Нежная буря

25

Рано утром дождь пошел снова. Крупные капли тяжело плюхались в слой холодного воздуха, повисший над землей. И каждая капля, соприкоснувшись с коркой льда, тотчас же сама обращалась в лед. Дождь замерзал на крышах, на автомобилях, на фонарях и мостовых. Он замерзал на сучьях деревьев и на самых тонких веточках. Он замерзал на высоковольтных проводах, на почтовых ящиках, на светофорах. Он замерз на крыше собора, покрыв сверкающей глазурью шпиль и крест. Он замерз на деревянной верхушке синагоги, выстроенной в стиле модерн, и на каменной арке в Феррис-парке, надпись на которой гласила: «Врата Севера».

Кардинал повидал на своем веку много ледяных бурь, но такой он еще не видел. В понедельник он въехал в город с какой-то нелепой медлительностью. Улицы и дома вокруг превратились в подобие гигантской хрустальной люстры.

Он приехал в отдел (разумеется, опоздал) — и обнаружил, что ненастье не только покрыло полицейское управление Алгонкин-Бей коркой льда, но и погрузило все в состояние какого-то приглушенного покоя. Некоторые сотрудники не смогли явиться на рабочие места — например, вся бригада строителей, — и в здании стояла умиротворяющая тишина.

Где-то кто-то насвистывал (видимо, Шуинар), а Нэнси Ньюкомб, заведующая хранилищем вещественных доказательств, умоляла кого-то вписать дату рядом с подписью (пожалуйста, разборчиво, спасибо вам большое). По соседству с Кардиналом Делорм за своим столом что-то бормотала в телефонную трубку. Удивительно, как тихо Делорм умела заниматься делами. При этом вечно казалось, что она секретничает со своим любовником, хотя она, вне всякого сомнения, просто, как и все остальные, проводила рутинные опросы или еще что-нибудь в этом роде.

Прежде всего Кардинал убедился, что электроснабжение Эйрпорт-хилл и Каннингем-роуд восстановлено. Он подавил в себе порыв съездить проверить, как там отец: Кардиналу-старшему должна позвонить Кэтрин, он не обидится. Вернувшись домой, Кардинал обрел особого рода спокойствие: он знал, что оно временное, но старался подольше сохранить его в себе, сидя в тишине раннего утра.

Тишина разлетелась на мелкие кусочки, когда от стола дежурного раздалось оглушительное:

— Вот мерзопакость! Я не заказывал эту кошмарную погоду! Стоит уехать на две недели — и все в городе летит к чертям собачьим.

Сила голоса — десять баллов, от него вполне могут вылетать стекла. Разумеется, это был детектив Йен Маклеод, старший коллега Кардинала, партнер по некоторым расследованиям и всеобщее бревно в глазу.

Маклеоду было под шестьдесят. Он представлял собой тугой, сварливый бочонок мышц, увенчанный коротким курчавым ежиком седеющих рыжих волос. С недавних пор, по причинам, известным только ему самому, Маклеод взял привычку именовать своих коллег «доктор». Кардинала это слегка раздражало. Впрочем, в Маклеоде раздражало почти все.

— Ага, доктор Кардинал совершает обход больных. Или у тебя сегодня операция, а? Скальпелем вырываешь признание у какого-нибудь коматозного преступника?

— Было бы неплохо. Как Флорида?

— Флорида — прекрасно. Много солнца. Там даже на закате солнце греет! И отличная еда. Но курорт кишит кубинцами и старичьем. Когда я сюда вернулся, тут же поразился, что люди здесь ходят без посторонней помощи — ну, по крайней мере пытаются. Половине населения Солнечного штата за восемьдесят, а другая половина не говорит по-английски.

Делорм прикрыла рукой микрофон трубки:

— Ради всего святого, Маклеод. Дай спокойно работать.

— А еще там франкоканадцы, — заявил Маклеод, дернув подбородком в сторону Делорм. — Как будто и не уезжал. Чертовы лягушатники. Чувствуешь себя как на работе.

