Неестественный отбор

Глава 15 Тайны и не только

Набрав в лёгкие побольше воздуха, я первым шагнул внутрь. Вот только увидел совсем не то, что ожидал. Свет от фонаря выхватил целую кучу трупов. Все они лежали в разных позах, с застывшим выражением ужаса на лице.

— Ну на хуй! — выругался позади Нос и, развернувшись, зашагал подальше от жуткой пещеры.

— Oh shit, — выразилась Ада.

— И я с вами полностью согласен, — пробормотал Семецкий. — Даже думать не хочу о том, что с ними случилось.

— Они умерли, — констатировал я.

— Да, но что их убило?

— Юрь Михалыч, сейчас не лучшее время разводить полемику. Воняет здесь просто невыносимо.

— Что предлагаете?

— Видите вон тот проход? — Я посветил фонариком на арочный тоннель.

— We have to bury them, — мрачным голосом произнесла Ада.

— Чё? Я ни хера не понимаю, что она там бормочет!

— Говорит, что их нужно похоронить.

— Да мы их неделю только с горы спускать будем. На хер они мне всрались! — возмутился я. — Всё, двигаем в тоннель, невыносимо уже эту вонь нюхать.

Я шагнул вперёд и едва смог сдержать рвотный рефлекс. Вон усилилась кратно, стоило слегка отойти от входа. Я сместил фонарь, чтобы получше рассмотреть то, что находится под ногами. Свет упал на перекошенное лицо покойника, который уставился на меня безжизненными, помутневшими глазами.

Осторожно поставив ногу возле его головы, я перешагнул труп и едва не наступил на следующий.

Жухлый повизгивал снаружи, но войти в пещеру так и не решился. Видимо, что-то его отпугивало. Может, запах смерти? Хотя для него он должен быть привычным. Но очень уж много здесь тел…

Откуда они здесь? Неужели спасательный отряд? Но тогда где их транспорт? Сколько их? Даже навскидку больше полусотни. Считать совсем не хочется. Поскорее бы пробраться к тоннелю, может, там не так сильно воняет.

— Как думаете, кто они? — гнусавым голосом спросил Семецкий. — На выходцев из Евросоюза не похожи — форма не та.

— Понятия не имею, — ответил я. — Но точно не наши.

— Это я и сам вижу. Смею предположить, что это заокеанские соседи.

— Canada, — произнесла Ада, словно понимала то, о чём мы разговаривали.

Я обернулся на девушку, которая в этот момент подсвечивала шильдик на рукаве одного из покойников.

— Здравствуй, жопа, Новый год, — пробормотал я. — Только этих нам ещё не хватало.

— А чему вы удивляетесь? Если уж Евросоюз смог справиться с технологией, то почему бы и остальным не принять участие в гонке? Тем более что в нашем веке утаить информацию очень непросто. По крайней мере, мы с ними хотя бы не враждуем.

— Меня больше волнует другой вопрос: какого хрена они здесь делали? И как вообще нашли это место?

— Как знать? Возможно, так же, как и вы, совершенно случайно.

— Ох не верю я в эти случайности, — вздохнул я. — Что-то в последнее время становится многовато гостей с Земли.

— Планета большая, места всем хватит.

— Не нравится мне всё это. Такое чувство, будто дома что-то случилось, и все теперь стремятся его покинуть.

Мы наконец-то добрались до тоннеля, и голоса размножились, эхом отражаясь от стен. Вонь и в самом деле отступила. Впрочем, и тел здесь уже не было. Все остались в основной зале, а значит, сюда они так и не добрались, что само по себе уже странно. Ведь нам-то ничто не препятствует. Да и вообще, тоннель кажется абсолютно безжизненным.

Однако работу здесь произвели настоящие профи. Порода выглядит так, будто после выработки её долго и упорно полировали, доводя до идеала. На поверхности нет ни царапинки. Даже при условии, что это сплошной известняк, при всех наших технологиях добиться подобного качества на Земле практически невозможно. Разве что в каких-то совсем небольших масштабах, например — в изготовлении шкатулки или статуэтки.

