейчас только вот, все сошлось у меня. Как ты на рисунке медузу опознал! Я тогда еще рядовым был. В войсках биологических. Был случай у нас... — дядька еще чай налил. А я приготовился слушать. Очень интересно мне!

Дядька сделал пару глотков из своей кружки. Он встал, прошелся по комнате и остановился напротив окна. Яркое солнце играло на его перьях и казалось они искрились золотом, от чего он становился очень похожим на ангела, которого обычно рисуют в книжках. Хоть и без крыльев. Дядька вздохнул. Видать воспоминания бередили его душу.

— Я тогда только призвался. Сразу попал в учебную часть. Далеко нас завезли. На юг везли. Дней восемь добирались. Аж считай, до самого моря! Оно еще до войны, называлось: «Черным». А чего так, да кто уже знает... Там я пару месяцев отучился. Многому учили! Стрелять, бегать, препятствия преодолевать всякие. Еще штурмовать дома, да поселки учили. В городе воевать тренировали. А как закончилась наша учебка, так почти всех курсантов по частям военным и развезли. Кого-куда! А нас никто не хотел забирать.

Десяток тогда нас осталось таких. Неопределенных! Все, почти, как и я. Ну, с особенностями! Не любят нас таких люди. Кто просто таких сторонится, а кто и ненавидит в открытую... Это потом попривыкли. Много, когда нас таких стало. А тогда... Всякое там поначалу было. В учебке-то! И дрались, и издевательства всякие терпели от офицеров, тех, что с людей обычных были. Только считай, всегда мы верх брали. Слабые обычные люди оказались, по сравнению с такими, как мы! «Покупатели», когда приезжали, курсантов забирать, дык — людей-то и выбирали. А нас опасались брать. Чтобы в частях драк не было! Хоть мы первыми, никогда и никого не трогали. Ай, все равно...

Ждали еще месяц. Делать нам там особо нехер было, и чтобы мы не слонялись, нас к хозчасти пристроили. Вот мы там еще месяц и служили. За курятником, да за коровником приглядывали, да на складе овощном работали. Думали, там и останемся до конца службы! Однако приехал за нами покупатель. Такой-же, как и мы! С особенностями. Он весь чешуей змеиной покрытый был. И глаза, как у змеи — щелочками.

Хороший мужик он оказался. Веселый, да справедливый! Может он с нами так, дык — кто знает. Но понравился он нам сразу! Из каких-то «биологоческих» войск. Мы тогда и не знали, чего они за войска такие! Забрал он нас. Всех забрал. На базу привез. Не далеко та база оказалась. Пару дней пути вдоль моря. На юго-восток. Там разместились мы. Форму новую нам выдали, да оружие. Рядовыми мы стали. Присяги тогда уже не было. Так, встал напротив строя, прогорланил: «Служу народу!» и готово дело.

Сначала мы местность изучали, в патруль ходили вдоль моря, да биологам военным охранение осуществляли. Это когда они в разведку выбирались, чтобы образцы воды морской, да растений всяких взять. Там вся прибрежная зона густо лесами поросла. Я тогда не понимал зачем, то охранение? Не было никого кругом! Тишь, да гладь. Но не все так просто было! Оказалось, что в море это, когда последняя война была, упало пару ракет неприятельских. Тех, что с зарядами особыми! Так после того, как ракеты эти сдетонировали там под водой, так с морской живностью, — неладное начало твориться! Всякое-разное мутировать там начало. Сначала не особо критично было. Дохли все мутанты. А затем устаканилась их мутация. Стабильные особи выходить стали. А некоторые, и целыми видами появились. Больше они стали и куда опаснее!

Повадился тогда краб. Да-да! Краб! Там еще в лесу поселок был. Небольшой. Дворов на десять. Люди там жили. Обособленно. Связи с внешним миром у них не было считай. Вот и выживали морским промыслом, да скот разводили. Еще с леса жили. Мед дикий, грибы, ягоды... Такое. Так вот, краб! Он из моря выходил по ночам и разнюхал видать про поселок. Да туда повадился. Скотину тягать, да людей. Он здоровенный вымахал! Не меньше лошади!

