Недоброе утро Терентия

Глава 13. Горячий асфальт.

Утро в деревенском доме начинается с первых лучей солнца, которые проникают сквозь пышную зелень деревьев и пробуждают природу. Воздух наполнен свежестью и ароматами цветов, а пение птиц, создает приятную мелодию. Сквозь приоткрытое окно, веет прохладный утренний ветерок. Просыпаешься от тихого шелеста листвы и звонких криков петухов. Открываешь глаза и видишь, как за окном раскинулась волшебная красота природы. Пышные деревья, зеленые луга покрытые росой, и поля, усыпанные цветами, словно приглашают тебя на утреннюю прогулку.

А мы дома. Хорошо дома! Тепло и уютно. Солнышко через занавесочки светит, проглядывает лучиками. Играет своими «зайчиками» по стенам, меня радует! И волчка пригрело. Тот разнежился, лежит на лавке, глаза щурит! А я у печки. Чай пью! Все у нас хорошо. И дом у нас, и огород есть, и скотинка какая-никакая. Корова, да коза. В сарае новом, что я сам построил! Так и живем.

Тут в дверь кто-то постучал. Да настойчиво так стучится! Кого там еще принесло? Открыл дверь, увидел, что за ней стоят два человека в черных одеждах. Эти странные люди, очень жутко выглядели! Кожа их была серой, бледной, а лица — белыми и мутными. Но все равно! Смотрю, и узнаю я их. Жонка моя, да сосед с ней, козел этот! Вот уж принесла нелегкая! Тьфу...

Сосед посмотрел на меня и говорит: — Впусти нас!

А я стою. Вот только чувствую, нельзя их впускать в хату!

— Впусти! — уже более настойчиво стал требовать сосед. Жонка, Любушка моя подключилася. — Пускай в дом! — злобно так требует. Зашипела прямо!

— Убирайтесь к черту! — захлопнул дверь. Вот знаю от чего-то, что нельзя их пускать! Никак нельзя!

Внезапно, они стали бить в дверь, пытаясь ее сломать. Бьют в нее, тарабанят. Еще воют так заунывно! А мне страшно стало. Да так, что холод по телу пошел! Жуть прямо на меня накатила... Волчка глазами искал, дык — вот же он, лежит на лавке! В окно смотрит, да на меня — ноль внимания! Я кричать начал, на помощь его звать, но почему-то, так и не смог издать ни единого звука! Было ощущение, что голос мой полностью исчез, а рот словно крепко зашит нитками. И тело парализовало, и не могу я двинуться с места!

А эти — снова в двери ломятся! Бьют в нее. Воют. Дверь уже ходуном ходит! Сердце бешено заколотилось в груди. Подпер дверь спиной своей, прижался к ней. А эти колотят — бах-бах-бах! Трясет меня, раскачивает. А я что есть силы держу! Сильнее лупить они стали. Будто молотами бьют. Бах! Бах!

Бабах! — Засада! — крик Вия разбудил меня. Наш Урал, завывая двигателем, набирал обороты. Васяка матерился и жал во всю газ. Петр выставил ствол в заднюю бойницу. Выстрел! Перезарядив свою «Белку», он выстрелил еще, и снова принялся перезаряжать. Бабах! Заряд дроби, выпущенный с приличного расстояния, пробил жесть, которым была обита будка и застрял в досках, выбив при этом целый град из щепок.

Вскочив на ноги, я тут же шлепнулся на задницу. Машину жутко трясло. Из далека послышались еще выстрелы. По будке забарабанило. Уши заложило от автоматных очередей. Вий стрелял в бойницу не жалея патронов. В воздухе повис кислый запах сгоревшего пороха. Васяка гнал, что было мочи, выжимая из мотора все, на что тот был способен. Толян открыл свою дверь и что-то тщательно выцеливал из ружья.

— Гонятся за нами! — закричав это нам, Вий сменил магазин и снова сунув ствол в бойницу, вывалил в темноту почти половину зарядов. Да, на улице уже было темно. Видимо я проспал до самого заката. Усталость последних дней и вся нервотрепка взяли свое! Наконец, справившись с оцепенением после такого крепкого сна, я нашел свой карабин. Сумка с патронами была рядом. Дальше, шарил в темноте руками, искал свой пистолет. Видимо он выпал из-за пазухи, когда я упал на пол. Однако, как я его не искал, — пистолета нигде не было! Вий сделал еще несколько выстрелов. Уже «одиночными». Затем он обратился ко мне: — Очухался?!

Вопрос был так, для проформы... Я уже поднялся на ноги и натягивал шлем. Пистолета я так и не нашел! Толян выстрелил. От него послышалась матерщина. Видимо промазал! Махал-Махалыч выстрелил из своего ружья «дуплетом» и заломив стволы, принялся перезаряжать патроны. До меня докатилась стрелянная гильза. Петр тоже выстрелил и ругнулся на темноту, что в прицел почти ничего не видно! Вий заглянул в бойницу. — Догоняют суки... — через бойницы мелькал свет фар какого-то автомобиля.

