Нелюдим

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Тоби пришло на ум, что если бы он так говорил и вел себя со всеми людьми, то не жил бы жизнью, где у его лучшего друга есть шерсть. Конечно, он не был прекрасным собеседником, не блистал остроумием или природной харизмой, но был спокойным и в меру обаятельным и, казалось, искренне нравился Саре.

Тоби сказал ей, что детей у него нет. Она объяснила, что и у нее с Томом тоже никогда их не было — они хотели, но время вечно было неподходящим. От предыдущего брака у Тома осталась дочь, которая никогда по-настоящему не испытывала к Саре теплых чувств и которую Сара не видела с похорон.

Тоби рассказал о смерти своих родителей. Но не о смерти Мелиссы.

Она рассказала о смерти своего мужа. А затем о смерти своего кота, Рексфорда, которого сбила машина. Они пошутили о том, что сидят, кушают мороженое с шоколадным сиропом и разговаривают о смерти, и решили перейти на более непринужденные темы.

В школе они оба всегда были белыми воронами.

Сара получала обычно тройки и двойки, потому что только в десятом классе выяснилось, что у нее дислексия. Теперь она любила читать, но делала это медленно, и ей приходилось сильно сосредоточиваться — вокруг ничто не должно было ее отвлекать. Так что школа отнимала все ее свободное время, но в итоге это себя оправдает. Если она, конечно, определится к моменту выпуска, чем хочет заниматься.

Тоби рассказал ей, как сильно любит проводить время в лесу. Про Оуэна он не упомянул.

Они разговаривали еще больше часа после того, как мороженое превратилось в тоненький слой растаявшей слизи на дне пиалок.

— Я должна сразу тебе сказать, — произнесла Сара, теребя в пальцах салфетку. — Я не планирую сейчас ни с кем встречаться. Но друг бы мне не помешал.

— И мне тоже.

— В любом случае ты бы и не захотел встречаться с такой запутавшейся женщиной. Я полная развалина. Я подумала, что через пару недель ты, возможно, решишь разорвать нашу дружбу, так что вот. — Она вытащила из сумочки ручку, написала что-то на обратной стороне квитанции за мороженое и дала квитанцию Тоби. «Разрывай спокойно».

— Мрачновато, — отметил он.

— И все же я серьезно.

— Уверен, что мне это не понадобится. Мы только-только коснулись поверхности моих собственных проблем. Уверяю, если мы будем составлять список причин, почему один из нас должен сбежать как можно скорее, мой будет длиннее и страшнее.

— Поверю на слово. Хотя не думаю, что нам придется составлять подобные списки. Десерт ведь оказался таким вкусным.

— Согласен.

— Мне пора идти. Я обещала соседке, что присмотрю за ее дворовой распродажей, пока она отвозит детей на бейсбольную тренировку. Наберешь мне как-нибудь?

— Наберу.

Они вышли из кафе, и Сара протянула ему руку.

— Приятно было познакомиться, Тоби.

— И мне было приятно, Сара.

— Созвонимся.

— Обязательно.

Квитанцию Тоби выбросил.

— Я не облажался! — радостно провозгласил Тоби. — Ты можешь в это поверить? Я не вызывал отвращения, не болтал как идиот, не пролил сироп на рубашку... ну хорошо, немного все же пролил, но думаю, она даже не заметила. Это было бесподобно. Она говорит, что не собирается ни с кем встречаться серьезно, но меня это вполне устраивает. Она все еще переживает из-за мужа. Но я так хорошо провел время. Как хорошо наконец завести такого друга!

Я — друг.

— Знаю, Оуэн, ты мой лучший друг. Я не в том смысле.

Единственный друг.

— Ты мой единственный друг. В смысле, был единственным другом. В смысле... ну, ты меня понимаешь. Не ревнуй. Какого черта? Я рассказываю тебе, что встретил прекрасную женщину, которой нравлюсь. Я уже не молод, а когда был молодым и мужественным, женщины вокруг меня не вились. Расслабься.

Оуэн отвернулся от него и уселся на кресло-мешок.

— Ну, что? Ты теперь будешь дуться? Будешь исходить на дерьмо только из-за того, что у меня вдруг появился человеческий друг? Пора бы повзрослеть, Оуэн.