Народец там не из робкого десятка был. Отбивались. Из ружей его били. Только проблема в том, что панцирь у него уж сильно крепкий. Дробь его не берет, а пуль — немного у них было. Ну, отстрелялись как-то. Отстрелили ему лапу и глаз вышибли. Он и ускакал назад в море. И долго не являлся! Вроде бы и жизнь прежняя у людей началась. Только через месяц, краб вернулся. Да не сам. Целую стаю привел! Вот тогда у людей горе-то и началось.

К нам они обратились. Знали, что военные недалеко от них, да особо не контактировали с нами. Но жизнь, как говорится — заставила!

Пришел староста их. Все рассказал про случай с крабами этими. Просил, да умолял. На колени падал. Чего угодно обещал. Дети же там! Вот наш командир и согласился помочь. Не бесплатно конечно, но и цену не стал гнуть. Договорились за рыбу, да ягоды. В оплату! У нас тогда со снабжением туго было. Страны считай уже нет. Такое, только видимость Государства. Вроде и власть есть, и территории, да на этом все и заканчивалось. Города и села на самоуправлении стали. Самовыживаемость...

Нас по тревоге отправили, да вооружили хорошо! Староста сказал, что крабов тех с десяток приходило. Вот и получили мы: автоматы, гранаты, пару пулеметов, даже гранатомет один нам выдали! Патронов вдоволь выдали. Поперли мы! Быстро поселок тот нашли, да тропки крабовые вычислили. Авангард на выходе из моря выставили. Я там с ними был. Замаскировались там. Ощетинились стволами. И еще охранение на подступах у поселка наши заняли. Да местные еще с ружьями присоединились. Ждем!

Первой же ночью гадины из моря полезли. Крабы эти! Ох и громадины! Вспучилось море и полезли из него тела бронированные. Будто танки поползли! Причем в полном беззвучии. Ни одного звука! Тишина, и лезут черные-черные громады. На фоне полной Луны, силуэты их блестят... Клешни вверх задрали, лапищами своими перебирают, лезут на берег. Страшно!

Вмазали по ним сразу из всех стволов! Из гранатомета всадили. Прямо в кучу их! Гранатами закидали. Жахнуло ох как здорово! Лапы, да клешни в стороны, куски панцирей брызгами полетели. Рвет тела на куски. Славно так вмазали. Да с пулеметов еще добавили. Ну сыпать по телам черным! Ливень пуль. Выкосили их почти всех. Радоваться начали. Крабы-то съедобные! Еще стало быть мясца нам подвалило! Только еще больше их из моря полезло...

Вот тогда и начали мы отступать. Сначала медленно, сменяя позиции, прикрывая друг друга. Плотность огня держали. Только крабы все перли и перли! Первые потери у нас начались. Парня одного прямо на моих глазах сожрали. Рвал его краб клешнями, орал парень. Истошно орал. Помощи просил. Помогали! Стреляли по крабу. Завалили его. Но спасти не успели. Замолк солдат. На две половины его краб разорвал. А другие – жрать его остатки кинулись. Мы стреляли, стреляли… Били крабов тех! Только много их было. Не успевали мы… И еще тогда двоих порвали. Не успели парни даже умереть, как их принялись жрать, да на наших глазах. Живьем считай жрали!

Побежали мы. Не выдержали такого ужаса! А крабы тогда с еще большим азартом поперли на нас. До поселка, едва половина наших добежала. Порвали пацанов. Но выручили нас. Второй эшелон к нам подключился! Те, кто поселок охраняли. Помогли огнем. Здорово помогли! Вмазали им прямо в лоб и сразу проредили стаю. И нас прикрыли, дали в себя прийти, да боеприпасы пополнить. Перегруппировались мы тогда и поперли крабов назад, к морю. Не много крабов тех назад отступило. Скрылись в воде уцелевшие. Четверо суток мы их еще караулили. Подкрепления к нам пришло из части. Оружия приперли, боеприпасов, но не возвращались больше твари.