Маклеод втиснулся в кресло рядом с креслом Кардинала и пожелал узнать все о расследованиях, которые они с Делорм ведут. Делорм уже закончила говорить по телефону, и они рассказали ему всю историю, завершив ее отчетом о поездке в Монреаль.

— Черт побери! — несколько раз удивленно восклицал Маклеод, слушая их рассказ. И, дослушав, произнес: — Медведей я не перенесу. Нет, я слыхал о разных способах избавиться от улик, но это уж слишком.

Потом он все-таки побрел к своему столу, уселся и стал что-то реветь в телефонную трубку.

У Кардинала зазвонил телефон. Это был Масгрейв.

— Наконец-то я вытряс хоть что-то из ФБР, — сообщил он. — Не знаю, чем эти ребята зарабатывают себе на жизнь, но явно не распространением информации.

— Они вам дали что-нибудь по Шекли?

— Да, оказалось, у них все-таки заведено дело на Майлза Шекли, бывшего сотрудника ЦРУ. Нашего молодчика в девяносто втором году арестовали за шантаж. Пытался вытрясти деньги из некоего Диего Агиляра, который одно время перевозил кокаин на берега Гудзонова залива и который одновременно — разумеется, по чисто случайному совпадению — работал на ЦРУ. Шекли входил в свое время в группу, которая его опекала. Когда у Шекли настали трудные времена, он обратился за помощью к Агиляру. Когда же Агиляр отказался проявить понимание и благожелательность, Шекли стал угрожать, что расскажет кому следует о его путешествиях с наркотиками. На всякий случай у него даже были припасены копии кассет видеонаблюдения.

— И жертва шантажа не моргнув глазом отправилась в полицию?

— Еще интереснее. Шекли немного ошибся насчет этого парня. Он упустил из виду, что Агиляр никогда не прекращал сотрудничать с ЦРУ, пусть теперь он и занимал всего лишь пост консультанта по системам связи при их управлении по Латинской Америке. Так что он пожаловался в Лэнгли, а те надавили на местную полицию, а та его арестовала. За свой небольшой фокус он отсидел шесть лет.

Кардинал подошел к столу Делорм и прислонил к клавиатуре групповой снимок ФОК.

— Масгрейв говорит, что Шекли отсидел за попытку шантажа одного крутого парня, который работал на ЦРУ. Это дает нам мотив. Думаю, он опять решил взяться за старое, недаром мы нашли у него эту фотографию. И на сей раз его мишенью стал Ив Гренель.

— Ты хочешь сказать — Ив Гренель, живущий под другим именем.

— Под другим именем, к тому же прошло тридцать лет. Предположительно, у него по-прежнему франкоканадское имя и фамилия. Возможно, именно он пытался запретить Руо и Готорну говорить с нами, именно он звонил им, а никакая не Канадская разведслужба.

— Они оба сказали, что им звонил пожилой человек, — вспомнила Делорм. — Но Готорн не был уверен, что он франкоканадец.

— Зато Руо была в этом уверена. И что это нам дает?

— Поль Брессар? Но ты же снял с него подозрения?

— Брессару слишком мало лет. В семидесятом ему было девять или десять. Конечно, остается еще доктор Шокетт. Он как раз подходящего возраста, к тому же он был сердит на доктора Кейтс.

— Это не доктор Шокетт. У него есть несколько свидетелей, которые играли с ним в карты, когда похитили доктора Кейтс. И это надежные свидетели.

— Итак, Майлз Шекли приезжает сюда, чтобы шантажировать Ива Гренеля, кем бы он ни был. Этот Гренель живет под другой фамилией вот уже бог знает сколько лет. Шекли назначает ему встречу, показывает компромат, который на него есть, и между ними начинается драка. Шекли убит. Гренель ранен.

— Если бы я кого-нибудь шантажировал, я бы навел на него пистолет и не убирал.

— Я бы тоже. Может быть, Гренель выхватил у него оружие. При этом в Гренеля попадает пуля, но ему удается застрелить Шекли. Затем он бросает тело в лесу и топит автомобиль. Он пытается продолжать обычную жизнь, но в нем сидит пуля, или, по крайней мере, у него слишком серьезная дырка в теле, и он не может залечить ее самостоятельно.