Послышалась очередь выстрелов. Неожиданно обшивку будки, прочертил пунктир отверстий от пуль. Одна пуля просвистела возле моей головы! — Епть... — Я рухнул на живот и подхватив свой карабин, что было сил, рванул ползком к стопке из дров. Явно лупили из автомата и жестяная обшивка нашей будки, была для этих пуль, словно папиросная бумага!

Спрятавшись за стопку, я увидел, как Петр упал на спину и схватился за свою руку выше локтя. Выстрелы повторились, но в этот раз, пули неизвестного стрелка, прошли мимо. Петр перевернулся на живот и пополз ко мне. Я помог ему укрыться, затащив его в импровизированное укрытие за стопкой из дров. — Помоги! — мои ладони покрыло чем-то горячим, а еще мокрым и липким. Кровь! Ранен Петр... Сумка была на поясе. Вытряхнув из нее свернутые мотки из полосок ткани, которые мы намеревались использовать в качестве бинтов, я помог ему перемотать рану.

Махал-Махалыч стрелял без остановки. Он как заведенный, делал два выстрела, перезаряжал, и снова палил в сторону света от догоняющих нас фар. Бабахнуло ружье Толяна, и следом за ним, сразу последовал парный выстрел из его-же обреза. Вий дострелял початый магазин и перезарядив автомат, закричал Васяке, чтобы тот тормозил. — Не уйти нам! Готовьтесь, воевать будем!

Васяка ударил по тормозам и свернул влево, ставя машину так, чтобы она стала нашим укрытием. Сам же, он быстренько выскочил из-за руля и исчез в темноте. Толян — тоже поспешил покинуть кабину. Не дожидаясь, когда наша машина полностью встанет, я перелез в салон и вслед за Толяном, выпрыгнул из распахнутой двери.

Приземлившись где-то в кювет, я сразу упал на четыре «кости», и не вставая на ноги, на четвереньках нырнул за ближайшее дерево. Засвистели тормоза тех, кто нас преследовал. Сразу началась пальба. Вот кто они?! Кому могло в голову взбрести, атаковать такую зверюгу, как наш «броневик», да еще огрызающуюся стволами? Нашлись же... Карабин к плечу приложил. Чуть высунулся, чтобы хоть что-то разглядеть. Тут же ко мне прилетела пуля и чиркнув по стволу дерева, с визгом ушла в землю! Рядом шлепнула еще одна. Я упал на живот и начал себя ощупывать. Страшно. Помню, как оно — пулю-то получать! Ох как не хочется... Снова выстрел, и снова пуля щелкнула в ствол дерева. Суки! Возле меня, тихо и быстро, будто тень, появился Петр. Он лег на живот и затаив дыхание, сделал выстрел из «Мосинки». И где его «Белка»?.. Но спрашивать, я конечно-же не стал! Нашлось время для таких вопросов... Жив, воюет, и хорошо!

Рядом что-то рвануло, и я оглох. В ушах начался звон. Заунывный, гаденький такой! Будто под водой глубоко. Петр стрелял и пытался мне что-то кричать. Я жестом показал, что нихера не слышу! Он снова приложился к прицелу и еще раз выстрелил. Затем повернулся ко мне и пальцем ткнул в лево. Я высунул свою макушку и поглядел в указанном направлении: Ага, вижу! Хоть и темно, но в свете фар от их машины, — силуэты, да видно! Один силуэт за деревом шевелится, а второй — нас обходит. С лева! Петр начал стрелять по тому, что за деревом. Ясно. Стало быть — прикрывает меня! Я, пригибаясь попер к тому, что обходил нас. Обойдя бандита по широкой дуге, и подобравшись к нему поближе, я упал на пузо, навел на него ствол и выжал спуск.

Бабах! Карабин приятно толкнул в плечо. Признаться, думал, что отдача будет сильнее. Калибр, то не шуточный! Но нет. Отдача была не более, чем у обычного ружья! Ну, может больше и то, совсем на немного... Темный силуэт вскрикнул, и свалился на землю. Послышались стоны. Вскочив на ноги, я перезарядил оружие, и наведя ствол на то место, где виднелось пятно этого бандита, еще раз влепил туда пулю! Стоны затихли. Я рысью метнулся к убитому. Заметил, что стало немного виднее! В том месте, где я был пару секунд назад, разгорелся пожар. Видимо загорелся сухостой от рванувшей гранаты, которая так меня оглушила. Подобрав автомат убитого мною бандита, и выдернув из его карманов пару полностью набитых патронами магазинов, я поспешил в укрытие, единственным, из которых, была их машина. Снова раздалась заполошная стрельба.

