Нежная буря

11

Здание Лечебного центра — желтая кирпичная коробка, такие очень любили возводить в шестидесятые. Оно находится в верхней части Алгонкин-авеню, позади Одиннадцатого шоссе, которое делает в этом месте изгиб. Самое крупное заведение на первом этаже — фармацевтический супермаркет, вокруг которого теснятся магазинчики поменьше, химчистка, прачечная самообслуживания и тому подобное. А над всем этим — пять этажей, полные врачей, в том числе дантистов и мануальщиков.

В детстве Делорм бывала здесь часто. Ее родители водили ее к стоматологу, которого она позже назвала про себя воплощением непрофессионализма — когда выяснилось, что все пломбы придется менять.

В списке, висящем у входа, значилось, что кабинет доктора У. Кейтс находится на втором этаже.

К двери кабинета было клейкой лентой прикреплено объявление: «Закрыто по чрезвычайным обстоятельствам. Пожалуйста, позвоните, чтобы перенести время приема». Делорм громко постучала; ее приняла маленькая светловолосая женщина, подстриженная под мальчика, в каждом ухе у нее было по пять колец. Это и была Мелисса Гейл, ассистент доктора Кейтс.

— Вы детектив? Это с вами я говорила по телефону? — Мягкий голос дрожал.

— Да, я детектив Делорм.

— Входите. И давайте я закрою дверь. Не могу больше видеть пациентов. С самого ланча их выпроваживаю.

— Во сколько должна была прийти доктор Кейтс?

— Первого больного она должна была принять в одиннадцать. К половине двенадцатого я начала беспокоиться. Понимаете, она никогда не опаздывает. Я раза два позвонила ей домой. Я даже в больницу к ней позвонила. Но когда мне сказали, что она и там не появлялась, у меня просто началась паника. Тогда-то я к вам и обратилась.

— А вчера вы ее видели?

— Да, она провела тут весь день. Мы закончили прием около семи.

— То есть вчера вы говорили с ней в последний раз?

— Да. Вчера вечером.

— В каком она была состоянии? Ее что-то беспокоило? Может быть, в ней чувствовалась какая-то необычная напряженность?

— Ничего такого не заметила. И потом, Уинтер — очень жизнерадостный человек. Некоторые пациенты так себя ведут, что просто кричать хочется, а она остается невозмутимой. Поэтому сейчас… это на нее так не похоже. Ума не приложу, где она может быть.

— Были какие-нибудь необычные звонки?

Мисс Гейл склонила голову набок и подумала.

— Никаких.

— А сегодня утром, когда вы открыли кабинет? Были какие-нибудь сообщения на автоответчике, которые вам показались странными?

— Было штук пять. Больные записывались на прием, интересовались результатами анализов, все в таком роде.

Делорм огляделась. Приемная была небольшая, просто обставленная, ее слегка оживляли лишь старый кожаный диван да несколько крупных густолиственных растений. Аккуратно расставленные пустые кресла, журналы, ровными стопками лежащие на столиках.

— Когда вы вошли, вы не заметили здесь ничего необычного? Ничего не было сдвинуто с места?

— Нет, все было как обычно. Вчера я закрыла кабинет поздно вечером, а когда пришла утром, все было в точности как я оставила.

Делорм кивнула на компьютер мисс Гейл, где на экране светилась анкета медицинского страхования.

— А на компьютер не приходили какие-нибудь странные письма?

— Никаких. Обычные сообщения на медицинские темы, рекламные послания фармацевтических и страховых компаний. Нам приходят тонны спама.

— Можно мне осмотреть ваши помещения?

— Прошу вас. Вот сюда.

К приемной примыкал кабинет с большим дубовым столом, застекленными книжными полками и восточным ковром. Делорм оглядела стол: телефон, маленький блокнот, большой желтый блокнот, органайзер с ручками и карандашами, телефонная картотека «Ролодекс», никаких фотографий. Эта аккуратность резко отличалась от того хаоса, который Делорм видела в квартире пропавшей.

— У нее всегда такой порядок на столе? — Она указала на блокноты. — Даже никаких записей на отдельных листках? Скажем, списков дел?