Я знаю, о чём говорю. В тюрьме полно свободного времени, отчего там каждый страдает какой-нибудь ерундой. И мой сокамерник увлекался резьбой по камню. Ничего сверхъестественного, в основном чётки и те самые шкатулки. Так вот он целыми днями полировал их всеми возможными насадками и пастами, и всё равно не добивался того, что я видел сейчас.

— Кажется, мы идём по кругу, — заметил Семецкий. — А ещё спускались…

— Здесь хотя бы не воняет, — буркнул я.

— That’s great! — восторженным голосом произнесла Ада, поглаживая стену.

— А теперь поднимаемся, — задумчиво продолжил профессор. — Да и запах снова усиливается.

Я не стал заострять на этом внимание и упрямо продолжил двигаться дальше. Вонь и вправду начала щекотать ноздри, а вскоре впереди замаячила тусклая арка выхода.

— Вот те на! — усмехнулся я, когда мы снова выбрались туда, откуда начинали, только из соседнего тоннеля. — Ничего не понимаю. Но ведь я видел, как отсюда появился светящийся шар. Может, мы что-то пропустили?

— Так мы никуда и не сворачивали.

— И в чём смысл этого бублика? — Я обернулся и посветил фонарём в глубину тоннеля. — Не просто же так они его сделали?

— Вряд ли мы сможем на это ответить без посторонней помощи.

— У вас электрошокер с собой? — поинтересовался я.

— Только не говорите, что собираетесь снова бить себя током.

— А у нас есть ещё варианты?

— Ох, Евгений, не бережёте вы себя, — покачал головой Семецкий, но шокер всё-таки достал.

Подхватив его, я развернулся и снова отправился вглубь тоннеля, надеясь, что мне удастся разгадать его секрет при помощи знаний из библиотеки. Но не успел пройти пары метров, как замер, прикрывая глаза от яркого света, что летел нам навстречу.

— What’s it? — вскрикнула Ада.

Но ей никто не ответил. Свет стал таким ярким, что от него резало глаза даже через закрытые веки. А в голове почему-то звучала незнакомая, но очень навязчивая мелодия.

— Та-рариру-ра-а-ам, — внезапно продолжил её я, и свет тут же погас.

Некоторое время мы оставались слепыми. Даже фонарь не помогал рассмотреть хоть что-то, пока глаза вновь не свыклись с полумраком. Тоннель остался на прежнем месте и внешне никак не изменился. Никаких потайных ходов и хоть каких-то отверстий, через которые сюда мог проникнуть этот странный свет.

— Вы знаете эту мелодию? — нарушил молчание Семецкий.

— Нет. Она как-то сама всплыла в голове, — ответил я, всё ещё продолжая ощупывать и осматривать стены.

— Очень любопытно.

— А вы тоже её слышали?

— Не то чтобы слышал, она просто возникла в голове, будто я её когда-то знал. Скажите, а в вашу прошлую встречу со светом она тоже присутствовала?

Я остановился и прислушался к себе, пытаясь вспомнить детали. Но нет, ничего похожего в памяти не нашлось, и я молча покачал головой.

— What a strange and familiar melody, — прозвучал в тишине голос Ады.

— Did you hear her too? — что-то спросил Семецкий.

— Е, — ответила девушка. — She seemed familiar to me.

— Вот и мне тоже, — буркнул профессор.

— Что тоже? — уточнил я.

— Мелодия. Она показалась нам с Адой знакомой, — ответил он. — И знаете, это уже не в первый раз. Помните, я рассказывал вам о радиосигнале, который мы поймали в районе раскопок?

— Та самая музыка?

— Нет, эта была совершенно иная, но тем не менее… Хм-м… — Семецкий задумчиво постучал себя пальцем по губам. — А что, если это их язык?

— Не понимаю, о чём вы? Как музыка может быть языком?