Подбежав к машине, я присел у колеса. Это был старенький Уаз. Бока его были помятые, боковые стекла выбиты, а лобовое — полностью покрыто дырами от пуль. Остро воняло бензином. Вероятно пробит бак! Заняв надежное укрытие, я присмотрелся. Стреляли из ружья, где-то впереди от моей позиции, в деревьях, с другой стороны дороги. Самого стрелка мне видно не было. Но и меня стрелок не замечал! В общий фон перестрелки, снова добавился автомат. С нашей стороны! Вероятно, это Вий, перезарядился и начал стрелять. В сполохах пламени, я все-таки заметил силуэт среди деревьев. Как минимум один противник, продолжал стрелять в направлении «нашего» автомата. Я, покумекав, понял, что надо его как-то отвлечь! Направив ствол в сторону стрелка, я нажал на спуск. Карабин жахнул снопом огня, посылая во врага смертоносный подарок. Стрелок затих. Через секунду, снова затарахтел автомат Вия. Хлопнула Мосинка Петра. Стрелок переключился на него, и выстрелил два раза. Скорее всего, он сейчас будет перезаряжаться, и у меня есть возможность подобраться к нему поближе. А значит, надо бежать, и делать это надо — прямо сейчас!

Пригибаясь, я попер на стрелка, забирая чуть в сторону и прикрываясь корпусом Уазика. Дальше было открытое пространство, и я припустил, что было скорости! Десять быстрых прыжков. Новая очередь из автомата. Еще один выстрел от стрелка и новый хлопок винтовки с позиции Петра. Еще два выстрела от Урала. Стреляли Толян и Васяка. Асфальт закончился, и я буквально съехал в кювет на своей заднице! Ага, вот я почти и поравнялся с ним. Вижу его! Бандит лежал у дерева, уткнувшись головой о ствол и не шевелился. Направив на него оружие, я остановился. Ни звука. Видать готов! Вокруг вообще была полная тишина. Никто не стрелял. Может уже все закончилось, но не зная, сколько на самом деле было бандитов, я решил не рисковать! Осторожно подкравшись ближе, я лег на землю и подполз к стрелку. Не шевелится! Подобрав его ружье, я позвал Вия.

Кончились бандиты! Отстрелялись мы. Трое их было. Два уже в возрасте, а один — совсем молодой. Подросток. Считай мальчишка еще! Сидел на пассажирском в Уазе. Спереди. Голову ему на половину снесло. Жалко дурака... Но кто их заставлял на нас нападать?! Сами виноваты. В догонялки им захотелось поиграть, да на шесть стволов нарваться. Теперь нету их. Лежат — глаза в небо! Тварей мало, так тут еще эти. Эх...

Собрав трофеи со всех мертвецов, я поплелся в сторону нашего Урала. Улов был не большим: Автомат, ружье и обрезанная винтовка Мосина. Молодой ее на коленях держал. Берданка стало быть! Считай, такая же, как и у Вия. Ага! Та, что он у бандюков забрал, когда они наш магазин в Зареченке грабить приходили! По пути, в руках того самого бандита что убил я, нашлась граната и еще одно кольцо. Скорее всего, оно было от такой же гранаты, что оглушила меня и подожгла траву. Видимо он швырнул гранату и умер, так и не успев его скинуть. Кольцо было надето на его палец и выглядело, словно обручальное. Обручился со Смертушкой стало быть...

Подойдя к машине и закинув в салон трофеи, я только сейчас почувствовал, как у меня трясутся руки. Адреналин! Сейчас были отходняки. Сердце все, еще продолжало молотить, мышцы ныли от перенапряжения. В башке пусто, и только легкий звон в ушах, давал напоминание, что буквально каких-то десяток секунд назад, приходилось убивать. Перестрелка — это не с гадинами на кулачках махаться! До этого знал, понимал, а только вот сейчас это ощутил. Прошлая перестрелка с Кирсаном — не в счет. Там уж слишком быстро все произошло. А тут пришлось именно повоевать! Другие ощущения. Здесь, каждую секунду замирает сердце, ведь понимаешь, что в любой момент можно схватить пулю! Могут подорвать гранатой. Даже могут подстрелить свои! Просто потому, что ты неосторожно пересек чью-то линию огня. Или тебя тупо спутали с противником...

Васяка копошился в салоне Урала. Толян бинтовал Махал-Махалычу ногу. У него тоже сильно тряслись руки, видимо от адреналина. Я, сбросив трофеи, присел рядом и помог Толяну. Пуля прошла по касательной, едва пробив шкуру, однако кровотечение было все еще сильным. Обработав и замотав ногу Махал-Махалычу, Толян принялся перебинтовывать Петра. Ранение было тоже не сильным. Пуля чиркнула по предплечью и так-же, как и у Махал-Махалыча, едва разрезала шкуру. Управившись с Петром, Толян осмотрел меня. Я был цел. Ни одной царапины на мне не было. Даже ушибов. Видать просто повезло! Ну и ладненько.