— Уинтер — из тех, кто не уходит домой, пока не сделает все, что наметила. Предпочитает ничего не оставлять на утро. Так что, когда мы заканчиваем прием, тут примерно так все и выглядит.

Дверь в смежную комнату была открыта.

— Вспомнила, — сказала мисс Гейл. — Одна вещь мне показалась странной. В смотровой.

— Покажите. Только ничего не трогайте руками.

— Господи. Это же не расследование убийства, правда?

— Просто мера предосторожности.

Мисс Гейл провела ее в смотровую, служившую также и процедурной. Здесь все было как обычно бывает в таких кабинетах: яркие флуоресцентные лампы, банки с ватными тампонами и зажимами для языка; на одной стене — плакат, призывающий правильно питаться, на другой — анатомическая схема. На небольших латунных часах была надпись «Прозак».

Мисс Гейл указала на смотровой стол:

— Видите, он закрыт бумагой? После каждого пациента Уинтер убирает бумажное покрытие, рвет и выбрасывает в корзину, а перед каждым новым пациентом стелет свежее.

— По-моему, сейчас тоже так, — заметила Делорм.

— Сегодня утром, когда я пришла, было не так. Покрытие было смято, в некоторых местах даже разорвано. Так что я его сняла, порвала и отправила в корзину.

— В эту корзину? — Делорм показала на высокий открытый бак в углу.

— Да.

— А все остальное было в порядке? — Делорм указала на банки с тампонами и зажимами.

— Ну, кроме каких-то совсем уж мелочей. Бинты у нас обычно лежат в шкафу, а тут один рулон оказался на рабочем столе. И там же — банка с дезинфицирующим средством.

— А когда вы закрывали кабинет вчера вечером, они были на месте?

Мисс Гейл прищурилась, вспоминая.

— Знаете, я не уверена на сто процентов. Обычно понедельник очень долго тянется, и я иногда стараюсь уйти домой как можно быстрее. Извините.

Делорм подошла к небольшой хромированной корзине для мусора и нажала ногой на педаль.

— Когда из нее выбрасывают мусор?

— Каждый вечер. Иногда и днем.

— И мусор, который накопился, он сейчас там, внутри?

— Там сейчас ничего не должно быть. — Мисс Гейл подошла поближе и заглянула в корзину. В ней лежала обертка от бинта. — Вчера вечером этого тут не было. Я уверена.

— Уверены? Вы помните, что выносили вчера эту корзину?

— Да. Я как раз выходила с ней, когда Уинтер со мной попрощалась.

— Предположим, кому-то из ваших пациентов ночью понадобилась неотложная помощь. Скажем, около двенадцати часов. Что происходит дальше?

— Вы хотите сказать — если пациент позвонит Уинтер? Она посоветует ему вызвать «скорую». Наши кабинеты не предназначены для оказания неотложной помощи.

— А если кто-нибудь позвонил ей и сказал, что у него кончилось лекарство — или что-нибудь в этом роде?

— Домой ей бы не позвонили, ее домашнего телефона нет во врачебных справочниках. А если бы они позвонили сюда, автоответчик посоветовал бы им обратиться в службу «Скорой помощи».

— Хорошо, — сказала Делорм. — Давайте вернемся в приемную. Не надо здесь оставлять слишком много следов.

— Значит, вы все-таки думаете, что с ней что-то случилось.

— Может оказаться, что не случилось ничего особенного. Но я вызову сюда наших экспертов, пусть посмотрят. У вас есть какое-то другое помещение, где вы можете подождать, пока они приедут?

— Конечно. Я могу посидеть у доктора Виссона, это рядом.

Делорм вышла вместе с ней в коридор. Мисс Гейл заперла кабинет.

— Кто-нибудь из пациентов был недоволен доктором Кейтс?

— Пациенты всегда недовольны. Вы и представить не можете, сколько к нам приходит всяких сумасбродов. Уинтер говорит, что они просто одиноки и когда кто-то обращает на них внимание, они на это очень бурно реагируют и иногда ведут себя как настоящие безумцы. Например, принимают вдвое больше лекарства, чем надо, а потом злятся, что доктор не хочет каждые пять дней выписывать им новый рецепт. Или хотят, чтобы доктор выписал им справку, что они не в состоянии работать, то есть они готовы обмануть свое начальство. Один тип у нас из-за этого просто свихнулся. Кричал, колошматил кулаками по столу, своротил цветочный горшок. Я думала даже, что нам придется вызвать полицию.