Не оборачиваясь, Оуэн махнул ему, чтобы он уходил.

— Нет, я никуда не уйду. Чего я, хотелось бы подчеркнуть, никогда не делал. Разве я бросил тебя, когда встречался с Мелиссой? Бросил?

Ответа не последовало.

— Нет, не бросил. И знаешь, она была ненасытной. Много раз я приходил сюда и проводил время с тобой, хотя мог бы трахаться, как порнозвезда! Ты видел, чтобы я ревновал, когда ты бросил меня на целых два года, чтобы пообщаться со своими дружками-монстрами? Два года! Если ты так изревновался из-за того, что я завожу отношения со своим собственным видом, то почему бы тебе не сходить к ним,а?

Плечи Тоби поникли.

— А, черт. Извини, Оуэн. Мне нет оправдания. Это было подло.

Он сделал шаг к Оуэну. Тот не оглянулся, но угрожающе зарычал.

— Не надо, Оуэн. Я серьезно.

Рычание стало громче. Оуэн обернулся — его зубы обнажились.

— Я пойду, а ты пока приведи мысли в порядок, — произнес Тоби. — Но если ты думаешь, что я не приносил жертв нашей дружбе — огромных жертв, — тогда иди ты на хер.

Он вылетел из хижины. Ну что за неблагодарность! Оуэн должен был быть рад, счастлив за него, а не зол. Как он посмел скалить зубы? Тоби хотелось вернуться и выбить их, как когда-то Бруту. Хотелось видеть, как Оуэн выплевывает клыки на пол. Тогда бы у него поубавилось желания показывать свою ревность.

Тоби и в самом деле не хотел упоминать их поход к другим монстрам. Это было ужасно. Жестоко.

И все же самобичеванием по этому поводу заниматься он не собирался. Ведь это Оуэн вел себя неразумно. Это он был эгоистом, который не хотел, чтобы его друг был счастлив, если это хоть на несколько минут уменьшало время для игр.

Да пошел он к черту!

Да пошел он, тупой, эгоистичный убийца-монстр!

Тоби мог прекрасно обойтись и без него. Что тот ему дал? Немного рычания и немного сраных жестов руками? Ух ты, как же он мог жить без этого? Он бы не слышал больше словарного запаса Оуэна, состоящего из одного слова. «Тоби». Какая утрата.

Тоби распалялся все больше и больше, отходя все дальше от хижины, в которой он сделал почти всю работу, — нате, пожалуйста, не надо благодарностей. Она не была шедевром архитектуры, но была охренеть насколько лучше, чем грязная пещера, в которой Оуэн ютился два десятилетия, а если он не ценил его усилия, тогда пусть сидит и тухнет. Дорвал бы кресло-мешок, состарился, сдох бы и сгнил прямо в этом лесу.

И с чего это он должен уходить? Он сейчас вернется и скажет засранцу, что с этого момента каждый сам по себе. Если он хочет быть большим ревнивым дитяткой, пусть найдет себе другого друга, у которого совсем нет личной жизни и который готов целыми днями сидеть в хижине с животным.

Он вернулся и распахнул дверь.

— Знаешь что, Оуэн, я собирался сказать тебе...

Оуэн бросился на него.

Затем раскинул в стороны руки и обнял.

Тоби еще злился, но все же похлопал монстра по спине.

— Все хорошо. Все хорошо, приятель.

Оуэн отстранился. Извини — показал он знаками.

— Да уж, стоило бы извиниться.

Оуэн выглядел таким грустным, что злость Тоби угасла сама собой. Он попытался ее удержать — ведь Оуэн заслужил его ярость, — но не смог.

— Все будет хорошо, — заверил его Тоби. — Я не позволю женщине встать между нами. Никто, кто бы он ни был, не встанет между нами. Мы друзья навсегда.

Обещаешь?

— Зуб даю. Чтоб я сдох.

Остаешься?

— Конечно. Я никуда не уйду, Оуэн.

По пути домой Тоби пришло на ум: он ни разу не задумался о том, что Оуэн мог попытаться выдрать кусок мяса у него из груди. Они долгое время были друзьями, но... все могло закончиться плохо.