— Что с машиной? — спросил я, привалившись к борту Урала.

— Заднее колесо пробито и по мелочи. Но есть запаска. Баки целые.

— Хорошо. — сказал я. — Че колесо-то... Поменял и всего делов!

— Эт — точно! — Толян полез за инструментом. Васяка уже вылез из кабины. В его руках был домкрат.

Вий появился из темноты. Огромная, серая фигура. Круглые глаза светились желтым, а его перья, были словно серая плотная паутина, надетая на человеческий силуэт. На фоне зарева от огня, его вид был особенно зловещим. Будто из кошмара какого! Он вышел так внезапно, что я едва не выстрелил в него! Благо карабин лежал дальше, чем моя вытянутая рука. Только и успел, что схватить...

— «Неуд» за то, что оставил оружие! — дядька, как всегда, со своими замашками. Ага... Как скажет — тоже! А, что было бы, если бы я стрельнул в него?! Поздравил бы? Может — похвалил? Ну-ну...

— Что у вас здесь? — Вий ближе подошел. Сразу к Толяну обратился, за отчетом.

— Двое раненых. Махал-Махалыч в ногу, и Петр — в руку. Но легко! Перевязали уже.

— По машине, что?

— Задние фонари вдребезги, будка трошки постреляна. Из херового, — колесо дырявое! Менять собираемся. Толян махнул на Васяку с домкратом.

— На «подкачке» сможем?

— Недолго. Сильно пробило. Навылет. Километров пять проедем. Дальше — все. — Толян пожал плечами.

— Ясно. — Вий кивнул. — Меняйте колесо! Убираться от сюда надо. Нашумели сильно. Не ровен час, твари припрутся... Готовьте машину!

— Понял. — Толян махнул Васяке. Тот снова затарахтел инструментом.

— Бинты еще остались? — это уже дядька меня спрашивает.

— Есть штуки три наших. И еще парочка заводских. Из легковушки той. На перекрестке которая! А на что они тебе?

— Там бандит тот очнулся.

— Чего?!

— Что слышал. Идем!

— Не знаешь, чего они на нас так поперли? Ведь сразу-же было видно, что расклад не их! Дурни что ли...

— Вот это я и хочу узнать! Только можем не успеть. Кровью истекает! А бинтов, у меня нет. Его еще перевернуть надо. Сам не может. Да аккуратно надо, чтоб не сдох сразу. Давай шустрей! — Вий побежал к лесополосе и потянул меня следом за собой.

Бандит был на том-же месте, где мы его и привалили. У дерева. Последний из трех. Он также лежал, уткнувшись головой в дерево. Только теперь, этот неупокойник шевелил руками и ногами, и пытался самостоятельно перевернуться на спину. Все его тело было в крови. Мы вдвоем с Вием помогли ему лечь на спину. Мужик снова зашевелился и попытался сесть, но у него ничего не вышло. — Посади! — мутные глаза уставились на нас с дядькой. Помогли ему и в этот раз, оперев его спиной о дерево.

Он улыбнулся. — Добить меня пришел, тварь звериная? Да сам видать, побоялся... Еще одного зверя с собой привел! Веселей вам видать, вдвоем-то, человека кончать? — его губы окрасило красным. Он закашлялся.

Понял я о ком это он. О нас с Вием! Ну да, мы ведь не «обычные»! Злоба меня взяла. Хотел ему сразу нос в щеки вбить за такие слова, дык сдержался. Вию он нужен. И мне интересно, нахера они на нас напали! — Чего херню мелешь? Помочь тебе, дурень, пришли. Да спросить, какого хера?! Вы-ж сами на нас напали! — я достал бинты и потянулся к мужику, чтобы его хоть как-то перевязать. Мужик отмахнулся от моих бинтов. — А нехер было сына моего убивать! Да племянника...

Я опешил, но все-таки замотал ему руку, из которой обильно текла кровь. — Какого сына?! Никого мы не трогали! Хватит херню пороть, мужик!

— Хех... — мужик усмехнулся. — Там, на перекрестке. Дороги, что в Павловку ведет! Легковушечка стояла. Ага. И два парня в ней. Сын то мой был. И племяш с ним. Видел я, как вы их в кусты бросали! И скорее машину дерибанить... Поехал сын, да с племяшем моим, в Павловку. Думали, может живы там люди, да хоть выменять у них пшеницы, иль крупы какой. Мясца может. Голодаем мы всей деревней, кто выжил после нашествия тварей! Уже который день голодаем... А у нас бабы, дети малые! Лекарства мы с деревни нашей собрали. Антибиотики, обезболивающие. На обмен думали! Сына с племянником я и отправил. Да не доехали они... Из-за вас — скотов поганых!