Так вот, пока я там сидел на позиции. Прямо у кромки леса. Оно вроде-бы и при деле: сиди, да на море поглядывай! Только вот делать больше нехрен было. Огляделся. Муравейников там — полно! Вот такое место мне попалось. Шесть муравейников насчитал! Только вот чего я заметил: над каждым муравейником — медузка такая висела. Вот, как на рисунке! Маленькая — с ладошку. Чудно мне было, что за диковинка такая! Не видал я ни разу медуз, чтобы вот так, не в море, а в лесу, да еще на весу висела! А они висят, да грибочки такие бледные под ними, да червячки там серо-зеленые суетятся. Не больше муравья сами. С лапками с передними, а на хвостах ползают. Но не просто так! Муравьев они таскают. Кто к медузе, а кто и в гриб муравья волочит! А как поднесет к грибу, то гриб этот раскрывается, да в себя червяка с «грузом» и принимает.

Я тогда биологам нашим это дело показал. Они как раз над тушами крабов корпели, изучением занимались. Да только в стороне это было. Им не видно никому. А я тут. Интересно им тоже стало! Сразу все сбежались к муравейникам этим. Медуз тех ловить, да на базу их отправлять. Много тогда наловили. Говорили, что новое это явление! И еще, что опасное в нем таится. Аномалия это! Меня благодарили за бдительность. Даже в звании я поднялся. Сразу до «младшего сержанта». Видимо уж очень важное я что-то нашел! Вот только не говорили мне, чего там опасного такого. Не положено мне было знать!

Уехали тогда биологи с медузами, что насобирали. В центральную лабораторию. Так говорили мне. В Горском та лаборатория. Срочно они тогда собирались! Еще муравейники те лопатами повыкопали, аккуратно упаковали и тоже с собой забрали. Ну а мне-то чего? Я тогда уже в звании, да на море. Службу тянул — не тужил! Крабы не возвращались, море теплое. Тихо, спокойно!

Распоряжение спустя десять дней к нам пришло: «Прочесать территорию. Все аномальные объекты — немедленно уничтожить!» Снарядились мы тогда огнеметами, да бензином и выполнять! Месяца три по лесу мы работали. Весь лес вдоль и поперек прочесали. Не много пожгли. Может с десяток еще нашлось, и все! Расширили тогда зону поиска. Еще полгода искали. Но — нет! Может то такое было, что стая их мутировала местная и не было в других местах больше аномалий этих! Кто знает... Только приказ «искать и жечь» — никто не отменял. Мы и искали. Аж до самого нашего расформирования!

Подробности я уже в Горном узнал. Нас перевели туда, после того, как части наши расформировывать стали. Не было у Государства нашего финансов, чтобы части по всей территории держать. Да и толку-то... Не осталось у нас больше «врагов»! Все, кто выжил — сами себе жили, да тянулись помаленьку. Выживали! Какие уж тут войны... Там я с Иваном познакомился. И так совпало, что у него друг там еще один был. Из офицеров местных! Иван с «инженерных», а этот — по моей части, из «биологических»! Веселый такой дядька. Из «обычных» он. Как и Иван. Только к нашему брату — спокойный!

Один раз пили мы. Вечер уже был. Пятница. Порядок у нас, да делать нечего. Все великое начальство по домам разбежалось. Выходные впереди! Вот и сидели мы. Да по чуть водку пили, да заговорились про разное. Про службу, кто-где служил, чего видел... И вспомнил я про медуз тех! Про лабораторию центральную здесь, и что медуз тех, сюда повезли! Вот и поведал им такую историю. Интересно всем стало чего это за диковинка такая! А у того офицера — доступ был к документам. В архивах. И вроде он даже слыхал про такое! Так он их нашел. Документы те! И нам показал.

Папку он нам приволок. Большую, объемную! «СЕКРЕТНО!» еще на ней был штамп. Красный, большой! Да не побоялись мы тогда глядеть. Мы-ж немножечко, краешком! И интересно-же жуть как! Вот и смотрели. Много там про медуз тех написано было. Фотографии, рисунки, расчеты всякие. Всего и не упомню я! Только важное, все-таки запомнил: Из воды выходят они эти медузы. Там они мутировали. Предполагали, что жили они там, считай у самого боеприпаса ракетного. Да видать нахапались химикатов. Вот и мутировали, аж до «аномалии»! Летать научились, да цикл размножения у них особый сделался. Как выходят из воды они, так и ищут скопление живых существ. Муравейник к примеру! По пути, собирают, кого найдут. Да не всех подряд собирают! Самых крупных и сильных ей подавай! Как увидят, подходящего, - газом в него распыляют. Усыпляющим. И к себе. А как муравейник найдут, так над ним зависают. Газом, усыпляющим обдают его и споры сбрасывают. Сеют! С них грибы вырастают. Коконы инкубационные! Медуза, тех кого по пути насобирала – туда и закладывает. В инкубатор! Тогда с них – гадинки вылупляются. Это «пчелы» ее рабочие. И работать, и воевать они будут, если муравьи очухаются, да сопротивление окажут!