— Как его звали?

— Гленн Фримонт. — Спохватившись, Мелисса прикрыла рот ладонью. — Как бы у меня не вышло неприятностей из-за того, что я вам это сказала. Мы же должны хранить врачебную тайну.

— Когда это произошло?

— Недели две назад. Если хотите, я посмотрю в журнале.

— А у кого-нибудь еще были с ней натянутые отношения? Друзья? Родственники?

— Да, у нее есть давний поклонник. Крейг Симмонс. Он не особенно буйный, насколько я знаю. Но он ей все время названивает. Обычно мне приходится говорить ему, что у нее прием и что она ему перезвонит. Но у нее не всегда есть время ему перезвонить, и тогда он начинает злиться. Иногда он даже сюда заявляется. Да вот и вчера, например. Уинтер это очень рассердило. Я слышала, как они друг на друга кричат.

Делорм показала ей фотографию, на которой доктор Кейтс и юный сотрудник Конной полиции были сняты вместе.

— Это он?

— Да, он самый. Но я бы никогда не догадалась, что он служит в Конной полиции. Он больше похож на актера или кого-то в этом роде.

— Почему вам так кажется?

— Сама не знаю. Он довольно низенький — и при этом мускулистый, как многие теперешние актеры. И он все время какой-то взвинченный.

Делорм оставила мисс Гейл в соседнем кабинете, попросив подождать там приезда экспертов. Она позвонила со своего мобильного Арсено и Коллинвуду, спустилась вниз, села в машину и уже оттуда сделала еще два звонка. Первый — родителям доктора Кейтс. Делорм старалась, чтобы ее вопросы звучали буднично, она не хотела никого вводить в заблуждение. Она быстро подошла к главному: к кому доктор Кейтс могла вдруг неожиданно поехать в гости? (Ответ: ни к кому.) У нее были какие-то коллеги или друзья, которые вызывали у них, ее родителей, беспокойство? (Да, был один такой. Крейг Симмонс.) Делорм пыталась уверить их, что пока нет причин волноваться, но мистер и миссис Кейтс понимали, что полиция без причины не позвонит, и пришли в смятение.

Затем она связалась с Малькольмом Масгрейвом.

— Крейг Симмонс, — заявил он ей, — это один из лучших полицейских, каких я встречал на своем веку, а уж я этими делами занимаюсь дольше, чем вам кажется.

— Не сомневаюсь, что он отличный полицейский. Но у нас тут пропала женщина, врач, когда-то она была его подругой. И у меня есть основания полагать, что он был ею недоволен.

Масгрейв сразу сменил тон:

— Это вы не об Уинтер Кейтс?

— Именно о ней. А в чем дело? Вам уже что-то о ней сообщили?

— Да нет. Просто Симмонс о ней толкует, сколько я его знаю. Когда он поступил к нам в отряд, я думал, они вот-вот поженятся. Но потом скоро сообразил, что это все его мечты. Когда видишь их вместе, сразу понимаешь, что она к нему относится просто как к другу. Ну, или как к брату.

— А он к ней как относится?

— Не как к другу. И уж тем более — не как к сестре.

— Вы можете дать мне его адрес?

— Я вам его дам. Правда, сейчас его дома нет, он в Маттаве, у него там коттедж. Крошечный, просто какой-то кукольный домик. Но рыбалка там отличная.

— Почему он поехал туда зимой?

— Потому что именно в это время в коттеджи чаще всего забираются. У вас есть ручка?

Масгрейв во всех подробностях объяснил ей дорогу.

— Но имейте в виду, — добавил он, — Симмонс — не тот, кто вам нужен. Съездите в Маттаву, если хотите удовлетворить любопытство. Задайте ему вопросы. Но чем быстрее вы его вычеркнете из списка подозреваемых, тем лучше.