У меня от таких слов глаза на лоб полезли! — Чо?..

— А ты, глаза не выпучивай, обезьяна поганая! — мужик снова закашлялся. — Думаешь не видит никто? У меня труба подзорная. Корабельная! Я в нее все видал. Мы спохватились, что нет их долго, да вдогонку поехали! Чуяло мое сердце... Выехали на бугор, смотрю — Урал ваш стоит. Глянул в трубу — и видно мне все там было! И как тела в кусты закидывали, и как арбалет племяша моего забрали, и как машину разворовывали. Тебя еще, я там видал, как ты, после — по асфальту бегал. Радовался небось?! Тварь...

У меня дыхание перехватило. Трубу! В трубу он все видел! Вот от чего я блики видал тогда. Да думал — показалось... Не показалось мне! Точно я видел блики. Словно зеркальцем кто моргал! Зря я об этом не сказал Вию. Да поздно уже. Вот как оно вышло...

— Где были лекарства? — мои мысли перебил Вий.

Мужик медленно перевел на него глаза. — В багажнике. За баком сын их спрятал. От таких, как ты сука... Че, не нашел, зверь? Или твои потянули, да без тебя?! Как крысы! — мужик сплюнул кровавую юшку. — Крысы вы и есть... — он еще сильнее закашлялся. Изо рта потекла кровь. Вий проигнорировал оскорбления. — Деревня твоя где? Людям все вернем!

Мужик улыбнулся, растянув кровавые губы. — А вот это, хер тебе тварь! Чтобы вы и там беды наделали! Убили всех... — он закашлялся еще сильнее и замер, уставившись в одну точку.

— Готов. — прокомментировал Вий.

— И чо дальше? — я стоял и смотрел на мужика этого. В душе было и гадко, и зло, и жалко, и обидно, и досадно даже... Всякое в голове крутилося. Не ожидал такой я развязки. И чего Вий, про деревню ихнюю спрашивал? Вернуть все хотел. А что вернуть?! Лекарств-то не было!

Вий смотрел себе под ноги. Думал чего-то крепко. Лицо хмурое. Только глаза блестели на фоне огня. — Кто бак снимал?

— Васяка с Толяном, бак снимали. И Махал-Махалыч тама с ними был. Ничего не сказали они про лекарства те! Стало быть, не было там ничего! Или было?..

Вий ничо не сказал. Молча к Уралу пошел. Мне только буркнул: — Осмотри УАЗ. — И все! Я рысью побежал к Уазику ихнему.

Осмотрел я Уазик. Нашел я ту трубу «подзорную». Стало быть правду говорил мужик тот... Вот так. Большая, длинная труба. Из бронзы сделана. Тяжелая зараза! Раскладывается она, и еще длиннее становится. Линзы на ней стеклянные. Посмотрел в нее, — ничо не видать. Темно! В сумку ее засунул. Еле влезла. Там-же патроны еще к карабину. А они-же сами здоровые. Ну, ничо — поместилася! Мальчишку того, что убитый из машины вытащил, положил его аккуратненько. Рядом с машиной положил. Дальше шарил по УАЗу. Под сиденьями позаглядывал. Кровищи-то натекло в машине — ужас! Пока шарил там, все руки замазал липким, да бардовым. В темноте — черное оно, маслянистое... Ничо я там больше не нашел! Патронов к Мосинке немного россыпью было. Штук шесть нашел. Еще парочку дробовых. Двенадцатого калибра. Все забрал и назад бегом! Шорох какой-то в посадке начался. Да не видать ничо! Мож звери на свет от огня пришли, любопытствуют, а мож и твари приперлися! Побежал я к Уралу. Вий уже звал меня. Грузиться, да отправляться пора!

Запасное колесо уже поставили. А пробитого — не видно нигде. Наверное внутрь уже засунули! Урал заведенный стоял. Гудел мотор, в ночное небо дым из труб валил ровными столбами. Пар скорее всего это. Прохладно стало. Ощутимо прохладно! Даже поежился. Изо рта, тоже пар немножко шел. При дыхании. Середина ночи считай! А в степи — оно так. Ночью холодает сильно! Хорошо, хоть ветра нет. Туго бы пришлось! Ветер в степи, он пыль несет. Много пыли! Всюду она. В дома, в машины, в глаза, в уши, в нос, в жо... — кругом она зараза лезет! Спасу от нее нет... Такие дела!

К кабине я пошел. Пацанов видно нигде не было. Видать уже в будку по залазили. И задние створки у будки закрыты. Вий меня у кабины ждал. Автомат в темноту направил, высматривал там что-то среди деревьев. Я ему сразу сказал, что шорох слыхал! Решил теперь все говорить, что вижу и слышу. Чтобы не было, как с бликами теми! Слава Богу, что хоть так закончилось для нас. Живые все наши! А что за ребят этих, убитых нами, дык стрелять сразу, да без разбору, — тоже такое... Не дело это! Тут сперва поговорить наверное надо было, а уж потом шмалять! Так я думаю.