Ты еще, про горы трупов рассказывал. Что в подвалах сложены... Припасы это она делает! Ее пчелы, туда всех, кого найдут — стаскивают. А «херы» те, с лапками — то еще одна гадость! Их тоже медуза родит спорами. Они специальные. Тела бальзамируют, чтобы не пропали раньше времени! Слюна у них такая — особая. Антисептик, да консерватор. И про паутину черную, там тоже написано было. Это «херы» те плетут. Труп заплетают. Для того, чтобы гнезда себе в нем вить, да размножаются они там. Если их больше надо. Яйца тогда, уже они кладут. А как вылупляются, так жрут тело, в котором гнездо. Растут, да сил набираются. И к остальным! Такая жизнь у этого всего. Дурная, да аномальная...

Мы тогда прочитали эту папку, и назад отнесли. В архив. Никто и не заметил, что мы ее брали! Спокойно все прошло. А сами, договорились — никому про это не рассказывать. Чтобы под трибунал не влететь! А потом расформировали и ту базу, и лабораторию следом. Разъехались мы кто — куда! Так и забылось оно. И не вспоминалось до этих пор. А тут, на тебе! Объявилось... Вымахала зараза, город под себя подмяла… Упустили мы видать какую-то! Когда лес чистили от них. Только вот в чем главная проблема! Медуза — тоже размножается. И яйца уже свесила. Около двенадцати их там. И из каждого — такая-же вылупится. И себе пропитание искать будет! «Муравейник» свой. И срок — от восемнадцати, и до двадцати дней. Вот такие дела!

Закончил дядька Вий рассказ свой. Чай пить сел. Молчит все. Про свое видать думает. Хмурый. Чернее тучи! Глазами уставился на рисунок свой. Вижу, аж морщится от рисунка. Медузы той, окаянной. Тьфу! А я сижу, рот раскрымши! Вот дела-то какие… История какая! И кто виноват получается? Враги окаянные, со своими ракетами биологическими! Так давно это было, а эхо войны той, дык – до сих пор гремит. И еще как гремит! Не кончилась, считай эта война проклятая! Вылезают еще последствия ее… И чо делать-то теперь. С медузой этой! Она же деток народит, тогда и правда всему хана! Ох итить твою… И говорить-то мне даже нечего. Матюги одни на уме! Дык, не говорить же их при дядьке! Некультурно это... Сижу, да голова кругом идет... Вспомнил вот только. Про осьминога того!

— А осьминог?

— Что «осьминог»?!

— Ну, тот, про которого я рассказывал! Здоровенный, да с щупальцами. Машину мне покоцал. Гад! Откуда он взялся? Было про него в папке той, секретной?!

— Не написано там про него. Может медуза еще чего выродила, а может симбионт какой. Это когда близкое сообщество организмов, да видов разных. Бывает так, что объединяются они, если им полезны эти отношения! Вот и этот. Мутировал, да привязался к медузе. Не знаю я точно.

— Эх... — Стоп! — А как-же армия? Остались ведь, хоть какие-то войска? — спросил, а сам кажется, знаю уже ответ...

Вздохнул дядька Вий. — Нет больше армии. Всех тогда разогнали. Как нас, — так и остальных. Говаривали, что гвардейский какой-то полк оставили. Только в столице полк тот. Столицу сторожит. Чтобы власти не тронул никто. Сидит, и никуда нос не сует! А может, уже и нет там больше никого. Связи-то со столицей нет!

— Москве?