— И ему понадобился врач, это мы знаем. Но тут мы опять приходим к вопросу: почему он выбрал именно доктора Кейтс?

— Да, ответить на него трудно. Доктор Кейтс в нашем городе недавно, что сужает круг до соседей и пациентов, а и те и другие, как выяснилось, вне подозрений. Но теперь мы хотя бы знаем, как выглядел убийца лет тридцать назад. К тому же нам должна помочь Мириам Стэд.

— Я знаю, что тридцать лет назад я выглядела совсем по-другому. Я носила детские зимние комбинезоны и уши, как у Микки-Мауса. А ты?

— У меня были волосы до плеч.

— Не верится.

— Чистая правда. Как у Джона Леннона.

Маклеод прошелся по комнате; он казался необычно задумчивым.

— В чем дело? — окликнул его Кардинал. — У тебя такой вид, словно ты придумал новую религию.

— Да я все об этой Кейтс… Вы мне сказали, что это было обставлено как изнасилование, но на самом деле изнасилования не было?

— Она была голая, одежда была с нее сорвана, но никаких признаков проникновения не было. Конечно, здесь ничего нельзя утверждать с уверенностью. А что такое? О чем ты подумал?

— Вспомнил одно старое дело. Лет десять назад. Женщину убили. Ее тоже нашли вне дома, голую, одежда с нее была сорвана, но никаких признаков проникновения.

— Вряд ли десять лет назад, я бы знал.

— Значит, двенадцать. Это было еще до того, как ты к нам перевелся из Торонто. Мы корпели-корпели над этим делом, но так ничего и не высидели. Нулевой результат. Абсолютно нулевой. Я работал тогда вместе с Тардженом.

Дик Тарджен, еще один ветеран полиции, много лет был партнером Маклеода и умер ровно через две недели после вечеринки, которую устроил по случаю своего ухода на пенсию. Этот факт до сих пор частенько наводил Маклеода на мрачные размышления.

— Наверное, ты сейчас уже не помнишь имя жертвы или еще какие-нибудь существенные детали?

— Кое-что всплывает в памяти. Ей было тридцать с лишним. Довольно милая женщина. Кажется, жила в городе не больше двух месяцев. — Маклеод щелкнул пальцами. — Ферье. Вот какая у нее была фамилия.

— Мадлен Ферье?

— Мадлен Ферье. А ты откуда знаешь?

— Нам поведала маленькая кокетка. — Делорм кратко ознакомила Маклеода с историей несравненной осведомительницы Антитеррористического отряда. — По словам Симоны Руо, Мадлен Ферье состояла в ФОК с семидесятого года. Она играла там очень незначительную роль, отсидела небольшой срок по пустяковому обвинению, а потом, судя по всему, начала новую жизнь. Переехала в Онтарио.

— Верно, — припомнил Маклеод. — Это была дама с прошлым. Мы изо всех сил старались как-то связать ее убийство с ФОК, но у нас ничего не вышло. Ровным счетом ничего.

— Тогда слушай, — сказал Кардинал. — Мадлен Ферье одно время с ума сходила по Иву Гренелю.

— Ну и что? — не понял Маклеод. — Это нам сейчас важно?

— Важно. Это означает, что она и спустя двадцать лет вряд ли забыла его лицо. А именно такой срок прошел между ее увлечением ФОК и ее приездом в Алгонкин-Бей.

Кардиналу с Делорм удалось отыскать в архиве дело Ферье. Папка была сантиметров семь толщиной. Материалы по нераскрытым убийствам отправлялись в архив полностью, даже если прошло уже двенадцать лет. Они уселись каждый за свой стол, разделив бумаги поровну.

Полчаса прошло в молчании.