Кивнул мне дядька. Сам видать в курсе, что шуршит. Потому и автомат туда нацелил. Еще чуть в лесополосу поглядели мы. Не видно не зги! В кабину полезли. Вий меня на место пассажирское усадил. Сказал, что моя сейчас вахта! Толян уже за рулем был. Васяка, Махал-Махалыч, Петр — все в будке расположились. Сидят молча. Уставшие, да хмурые здорово... Говорил Вий с ними, насчет лекарств тех, иль нет, — не знаю я. Но думаю, что говорил. Такое дело, когда прячут друг от друга, нельзя спускать! Иначе за правило станет. Мне вот, за пистолет, до сих пор стыдно! И им видать стыдно. От того и хмурые такие!

Вий на лавку уселся. — Трогай! — скомандовал, да пистолет мой, мне в руки сует. Нашелся! Радый я стал, настроение мое даже поднялося! За пазуху я его сразу засунул, да по плотнее его там прижал! Чтобы не потерялся больше. Толян фары врубил. Разрезал яркий свет темноту впереди. Чисто на дороге нашей! Газу выжал. Движок завыл, набрал обороты. Побежала на нас ровная строчка асфальта. Быстро, стремительно! Поехали!

Темная ночь окутывает дорогу, и лишь фары машины пробивают эту тьму. Сквозь блики искусственного света, мелькают черные силуэты деревьев. Они будто странные провожатые, которые вечно стоят вдоль дороги. Но иногда, есть места, где деревьев нет. Остаются черные проплешины, среди такого-же черного мрака и пустоты. Наверное, они по каким-то причинам покинули эти участки и больше сюда не вернутся. А может, их и не было здесь никогда.

Когда есть пустые места, тогда становится видно звезды! Они мерцают высоко в небе. Смотрят на нас. Беспристрастно, холодно, стыло. Им все равно, делаем мы что-то, пытаемся, стараемся, верим, надеемся, или нет! Немые свидетели наших последних дней. Мы можем просто ничего не делать, и они будут также смотреть на нас. Им плевать. Даже если нас не станет, они также будут светить! Может уже другим, а может уже никому на этой Земле. Наверное, тогда они будут светить друг другу.

А на ухо, тихо шепчет ветер. Украдкой. Не знаю его языка и не понимаю его слов, но почему-то точно знаю: Он не расскажет мне тайн ночи, и не знает он секретов степи, не видит мерцания звезд. Он просто есть! Он несет свою песню сквозь леса, поля, степи и горы. Несет сквозь моря, реки, озера. Сквозь пространство и даже сквозь время! Несет быстро, уверенно, настойчиво, порывисто. Он вечно поет свою заунывную, грустную песню. Но музыки его слов, — мне не понять...

Километры и километры пути пролегают передо мной. Это бесконечная дорога, ведущая во тьму, казалось-бы нескончаемой ночи. Каждый преодоленный километр, приближает нас к нашей цели, но так-ли это на самом деле?! Складывается впечатление, что мы просто стоим на месте! Висим в темноте. Раскачиваемся в нигде. Разгоняемся и тормозим, чтобы просто, подразнить свет собственных фар! Нескончаемая дорога, берущая начало в моем доме и ведущая в никуда. Уходящая в бесконечность черная лента, среди черной пустоты и тусклого света далеких звезд.

Однако, ночь не может длиться вечно! Приходит время и наступает рассвет. И тогда, ночь отступает. Сначала медленно, нехотя, даже как-то постыдно, словно старающийся улизнуть, крадущийся вор... Она даже не отступает, она растворяется! Растворяется среди света. Будто мутная капля в потоке чистой, ключевой воды. Становится все реже и реже. Светлее, ярче, прозрачнее! Затем, происходит метаморфоза, и она сама становится светом. Первые, яркие лучи восходящего Солнца, нежно касаются моего лица. Играют на нем. Незаметно исчезает свет наших фар. Он просто также растворяется среди более яркого света, как и темнота ночи. Теперь этот свет везде.

Встречаем утро!

Стоп машина! Урал плавно скатился на обочину, а затем Толян остановил его на небольшой площадке среди деревьев. Вий скомандовал: «Час стоянки». Надо было осмотреть машину, да приготовить что-нибудь поесть горячего! А-то считай сутки на сухомятке, и урывками. Кабы здоровье наше не спортилось от такого режима! Вий сел с картой свериться. Смотрел там, карандашом пометки ставил. — Скоро деревня должна быть. — говорит. — «Дмитровка» — называется. Дальше дорога на Горное пойдет. А нам, — сворачивать вправо! Там развилка будет. Сразу за деревней! Это уже дорога на базу. Только в горах пойдем. А это — не просто. Отдохнуть, да подготовится нам надо для этого! Колесо запасное починить, да воды приготовить — двигатель студить. Еще давление в шинах спустить маленько надо. Судя по карте — гравий там. Колеса бы не порезать! Такое дело.