— Нет. Нету больше никаких сведений о Москве. Мне еще прадед рассказывал. А ему, его дед. Он тогда еще мальцом был. Застало его. Москву тогда, первой, ядерным накрыло. Еще с самого начала. Оборона то сработала. И хорошо сработала, только уж слишком много на нее запустили! Чтобы наверняка. Вот и не стало с Москвой связи. За одну ночь все исчезло. Выжили там люди, или нет, и что там сейчас — никто не знает! Уж сильно территория заражена. Правительство тогда новое образовалось. Столицу дальше, в Свердловск перенесли. Тот, что на Урале! Чтобы ракеты не долетали. Вроде работа там началась, войска формировали, оборона организовалась. Заводы заработали. Ракеты, танки, оружие и боеприпасы делать начали. Даже отбивать начали территории наши! Вот тогда сразу и жахнули биологическим по нам. И не по городам, — по водоемам били! Моря, реки, озера — туда ударили. И покатилось все к едрене-фене... «Черный день» — так это после назвали!

— Дык, а кто-ж ее начал-то войну?! Хто такой дурной, что у него мозгов не хватило? Ведь много-то ума не надо, чтобы понять — не на кулачках же будет! Тута ракеты, да бомбы рвать будут! Народу сколько покладут...

Пожал плечами Вий. — Много воды с тех пор утекло. Не осталось никаких свидетельств! Поди разбери, кто ее устроил... Да и смысл сейчас — какой? Нету уже давно, тех кто устраивал. И наших, и врагов тех, нету. В могиле все! Лупили же тогда во все стороны. Ядерным! Стреляли, даже те, кто вообще не при делах. Под шумок. Обиды видать старые вспомнились! Весь Мир разнесли. Ни Государств, ни границ! Остались лишь, людей горстки. Выживают как могут. И мы выживаем. Только видать — не долго нам тут осталось! Еще дней десять. Ты-же, считай — трое суток сюда добирался. От того, как проснулся в коконе — яйце том! Еще сутки после ранения отходил. И сейчас день. И ночь впереди! Вот и ушло время. Мы-же не знали ничего, пока ты не явился! А больше к нам, с города никто не приходил. С Морши только. Даже с Павловки никого! А в Морше, там только гадины людей убивали. Да гриб вымахал. А про медузу — никто и не знал!

— Так, а делать-то чего сейчас? — помирать-то оно не хочется. И не жил считай. Так, маялся! То одно, то — другое. Хлопоты, да заботы. А жизни, и не видел никакой! Вон, хотя бы на море хочу поехать — посмотреть! Или еще куда съездить. В Горное, или в Свердловск тот! Глянуть, как люди живут. Как и где работают! Может и самому, куда еще податься. Денег заработать! Жизнь наладить. Дом другой, большой построить. Унитаз чтобы там был! Машину купить. Одежды всякой красивой. Все мне сразу захотелося! И калейдоскоп тот самый захотелось купить! Вот до этого момента не хотелося вроде, а сейчас — прямо жуть как захотелось!

Почесал дядька Вий макушку, поднял на меня глаза. — Ну, для начала топор прибери!

— Чо?.. — ух епть, я ж до сих пор с топором в руке сижу! Тем, что из дому взял. Как пришел, так с ним и все время. Вот балда! Положил топор на пол. На дядьку смотрю. Улыбаюсь!

Кивнул дядька. Улыбнулся мне в ответ. — Ты сколько можешь унести?

— Эээ... Ну, много, наверное...

— А если точно?!

— Не знаю. Дров много могу. Бревна таскаю. Вон, волчка в руках носил, когда по городу бегал. От медузы! Еще, года два назад — кобылу нес. На плечах. Ну то такое... Спорили с Васякой! На бутылку.

— Кобылу — говоришь... — хмыкнул дядька. — Ну-ка пойдем со мной!

Вышли мы на улицу. Мужик, тот, что на «карауле» сидел, следом с нами пошел. Видать охрана личная то у Вия. Он сам-то без оружия ходит! Серьезный этот мужик. По сторонам зыркает. Ружье в руки перекинул. Заряды проверил. Еще пару патронов в патронташ на цевье запихнул. И молча топает. Чуть поотстал от нас. В бок сместился. И идет так, чтобы быть между нами и другими людьми. Вот такой караул!