Старый город Маттава лежит километрах в сорока к востоку от Алгонкин-Бей, у слияния рек Маттава и Оттава. Такое расположение еще во времена Самюэля де Шамплена[6] привлекало желающих покататься на лодках — и привлекает до сих пор. Июльские гонки на каноэ — излюбленное местное развлечение. Что же касается рыбалки, то окуни здесь буквально выпрыгивают из воды и просят, чтобы их поймали. Городок небольшой, жители его занимаются в основном обслуживанием тысяч туристов, приезжающих сюда летом, дабы насладиться видом здешних рек и высоких холмов, пожить в крошечных бревенчатых хижинах, прячущихся в лесу, среди ручьев. Идеальное место для загородного коттеджа.

Делорм не отличалась особой чувствительностью к сельским красотам, но и она вынуждена была признать, что здешние ландшафты завораживают. Сквозь завесу дождя неясно вырисовывались зеленые холмы; сосновый аромат остро чувствовался даже в машине. Тут росли и виргинские сосны, и сосны Банкса; шлейфы тумана струились от деревьев, никли к дороге, и она поблескивала, словно черная шелковая лента.

По пути Делорм слушала новости. Новый мэр бодро вещал о зимнем карнавале, хотя до него оставался еще месяц и оттепель уничтожила весь снег. Джефф Мэнтис с негодованием отвергал предложение либералов поднять налог на прирост капитала. Кроме того, давался портрет нового лидера Квебекской партии, а также довольно поверхностный анализ «квебекской проблемы». Сколько Делорм себя помнила, Квебек всегда оставался в ее стране главной темой для обсуждения, пресса и ученые мужи вечно разглагольствовали о «грозе, что никак не желает разразиться», о «нежной буре во французско-английских взаимоотношениях».

— В сам город не заезжайте, — наставлял ее Масгрейв. — Свернете направо, на Лафрамбуаз. Сразу за автосалоном «Шевроле».

— Если только я разгляжу этот автосалон, — пробормотала теперь Делорм. Она проехала еще около километра, и строение действительно появилось по правой стороне.

Сделав поворот, она миновала лесной склад, склад досок, собачью конуру… Прозаические, неприглядные места, а в дождь здесь было особенно уныло и безотрадно. Слева показалась вывеска автосервиса «Джиффи Льюб», а дальше — видавший виды указатель «Сэнди Пойнт». Делорм вглядывалась в дождь, пытаясь высмотреть коттеджи среди сосен.

Спустя несколько минут она достигла того места, которое можно было счесть концом дороги, и притормозила. Прямо впереди, совсем рядом, обнаружился почтовый ящик с надписью «Симмонс». Она стала медленно продвигаться по подъездной аллее. У подножия небольшого холма стоял «джип-рэнглер»; Делорм записала номер. А рядом с джипом располагался коттедж, напомнивший ей сказку о Гензеле и Гретель: викторианский пряничный домик, обшитый розовато-лиловыми пластиковыми досками. Островерхая крыша блестела под дождем. Верхняя половина каждого окна была сделана из витражного стекла. Из каминной трубы поднимались живописные кольца ароматного дыма.

Делорм вошла на сиреневого цвета веранду, отделанную резными деревянными панелями. Масгрейв назвал коттедж Симмонса кукольным домиком, и он попал в самую точку. На верхней ступеньке было чугунное приспособление для сдирания глины с подошв, а у входа висел бронзовый дверной молоток в виде львиной головы. Дверь отворилась, и на пришедшую глянул молодой человек в футболке и джинсах. Мисс Гейл была права: он действительно оказался весьма мускулистым. Такое впечатление, что он проводит все свободное время в тренажерном зале.

— Могу я вам чем-то помочь?

Волосы у него были длиннее, чем на снимке, который она видела в доме доктора Кейтс; пшеничной бахромой они свешивались на лоб. Без формы Конной полиции он казался гораздо меньше ростом. Но, даже несмотря на домашний наряд, выглядел он аккуратным, подтянутым; джинсы и футболка были выглажены.

— Крейг Симмонс? — Делорм предъявила свой значок. — Детектив Лиз Делорм, полиция Алгонкин-Бей.

— Вам не кажется, что вы сейчас находитесь вне границ своего округа?