— Да ведь это универсальный способ общения. Порой даже не понимая, о чём поют, можно прочувствовать всё, хотел сказать автор композиции. Только с помощью музыки возможно передать свои чувства и настроение, ни один язык в мире с этим не справится. И для общения на нём не требуется переводчик.

— Может и так, но я ни хрена не понял из того, что нам сказал свет.

— И тем не менее вы смогли ответить! — воскликнул Семецкий.

— What’s it? — снова подала голос норвежка, указывая пальцем куда-то мне за спину.

Профессор тоже переключил внимание на то, что там происходило, и мне не оставалось ничего, как обернуться и удовлетворить любопытство.

Всё это время мы неспешно продвигались вглубь тоннеля, периодически останавливаясь для осмотра стен. Я всё ещё надеялся отыскать тайный проходили ещё что-нибудь. Ведь не могли же древние прорубить этот коридор просто так, развлечения ради? Зачем-то потратили столько сил на его полировку?

И я оказался прав.

В глубине, сразу за изгибом, едва просматривалось ответвление, которого раньше там не было. Видимо, на его появление повлиял мой дуэт со светящейся хреновиной. По крайней мере, логика подсказывала именно это.

Фантазия рисовала всякое, начиная от нового тоннеля и заканчивая волшебными видами на грандиозный подземный город. Но то, что я увидел, было ещё более странным. Небольшая комната, примерно три на три метра, с купольным потолком. Точно так же высечена прямо в породе и отполирована до идеала.

Мы стояли у входа и тупо пялились на пустое помещение, даже близко не понимая его назначения. И снова мне выпада честь первым шагнуть внутрь. Осмотр стен ничего не дал, пол и потолок, тоже казались целостными. В том смысле, что невооружённым глазом не удалось заметить каких-то скрытых проходов.

Впрочем, на то они и скрытые.

— Ну, что скажете? — спросил Семецкий и его голос множество раз отразился от стен.

— Не знаю, вроде ничего нет, — пожал плечами я, находясь в этот момент прямо в центре.

— Что? — переспросил профессор, будто не разобрал ни слова. Он даже голову в проход сунул, показывая, что меня не слышно.

— Я говорю: нет здесь ничего! — ещё громче повторил я.

— Удивительно! — восхитился Семецкий. — Не представляю, как такое возможно? Вы что-нибудь слышали? — обратился он к Аде.

— What?

— Ой, простите, — смутился он и повторил вопрос на английском.

Некоторое время они что-то мяукали, а затем оба шагнули внутрь. И как только они переступили порог, проход за их спинами моментально захлопнулся, образуя абсолютно гладкую стену без видимых швов. Не знай я, что там только что находился выход, ни в жизни бы не нашёл. Впрочем, даже сейчас, в панике ощупывая это место, я так и не сумел обнаружить швов.

— Ну всё, пиздец, — выдохнул я и уселся на пол в углу.

— Не всё так ужасно, — попытался добавить оптимизма в ситуацию профессор. — У нас есть вода и еда. Несколько дней протянем.

— А дальше что?

— Что-нибудь придумаем, — пожал плечами он, внешне оставаясь совершенно спокойным.

— Do you hear that? — спросила о чём-то Ада.

Профессор вдруг замолчал и сделал вид, что к чему-то прислушивается. Затем помотал головой, глядя на норвежку, и не меняя выражения лица, принялся выхаживать по комнате. Вскоре он замер и улыбнулся.

— Евгений, попробуйте встать вон туда, — попросил он.

— Зачем?

— Просто попробуйте.

Я поднялся с пола и встал там, куда указал Семецкий.

— Ну и что? — спросил я. — Что должно было произойти?

— Попробуйте немного сместиться, но не сильно. Просто потопчитесь там. Ada, please don’t move.

Я немного сместился влево, затем вправо и уже собирался послать профессора куда подальше, как вдруг в подсознании снова всплыла какая-то мелодия. И как только я отыскал место, где она сделалась максимально отчётливой, мир вокруг изменился. Ещё мгновение назад мы были замурованы в каменном склепе, как вдруг оказались на лоне природы с восхитительными видами.