Волчок с нами, тоже посеменил. Интересно ему, чего Вий там задумал. И мне очень интересно! Он же не говорит. Такой он. Дядька! Вот задумал чего-то, знаю же! Ан — нет. Все у него сначала в голове держится. А нам — только суть от него! И только когда время придет. Всегда он такой был. Будто не в мирной жизни, а на войне он! А сейчас, и подавно.

Прошлись по площади. Тама все также: суета, патруль, мужички с ружьями туды-сюды мотаются. Моголы в сторонке сидят. Коней распрягли, уселись кружком, жуют чего-то. Лица у всех круглые, плоские. Да глаза узкие. Интересные люди! Сами вроде со стороны одинаковые с лиц, а вот если присмотреться, — дык разные! У каждого, да есть своя собственная особенность. Еще серьезные они люди. Любят, чтобы все по справедливости было. Ага. Еще бабы у них красивые. Нравятся мне! Нас увидали моголы, кивают нам, здороваются! А мне любопытно стало. Спрашиваю у дядьки: — Слушай, а чо, и моголов ты к службе пристроил?

— Монголов?

— Ну да.

— Ага. Есть такое. Славные ребята! Два дня назад, гадина к ним приползла. Та, что с хвостом и лапами. Как ты и рассказывал! Детей напугала, да бабу их чуть не утащила. А они же люди не с пугливых! Вдогонку кинулись, выследили и поймали ее своими палками этими...

— Ургой?

— Точно — Ургой! Словили они гадость эту, да видят, что шустрая очень. Так они ее, из практичности своей, к плугу приспособили, припрягли. Петлю ей на шею, лямки на плечи и кнутом под зад. Поле распахивать! Да не вышло с нее толку. Уж очень она норовистая! В стороны рвалась, да не хотела прямо плуг тащить. Борозды им все испоганила. Они ее за шею и сюда, к нам! Видят же, что зверюга диковинная. Вот и решили, что за нее, что-то получить можно! Выменяли ее у нас на мешок соли. Только мало им было мешка. Еще просили! Так я им и сказал, еще одну поймают, — дадим два! У нас же ее дохрена. Вон, в складе — сорок мешков лежит. Они и стараются. Круглые сутки ищут гадин этих!

— Соль?

— Да. Она им нужна очень. Они-же мясом занимаются. Солонина, балыки всякие. Вот им и надо позарез!

— Это та, что в складе, мешки без надписей?

— Ишь-ты! Уже и высмотрел?! Вот душонка любопытная! Ничего от глаз не ускользнет у него!

— Ну, дык...

— Ото, тебе и — дык! А по факту, что? А по факту, у нас считай — «спецназ разведки» готовый! Они же тут все окрестности вдоль и поперек прочесывают. Ни одна гадина не проскочит!

— Здорово! — Во дядька дает! Такого ума, поди сыщи! Каждый раз удивляюсь, как он так может. — А с гадиной той, чего?

— Сдохла. Мы ее в клетку посадили, да разобраться хотели, что за тварь это за такая... Мясо ей давали. Петуха целого! Воду поставили. А она, — ни в какую! Ухватила того петуха и в сторону Славного рвалась, о прутья билась, пока голову не расшибла! Вот такие дела.

— К медузе своей харчи перла, гадина.

— Выходит, что так!

Завернули мы за магазин. Там Махал-Махалыч с Уралом возится, да пацаны наши. Смотрю, кабину уже выправили. Поварили. Махал-Махалыч вмятины выстучал. Выровнял все. На окна, завместо стекол — решетки приварили. Впереди, где бампер — здоровенная такая конструкция из труб. Аж до самого капота она идет! Туда с Нивы фары прикрепили. Еще фары с трактора на крышу приделали. Дополнительно. На колеса шипы с арматуры приварили. Там, где диски. И на решетку, что впереди. На крыше — тоже самое! Шипы в стороны торчат, как пики длинные, заточены! Васяка с кисточкой носится, кабину красит. Зеленым таким. Но не как трава, а навроде как лягуха болотная. Такой цвет! Толян из-под машины выглядывает. Рессору мостит под мост задний. С трактора видать сняли. Покивали Вию мужики, да мне помахали! Дядька им палец вверх показал. — Во! — говорит. Улыбаются. Зубы белые скалят. Да рожи чумазые!