— Можно мне на минутку войти? На улице довольно мокро.

Симмонс придержал ей дверь.

На севере провинции Онтарио существуют две разновидности владельцев загородных коттеджей. Для одних коттедж служит чем-то вроде подвала, и они набивают его всяким мусором: охромевшими диванами, креслами, которые продрали кошки, видеомагнитофонами, знававшими лучшие времена, и прочими вещами, которые уже не хочется держать в городе. Другие владельцы относятся к коттеджу как ко второму дому и стараются сделать его как можно уютнее и гостеприимнее, иногда тратя на него больше денег, чем на свое основное жилище.

К этим двум видам Делорм теперь добавила третий — обитателей царства грез. Дом Симмонса призван был сохранить дух викторианской эпохи, в действительности никогда не существовавший. Этот дух ощущался в бронзе канделябров, травленом стекле буфетов, тюле занавесок, в мерцании расшитых бисером абажуров, в блеске серебряной сахарницы и напольных ходиков, отстававших на добрых полчаса. Над массивным дубовым столом висела покрытая бурыми пятнами фотография королевы Виктории, любовно вставленная в косоугольную рамку.

— Здесь жила моя мать, — сказал Симмонс, обводя рукой обстановку комнаты. — Однажды здесь все переменится, клянусь. Садитесь. — Он указал на ряд кресел, каждое из которых было украшено сложными оборками.

Делорм решила не тратить время на пустые любезности.

— Капрал Симмонс, я знаю, что вы служите в Садберийском отряде Королевской конной полиции. Что вы делаете здесь, в Маттаве, в это время года?

— Мне позвонили из ПДПО, сообщили, что мой коттедж обокрали. В этих местах была целая серия краж.

— Но в доме, мне кажется, все в идеальном порядке.

— Они взломали лодочный сарай. Взяли сдвоенный лодочный мотор «Мерк-95».

— А где вы были вчера вечером?

— Вчера вечером? Я все время был здесь. А в чем дело?

— Все время? Чем вы занимались?

— Красил стены в спальне. Я подумал: раз уж я все равно здесь, так не буду терять время. Это заняло почти весь вечер. Потом посмотрел окончание хоккейного матча. А что, это имеет какое-то отношение к вашему расследованию?

— Кто выиграл? — поинтересовалась Делорм.

Капрал явно больше привык задавать вопросы, чем отвечать на них. Вопрос, казалось, поразил его. Он приоткрыл рот, снова закрыл, посмотрел в сторону.

— Матч, — напомнила Делорм. — Вы сказали, что смотрели хоккей.

— Победил «Детройт». Пять — четыре.

Верно, отметила про себя Делорм. Но алиби такого типа виновные придумывают себе постоянно.

— А вы точно не заезжали к Уинтер Кейтс?

— Заезжал к Уинтер? Нет, честно говоря, я у нее не был. Но мы виделись до этого, днем.

— Да, я знаю. И у вас произошла ссора.

— У нас произошел разговор. Послушайте, детектив, вы сейчас вторгаетесь в мою личную жизнь. Откуда вы вообще узнали, что я знаком с Уинтер? К чему вы клоните?

— По меньшей мере один свидетель утверждает, что вы с ней разговаривали на повышенных тонах. Сердито и раздраженно. Будете отрицать?

— Уинтер разозлилась на меня за то, что я пришел к ней на работу.

— Но вы были вынуждены, верно? Она не оставила вам выбора. Она не отвечала на ваши звонки.

Сдерживаемый гнев на лице Симмонса сменился страхом.

— Что-то случилось с Уинтер? Какое-то происшествие?

— Это вы мне должны сказать, мистер Симмонс.

— Я понятия не имею, о чем вы. Скажите только: у Уинтер все в порядке?

— Уинтер Кейтс никто не видел со вчерашнего вечера. Ни коллеги по больнице, ни пациенты, ни родители.

— Она же врач. Ее могли срочно куда-то вызвать.

— И что же это мог быть за срочный вызов? Ее машина на месте.

Услышав это, Симмонс, как ей показалось, вздрогнул.