Чуть вдалеке шумел водопад, образуя радугу, и плавно переходя в спокойную реку, разрезающую на две части зелёную долину. У воды паслись звери — разные, многих я даже ни разу не видел, хотя знакомые тоже попадались. В голове продолжала звучать музыка, навевая умиротворение. Да и сами виды создавали ощущение покоя и уюта. Хотелось развалиться на мягкой травке, подставляя лицо под ласковые солнечные лучи, и больше никогда ни о чём не беспокоиться.

— Приветствую вас, потомки трёх ветвей! — вдруг прозвучал в голове бархатный, приятный голос.

— Что? Кто это? Вы это слышите?

— Удивительно! — вместо ответа произнёс свою коронную фразу Семецкий. — Кажется мы находимся в какой-то симуляции.

— Совершенно верно, — подтвердил его теорию голос.

— Кто ты? — спросил я.

— У меня нет имени. Я всего лишь машина.

— Типа компьютер? Искусственный интеллект?

— Да, в вашем понимании это наиболее близкое значение.

— Откуда ты знаешь наш язык?

— Разве это сейчас важно?

— А что тогда важно?

— Вы.

— What’s wrong with us? — задала вопрос Ада.

«Выходит, она тоже его понимает, а значит, общение происходит не совсем голосом», — подумал я.

— Верно, — ответил компьютер, — Я синхронизирован с вашим сознанием.

— Удивительно, — снова пробормотал Семецкий, — Просто невероятно! Сколько тебе лет?

— За время моего существования планета сделала сорок тысяч оборотов вокруг светила. Кажется, именно это вы называете годами.

— Но как такое возможно? — не поверил профессор, — Ведь ничто не может просуществовать столько времени без повреждений!

— Я состою из самовоспроизводящихся углеродных волокон, питаемых фотонами света. Если хотите, я могу загрузить в ваше сознание техническую информацию о себе.

— Хочу, — тут же согласился Семецкий.

— А можешь нашей подруге русский язык загрузить? — тут же ухватился за возможность я.

— Простите, но я не обладаю языковыми пакетами вашей цивилизации.

— Нос нами ты как-то общаешься? — задал наводящий вопрос я.

— Это обычная стимуляция нейронов. На самом деле вы даже не слышите мой голос, а я не произношу слова.

— М-да, самая обычная, — усмехнулся я, — Ладно, допустим. Это ты нас здесь запер? Мы ведь всё ещё находимся в горе, в каменной комнате?

— Верно.

— Так выпусти нас.

— К сожалению, на данном этапе это невозможно.

— Почему?

— Ваше присутствие необходимо, чтобы запустить протоколы восстановления.

— Восстановления чего?

— Династии трёх ветвей.

— Невероятно! — снова подал голос Семецкий. — Это настолько просто, что я не понимаю, почему мы не додумались до всего этого!

— Ваша цивилизация пошла по более сложному пути развития, — ответил компьютер.

— Юрь Михалыч, да подождите вы со своей наукой! — раздражённо бросил я. — Объясни ты толком, что за династия трёх ветвей?

— Основные представители человечества на этой планете. Вы являетесь их прямыми потомками, хотя ваша спираль претерпела сильные эволюционные изменения.

— И естественно, мы оказались здесь совершенно случайно? — скептически заметил я.

— Ответ отрицательный. Это я привёл вас сюда. Стоило больших трудов произвести селекционный отбор, но сложнее всего оказалось, собрать вас вместе.

— Как-то так я и думал, — нисколько не удивился я. — Выходит, рой — это твоих рук дело?

— Не совсем корректное сравнение — у меня нет рук.

— Это называется метафора, — блеснул эрудицией Семецкий.

— Понимаю.

— Так значит, это ты вбил в мою голову идею, что нам нужно сюда? — снова вступил в беседу я.

— Верно.