Зашли мы с Вием аж за сам магазин. Там, около подсобки — весы. Такие, здоровые! Как платформа. Они раньше в магазине самом стояли. Сколько себя помню, стояли! Там крупное важили, если кто покупал. Мешки с крупой, цемент, и прочее всякое. Еще товар там как привезут, то — тоже принимали. Взвешивали. А сейчас видать сюда их притащили. За ненадобностью, чтобы не мешались. Плоская такая платформа на земле, а с торца — мачта такая, со шкалой и гирька по ней бегает. Стоят весы, белой краской окрашены. Да листьев уже на них нападало. Рядом гири в пирамидку сложены. От килограмма и до десяти. Черные такие — кругленькие.

Вий листья смел рукой, гирьку на шкале пошевелил, крутанул сбоку винтик. Настроил. Положил туда килограммовую. Проверил. Следом — пять. Тоже посмотрел. Еще чуть покрутил. Затем убрал он гирю. — Станови волка! — говорит.

Ну я волчка провел на весы. Стал тот. На меня смотрит, не поймет видать чего от него хотят. — Надо, — говорю. — брат серый. Для дела. Потерпи уж!

— Семьдесят один! — Вий вес волка сказал. — Ух зверюга-красавец!

— Ну-ка... — свистнул он монголам, чтобы лошадь вели. Те мигом примчались. Смотрю, и мужики вместе с Махал-Махалычем к нам подтянулись. И те, что на площади терлись. Из патрульных, кто свободный был. Интересно же им, чего тут за деятельность!

Поставили коня на весы. Конь не поймет, нервничает. Фыркает! Да мужичок один из монголов его успокаивает. А дядька — важить!

— Пятьсот двадцать два кило. С половиной. — дядька вес сказал.

Сняли коня с весов. — Ану-ка — бери! — Вий уже мне говорит. Чтобы я коня поднял. Загомонили мужики, что пришли. Сомнения у них! Смотрю, а мои черти, Васяка да Толян — лыбятся. Знают-же, что понесу! Махал-Махалыч скорее спорить начал со всеми пришлыми, да на бутылку забиваться! А Васяка подначивает специально всех, мол — не сможет! Смело можно забиваться! И Толян туда-же! Ажиотаж создают. Ох уже деятели...

Подошел я к коню. Нагнулся, подлез под него, под брюхо. Ухватил его за ноги, да раз, — и разогнул спину! И пошел с конем по двору. Тяжеловато мне чувствую, после ранения-то! Голова немного закружилася, да шов запек. Но иду!

— А побежать?! — снова дядька Вий мне задания придумывает. Ну, чо... Побег! Вокруг магазина оббег, да поставил коняку прямо коло них. Запыхался конечно. Бок разболелся. Ну ничо, потерплю, раз для дела надо! Вот и стал я, да о дерево оперся. Отдышаться бы мне... Смотрю, все рты раззявили от удивления. Даже дядька Вий! А монгол на жопу сел. — Бахадур! — говорит. На коня своего смотрит, да на меня. — В гости, — говорит. — Зову тебя, воин-богатырь! — Руку мне жмет. Восхищается силушкой моей! Накормить меня обещал, блюдом своим самым лучшим. «Шашлык из барашка приготовит» — хвастался! Улю-лю-кать мои мужики начали. Рады за меня. Бутылкой мне махают! Полнехонька — литровая. Сделано уже у них дело!

Цыкнул на них дядька Вий, да пальцем погрозил! Чтобы дисциплину не разлагали! Всех разогнал, да дождался, пока разбредутся.

— Ну-ка сам на весы становись! — говорит мне.

Ну я заперся.

— Сто восемьдесят!

Ну чо, такой я... Стою на весах, а сам спрашиваю у Вия: — А зачем это все? Весы эти, с конем бегать, на кой хрен?!

— Бомбу понесешь.

— Епть... Ить... Каку бомбу?! — чуть с весов не свалился я. Ага...

— Обычную. Авиационную. «ФАБ — пятьсот» называется.

— И нахера?..

— Медузу взрывать будем!

— Ух ешкин...