А Оуэн раньше уже слетал с катушек.

Тоби стоило помнить, с кем он имеет дело — с животным. Может, оно и было к человеку ближе любого другого создания на планете, но все же оставалось зверем, любящим человеческую плоть.

Возможно, стоило обдумать перемещение Оуэна обратно в пещеру.

Да ладно. Как бы то ни было, теперь, когда у него будет меньше свободного времени гулять по лесу, он хотел, чтобы его друг был ближе.

Волшебного момента не произошло.

А Тоби его ждал. Он и Сара сидят на диване и смотрят телевизор. Он тянется к миске с попкорном, она тянется к миске с попкорном, их промасленные пальцы касаются друг друга, между ними проскакивает искра, и внезапно они уже страстно целуются, повсюду разбрасывая попкорн.

Или после нескольких месяцев тревоги он со слезами на глазах признается, что любит ее и не может без нее жить, и если она не готова, то в этом нет ничего страшного, он может подождать. А она со слезами на глазах отвечает, что готова, и была готова уже давно, и они целуются и плачут, а затем занимаются любовью.

Ничего подобного не произошло. Несколько месяцев они общались как друзья. Никаких свиданий — Сара всегда платила за себя сама, — и ничего интимнее похлопываний по руке или объятий на прощание.

А затем, прогуливаясь по центру и разглядывая витрины, они взялись за руки. Они этого не заметили, не обратили внимания на изменения, которые из-за этого могли появиться в их отношениях — было так естественно держаться за руки, и они это не обсуждали.

Затем появились легкие поцелуи при прощании.

Потом — легкие поцелуи при встрече.

Но все равно они походили на друзей, с нежностью относящихся друг к другу. Подумаешь!

Она много училась, и это время Тоби проводил с Оуэном. Сара и Тоби делились секретами: она рассказала ему, как наблюдала смерть мужа, а он — о жутком дне, когда какое-то сбежавшее животное растерзало его девушку, но, естественно, всей правды он ей не открыл.

Еще больше поцелуев.

Объятия на диване во время фильма.

Сара призналась, что не так часто оплакивала Тома в эти дни, но напрямую не связывала это с тем, что могло — или не могло — быть расцветающим романом.

Она спросила его, чем он занимается в лесу, и он солгал. Он просто прогуливался посреди деревьев, наслаждаясь свежим воздухом и уединением, разминаясь и воссоединяясь с природой.

Он брал ее с собой несколько раз. Лес был большим — с множеством мест, куда они могли пойти. Она притворялась, что хорошо проводит время, но потом призналась, что ей комфортней в помещениях, а если на свежем воздухе, то без такого количества насекомых. Они посмеялись и с радостью нашли другие занятия вместо походов по лесу.

Сара успокаивала его после каждого отказа, а это означало, что она делала это очень часто. Они шутили по поводу убийства редакторов комиксов.

Когда она захотела поехать на все выходные на фестиваль кантри, они поехали вместе. По пути они пели так громко, как только могли, — с удовольствием терпели пение друг друга, не мучая при этом случайных прохожих.

Никто из них ничего не сказал, но было ясно, что они будут ночевать в одном номере и в одной постели.

Они лежали вместе, нежно целуясь. На Саре были только бюстгальтер и трусики. Затем ее взгляд погрустнел, как тогда, в группе поддержки, и она оторвалась от него.

— Извини, я... ты понимаешь?

— Конечно, понимаю.

Они обнимали друг друга всю ночь.

Музыкальный фестиваль отменили из-за дождя, поэтому они провели весь день в отеле, распевая песни.

Когда стемнело, они некоторое время целовались, и Сара сказала, что готова.

Затем она предупредила его, что у нее за плечами несколько лет воздержания и он в серьезной опасности.

Каким-то чудом он все же выжил.

— А что, если нам пожениться? — спросила Сара.

— Это предложение?

— Нет, я не пытаюсь лишить тебя этого удовольствия. Просто размышляю. Я люблю тебя, ты любишь меня, когда-нибудь мы захотим детей, так давай их узаконим, пока они случайно не появились.