— Ты управляешь роем?

— То, что вы называете роем, является неотъемлемой частью меня. Не думаю, что при таком подходе можно считать это управлением.

— Давай зайдём с другой стороны: ты убивал наших людей. Зачем?

— Необходимый процесс селекционного отбора. Семена с множественными патологиями должны быть уничтожены, чтобы не испортить основной урожай.

— Чего? Какой ещё, на хуй, урожай⁈ Ты нормальный, нет? Мы о человеческих жизнях сейчас говорим!

— Я выполняю чёткие инструкции. Люди, о которых вы так переживаете, имели множество врождённых дефектов и не подходили под протокол восстановления. Вам не следует о них беспокоиться.

— Что ты намерен с нами делать? — задал правильный вопрос Семецкий.

— Я должен запустить протоколы восстановления. Необходим допуск.

— А не пошёл бы та на хер⁈ — выругался я, — От меня ты ничего не получишь.

— Я предполагал подобный ответ. Вы не единственный представитель своей ветви, есть и другие.

— Что произошло с людьми, которые здесь жили? — резко сменил тему я.

— Климатические изменения повлекли за собой ряд генетических изменений, которые привели к деградации общества. Иными словами, цивилизация погибла. Представители трёх ветвей успели направить ковчег в ближайшую звёздную систему, чтобы избежать полного вымирания. Но, видимо, что-то пошло не так и грязное семя каким-то образом попало на корабль. Я вижу его следы в ваших спиралях.

— Выходит, не так уж мы и подходим для протокола восстановления? — подметил Семецкий.

— В приёмной камере достаточно биологического материала, чтобы произвести необходимый отбор и запустить протокол восстановления. От вас требуется допуск, как от представителей трёх ветвей.

— And if we don’t give it to you? — спросила Ада, которая молчала всё это время.

— Ваше место займут другие.

— А что будет с нами? — спросил Семецкий.

— Скорее всего, вы погибнете.

— Ты убьёшь нас?

— Нет, это идёт вразрез с моими протоколами. Вас найдут и уничтожат деграданты.

— Кто? — уточнил я.

— Представители грязного семени. Их остатки до сих пор бродят по планете. Необходимо запустить протокол восстановления, чтобы остановить ошибочный эволюционный процесс.

— Так, стоп, — помотал головой я. — Так значит, ты смог убить кучу наших за считаные секунды, но с этими деградантами справиться не смог?

— Я не всесилен. Мои возможности сильно ограничены территорией. Эта часть материка — единственное безопасное место на планете. Если вы выйдете за пределы зоны покрытия, я не смогу вас защитить.

— Судя по всему, мы находимся в безвыходной ситуации, — подметил Семецкий. — А скажите-ка, уважаемый, это не по вашей ли инициативе мы не смогли покинуть планету?

— Прошу прощения за неудобства, но я не мог вас отпустить. Это противоречит моим протоколам.

— А как насчёт связи? Зачем ты блокируешь наш сигнал?

— Я не имею к этому отношения. Судя по данным, что находятся в моём распоряжении, радиоволнам ничто не препятствует.

— Значит, на Земле что-то случилось, — пробормотал я, ни к кому не обращаясь.

— Информация отсутствует, — всё же ответил компьютер, а затем вдруг всё погасло.

Мы оказались в полной темноте и, судя по ощущениям, всё ещё оставались запертыми в каменной комнате. Буквально мгновение ничего не происходило, а затем в голове прогремел механический голос: «Внимание! Ошибка системы. Требуется перезагрузка. Внимание! Ошибка системы…» — и так по кругу.

Я щёлкнул клавишей фонаря, и луч света выхватил из темноты открытый проход. Видимо, сбой разблокировал дверь, а возможно, полностью отключил всю охранную систему. Но вот вопрос: что его вызвало?

— Валим, быстро! — крикнул я, решив оставить все раздумья на потом.