Василий дровами затарахтел. Печку полез растапливать. Хмурый такой, как и ночью. Все возится с печкой, молчит. Да вижу, мне в глаза глянуть боится! Я в будку перелез, помогать ему. Надо печку скорее топить! Холодное утро какое-то. Прямо стыло! Озяб весь. Тут еще дождь моросить начал. Мелкий, противный такой. Брр... Затрещала печка. Дровишки разгорелись. Теплее стало! Васяка кастрюлю на печку поставил. Кашу варить, а сам, пошел машину осматривать. Следом за Махал-Махалычем и Толяном. Петр — тоже пошел. Со снайперкой, оглядеться. Чо, да как посмотреть! Вроде ничо они, после ранения-то. Бодрые! А я внутри остался. Погреться чутка, да за кашей последить, чтобы не сбежала. И Вий со мной. К печке ближе сел. Карту еще смотрит.

Повернулся я маленько, да подсунулся, чтобы ближе к печке сидеть. Хорошо! Сижу, греюсь, да думаю все: — Получается, Васяка лекарства взял! Ну, ладно уж, — взял и взял, но нахера припрятал от нас? Чо, отобрали бы, все под чистую у него?! Думаю — нет! Тут другое что-то! Не просто так Васяка, их себе припрятал. Не было за ним ничего такого, чтобы от своих прятать. Вот не помню я такого за ним! — Не с таких, Василий! — это я уже Вию сказал. Вот так и сказал. Прямо! Вижу-же, что творится с ним.

Вий, атлас отложил с картами. Смотрит на печку, как огонь в ней горит. В глазах сполохи играют красные. — Дети у него. Сыновья, да дочка, что от жены...

— Что?! — а я и не понял сперва, чего это он про детей-то. Да пояснил мне дядька!

— Есть причины у Василия так делать! — говорит Вий. — Прямо перед отъездом нашим появились. Да особые! У него дочка слегла, а следом и пацаны повалились. Температура, кашель, жар. Прямо горячка у них! Василий и делать, что уже не знал... Антибиотики нужны. Много их нужно. А их — нет! И твари эти кругом... А как услыхал, что в лабораторию биологическую, да затем в город ехать собираемся, — так и согласился сразу. Ожил прямо! Все радовался, что появился шанс лекарства найти. А тут, сразу, словно подарок с небес — полный пакет антибиотиков! Они вместе их нашли, с Анатолием! Он тогда пакет развернул, да как глянул, сразу у него голову вскружило... Умолял Толю, не говорить никому! Христом-Богом заклинал! Вот они и молчали. А когда я его спрашивать стал. Ночью у Урала, после перестрелки этой — так Василий, сразу и сознался. Вот и весь сказ. Это я к тому, чтобы ты не думал всякого-лишнего. Василий сам меня попросил, чтобы я рассказал тебе! Стыдно ему за поступок такой! А мужики, уже знают. Да не злятся на него. И ты не злись! Понял меня?!

— Да понимаю я... Че тут скажешь! — сам про пистолет этот вспомнил, который припрятать хотел. — И я такой-же! Дикий, да на всякое, диковинное — падкий. И все мы тут такие. Кому чо покажи интересное, дык сразу — в карман! Сороки — не иначе... А Васяка, тот не просто за цацку ухватился. Тут мотив куда больший. Дети! Не смею я его осуждать! — так и сказал Вию. Как оно есть у нас. Кивнул дядька в ответ. Сам понимает. Жизнь нашу, такую-же живет! Вопрос у меня только. К Вию: — А чего, Василий, сразу не сказал, что дети поболели?

— А ты сам подумай! Кто-же признается за так, что у него болезнь в семье?

— Ну да, страшно людям... Не подумал я. Дурень... Знаю! Как услышат, что хворь эта поганая пошла, дык — могут и из деревни попереть. Было такое уже, что семью в лес выгоняли... — смутился я, что такие вопросы задаю! Дядька покачал головой мне. — Вот-вот!

— Слухай, дядь, а ты не знаешь, где эта деревня, за которую мужик тот говорил?

Покачал головой Вий. — Нету ее на карте. Всю изучил. Может новая какая.

— Может...

— Но искать не будем. Тут на триста километров пусто все вокруг. Иголку в стоге — найти легче!

— Угу. — согласился я конечно. — Я вот чо... За другое! Вот ты говорил, что вернешь людям лекарства, если мужик деревню укажет свою! И чо, взаправду вернул бы?!