— Ух ты, — Тоби поцеловал ее. — Это самое витиеватое и поэтичное...

— Знаю, знаю. Но я серьезно.

— ...проникновенное, романтичное...

Она игриво ударила его по руке.

— Хватит! Ты понял, о чем я. Давай. Мы же не молодеем.

— Так, я сейчас должен встать на одно колено?

— Нет, сначала ты должен купить кольцо.

— Откуда ты знаешь, может, оно у меня уже есть?

— А есть?

— Да. У меня дома. Если бы ты была более рассудительна и затеяла этот разговор там, я бы сбегал в спальню, вытащил его и все было бы очень романтично. А теперь нам придется проехать восемь миль.

— Ты шутишь, да? У тебя на самом деле есть кольцо?

— Да.

— Ну серьезно, Тоби, хватит шутить. Ты правда-правда купил обручальное кольцо?

— Поехали за ним.

Он решил купить кольцо в следующие выходные после того, как они впервые занимались любовью. Тоби знал, что еще рано, слишком рано, и что у него может и не появиться возможности подарить его, но он хотел, чтобы кольцо у него было.

Оуэн помог сделать выбор. Тоби принес фотографии трех наиболее понравившихся, и Оуэн постучал когтем по алмазу с огранкой «принцесса» — то, которое первым выбрал и Тоби. Если бы Оуэна снова спросили, он, возможно, выбрал бы что-нибудь другое, но Тоби выбор устраивал.

Еще в верхнем ящике лежало обручальное кольцо его матери. Это было прекрасное кольцо — гораздо дороже, чем то, что он купил Саре. Но он не мог подарить своей будущей жене кольцо с пальца женщины, которая перерезала себе вены. Просто не мог.

По пути домой Тоби гадал, как брак отразится на Оуэне. Им придется переехать в новый дом — этот подходил для него, может быть даже для них двоих, но явно был мал для растущей семьи.

Сара знала, что он любит лес. Ему придется настоять, чтобы новый дом находился в том же районе. Он начнет подбирать варианты.

Тоби оставил Сару ждать в гостиной, а сам прошел в спальню и достал коробку с кольцом. Вернувшись, встал на колено и взял ее за руку.

— Сара Хабли, ты выйдешь за меня замуж?

— О боже! У тебя действительно есть кольцо!

— Я о таких вещах не вру. Так выйдешь?

— Да!

Они поцеловались.

Все будет чудесно. Они купят новый дом, поселятся возле леса, и ничего не изменится. Может, он будет посещать Оуэна реже, но тут проблем не было — Оуэну просто придется его понять. Тоби не бросит своего друга. Никогда. Ничего не изменится.

После свадьбы ничего не изменилось. Они купили чудесный маленький домик по хорошей цене — не так близко к старому месту, как хотелось бы Тоби, но все равно приемлемо. Пока Сара училась по вечерам, Тоби проводил время с Оуэном. Они с монстром были еще не настолько старыми, чтобы перестать придумывать новые игры, но теперь беготни в них было поменьше.

Сара и Тоби собирались пару лет повременить с детьми. Не так долго — не хотели же они становиться родителями в доме престарелых, — но достаточно для того, чтобы они успели попутешествовать по миру, а Сара — получить диплом.

Один положительный тест на беременность и недолгие подсчеты подтвердили, что залетела она во время их медового месяца.

Вот тогда все и изменилось. Тоби перестал ходить к Оуэну в выходные — ну, не каждые выходные. Оуэн понял. И сцен ревности больше не устраивал.

Любишь ее?

— Люблю. Кто бы мог подумать, что такой лузер, как я, когда-нибудь женится?

Чем больше становился ее живот, тем меньше он хотел оставлять ее одну. Тоби все еще навещал Оуэна, но намного реже. Он приносил больше вкусностей, чтобы загладить свою вину. Жизнь была хороша. Они все еще были лучшими друзьями.

В ночь, когда родился Гэррет Эндрю Флорен весом шесть фунтов три унции, Тоби, держа на руках сына, поклялся, что никто никогда не причинит его ребенку вреда.

Никто.

Все эти годы он позволял монстру жить в лесу за его домом.

Но не теперь.