Меня поняли все, даже Ада. Мы одновременно ломанулись к выходу и на мгновение замешкались в проходе, потому как влетели в него все разом. И всё же нам удалось выбраться. А когда мы вывалились в коридор и немного отдышались, то обнаружили, что вход в странную комнату снова закрылся.

— Интересно, что произошло? — озвучил я вопрос, который наверняка крутился на языке у каждого.

— По-видимому, какой-то сбой, — в своей манере ответил Семецкий. — И очень несвоевременный.

— В каком смысле? — Почуяв неладное, я покосился на профессора.

— Да я как раз подумал о том, что, может быть, стоит дать этой машине доступ к протоколам, — смущённо ответил он.

— Очень любопытно, — усмехнулся я. — Тем более что у меня были ровно такие же мысли.

Мы одновременно молча уставились на Аду. Девушка некоторое время так же пристально смотрела на нас, а затем вдруг на чистом русском языке произнесла:

— Кажется, я подумала о том же.

Тоннель снова погрузился в тишину. Поглощённые мыслью о том, что мы каким-то образом запустили эти чёртовы протоколы, последствия от которых совершенно непредсказуемы, мы даже не заметили, что норвежка заговорила по-русски. Лишь спустя пару секунд до меня дошло, что я понял каждое её слово. Судя по тому, что она вдруг прикрыла рот руками, наши мысли снова совпали.

— Стоп! — Я уставился на девушку. — Ты меня понимаешь? Отвечай: ты понимаешь то, что я тебе говорю⁈

Ада молча кивнула, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Похоже, суперкомпьютер сделал нам небольшой прощальный подарок, — усмехнулся Семецкий.

— Лишь бы не последний, — поморщился я. — Давайте-ка выбираться.

Путь назад много времени не занял. Буквально через десять минут мы вывалились в пещеру и снова замерли в недоумении. Тела, что ещё совсем недавно лежали повсюду, исчезли. Лишь лёгкий запах гниения, всё ещё витающий в воздухе, говорил о том, что нам они не привиделись.

Под жалобный скулёж Жухлого мы выбрались на улицу, где поняли, что вонь внутри была не такой уж и лёгкой. Не знаю почему, но мне хотелось поскорее свалить подальше от этого места. И несмотря на то, что солнце уже упало за горизонт и миром овладела ночь, мы всё же решились на спуск.

Подсвечивая себе под ноги фонарями, мы осторожно продвигались по древней тропе. Иногда останавливались, чтобы отыскать очередной поворот, который спрятался за сухими колючками. И хоть мы не спешили, путь до вездехода занял гораздо меньше времени, чем подъём.

У машины нас встретил Нос. Ещё до того, как я посветил на его лицо, уже понял: что-то случилось. Зная его характер, я бы ни разу не удивился, застав его спящим в салоне. Но вот так, чтобы он нервно метался из стороны в сторону в ожидании нас? На него это совсем не похоже.

— Выкладывай, — сухо сказал я, уже настраивая себя на очередные плохие новости.

— Мы не на Элпис, — выдохнул он.

— В смысле… а где? — предсказуемо спросил Семецкий.

— Понятия не имею, — развёл руками тот.

— Тогда с чего ты это взял? — спросил я.

— Рация, — кивнул Нос на вездеход. — Я проснулся оттого, что она заработала. Нас нет на Элпис. Там уже вовсю развиваются колонии, но нас там нет. Нас вообще считают пропавшими без вести.

— Постой, мы же говорили с базой, докладывали о ситуации и всё такое. Нам отвечали, я сам это слышал!

— Да, и они думали, что мы на Элпис, пока не отправили очередную группу колонистов. А затем мы пропали. И не только мы. Утерянными считаются одиннадцать кораблей из разных стран, в том числе Евросоюза, Канады и Китая.

— Ты уверен? — уточнил я, почему-то реагируя на новости совершенно спокойно.

— Да, бля, уверен! Я говорил с ними часа полтора назад. Тень, чё за хуйня происходит⁈

— Хотел бы я знать, — пробормотал я.