— «Говорю так, словно что-то выпрашиваю», — процитировала Делорм по памяти. — «Ты обращаешься со мной хуже, чем с незнакомым человеком». Очень выразительно сказано, вам не кажется?

Симмонс покраснел — и, как почувствовала Делорм, не от смущения.

— Вы намекаете, что я мог причинить Уинтер зло?

— А где она, капрал Симмонс? Я готова предположить, что вы вполне могли опять явиться к ней без приглашения. Похоже, у вас есть такая привычка. Она не отвечала на ваши звонки, вышвырнула вас из своего кабинета, и вот вы решили сделать так, чтобы она вас наконец выслушала. Она считала, что между вами все кончено, но вы не могли с этим примириться.

— Да кто вы такая? — возмутился Симмонс. — Вы ничего обо мне не знаете.

— Где она, мистер Симмонс?

Он был совсем низенький и, наверное, едва-едва прошел в Конную полицию по ростовым стандартам, но сейчас он ухватился за край дубового стола и сделал резкое движение, от которого тот мгновенно перевернулся. В воздух взметнулись деревянные ножки в виде львиных лап.

— Полегче, — попросила Делорм, стараясь не показывать своего ошеломления. — Просто ответьте на мой вопрос.

— Кто вы такая? — повторил Симмонс. — Паршивая недоучка из лягушатников. Вы ведь именно так получили эту работу? Старая добрая квота на двуязычных сотрудников? Скажите-ка, как вам удалось сдать в Эйлмере основы рукопашного боя?

— Мы говорим не обо мне, мистер Симмонс. Пропала ваша девушка. Ваша бывшая девушка. И у вас нет алиби.

По правде говоря, рукопашный бой Делорм пришлось пересдавать, и все равно она еле-еле набрала нужные баллы. После этого она много часов занималась с персональным тренером, но, конечно, она все равно не решилась бы вступать в схватку с разъяренным лошадником. Может быть, достать пистолет? Интересно, притворяется он или действительно обезумел от бешенства?

— Капрал Симмонс, — произнесла она, — мне достаточно услышать от вас простое «да» или «нет». Вам известно, где в данный момент находится Уинтер Кейтс?

Симмонс шагнул к ней.

— Просто ответьте на вопрос. Прекратите разыгрывать свирепого мачо.

— Возможно, я человек излишне эмоциональный, — проговорил Симмонс, на сей раз — очень тихо. — Человек, подверженный сильным страстям.

— Возможно, человек, склонный к насилию, — подсказала Делорм. — К убийствам.

Симмонс какое-то время смотрел на нее, потом покачал головой.

— Вы ничего обо мне не знаете, — повторил он. — И, откровенно говоря, мне очень неприятно, что вы не придерживаетесь презумпции невиновности по отношению к своему коллеге.

Он подошел к двери и открыл ее.

— Я понятия не имею, где сейчас может быть Уинтер. Возможно, вам не понравится мой ответ, детектив, но такова правда. Если она действительно пропала, тогда я буду беспокоиться о ней гораздо больше, чем вы. А если у вас есть еще какие-то вопросы, тогда вам придется подождать, пока я не вызову адвоката.

— Капрал, у нас есть сообщения, которые вы оставляли на автоответчике Уинтер, плюс неразделенная любовь плюс ваш взрывной темперамент и ваше ничем не подтвержденное алиби. Если доктор Кейтс не найдется в самое ближайшее время, вам, конечно, понадобится адвокат.

Симмонс открыл дверь пошире.

Делорм кивнула на перевернутый стол.

— Вас ждет много приятных минут, когда вы станете приводить его в порядок.

Уже сидя в машине, она подумала: да, Мелисса Гейл права. Этот парень — актер. «О-о, я такой крутой. Сильные стр-расти». Господи помилуй.

Выезжая на шоссе (мимо проносилась мутно-зеленая стена леса, пелена дождя туманила холмы), она вдруг усомнилась в первоначальных выводах. А что, если у Симмонса действительно случаются припадки ярости? Что это означает? В любом случае — если он притворялся, то, значит, в чем-то виновен, но скрывает это. Если же не притворялся, то, значит, он вполне способен на… Она все-таки надеялась, что речь здесь не идет об убийстве.