— Вернул. Даже если бы знал, что их «старший», те антибиотики — себе присвоит! Понимаешь, тут такое дело... То уже, — на его совести будет! Что свой народ обворовывает. А я, — свой должок вернул людям! И не совестно мне будет. Не будет душа моя кривится, что в крысу превращаюсь. Вот так!

— Интересно... Так это выходит, что можно исправить все-то, что поганое, да злое сделал?

— Можно! Можно Терентий. И главное, — нужно! Но не все в этой жизни, исправить можно. Бывает так, что уже и не вернуть былого, да утраченного. Поэтому, — думай! Думай и береги, что есть у тебя! Да зла людям не делай зря. Чтобы потом погано не было!

Вот так. Прав дядька Вий. Знает, как с людьми, по чести жить надо! Все верно он говорит. Только вот, не живут сейчас люди так! По пальцам могу посчитать тех, кто такое понятие имеет. Другие — как придется живут! Не думают нихера о чести... Потому, наверное, и зло такое в мире творится! Задумался я про это. Про Ивана, да про Кирсана того окаянного. Про жонку мою. Про Серафиму еще! Вроде бы и живут считай одинаково, а — разные. Очень разные люди! У одних есть честь, а у других — и нету ее совсем! Рассказал я Вию, что жена моя учудила. Как ночью, накануне искать ее бегал. Как с соседом у ее родительской хаты застал! Слушал Вий молча. Просто слушал. Ничо не говорил! Понял, что мне выговориться надо. Вот я и говорил, пока все не рассказал ему. А как рассказал, так чувствую — легче мне стало! Прям будто в половину похудел. И на душе хорошо! Радый я всему вокруг стал. И дождику этому утреннему, и друзьям, что со мной здесь собрались, и что дело важное едем делать. Вот так! Спасибо Вию сказал, — за то, что выслушал! Улыбнулся мне дядька. Похлопал меня по плечу. — Хорошо все будет! — говорит. А я верю ему! Правда верю! Хотел я еще чего рассказать дядьке. Только теперь, хорошего рассказать! Вспоминать уже начал, чего хорошего у меня было. Допустим, — про мед тот, за который с медведем дрался! Очень вкусный мед! И как добывал его, и как с ним думал поделиться. Это хотел рассказать! Уже и рот раскрыл... Да запнулся. На кастрюлю отвлекся! Поднялась каша, вверх поперла! Не до разговоров мне стало. Снял кастрюлю с печки, поставил на лавку. Парует каша. Пахнет! Поспела стало быть! Тарелки я приготовил, ложки, да хлебушек нарезал ровненько. Мужиков свистнул. — Жрать бегом!

Не вложились мы в отведенный нам час на все-про все. Пока кашу поели. Вкусная каша вышла! Из кукурузы. Мягонькая, парная. Ели-ели, да добавку еще брали! Затем еще чай поставили. Из трав сушенных, да ягод. Дажить не чай, а скорее — компот вышел. Но вкусно! Бодрит, да кишки согревает. Еще Махал-Махалыча с Петром перевязывали. Нормально заживает у них. Раны чистые. Воспаления и нет уже. Видать мазь Серафимы помогла. Хорошо! Умница Серафима. Спасибо ей! Так и время пролетело у нас. Полтора часа вышло, вместо часа отведенного. Ну ничо, дык управились полностью!

Дождик вроде затих. Тогда мы поехали потихоньку. За руль Василий сел. А дежурить — Петр на пассажирское в кабине умостился. Махал-Махалыч с камерой от простреленного колеса занялся. Вынули мы камеру ту из ската. Махал-Махалыч устройство достал. «Вулказатор» — называется! Он резины «сырой» листы положил на места с дырками, бумагой сверху переложил, да свой «Вулказатор» туда приналадил. Еще его к аккумулятору подключил. Нагрелся прибор, раскалился. Резину ту паяет к камере. Интересно мне! Только пованивает оно не очень приятно. Глаза щиплет! Но ничо, потерпим. Камера-то важнее всего сейчас! Такие дела.

Дальше, я оружием своим занялся. Карабин вычистил весь. Маслицем его смазал, тряпочкой протер. Готов к бою — красавец! Еще пистолет изучал. Научился разбирать его и собирать. Узнал подробненько, где у него и чего. Также его весь вычистил, смазал. Собрал, патрончики туда дозарядил. Хороший пистолет! Не сложно с ним разбираться. Да большой он. Аккурат по мне! Все, управился я. Приготовил оружие свое. Еще подремать чутка получилось. Крепко поспал. Ничо мне в этот раз не снилось. Просто вырубило и будто только глаза закрыл, а уже пора вставать! Разбудили меня, как к Дмитровке подъезжали. Вий сказал, чтобы все начеку были! Махал-Махалыч меня растряс. Протер я зенки свои, надел шлем. Пистолет на месте проверил. Карабин — в руки. Готов стало быть. Дмитровка впереди!