Кроме имени жертвы и способа убийства, казалось, ничто не связывает это дело с тем, которое они расследовали сейчас. Мадлен Ферье, тридцати семи лет, переехала в Алгонкин-Бей двенадцать лет назад. Два месяца она преподавала в одной из местных школ французский и географию. А потом ее убили. Ее тело нашли в лесу между Алгонкинским торговым центром и Траут-лейк-роуд. Она была голая, как и говорил Маклеод. Смерть наступила от удушения. Одежда с нее была сорвана, но других признаков изнасилования эксперты обнаружить не смогли.

Подозреваемые? Никаких. Она слишком мало прожила в городе, чтобы успеть обзавестись врагами — да и друзьями тоже. Через лесок, где нашли ее тело, часто ходили жители ее района, срезая путь к торговому центру. В этом месте ее мог встретить кто угодно.

Подозреваемых не было, и именно поэтому стопка дополнительных рапортов была огромной. Сузить круг поиска она не помогала. Опросили всех, кто был в тот вечер в торговом центре, а также владельцев всех расположенных в нем магазинов. Опросили и всех жильцов дома, где Мадлен Ферье снимала квартиру. Материалы бесед с жильцами заняли целую папку.

— К делу такого размера должен быть указатель, — предположила Делорм. — Это очень облегчает жизнь.

— Да, облегчает, — согласился Кардинал, — если ты — не тот, кому поручено составлять этот указатель.

— Вот, смотри. — Делорм вытащила рапорт, озаглавленный «Беседа с Полем Ларошем». Это ведь владелец дома, где жила доктор Кейтс, верно?

— Поль Ларош — владелец многих домов. — Кардинал подъехал на своем кресле поближе к Делорм.

— Но не того, где жила Мадлен Ферье. Доходный дом «Уиллоубэнкс» на Рейн-стрит. В деле написано — «агент по недвижимости», но в те годы он работал в фирме «Мэйсон и Варнс». Он был тогда мелкой сошкой.

— Мелкой сошкой в серьезной фирме. Кроме того, это пока единственное имя, которое всплывает и в том и в этом деле.

Некоторое время они читали молча.

Полу Ларошу было тогда сорок четыре года. Он сообщил детективу Дику Тарджену, что не располагает никакой информацией об убитой. Один или два раза он встречал ее в вестибюле, вот и все. В тот вечер, когда ее убили, он был дома, устанавливал новую стереосистему, которую только что купил. Тарджен не счел нужным задавать Ларошу дальнейшие вопросы.

У Делорм зазвонил телефон. Послушав несколько секунд, она, прижав трубку плечом, стала набирать что-то на клавиатуре.

— Да, я поняла. Да, приложенные файлы тоже пришли. Большое вам спасибо за помощь. Мы вам очень признательны.

Кардинал придвинул кресло вплотную к ней.

— Мириам Стэд, — сказала Делорм. — Прислала все по электронной почте. Говорит, так картинка контрастнее, чем по факсу.

Делорм щелкнула мышкой, и изображение начало заполнять экран.

— Ого. Надеюсь, в жизни он одевается лучше, — произнес Кардинал.

На фотороботе был человек за пятьдесят, с клоунской короной волос цвета соли с перцем. Цирковое впечатление ничуть не снижали мешковатый костюм и широченный галстук.

Делорм щелкнула по другому приложению, и через несколько секунд оно открылось.

— Бог ты мой. Вот теперь перед нами респектабельный джентльмен.

Те же черты, но другая прическа, придающая своему обладателю облик торгового магната или, быть может, отставного гангстера.

— Вот для чего Господь придумал волосы, — заметил Кардинал. — Давай посмотрим следующую.

Делорм снова щелкнула мышкой. На этот раз им незачем было ждать, пока картинка откроется целиком, пока на экране появятся шея и плечи. Они узнали эту облегающую череп короткую стрижку с металлическими проблесками седины: для грубой оценки этого было вполне достаточно. Но главное сходство было в линии рта, в чуть вздернутом подбородке, а больше всего — в непобедимой самоуверенности взгляда. Еще до того, как на мониторе возник костюм и галстук, оба сказали в один голос:

— Поль Ларош.

— Потрясающе, — восхитилась Делорм. — Как будто эту фотографию сделали неделю назад.